Лесная ведунья три книги. Лесная ведунья Отчаянная борьба за Гиблый Яр продолжается. Веся пытается понять, что же нужно магам, чародеям и ведьмамостутпницам в лесу, полном нежити.
 Скачать 1.01 Mb.
|
|
«Данир. - сказал тогда Агнехран. - Мне приятно, что ты имя его не запомнила, значит не по нраву пришелся, тем лучше». Я спросила: «Для кого лучше?» А охранябушка ответил: «Для меня». И вот была бы трезвая, никогда не догадалась бы, а так, пьяная вусмерть, вспомнила и чародейку Сирену, и то как любила она этого чародея нестареющего и… Поняла я в чем дело. Этот лицом больно молодой, видать на женщин как-то особливо действовал, и как только маги такое пропустили?! - Любовь моя, я быстро, - явно сдерживаясь с трудом, сказал Агнехранушка. - Да не торопись, - улыбнулась магу своему. - Я всегда тут. Все двадцать четыре часа. Всю седьмицу. Все триста шестьдесят пять дней в году. Все… - Угу, я понял, - прервал меня Агнехран, аккуратно на землю ссадив. И бутылку мою у Гыркулы отобрал и с собой унес. - Бутылку то верни! - возмутилась я. - Верну, - с гневом произнес возлюбленный мой. - Только вот со временем определюсь, а то я знаешь ли не столь свободен в своем расписании, чтобы все двадцать четыре часа триста шестьдесят пять дней в году пить! - Да я ж… я ж только начала, - оправдалась почему-то. - Уже закончила. Вампир, о клыках подумай хорошо. Хорошенько-то подумай в следующий раз, как в погреб свой наведаешься. Скоро буду. Мы с графом только переглянулись обалдело, когда вспыхнул под архимагом круг алхимический, а потом точно такой же вспыхнул уже в блюдце серебренном. - Айда к Заводи, - предложил кот Ученый. А мы что? Мы все только за. Я тропу Заповедную открыла, леший увеличил, и мотанулись мы все к Заводи, только вот меня шатало очень с перепою, а так ничего, шла почти уверенно… правда лешинька от чего-то под руку вел, а так я шла, даже сама. А опосля сидели мы да и смотрели - с блюдца серебряного с Водей мы изображение на воду перенесли, и изображение стало такое масштабненькое. И главное посмотреть было на что. Магические дуэли они ого-го, а когда целый архимаг да супротив древнего чародея, тоже явно не из последних, это вообще огогошеньки. Но если по-началу я взирала на битву с рассеянностью зрителя сильно сдобренного алкоголем, то уже следующий удар чародея заставил протрезветь мигом. Вот Агнехран и Данир стоят друг на против друга. А вот Данир всего одним словом воспламенил все вокруг Агнехрана. Кто-то охнул и схватился за сердце - граф. Вождь Далак тут же счел своим долгом напомнить вампиру, что у него сердца вообще-то толком нету. - Виноват, забыл, - быстро извинился Гыркула. Но никто даже не улыбнулся - в единый миг всем стало ясно, насколько опасна и сложна схватка между чародеем и архимагом. А я утратила уверенность в том, что Агнехран победит без труда. К сожалению с трудом. С большим трудом. И не прибегая к перевоплощению в аспида, потому как чародей Данир именно к этому его и подталкивал, призвав огонь. А когда тебя подталкивают к чему-то слишком явно, становится очевидным, чего добивается враг. - Веся, дрожишь вся, - тихо сказал леший. - Страшно мне, - так же тихо призналась я. Лешенька ладонь мою сжал, зажмурилась я, да и передала ему то, что сама видела. А видела я двоих - одного, что был зол, да зол обоснованно, и за близких боялся, за магов своих, за друзей, а больше всего за меня. И второго - ему злоба вековая могущество давала, окрыляла его, сильнее делала. И сила та только нарастала. Нарастала и крепла! А потом и количество зрителей со стороны наблюдающих увеличилось - все подключились, и кот Ученый, и Ворон Мудрый, и Леся с Яриною, и даже леший каменный. Опосля и Водя попросился - пустили. Привыкли мы завсегда работать командою, вот и в момент тревожный все вместе были. И все вместе застонали разом, когда Данир портал призвал, злую, вот как есть злобой исполненной ухмылку не скрывая, и отступил… слишком медленно. В смысле вроде как быстро, да только жест сей был скорее приглашающий, нежели испуганный - Данир-чародей архимага пытался за собой увлечь. «Это кудыть он нашего мага-то заманивает?» - всполошился неведомо как оказавшийся рядом с нами домовой Тихон. «Веся!» - скомандовал леший. Ну я понятливая, порою, сейчас как раз та самая пора была. Стиснула браслет обручальный, рванула резко, да и выдернула Агнехрана прямиком к нам, аккурат в воду ледяную… это