Лесная ведунья три книги. Лесная ведунья Отчаянная борьба за Гиблый Яр продолжается. Веся пытается понять, что же нужно магам, чародеям и ведьмамостутпницам в лесу, полном нежити.
 Скачать 1.01 Mb.
|
|
Я выразительно губами пошлепала. Моего неведомого сокрытиелюбственного собеседника передернуло так, что даже плащ с капюшоном содрогнулся. - Достаточно, - потребовал он. И я вдруг подумала - а голос-то какой-то знакомый. Мужской, но молодой очень. И точно ведь где-то слышала, вспомнить бы еще где. - А еще, - мстительно продолжила я, - слизь улиточная молодит особливо. Слизь ту собирать надобно поутру, счищать ножичком, да… - Ддддостаточно! - возопил собеседник таинственный. Нервный он какой-то, хоть и таинственный. - Так ты ж сам спросил, - обиделась я. Опешил чародей капюшоном скрытый, да и ответил: - Я не предлагал вдаваться в подробности. Ну тут крыть нечем, действительно не предлагал. Просто оно ж как - ведьма да выпивка, смесь гремучая, так что: - А я не предлагала со мной связываться, - ответила гордо. Пьяная ведьма, это та ведьма, за которой слово последнее завсегда остается. А еще вредные мы становимся, просто жуть как. Чародей этого явно не знал. - Что ж, - произнес индивид капюшоном прикрытый, - коли от частностей переходим к подробностям, то заметила ты уже явно, что сотоварищи мои неубиваемы. Не так ли? Хмыкнула я, на чародеев упорствующих и в бою упорно выживающих поглядела, да и подтвердила: - Твоя правда, живучи они, аки тараканы. И почувствовала торжество своего собеседника, уловила алыми всполохами гордыни, тщеславия, наглости. Знал бы этот, плащом закутанный, что я его эмоции насквозь вижу, может и поступил бы умнее, а так… вышло, что вышло. - Не убить тебе их, ведунья, как бы не старалась! - сделал он гордое заявление. И это он зря. Очень зря. Очень-очень зря. Где-то неподалеку хмыкнул Гыркула - он меня пьяную хорошо знал, удержал усмешку и лешенька - он меня как ведунью тоже хорошо знал, заинтересовались беседою Леся с Яриною - и они меня знали преотлично. Один Капюшон не ведал, на сколь тонкий лед вступил сейчас. - Чего ты хочешь? - спросила прямо, да еще один глоток вина сделала. Хмель меня окутывал аки магия, хмель прогонял страх и неуверенность, хмель к авантюрам подталкивал похлеще Води Водимыча, хмель горе в душе моей притуплял, и легче мне задышалось, впервые за время долгое. - Чего хочу? - в сумраке под капюшоном сверкнули глаза чародея светом желто-голубым. А опосля чародей возьми да и скажи: - Обмен предлагаю тебе, ведунья. Полюбовника ученицы твоей, в обмен на моих товарищей-чародеев, коих не убить тебе, как бы ни пыталась! Опосля такого я даже бутылку обронила. Та упала вниз, покатилась по склону, от какого-то камня отпрыгнула да и вмазала по головушке Заратареньки. Крик его «Атака с права!» - на весь грот раздалась, только вот мы на его крик внимания вообще не обратили. Охреневали мы всей компанией. И главное в ситуации я такой оказалась, когда и не посоветуешься ни с кем. О том, что любовь у меня к Агнехрану никто помимо нас с ним и не ведал. Я даже то, что аспид он - скрывала как могла, до последнего. От своих самых близких скрывала, от лешеньки да чащ Заповедных. А Агнехран? Скрывал ли он? И что-то мне в груди, в самом сердце подсказывало, что скрывал. Скрывал, потому что меня берег он сильнее, чем свою жизнь. Так берег, что сам на расстоянии держался, с тех пор как потерял контроль над собой в Гиблом яру в ту гиблую ночь нападения навкар. И если он скрывал, а я