Данилевский И.Н. - Древняя Русь глазами современников и потомков. Литература по гуманитарными социальным дисциплинам для высшей школы и средних специальных учебных заведений готовится и издается при содействии Института Открытое общество Фонд
 Скачать 3.61 Mb.
|
|
ruþ. Бытовавшее на Балтике у разных народов для обозначения "рати, войска, на Руси это название уже в IX в. жило совершенно самостоятельной жизнью, оторвавшись и от при- балтийско-финского, и от близкого по первичному значению скандинавского слова. На ранних этапах образования Древнерусского государства "русь" стала обозначением раннефеодального восточнославянского "рыцарства, защищавшего "Русскую землю, нового, дружинного по формам своей организации общественного слоя, выделившегося из племенной среды. В XI в. "русин, полноправный член этого слоя, по "Русской Правде" Ярослава Мудрого это "гридин, любо коупчина, любо ябетник, любо мечник, то есть представитель дружины, купечества, боярско-кня- жеской администрации. Он был членом выделившейся из племенных структур и поднявшейся над ними социальной организации происходит ли он из местной новгородской (словенской) среды либо со стороны, княжеская власть гарантирует ему полноценную виру, штраф за посягательство на его имущество, достоинство и жизнь. Восстановление в качестве одного из звеньев развития названия "русь" социального термина в значении "войско, "рать, ополчение" позволяет как будто с учетом возможности существования не дошедшего до нас, созданного на древнесеверном языке источника летописного "Сказания о призвании варягов" понять суть искажений этого источника в последующей письменной традиции. Анализ условий бытования "легенды о призвании" в смешанной, скандинаво-славянской среде привел современных 59 советских исследователей Е.А. Мельникову и В.Я. Петрухина к солидно обоснованным выводам, во-первых, о фольклорно-леген- дарном характере "триады братьев" (мнение, уже ранее утвердившееся в советской историографии, имена которых (Синеус и Трувор) при "скандинавоподобном" облике не имеют убедительных скандинавских этимологии ив отличие от Рюрика, не являются именами исторических лиц во-вторых, в составе окружения Рюрика и "братьев" летописная версия предания использует термины "русь" и "дружина" как взаимозаменяемые. Связь первоначального значения названия "русь" с понятием "войско, дружина" объясняет и летописную формулу "пояша по собе всю русь": по нашему мнению, в реконструируемом источнике ей могло точно соответствовать нечто вроде allan roρ, типа известных формул allan ledungr, allan almenningr, в значении "все войско. Речь идет о том, что согласившийся на роль служилого князя варяжский конунг (как и позднее делали князья, приглашавшиеся в Новгород) прибыл на службу, мобилизовав все доступные ему силы, куда входила и его личная дружина, и вооруженное ополчение для похода, "русь". Видимо, именно так понималось первоначальное место ив летописи. Позднее, когда к началу XII в. название "русь" утратило первоначальное значение социального термина, замененного развитой и дифференцированной социальной терминологией для обозначения феодального господствующего слоя, и когда дальнейшее развитие получило государственно-территориальное понятие "Русь, Русская земля, обозначавшее государство, возглавленное этим феодальным слоем, объединявшим "великих князей, "светлых князей" и "всякое княжье, "великих бояр, "бояр" и "мужей, от которых уже отделились купцы-гости (эта развитая феодальная иерархия отчетливо выступает уже в составе социального слоя "руси" по источникам, характеризующим ее еще вначале в, при изложении "Сказания о призвании варягов" упоминание в новгородских летописях о "руси" Рюрика потребовало пояснений, что и вызвало ошибочную, этническую, интерпретацию. До определенного времени употребление слова "русь" о социальном, а не этническом значении не вызывало сомнений. Последние следы этой над- племенной природы военно-дружинной "руси" зафиксированы вначале в, "Русской Правдой" Ярослава. Русь" как название широкого, надплеменного дружинно- торгового общественного слоя, консолидирующегося вокруг князя, образующего его дружину, войско, звенья раннефеодального административного аппарата, наполняющего города "Русския земли, безотносительно к племенной принадлежности, защищенного княжеской "Правдой роськой",— это понятие, несомненно, восточноевропейское. Название этого по происхождению и 60 составу своему прежде всего славянского общественного слоя родилось на славяно-финско-скандинавской языковой почве, нов развитии своем полностью подчинено закономерностям развития восточнославянского общества и Древнерусского государства. В силу этих закономерностей происходило и перерастание уже в IX—X вв. социального значения в этническое "русь" становится самоназванием не только для новгородских словен и киевских полян, "прозвавшихся русью", но и для варяжских послов "хакана ро- сова затем посланцев Олега и Игоря, гордо заявлявших грекам Мы от рода рускаго". Таковы результаты историко-лингвистического анализа проблемы происхождения названия "русь"» 38 Не исключено, что мы имеем здесь дело с контаминацией, своеобразным наслоением омонимичных слов разного происхождения, обозначавших изначально разные группы людей — социальные и этнические. Во всяком случае, судя по всему, именно так обстоит дело с многочисленными упоминаниями разных народов, называемых почти или совершенно одинаково звучащими именами рос, рус, русь и т. п, в источниках раннего средневековья латино- и арабоязычных, греческих и древнерусских. Видимо, предстоит еще большая работа по их углубленному анализу — с учетом времени и места, к которым они привязаны, а также языка источника, их упоминувшего. ЭТНИЧЕСКАЯ ПРИНАДЛЕЖНОСТЬ ПЕРВЫХ РУССКИХ КНЯЗЕЙ Не менее сложной является и проблема установления этнического происхождения первых русских князей. Решение ее затруднено еще большей (чем проблема происхождения самого слова «русь») политизацией результатов анализа крови людей, волею судеб (и добавим, летописцев) оказавшихся во главе формировавшегося государства восточных славян. Естественно, самой острой стала проблема исторической родины Рюрика и его братьев, с которых, как я уже говорил, принято почему-то начинать историю Древней Руси. В летописи они приходят из заморья». Да и имена их мало походят на славянские. Но признать их скандинавами. Избавиться от несносных норманнов «антинорманисты» попытались прежде всего путем русификации Рюрика и его братьев. Так, МВ. Ломоносов пытался обосновать прусское происхождение Рюрика: Когда Рурик с братьями, совсем родом и с Варягами Росса- ми переселился к Славянам Новгородским, тогда оставшиеся жители после них на прежних своих местах Поруссами или оставшимися по Руссах проименованы... Все оные авторы источников 61 около четырехсот лет после Рурика и по отъезде Россов о северных делах писали и ради того знали на берегах Балтийских однех Пруссов; о Россах имели мало знания. И таким образом в следующие веки остатки их известнее учинились, нежели сами главные Варяги Россы. В утверждение сего следующее служит Литва, Жмудь и Подляхия изстари звались Русью, и сие имя не должно производить и начинать от времени пришествия Рурикова к Новгородцам: ибо оно широко по восточноюжным берегам Варяжскаго моря простиралось, отлет давных. Острова Ругена жители назывались Рунами, Курской залив слыл в старину Русна; и еще до Рождества Христова вовремя Фротона Короля Датского весьма знатен был город Ротала, где повелевали владетельные Государи, Положение места по обстоятельствам кажется, что было от устья полуденной Двины недалече. Близ Пернова на берегу против острова Езеля деревня, называемая Ротала, подает причину думать о старом месте помянутаго города затем, что видны там старинный развалины» 39 Другими словами, МВ. Ломоносов попытался обосновать прусское происхождение Рюрика и всей руси», с которой тот явился по призыву жителей Новгорода. Эта точка зрения, несмотря на всю ее экзотичность и несоответствие тексту Повести временных лет (напомню согласно Повести, новгородцы искали себе князя за морем, выражение, которое в Повести связано исключительно со Скандинавией, получила в последние десятилетия поддержку со стороны В.Б. Вилинба- хова, Г. Ловмяньского и А.Г. Кузьмина. Впрочем, обращение к ней современных исследователей обусловлено чаще политическими, нежели собственно научными причинами. Так, скажем, А.Г. Кузьмин, опираясь на идею о восточноприбалтийском происхождении Рюрика, выпустил брошюру с характерными весьма красноречивым названием Кто ав- тохтоны в Прибалтике. Естественно, она не преследовала какие-то научные цели, а напрямую была связана с положением русскоязычного населения в странах Балтии после распада СССР, и опиралась не на какие-то новые источники, а на все те же теоретические выкладки, плохо согласующиеся сданными современной науки, Несмотря на упорное нежелание «антинорманистов» (а к их числу, напомню, относились почти все советские историки) мириться с иноземством Рюрика и его братьев, те не менее упорно отказывались расставаться со своим антинаучным происхождением. Большинству исследователей в конце концов пришлось признать, что первые упомянутые в летописи новгородские князья вряд ли могли быть «автох- тонами, славянами. Даже безусловный «антинорманист» Б. А. Рыбаков допускает возможность отождествления летописного Рюрика с Рюриком Ютландским, известным по западноевропейским источникам. Тем более вероятной такую идентификацию признают авторы, менее скованные в своих построениях априорными теоретическими точнее, идеологическими) конструкциями 62 Давно уже выдвинутое в литературе отождествление Рюрика с предводителем викингов Рёриком Ютландским (Hroerekr) в последнем своем фундаментальном исследовании поддержал акад. Б. А. Рыбаков. "Доладожский" период