случайно вышло. Да только так зол был охранябушка, что вскипела вода вокруг него, а мне маг прошипел взбешенное: - Лллллюбимая! И приятно так на душе стало, радостно, светло, хорошо. И вот я ведь ведунья лесная, цельных два леса у меня, и подумалось вдруг мне - а что если взять, да и изменить правила? Ну подумаешь, впускаем не каждого, а выпускаем всех, в смысле никого не держим, можно ведь поменять все, и удержать… некоторых. И так мне вдруг идея эта понравилась, сильно-сильно… Одна проблемка обнаружилась - я на общей связи была, от того воззрились на меня все присутствующие соратники, и даже каменный леший как-то умудрился взгляд укоризненный отправить прямо из центра Гиблого яра. Вот нет в них ничего романтичного, вот совсем ничего. А быть может, могла бы я стать первой ведьмой, что взяла, да и украла себе целого архимага! «Не смешно, - укорил меня мой лешинька». А я и не смеялась, это улыбка была мечтательная. И мечта, что у меня появилась, она такая красивая была. Всего-то и стоило что у архимага немного силенок отобрать, а опосля в Заповедном лесу заточить навечно. И тогда счастливая я буду, сильно-сильно, и каждый день будет как праздник, и… «Вообще не смешно», - вот уж от кого не ожидала, так это от Леси. Нахмурилась я, и выпить бы, да только стоит передо мной Агнехран-маг, смотрит недобро, объяснений явно ожидая. И ведь дать их придется, не отвертишься. Потянулась я к нему, ладонь к щеке родной такой прижала, да и передала все, что увидела. Постоял Агнехран, посмотрел воспоминания, опосля на меня взглянул, да и поинтересовался с трудом гнев сдерживая: - А я, по-твоему, значит не зол? Забрала я ладонь свою, села удобственнее на бережку, да и сказала глубокомысленно: - Ты можешь злиться сколько угодно, да только нет у тебя такой злобы лютой, чтобы силу в ней неограниченную черпать. А у него есть. Сузил глаза архимаг яростно, постоял, поглядел на меня, сказать явно что-то хотел, но произнес только: - У тебя глаза светятся. Это ты злишься? - Я? - переспросила удивленно. - Я нет, а глаза светятся это потому что Леся злится, и леший… и кот… и ворон… и второй леший особливо, и… Тут я моргнула, связь с соратниками верными разрывая, на мага взглянула уже своими глазами и взором своим, да и сказала: - Ты уж как хочешь, Агнехран, а только в состоянии нынешнем ты этому злодеюке чародейскому не соперник, сильнее он. Прости за правду. Не простил. Стоял по пояс в воде студеной, на меня взирал пристально, да явственно слова подбирал, чтобы весь свой гнев мне и высказать. А он гневался, и я понять его могла - он же не только за себя переживал сейчас, но и за магов своих, за тех кто служил ему верно, тех кого вырастил, тех кто в бою плечом к плечу стоял. И… понимала я это, а только как объяснить ему, целому архимагу что ужас наводил на всех одним своим именем, что Данир-чародей, все же сильнее. И подлее. И коварнее. И жесток сверх меры. И… - Мы после поговорим, - очень тихо, так чтобы я только и услышала, Агнехран сказал. Положила я клюку рядом, колени свои обняла, голову поверх уместила, да и сказала как есть: - Охранябушка, «после» я только с умертвием твоим поговорить смогу. И то не факт. Вскипел он, руки сжал в кулаки от гнева побелевшие, не сказал мне ничего исключительно, потому что… меня словом осторожным ранить не хотел. А так бы высказался, уж так бы высказался. В общем, мирится следовало… ему с ситуацией. - Ближе подойди, будь добр, - попросила тихо. Сделал шаг, приблизился. Снова руку протянула, щеки его коснулась уж без труда, даже тянуться никуда всем телом не надо было, да и передала опять то жуткое воспоминание, как у юнца-чародея вечно молодого, от злобы словно крылья за спиной раскрываются. Опосля в глаза взглянула охранябушке, да молча руку убрала. Стоит он передо мной, маг что никогда голову свою не склонял, даже сил лишенный, да на меня смотрит так, что ясно без слов - он вернется, и удержать я не смогу, силенок не хватит. Такого всей мощью Заповедного леса не удержишь. Только ведь и отпустить как? Я на него смотрю, позади него Заводь волшебная, ныне кабинет мага в крепости всем демонстрирующая, и лишь мне одной не комната высоко в горах мерещится, а четыре могилы, что я в своей жизни позади оставила. Три в деревеньке сгинувшей, да одна во лесу, с крестом наспех сколоченным… И не хочу я, не выдержу я могилы пятой. Его не станет, и от меня ничего не останется. Как