уверена, что это так, могли ли чародеи, что в среду магов проникли, знать что я и есть Ведунья Лесная? Что именно я этого леса хозяйка? Зная Агнехрана - нет. Вот от чего когда Заратар в лес мой проник, да не один а с командою чародеев, они намеревались меня схватить и с помощью меня выманить Водю, а на саму хозяйку леса организовали нападение. Ошиблись вы, господа чародеи, да и с самого начала ошибались. И вот сейчас тоже ошиблись, когда ультиматум пьяной ведьме выдвигать вздумали! - Полюбовника ученицы моей значит, - проговорила, недобро прищурившись.- Дык, чай, архимага мне предлагаете? Не шибко ли самонадеянное предложение? И усмехнулся чародей в капюшейке! Ажно зубы в полумраке сверкнули. А затем отошел он, да и открыл мне обзор чудовищный - в чародейской пентаграмме бездыханный почти лежал Агнехран! Лежал без сознания. Бледный, словно рубашка его белая. Осунувшийся, с кругами черными, со скулами заострившимися. И вот испугалась бы я. Заголосила заполошно бы, закричала. Разум от испуга утратила бы… да только не шибко удивил меня чародей в капюшончике - я Агнехрана чуть более часа назад видела воочию, и тогда, он, в здравии да сознании, выглядел не особо то и лучше. А так хоть поспит, отдохнет, за меня переживать чрезмерно-то перестанет. В общем, сон ему на пользу пойдет, это точно. А то, что заклинание на нем оглушающее - это я и так видела. И отрава в нем - видать проклятие наложил чародеец капюшончатый с помощью иглы, прямо как Заратар в свое время. И вот клюкой поклясться могу - точно со спины удар был. Абсолютно точно! Эти ж иначе не могут - токмо подлость, токмо в спину удар, токмо… И бесят же, вот точно как тараканы. - Гыркула, а нет ли у вас еще бутылочки вина? - вопросила я. - Для вас завсегда найдется, - ответил граф, и передал мне через лешего. В этот момент капюшонка напрягся - не ведал он, что у беседы нашей свидетели имеются, да еще и в количестве таком. И так напрягся, что тут же к угрозам перешел: - Из этой пентаграммы, ведунья, его никакой магией не вызволить! Мне же лешенька бутылочку то открыл, я с горла то хлебнула, да и вопросила у изверга: - А поспорим? Умолк чародей, видать не ожидал, что не по плану разговор пойдет, да и в целом не по такому руслу речь польется. Постоял, все так же вид мне на Агнехрана в центре пентаграммы чародейской не загораживая, да и произнес: - Две неизменные константы в нашей ситуации существуют, ведунья. Первая - не убить тебе моих сотоварищей, и это ты уже поняла. И вторая - архимаг в моей власти, из пентаграммы этой его никакой магией не спасти-не вытащить, сохранить его жизнь теперь лишь мне под силу. Много пьешь ты, от того, видать, ситуации в целом не видишь. А ты присмотрись, ведунья, присмотрись повнимательнее, да вот о чем подумай - ты в ученицы себе ведьму взяла. Ведьма эта в архимага влюблена до безумия, весну ему свою отдала, и вот как ты думаешь, что станет с ученицею твоей, когда узнает она, что из-за тебя возлюбленный ее погиб? Ну ничего себе! А вслух только и сказала: - Ох и мудреные слова ведаешь, ох и сложные. Константа говоришь? А шо цэ таке? Чуть не зарычал чародей капюшончатый, но пояснил: - Это значит - неизменные составляющие, ведунья. - Ммм, вот оно как, - протянула задумчиво. А задуматься было о чем - об охранябушке. Я вообще была пьяная, злая и устала как черт опосля семи дней жизни у кикимор. Ну, серьезно, мужика они себе нашли. Тут подсоби дверь приладить, тут стол сообрази, тут крышу поправь, ибо «ты ж мужик». Я все