Лесная ведунья три книги. Лесная ведунья Отчаянная борьба за Гиблый Яр продолжается. Веся пытается понять, что же нужно магам, чародеям и ведьмамостутпницам в лесу, полном нежити.
 Скачать 1.01 Mb.
|
|
Огромный бордовый зал, алые спинки кресел, лепнина в позолоте, сцена, ярко освещенная, и тонкая девичья фигурка, в сковавшем ее стан черном платье, приковывает взгляды к себе трагедией, что всем была известна. Ее звали Оливия Андерас. Прима оперного театра. Ее голос завораживал, ее талант признавали даже критики, а ее жизнь была уничтожена. Уже тогда была уничтожена, но о второй трагедии в тот вечер еще никто не знал. «В миг, когда накроет, Мрак небытия, Старый черный ворон, Пропоет «Беда». В миг, когда иссякнет, Жизни тихий свет, Для меня настанет, Сумрачный рассвет. Но когда рассудком, Завладеет ночь, Помни - я любила, Но не смогла помочь». Я не была единственной ведьмой в опере в тот жуткий вечер, с нами, Тихомиром и Кевином, пошли еще две ученицы и две преподавательницы школы Славастены. И чудовищное предзнаменование почувствовали мы все. Одна из наставниц мгновенно поднялась, и покинула нас, в спешке вызывая магов. Вторая достала серебряное блюдце, связалась со Славастеной и та приказала Тиромиру немедленно покинуть концерт. Мы, ведьмы, почувствовали неладное, у магов такого предчувствия не было, и единственным, что заставило Тихомира послушать мать была я. Я его, откровенно забавлявшегося нашей нервозностью и страхом, просто взяла за руку и повела за собой - мне он не отказывал никогда. И потому, когда я, едва выйдя из отдельной ложи, практически побежала по лестнице вниз, Тиромир бросился за мной, встревоженный моей тревогой. Наша наставница внизу тем временем уговаривала стражу вызвать магов немедленно, но те едва ли послушались ее. Зато им пришлось подчиниться Тиромиру. Магов вызвали, но первым в оперный театр прибыл Ингеборг - его Славастена вызвала. Нас отправили в экипаж, а Ингеборг, Кевин и Тиромир бросились в зал. Наутро в газетах впервые появилось страшное слово «Навкара». Более двадцати погибших, сотни раненных, но лишь благодаря Ингеборгу и Тиромиру эти сотни остались живы. Исключительно благодаря им. Король объявил благодарность обоим, их награждение прошло в королевском дворце и широко обсуждалось в прессе, а я читала все заметки Кевину, лежащему в магическом госпитале, и с тревогой присматривалась к его поведению. В палате дежурило двое магов, на шее Кевина угрожающе темнел серебряный ошейник, но он скрывал то, что выглядело еще угрожающее - разорванное горло. Первым, на кого напала навкара был Кевин, его отправили отвлечь нежить на то время, пока Тиромир и Ингеборг спасали людей. И Кевин отвлек как смог, а смог лишь собой. Я как-то в шутку спросила тогда, почему она его не убила, как остальных, а Кевин серьезно посмотрел на меня и ответил, что навкара любила и не смогла убить того, кто знает, что такое настоящая любовь. Тогда я не поняла, о чем он. Тогда я ничего не поняла. Для меня все было как и всегда - Тиромир получил славу, а мы с Кевином отделались госпиталем. А певица - всем было известно, что она потеряла любимого за несколько дней до свадьбы и безумно горевала о нем, но я не понимала, как горе может обратить кого-либо в нежить. Тогда я не понимала многого… Внезапно к моей ладони прикоснулось что-то теплое. Я вздрогнула, вырвалась из западни кошмара и перешла в обычный сон лесной ведуньи. Замерла на миг у своего тела, увидев, что возле меня, кое-как прикрывшись тонким плащом спит аспид, который, похоже, просто рухнул от усталости. Вспомнила, как он обо мне заботился, чтобы я не замерзла, используя магию прикрыла его частью своего одеяла и отправилась свой лес проверять - война войной, а хозяйство лесное дело безалаберности не допускающее. *** Мы с лешим встретились у новой яблочной рощи - постояли, посмотрели, обсудили перспективы роста, а дальше я к болотникам отправилась, он ловить Острого клыка. Набедокурил кабан, основательно набедокурил - и главное умник какой, к клыкам привязал дополнительные, чтобы мы его по следам на коре не вычислили, а по саду частично полз, чтобы следов от копыт не оставлять. Изобретатель треклятый! Одного не учел - в лесу завсегда глаза есть, и птицы все видели! Так что отдам волкам! Как есть отдам! У болотников застала картину интересную - Рудина общее собрание проводила. Ну