деятельности Рёрика (Рюри- кана Западе детально исследован. Рёрик, один из мелких датских конунгов, дох гг. владел Дорестадом во Фрисландии (вскоре после того разграбленным викингами. В е гг. он обосновывается в области р. Эйдер, в южной Ютландии; таким образом, он контролировал выход к Северному морю для Хедебю, крупнейшего к этому времени центра скандо-славянской торговли на Балтике. Возможно, Рёрик участвовал в организованной датчанами в 852 г. блокаде шведской Бирки, основного торгового конкурента Хедебю... Обращение к этому конунгу-викингу, враждовавшему и с немцами, и со шведами, а в силу того поддерживавшему лояльные отношения с балтийскими славянами, свидетельствует о хорошей осведомленности славян в ситуации на Балтике. Видимо, в 862 г, состоялись первые переговоры ладожских славян с Рёриком; в следующем 863 гон еще находился на Западе. Лишь в 862 г, как сообщает Ипатьевская версия "Повести временных лет, Рюрик и его дружина, видимо, "придоша к словеном первое и срубиша город Ладогу это сообщение находится водном контексте с дальнейшими действиями Рюрика, который "пришел к Ильмерю, и сруби город над Волховом, и прозваша и Новгород. и роздая мужем своим волости и городы рубити: овому Польтеск, овому Ростов, другому Белоозеро". Речь идет, по-видимому, о единой, согласованной акции, когда представители княжеской администрации в союзе с племенной верхушкой возвели подчиненные центральной власти укрепления во всех основных политических центрах верхней Руси. Через шесть—восемь лет, в 870 г, Рюрик вернулся на Запад, чтобы урегулировать владельческие отношения с франкскими немецким королями. За это время, очевидно, в Новгороде оформилась оппозиция во главе с Вадимом Храбрым. Вернувшись не позднее 874 г, Рюрик успешно подавил сопротивление части племенной старейшины, а чтобы закрепить свое положение, вступил в брак с представительницей одного из местных знатных семейств ("Ефанда" в известиях, извлеченных В.Н. Татищевым из "Иоаки- мовой летописи. Умер Рюрик, согласно летописной хронологии, в 879 г. В целом его деятельность соответствовала прежде всего интересам местной, в первую очередь славянской, племенной верхушки, стремившейся обеспечить прочный контроль над основными центрами и путями, равным образом как и стабильность экономических отношений на Балтике 63 Приведенная точка зрения — лишь один из возможных вариантов конкретно-исторического построения, Гипотетичность его усиливается тем, что авторы опираются, в частности, на сведения Иоакимовс- кой летописи. Она не дошла до нашего времени, поэтому современные исследователи вынуждены пользоваться выписками из нее, попавшими в Историю России В.Н. Татищева. Он полагал, что летопись принадлежала перу первого новгородского епископа Иоакима Корсу- нянина (приехал на Русь в 991 г, скончался в 1030 г. Позднее удалось установить, что материалы Иоакимовской летописи, касающиеся ранней истории Руси, вряд ли заслуживают доверия. Этот памятник был составлен при патриархе Иоакиме (1674-1690 гг.), когда тот еще был новгородским митрополитом. По большей части текст Иоаки- мовской летописи — результат компиляции русских и иностранных известий с присоединением литературных, часто безусловно фантастических дополнений, относящихся кили вв. Так что вряд ли есть достаточные основания для вплетения в ткань научного исторического повествования совершенно легендарных Вадима Храброго и Ефанды, восстаний новгородской знати против варяжского князя и других подобных сведений. Тем не менее сама попытка исторической реконструкции, в которой сведения ранних русских летописей дополняются информацией, почерпнутой из западноевропейских источников, представляется довольно любопытной. Вернемся, однако, к проблеме установления этнического происхождения первых русских князей. Как мы видели, ссылка на авторитет Б. А. Рыбакова, отказавшегося от поисков славянских корней Рюрика, рассматривается как важный довод, усиливающий позиции «норманистов». Зато глава советской «антинорманистики» вообще отказывает в существовании Синеусу и Трувору. Имена братьев Рюрика возводятся им — вслед за «норманистом» И.Г. Байером! — к оборотами, те. своими родичами и верной дружиной, с которыми и пришел на Русь первый легендарный правитель Новгорода. Появление в тексте анекдотических братьев, по его мнению следствие недоразумения В летопись попал пересказ какого-то скандинавского сказания о деятельности Рюрика, а новгородец, плохо знавший шведский, принял традиционное окружение конунга за имена его братьев И это несмотря на то, что ономастические изыскания немецкого профессора XVIII в. уже давно рассматриваются как характерный пример так называемой ложной, или народной, этимологии. В.