думала черт по иному поводу возмущается, телесноэксплутационному, а оказывается вот в чем загвоздка была. Короче вот как черт не способен был с утра до вечера с молотком да топором «тыжмужика» отрабатывать, так вот и я не смогла. Устала я! Достало все! Надоело, сил моих нет. А потому, решено было с делом этим завершать. Как есть завершать. - Я-то может и пьяна, чародей, - проговорила, бутылку сжимая, - но вот что мне и пьяной известно - любые взятки имеют свойство расти в размере. Сейчас ты требуешь чародеев твоих отпустить. А что потребуешь после? И понял изверг, что противник ему достался сообразительный. Но он-то на свои константы опирался, вот и решил если уж требовать, то требовать по-полной программе. - Ты пропустишь нас в Гиблый яр, в самый центр его, и отзовешь Заповедную чащу. То есть каменного лешеньку хотят. А точнее того, что сдерживает он ценой жизни своей да подвижности, ради чего он собой пожертвовал, да камнем обратился. Что ж - у чародея этого губа была не дура. А я дурой не была в принципе, потому как помнила слова дьявола: «Цена открытия врат Жизни - жизнь архимага. Цена уничтожения врат Смерти - жизнь аспида». И если уничтожать врата Смерти этим надобности не было, то вот открыть врата Жизни было их главной целью. А значит, никто мне Агнехрана никогда не отдал бы. Он им самим нужен, для того чтобы убить его близ врат Жизни, да отворить их, в мир наш впуская всех тех чародеев, что были уничтожины Водею во времена стародавние. Представила себе толпу неубиваемых чародеев - содрогнулась. «Весь, - позвал мысленно лешенька, - чего испугалась-то?» «А по глупости, лешенька, по дурости по-бабской. Это как в сказке, когда молодуха, к коей жених свататься пришел, в погребок-то спустилась, увидела топор на полке, представила как вот выйдет замуж то, ребеночка нарожает, ребятенок этот в погреб спустится и рухнет на него этот топор, да и убьет». «Это ты к чему сейчас?» - не понял друг верный. «К дурости, - ответила ему спокойственно». «Неужто своей?» - лешеньку понять можно было, он меня пьяной вообще впервые видел. «Неееет, - протянула ехидно, - если кто-то тут дуростью то и охвачен, то не я». И подавшись вперед, подбородок кулаком подперла, да и ласково у чародея в капюшоночке и спросила: - А скажи-ка мне, чародейка заумная, ты всех вокруг за дураков держишь, али только мне так свезло? И вспыхнула над чародеем ярость черная, злоба ядовитая, гнев исполинский. Ведунья лесная того бы не увидела, да только не была я ведуньей - ведьма я, как есть ведьма, да еще и в силу вошедшая, от того все эмоции его мне видны были как на ладони. - А теперь ты мне скажи, - прошипел капюшонка чародейская, - ученица твоя, какую руку архимага своего первой получить желает - правую, али левую? Я пришлю, мне не жалко. Улыбнулась я, с нежностью почти, поглядела на него, головою скорбного, и вопросила ласково: - Поиграть хочешь? Что ж, сыграем. Только поверь мне на слово - та игра тебе не понравится. И повернув блюдце так, чтобы узрел чародей сотоварищей своих, с нечистью отважно сражающихся, да спросила: - Ты, чародей, Заратара как хочешь? В виде деревца, али сразу плодом несъедобным? Не понял меня чародей. И мне для того слов не требовалось - я эмоции видела, и видела как гнев да злоба черная, напряжением да удивлением сменяются. - Ничего ты ему не сделаешь! - прошипел как плюнул чародей. - Заратар неубиваем. Нити жизни его в моих руках. «Конечно-конечно, - подумала, чувствуя, как в самой злость просыпается, - помню