как собрание… на болотников она орала как не в себя. От криков ее трава пригибалась, а болотники ничего - сидели насупившиеся, но прямо сидели. - Если вы, без меня, еще хоть раз! Хоть один единственный раз, хоть на пиявку наступите! Если еще раз… Негодовала Рудина. Оно ж как - по обычаю у болотников правят мужчины, а женщины у них дому хозяйки, топи родной хранительницы, детей вырастательницы. Так что воюют и правят у них мужики, это да. Но Рудина мне сразу понравилась - опытная, мудрая, на рожон не лезет, русалкам жизнь не портит, русалов не травит, людей от болот своих прогоняет не глумясь, не калеча, так что назначила я Рудиной главной. Не всем это по нраву пришлось, но я ведунья лесная, мне перечить не каждый решится и к порядку такому быстро все привыкли. Но тут новые болотники пришли, они по-старому жить хотели, а я того не заметила, что у водяного на собрании одни мужики были. А заметить следовало бы. - Ироды! - не унималась Рудина. - Головы своей на плечах нет? Ведунью мне чуть не сгубили, чтоб вам пиявки гнилые во причинное место впились, да не отпускали! Чтоб вам топь русалы прочистили! Чтоб… Тут один из болотников не сдержался, да и вскочил, от ярости багровея. Пришлось вмешаться. «Охолонись», - прошептала у самого его уха. Болотник сел, побледнев заметно. А Рудина поняла все, голову склонила в знак приветствия, да вопрос задала тут же: - По-добру, по-здорову ли проживаешь, хозяйка лесная? Спросить спросила вроде как невзначай, а глаза болотно-зеленые тревогой отравлены. Подлетела к ней, молвила шелестом травы: - Хорошо все, Рудина, за заботу благодарствую. Вздохнула болотница, и вот в другом случае промолчала бы, а тут вдруг взяла и сказала: - Ведунья, ту навкару по твою честь отправили, и кто его ведает сколько еще отправят… побереги себя, не покидай лес Заповедный, жизнью своей прошу, не покидай. Оторопела я, призадумалась, да и поняла откуда Рудине про навкару-то известно стало. - Русалы?! - вопросила грозно. - Русалы, - сдала доносчиков болотница. Эти русалы, они русалок хуже! - Хорошо все со мной! - а сама стою думаю, как теперь сделать, чтобы у русалов этого «хорошо» не было, и чтобы язык свой впредь не распускали. А Рудина не сдается. - На закате, у избы ждать буду, - произнесла она, глаз от земли не поднимая. Вот значит как, значит от просьбы своей не отступится, значит разговор мне предстоит не самый приятственный. А раз так, то: - Не трудись, лешего к тебе пришлю, - сказала я. Рудина взгляд то быстренько подняла, в пространство лесное поглядела, да и молвила словно бы невзначай: - С лешим уже говорила. Ах вот оно как. - Тады аспида, - решила внезапно. Побледнела болотница, притихли болотники, и даже птицы петь стали тише. А все почему? А потому что аспид это сила! И тут увидала я стайку детей, мчавшихся по низине - впереди старшой сын Саврана, за ним, почти вровень-вровень русал златоволосый, да в одежде болотно-зеленой, то есть в болотников одеянии, догонял их уже натуральный болотник - пацан несколько кряжистый, не такой верткий и быстрый как первые два бегуна, но упорный - не сдавался, губы поджал и мчал как мог, на одном только беге и сосредоточившись, ничего иного вокруг не замечая. Забавная компания. И вдруг Саврана-сын руку вскинул и крикнул: - Здравия вам, госпожа матушка лесная! От удивления оторопела я, споткнулся и полетел кубарем русал, свалив по пути и мальчика, но вот болотник - болотник упорно мчался вперед, и домчавшись до первого дерева коснулся его рукой и заорал: «Победа!». Мы все похлопали, даже я, хотя меня вообще никто видеть не мог. Действительно победа. Действительно достойная. - Упорный, - задумчиво произнесла Рудина, - целенаправленный. В ученики возьму. Один из болотников слегка покраснел от удовольствия и сообщил: - Мой сын! С уважением поглядела на него Рудина, голову русую склонила почтительно, а я в очередной раз подумала - ну до чего ж умная женщина-то. Весь конфликт с пришлыми болотниками разрешила сразу, одним только решением взять в ученики, а значит и возможно в будущие преемники сына одного из старейшин. Причем достойного сына, действительно заслуживающего внимания. А для меня внимания заслуживал другой момент - сын Саврана. Все понимаю, мальчишка с болотниками да русалами сдружился, и теперь слегка и иной мир видеть может, мир нечисти, вот только - никакая нечисть сейчас