сказать ему об этом? Как донести? Как объяснить? - Я умру без тебя… - прошептала беззвучно. - Я не могу остаться… - ответил честно. И хоть вой, а понимаю я все, и решение его понимаю, и право биться за своих до конца понимаю тоже…Но и иное мне ясно как белый день – потерять я его могу. Потерять навсегда, потому что чародей тот опаснее нас обоих, и безжалостнее вообще всех, кого знаю. И больно мне так, не продохнуть, всей грудью не вздохнуть. Тяжело так. Да только я ту боль сжала крепко-накрепко, внутри удержала, никому не показывая, и мыслить себя заставила рационально. Да, и так тоже умею, научилась уж, жизнь заставила. - Агнехран, - сказала и поняла вдруг, что я его имя вечно произносить готова, - ты рубашку сними, да подойди ближе. Тот что Даниром зовется, он удар со спины нанес, и как ведьма я вижу какой – проклятие он наложил, видимо иглу использовал, как Заратар когда-то. И прежде чем ты пойдешь сражаться с тем, кто сильнее тебя, могущественнее, да подлее в сто раз, дай хоть от проклятия тебя избавлю. Не стал он упорствовать, рубашку через голову снял движением одним, подошел ближе, да не спиной повернулся, а наклонился ко мне, руками в траву опираясь. И к самому лицу моему склонился, так что ощутила я прикосновение его волос, пахнущих хвоей и горным снегом, и поняла вдруг, что не забуду этого никогда. Ни запаха его, ни прикосновений, ни губ нежных да ласковых, ни глаз темно-синих, ни рук крепких, ни взгляда этого, что не скрывал от меня истины страшной – отныне я все для него, а он все для меня. И это я того не понимала, даже две недели эти, что сохла по нему да сгорала, а он знал. Он, похоже, давно знал… А еще поняла я, для чего ведьмам весна дана Землей-матушкой. Вот для таких ситуаций – когда на смертный бой любимого отпускаешь, а спасти его только весной собственной и можешь – она сил дает, она от беды защищает, она удар смертельный отводит… да только я свою давно истратила. - Веся, - в глаза смотрит пристально, а передо мной расплывается - слезы незваные, последних мгновений счастья лишают, - что бы ни случилось, одно мне пообещай – из лесу своего ты не выйдешь. И сорвались слезы с ресниц, по щекам двумя дорожками боли потекли. - Веся, - маг руку протянул, щеки моей коснулся, - Веся… А я вот о чем подумала – Тиромиру весну не отдала лишь по незнанию, словно уберег кто. Кевину отдала все, что могла – но не любила я его, пыталась, всеми силами пыталась, но так и не полюбила. А вот Агнехрана люблю я. Всей душой, всем сердцем, всей жизнью своей бедовою. Больше неба его люблю, больше солнца, больше жизни. И может поздно уже, может не выйдет ничего, может глупости все это, да только…Ведь цвела весна в сердце, когда обнимал, когда к глаза смотрел так, словно для него весь этот мир в моих глазах существует, когда целовал, так бережно, словно нет на свете ничего важнее меня… А для меня важного так много – лес мой, яр мой, друзья-соратники верные, ведунья новая лесная, что народится скоро. Для меня все важно, но сердце свое я Агнехрану отдала без сожалений, скорее с благодарностью, за то что появился в моей жизни, за то что он вот такой, какой есть, за то, что он просто есть. И я не знаю, осталось ли что-то от моей весны, но знаю точно – всю силу своей любви, всю силу своего сердца, всю нежность, заботу и счастье, я хотела отдать лишь ему, ему одному. И не спрашивая, не советуясь, потянулась к нему, к себе прижала, обняла крепко, да прошептала: - Вместе с тобою связаны мы, От весны, Агнехран, до весны. Мое сердце бьется вместе с твоим, И навеки мне нужен лишь ты один. Отстраниться он попытался, а как не вышло, спросил напряженно: - Веся, это в любви признание, или…? Текли слезы, с ресниц срывались, по щекам стекали, на плече его пристанище находили. А я шептала, слова те, что не ведала, когда Кевина к себе привязать пыталась, и найти их было непросто, но я нашла. Тогда думала, что слишком поздно – теперь чувствовала, что случилось все так, как должно было. - Веся?! – занервничал Агнехран. Ты прости, охранябушка, но сердце мое и вправду с тобой умрет, а потому ни извинений, ни объяснений не будет. Лишь обняла сильнее, да продолжила: - Я отдам тебе удачу, она всегда будет тебе верна. Я подарю тебе силу, с каждым вздохом расти будет она, Я вручу тебе очи, истину станешь видеть и днем и средь ночи, Я вдохну в тебя жизнь, она спасет, даже если удар врага будет точен. Дернулся