я, как чародейку Сирену именно ты и убил». А вслух то елейным голосом, ласково так, аки с больным на всю головушку разговаривают, так и продолжила: - Да кто ж тебе сказал, что мне его убить потребуется? Можно ведь и не убивать. И передав бутылку графу Гыркуле, взялась я за клюку свою могучую, сжала крепко-накрепко, в сторону чародеев направила, да и силу ведуньи лесной в удар вложила. И помчалась светло-зеленая магия, словно вихрь управляемый, да яркие салатово-зеленые листочки тополя в вихре том к чародею понеслись. И окутал смерч магический чародея, заорал-заголосил Заратар-маг, да последний то был его крик. И схлынула магия, в клюку вернулась. А в гроте, полном оторопевших чародеев да страшной нежити, стоял тополь стройный, молоденький, свеженький, красивый. И вот тогда улыбнулась я собеседнику своему, да улыбкою широкою, наглою, уверенной. Взвыл капюшон. Так взвыл, что по всему гроту вой его разнесся, видать был ему Заратар больше, чем друг… больше чем та чародейка, которую он убил без жалости. И разум на миг утратив, рванулся было чародей капюшоном сокрытый к моему архимагу. Да сверкнул в свете пентаграммы кинжал его, что рывком из ножен извлек. И вот в ситуации иной, я бы может и иначе поступила, а в состоянии нетрезвом, спокойственно так к чародею и обратилась: - Вот ты сказал «архимаг в моей власти, из пентаграммы этой его никакой магией не спасти-не вытащить», а я тебе знаешь, что скажу? - Что? - прорычал капюшонка, Агнехрана моего спящего за руку правую хватая. Видать ее первой откочекрыжить собирался. Улыбнулась я, да и ответила: - Ты не прав, чародей. Есть одна сила, одна великая сила, что сильнее любой магии, любых пентаграмм, да любых заклинаний. Ведаешь ли, о чем говорю? Промолчал чародей, руку Агнехрана все так же держит, кинжал для удара занесен, из-под капюшона глаза чародейские цвета неестественно зеленого поблескивают, а понять, идиот, ничего не может. Нельзя с пьяной ведьмой в игры играть, ох и нельзя. Пьяная ведьма того, что не знает - то чувствует. Вот и я чувствовала, что с того момента, как чародей в пентаграмму эту вступил - он ее ослабил. Как Агнехрана за руку схватил - ослабил сильнее, иначе прикоснуться бы к архимагу не смог. А потому, самое время сейчас было мне действовать. - Эта сила - Любовь, - отчетливо произнесла я. И рванула что есть силы своего любимого, магию браслета обручального на полную мощь используя! И заискрилось, задрожало сияние пентаграммы магической, затрещало пространство, разрываемое моим заклятием да попыткой чародея жертву свою удержать. Но правду я сказала - нет на свете силы, сильнее, чем любовь. И моя ладонь сжала руку любимого, через пространство, через расстояние, через магию чуждую, через магию мне родную, через магию леса Заповедного. И дрогнуло пространство! Задрожали земля и горы! Всколыхнулась да вспенилась река! Только сильнее всего любовь была. Сильнее ветра, сильнее земли, сильнее огня, сильнее воды. Сильнее меня самой, а потому не я на земле оказалась, под тяжестью тела Агнехрана, а он глаза открыл сидя на скальной породе, да меня на коленях удерживая. То есть это он меня даже во сне берег-оберегал, даже не пробудившись толком уже на руки подхватил - заботливый мой. Моргнул удивленно, на меня поглядел спросонья, да и прошептал, удивления не скрывая: - Веся? И так хорошо на душе стало, так спокойно, так солнечно. - Здравствуй, охранябушка, - руки его не отпуская, тихо сказала я. Маг головой тряхнул, оковы магии чуждой сбрасывая, да