увидать меня не могла. А он, выходит, может? И ведь подобное просто невероятно, но вот он встает, коленки от травинок налипших отряхивает, на меня глядит с интересом, но и с уважением - прямо не глядит, украдкой только. Не удержалась - поманила пальцем. И мальчик пошел. Посерьезнел сразу, волосы рукой пригладил, шаг изменил, невольно Саврану-купцу подражая, да подошел прямо ко мне. Я руку протянула, он рученку свою в мою ладонь засунул уверенно - значит видит. Все видит. Странно-то как. - Прощевай, Рудина, - не отрывая взгляда от мальчика сказала я, и мстительно напомнила, - на закате у избы жду. С аспидом жду, естественно. Тоже мне, учить они меня жизни решили всем лесом! Пусть сначала аспида поучат. *** Мы с мальчиком шли в лес, я вела его прямиком к домику рыбацкому, в котором нынче обреталась семья Саврана-купца, но поговорить собиралась до того, дойдем. Ну чтобы и ребенку спокойнее было, что мама с папой недалече, и чтобы не пугать Саврана с Ульяной понапрасну. И тут вдруг поняла, что имени то мальца не знаю. Помню, что маленького самого зовут Митятя, девочку Луняша, а этот кто? - Послушай, а звать тебя как? - прямо спросила. - Ннникола, - ребенок пытался выглядеть взрослым не по годам, но я его за ручку вела как маленького, вот он сконфузился. - Никола, - повторила я, - красивое имя. - Это ты красивая, матушка лесная хозяйка, - вдруг заявил малец. Остановилась, на него посмотрела, да и поинтересовалась: - А какой видишь меня? Оглядел с головы до ног, так словно на самом деле видел, да и сказал: - Росту вы пониже батьки мого, косы с рыжиной, лицо смешливое, с веснушками, глаза токмо различить не могу, то ли синие, то ли зеленые, как у болотников. Задумалась я. Что-то здесь было совсем не так. Мальчик описал меня, да, но кое-что не сходилось - не было у меня кос сейчас, волосы были мокрыми после купания, подсушила кое-как полотенцем, да и спать улеглась. - А платье? - спросила осторожно. - Зеленый сарафан у вас, хозяюшка, а не платье! - радостно воскликнул Никола. Так, а вот это уже интересно - в ночной рубашке я была. Белой, длинной, льняной, свободной. А ребенок продолжил посерьезнев: - Я сын купеческий, товар должен знать завсегда, а потому точно отличу платье от сарафана-то. Сарафан это сарафан, под него надобно вот как у вас рубашка с вышивкой, и такая, чтобы вышиванка с вышивкой на сарафане один к одному, чтобы была эта… ну как ее… гармоника! Я улыбнулась. Сказал, конечно, с ошибкой, но звучало забавно. А вот ситуация забавной была ли - этого я пока не знала. - Так, - огляделась я, заприметила пенек неподалеку, замшелый уж давно, на него указала и спросила, - а тут что видишь? Никола в указанном направлении поглядел. Лоб нахмурил, глазки прищурил, ноги поставил на ширину плеч - прямо как папка его, когда о чем-то крепко призадумается. - Пенек там, - сказал медленно, - а было дерево, на нем ленточка висела… Красная. И как стояла я… так и стоять осталась. Потому что было там некогда дерево, и вот на нем да, ленточка висела красная… А дело тут вот в чем - до меня не было в этом лесу ведуньи, от того спала чаща Заповедная, как пес сторожевой всех впуская и никого не выпуская, потому девицы, что в лес забредали по-глупости и в поисках наживы нехитрой, грибов там или ягод, чтобы не заплутать вязали на ветвях красные ленточки, путь свой обозначая. На этом дереве вязали особенно усердно, потому как дальше шли низины и болота, а там и кикиморы, и болотницы и прочая нечисть, туда ходить завсегда было опасно. А опосля, уже когда я появилась, мы с лешим судьбу этого дерева были вынуждены решить в пользу вырубания - молния в него попала, а я тогда еще лечить деревья не могла. Опять же рядом ива росла раскидистая, древняя и дополнительного солнца достойная, в общем срубил леший это дерево. Пенек остался, лесовиков и домового моего поганками радуя, и забыла я об этом дереве, напрочь забыла, а сейчас вот… вспомнила. - Послушай-ка, Никола, - я оглянулась, на домик видимый отсюда поглядела, - и давно ты видишь то, чего нет? - Не-а, - он даже головой помахал, так что вихры взметнулись, - вот когда вы, хозяйка лесная сто лет вам здоровьица, водой напоили, тогда и начал видеть. Но не все. То, что видит не все это я уже поняла - дерево, что девицы в качестве путевого использовали, он увидел, а то что рядом с ним было, да сгорело от той же