маг, пытаясь высвободиться, да не отпустила я, к себе прижала изо всех сил, и зашептала последнее: - В огне тебе не гореть! В воде не тонуть! Кровью не истечь! Боли не испытать! И лишь тогда отпустила я его, слез своих не скрывая, в глаза от гнева потемневшие взглянула, да и прошептала: - О прощении не прошу, ты не простишь, я знаю. Но оба мы с тобой судьбы заложники – ты иначе поступить не можешь, вот и я тоже… не смогла. Промолчал, только на меня глядит так, словно одна одинешенька я в мире этом осталась, и никого в нем больше нет окоромя меня. - Я вернусь, - прошипел почти. - И мы поговорим. Да, охранябушка мой, ты вернешься… А вот поговорим ли, это уж как карта ляжет. «Я люблю тебя…» - прошептала беззвучно. Вспыхнул круг алхимический, взглянула я на любимого, дай матушка Земля не в последний раз взглянула, да только он того не знал. Вспышка, в заводи, что стала поверхностью блюдца серебряного, и вернулся любимый мой в башню свою магическую. Только тогда Водя, что молчал все это время, тихо заметил: - Веся, волосы у тебя почернели, и чернее с каждым мгновением становятся. Улыбнулась, горечи не скрывая, да и ответила: - Я проклятие его себе забрала, Водя, от того и чернеют волосы. И иглу, что осторожно из любимого вынула, молча передала водяному. Тот воздушный поток призвал, да и вышвырнул орудие чародейское прочь из лесов моих, да подальше от реки своей. А я глаза закрыла, да Водю к связи нашей общей не подключая, распоряжения отдавать начала: «Ярина, Светлый яр восстанавливай неустанно, сил у тебя теперь хватит» «Леся, у Ульяны, жены Саврана, дочь народится спустя время положенное – то новая Ведунья лесная, позаботься о ней.» «Леший каменный, уж прости, тебя подвела, ни помочь, ни высвободить не сумела. Но Дарима подрастет, а кот Ученый подсобит знаниями, я верю- вы справитесь». «Лешенька…» Лешеньке своему сказать ничего не смогла. Хотела, а не смогла. Ни слова вымолвить не сумела. И понял он все, он у меня понятливый. Возник рядом, руку подал, помог подняться, клюку сам подхватил. А между тем в кабинете Агнехрана бой начался. Данир-чародей вернулся без предупреждения, да удар нанес, когда Агнехран, его не видя, меч свой на пояс крепил. И силен был удар – три кинжала черных, магических, воздух вспоров, едва в мага не впились. Быстр был охранябушка - и развернулся стремительно, и два кинжала в полете отбил, лишь третий, что первым летел, в спину впился, но тут же опал, и капли крови архимага не пролив… Потому что моя пролилась. От боли едва на закричала я, да удержалась, знала, что пока открыто пространство, Агнехран услыхать может, а лешенька, верный мой леший, собой прикрыл, чтобы кровь ту не увидал никто. Да ударом клюки открыл тропу заповедную аккурат в сосновый бор. И лишь когда ступили мы на землю, хвоей усыпанную, спросил соратник надежный: - Что же ты наделала, Веся? Пошатнулась я, силен удар чародея был, да на землю оседая обессилено, ответила тихо: - Потому что не осталось у меня полноценной силы весны, лешенька. И не уверена я в ней, в силе ее. Все что точно есть - моя жизнь. Вот ее и отдала. - Веська! - опустился леший на колени рядом со мной. - Но и весну ведь тоже отдала? - Отдала, - и забрав клюку, легла наземь сырую. - Ты пойми, у чародея этого силу злоба черная питает, а у Агнехрана – любовь. Любовь к своим сотоварищам, к справедливости, ко мне… Но к себе у него любви нет. Он себя в смерти сына винит, а потому себя он не любит, и никогда не полюбит - свою любовь он мне отдал. Поэтому весну и отдала, и любовь отдала тоже… свою. И тут удар меня настиг! Да такой, что на месте удержалась, лишь клюку в землю всадив, да за нее как утопающий хватаясь. Попытался было леший меня подхватить – его ударной волной снесло на самый край Соснового бора. - Оставайся… - прохрипела, от боли сознание почти теряя, - там и оставайся, ближе не подходи… пожалуйста… Не согласен был лешенька, да наказ выполнил – у самой кромки бора соснового остался стоять. А я, кровь с губ сплюнула, да попыталась подняться… и надломилась ветка под ногой, рухнула я наземь, да неудачно так, что ногу подвернула. «Я отдам тебе удачу, она всегда будет тебе верна» - и я отдала, свою, всю без остатка. А где-то там, далеко, Данир-чародей снова нанес удар, да злоба его была столь сильна, что не удержалась я на месте, отшвырнуло меня в сторону, спиной о сосну приложила – на землю рухнула почти бездыханной. |