и пробормотал на себя досадуя: - Вроде на мгновение глаза только и прикрыл… - Я так и поняла, - ответила ласково. Я все поняла. Чародею этому иначе и не подобраться было, впрочем, может и не старался-то раньше - а так вид у Агнехрана стал пугающим, как у смертельно больного, али ядом магическим отравленного. И не говори я с архимагом перед тем, как мне его чародей в пентаграмме показал - испугалась бы, до смерти испугалась. А так-то уж и сама знала, что истощен и изможден любимый мой сверх силы. Оно как - у магов эмоциональное состояние сильно на внешности отражается. Это мы ведьмы внутри гореть будем, а всему миру улыбаться. Маги так не могут. Чем сильнее боль внутри, тем изможденнее выглядит маг. А еще соображают маги быстро, очень быстро, особенно если это не маг, а архимаг целый. Глянул Агнехран на блюдце серебряное, глянул на чародеев под прикрытием новоявленного тополя сражающихся, на пальцы наши переплетенные глянул, на меня посмотрел… И вот смотрел бы и смотрел, я так вечность просидеть была готова, чтобы он на меня смотрел, а я на него, но тут у кого-то нервы сдали. - Так это ты! - возрычал чародейка капюшонистая. - Ты - ведьма! Не ведунья и ученица ее, а одна ты, как есть одна! - Ну, про «одна» это ты сильно погорячился, чародей, - ответила на него даже не глядя, я со своего Агнехрана любимого глаз не сводила и не хотела сводить, - не одна я, много нас - и леший, и Мудрый ворон, и кот Ученый, и домовой, и второй леший, и чаща, и вторая чаща, и водяной, и вампиры, и волкодлаки, и бадзуллы, и кикиморы, и черти, и… И тут улыбнулся мне Агнехран, и я позабыла кто там еще «и». Вот подзабыла и все. Протянула я руку, щеки коснулась впавшей и прошептала с грустью: - А все-таки придется учиться компот варить. - Какой компот, душа моя? - тихо охранябушка спросил. - Мясной, - вздохнула тяжело.- Тут дело такое, Агнехранушка, коли уж завела мужика, надоть его кормить. Где-то имелась у меня книжка с рецептами, кстати. - Ага, «Приворотное зелье - тридцать три проверенных рецепта», - сдал меня кот. Даром что Ученый. Хотя… - А вот с нее и начнем, - решила вусмерть пьяная ведьма. Опосля чего клюку призвала, и вмиг единый у меня в гроте не один тополь был - а цельная маленькая рощица. И в рощице той слегка обалдевшая нежить стояла, прямо по чародейским учебникам созданная. Да, чащи у меня были те еще затейницы, причем обе. И взвыл чародейка капюшонистый. Возопил просто. Возоорал. Возостенал. Возо… - Зачем же так орать? - простонала ведьма, на которую медленно, но верно надвигалось похмелье. - У меня, может, голова болит. Просьбе моей однако не вняли, и индивид под капюшоном возохрипел: - Это ведь даже не яблони! - Нет, конечно, - я была полностью с замечанием согласная, - «не убить» это вовсе не равнозначно «дать шанс возродиться». И вот тогда вытаращился на меня чародейка капюшонистая, а я вот о чем подумала - откуда он про яблоню то знал? Не про капустку там, не про малинку, а именно про яблоню. Про яблоню он узнать мог только если в курсе истории погибшей лесной ведуньи был, а о ней он узнать разве что от Агнехрана мог… И тут поглядела я на Агнехрана, а он на чародея глядит яростно, аж крылья носа вздрагивают и желваки на исхудавших скулах видны. И именно архимаг и догадался. - Данир! - с чеканной яростью произнес он. И тогда вспомнила я, где этот голос слышала! Да где мага молодого, совсем же молоденького видела! А еще слова мне припомнились Агнехраном сказанные и разговор, что между нами состоялся: |