молнии, нет, не заприметил. - Что ж, пора мне, - сказала задумчиво, - а ты, Никола, к мамке беги, ей небось помощь нужна. - Нужна! - радостно подтвердил мальчишка. - Токмо мамка сказала, что мне отдыхать надобно, и гулять на болото отправила. Даже Луняшку дома оставила, чтоб набегался я, нагулялся. Побежал я, как полдень наступит, тогда домой. Какая хорошая мама. Сама, небось, света белого не видит с мальцом, Луняшей и домом разбираясь, а сына все равно гулять отпустила. Хорошая Ульяна, справная. Вот только какая баба запросто так дитятко к болотникам да русалам отпустит? *** В избу я скользнула тенью незримою, да и застала самый разгар дел хозяйственных - сидела Луняша на лавке, качала люльку, в ней спал смешно посапывая Митятка, а Ульяна носилась по избе как носится только хорошая хозяйка - от плиты, до белья, что стирала усердно. В печи горячей подходил хлеб, вот его проведать Ульяна и бегала, на плите кипела уха, чуть подалее кислое молоко грелось, видать для творога печного, по-особенному вкусного. Я руку подняла, мягко свет магический призвала. Не маг не увидал бы. Вот и Ульяна не увидела, пробежала обратно к белью, его до кипенно-белого цвета уж отстирала, даже я позавидовала. Постояла, подумала, снова руку протянула да призвала свет зеленый. Его любая ведьма увидала бы. Но Ульяна лишь на детей оглянулась, да и снова принялась стирать-мять белье постельное. Значит не ведьма. И тут вдруг Луняша возьми да и скажи: - Мамка, а тут тетя лесная ведунья? - Где?! - Ульяна мгновенно развернулась. И от движения ее резкого опрокинулась бадья с водой и стиркой, Уля его подхватила как могла, но табурет рухнул с грохотом, проснулся и заревел обиженно Митятка. Вздохнула я, подлетела к люльке, взяла малыша, и, баюкая, сказала Луняше: - И как, давно меня заприметила? Жена Саврана, опустив бадью на пол, повернулась - встревоженная, бледная, напряженная. - Не-а, - сказала Луняша, наконец, избавившись от необходимости укачивать брата, и потому сунув куклу соломенную в люльку, начала уже играть с удовольствием, - токмо когда ты огонь зажгла синий. Маг! Даже не ведьма, а маг! - Ульяна, - Митяй у меня на руках сразу орать перестал, и теперь лежал, прислушивался к моему голосу, который словно из лесу доносился, - а кто у тебя отец был? Уж прости за вопрос личный. Побледнела жена Саврана втрое сильнее прежнего, да на Луняшу кинула взгляд встревоженный.Что ж, понимаю, при девочке о таком не скажешь, да и не стоит. - А идем, у реки посидим, - предложила я. - Да и белье поласкать пора, отстирала уж ты его, даже мне на зависть. - А… а вы что, стирать так не могете? - сиплым шепотом спросила Ульяна. - К сожалению - нет, - была вынуждена признать я. И первая покинула избу. Митяй, высвободив ручонки из пеленок, забавлялся тем что пытался ухватить мои волосы, только я тут была бестелесной, от того и поймать не мог. Но видел. Даже вот такой крошечный уже видел. Зажгла светлячка синего - попытался поймать. Значит маг. Тоже маг. Ульяна догнала уже у самой реки, я сидела на берегу, удерживая Митяя, и листочек подкидывая, который он ловил и отпускал, заливисто смеясь. Хорошенький такой, забавный, славный, так и хочется покрепче прижать… И что это нашло на меня? - Мамка не говорила, - Ульяна тяжело опустилась рядом, устала видать совсем, оно и не удивительно, я бы вообще уже с ног свалилась. - Но соседка, баба Рута как-то обмолвилась, что папка в карты и мамку проиграл, и счастье свое. Посидела, тяжело дыша и на реку глядя, да и продолжила: - Мамка тятю из дому прогнала, опосля и узнала что тяжелая была. Мной тяжелая. Да окромя меня у ней с тятькой еще трое были, а все равно вот прогнала. Так сами и жили. Тяжело жили. Совсем тяжело. Ну да ничего, всех подняла мамка, у всех судьба сложилась. Померла она, когда у меня Никола родился, в тот год. И замолчала Ульяна. Она замолчала, а мне слов и не требовалось более. Поняла я, от чего Николу гулять пускает - у самой детства не было, вот и старается, чтобы хоть у детей было. Изо всех сил старается. И сдается мне когда за Саврана замуж пошла в семью хорошую попала - у Горда-кузнеца и жена под стать ему была, добрая да понимающая, невестку она точно от работы берегла да во всем помогала. А теперь вот нету ни Горда ни жены его… Да, страшную беду Савран в свою семью принес, очень страшную… и вот все, что от семьи и осталось. |