Я. Петру- хин пишет Существует "народная этимология" имен Рюрика, Синеуса и Трувора, приписывающая образы братьев Рюрика домыслу летописца, неверно понявшего предполагаемый скандинавский текст 64 легенды Рюрик пришел "со своим домом" (сине хус") и "верной дружиной" ("тру-воринг"). Однако древнерусская легенда соотносится со сказаниями других народов о переселении части обычно трети) племени во главе стремя (или двумя) братьями в далекую страну..» 42 Любопытно заметить, что в рассуждениях о происхождении имен Синеуса и Трувора Б. А. Рыбаков уже без всяких оговорок признает Рю- рика шведом, хорошо известным современникам о нем якобы ходили даже некие сказания. Причем эти сказания, очевидно, должны были быть скандинавскими ведь имена братьев Рюрика появились в результате неправильного перевода как справедливо замечает В.Я. Петру- хин, скандинавского текста легенды. Тем самым, борясь с норма- низмом», глава советских «антинорманистов» сам оказывался вынужденным сторонником норманнской теории. Вопросом о том, кем по своему этническому происхождению были Рюрик и его братья, не исчерпывается проблема происхождения первых известных нам правителей Древней Руси. Не менее любопытен и вопрос, так сказать, этнического облика первых киевских князей. Сведения о них, судя по всему, столь же легендарны, как и о Рюрике, Труворе и Синеусе. В Повести временных лет читаем О том, что уже во времена первых летописцев рассказ о Кие и его братьях воспринимался как легенда, ясно говорит разъяснение, которое было включено кем-то из киевлян — создателей летописей, полемизировавших со своими новгородскими коллегами 65 Принято считать, что основатели Киева — поляне, те. представители восточных славян, населявших Киевское Поднепровье. Иногда их просто называют первыми русскими князьями, хотя из приведенных текстов этого как будто не следует. Согласно Б. А. Рыбакову, легендарный Кий приобретает реальные черты крупной исторической фигуры. Это — славянский князь Среднего Поднепровья, родоначальник династии киевских князей он известен самому императору Византии, который пригласил Кия в Константинополь и оказал ему "великую честь. Речь шла, очевидно, о размещении войск Кия на дунайской границе империи, где поляне построили укрепление, но затем оставили его и во главе со своим князем возвратились на Днепр» 45 Заметим, кстати, что предлагаемая интерпретация образа Кия существенно дополняет летописную характеристику. Так, скажем, в Повести временных лет упоминается лишь о том, что Кий приходил в Константинополь. Б. А. Рыбаков уточняет сведения летописца Кий был приглашен императором, договорился с ним о размещении войск на границе Византийской империи. Появляется здесь и некая династия «Киевичей». Существование этой княжеской династии основывается на упоминании польского историка XV в. Яна Длугоша, который писал, что летописные киевские князья Аскольд и Дир, убитые Игорем, были потомками легендарного Кия. Сведения Длугоша были использованы в работах Д.И. Иловайского (кстати, весьма вольно обращавшегося с фактами) и МС. Грушевского (стремившегося во чтобы тони стало доказать существование особого украинского этноса уже в IV в прибегал к ним в своих исторических реконструкциях и А. А. Шахматов. Впрочем, эта точка зрения в последнее время редко находит поддержку у специалистов. Не ограничившись приведенными корректировками текста источника, Б. А. Рыбаков еще раз уточнил сведения древнерусских летописей, высказав догадку, что появление имен Аскольда и Дира в летописи есть следствие ошибки одного из ранних летописцев. На самом деле якобы в первоначальном тексте речь шла об одном киевском князе — Асколдыре или, точнее, Осколдыре. Такое прочтение летописного текста — результат предположения, не имеющего текстологического основания. Оно, однако, позволило Б. А. Рыбакову установить славянскую этимологию имени Аскольда (как давно доказано, безусловно скандинавского) от р. Оскол. Название же этой реки, в свою очередь, связывалось со сколотами, упоминаемыми Геродо- том. Те, по мнению Б. А. Рыбакова, были славянами (вопреки самому Геродоту, писавшему, что сколоты именуют себя скифами, которые позднее стали называть себя русью. Однако упоминание Яном Длугошем родственных связей Асколь- да и Дира с легендарным Кием вызывает серьезные сомнения. Так, А. П. Новосельцев считает, что 66 «Длугош был не только крупным историком, но и политическим деятелем Польского королевства, в унии с Литвой властвовавшего над Южной Русью. В XV в. московские князья, объединяя русские земли, стремились, ссылаясь и на летописи, доказать свои права как Рюриковичей и на Южную Русь. Что же удивительного в том, что в Польском королевстве историк-политик, утверждая принадлежность Аскольда и Дирак потомкам местной династии, устраненной северными завоевателями, тем самым отрицал права Москвы на Киев Кроме как у Длугоша подобных упоминаний в летописях как южнорусского, таки северорусского происхождения нет. Так что можно полагать, что ошибался как раз Длугош, а не Повесть временных лет» 46 Так что, по мнению В.Я. Петрухина, Ян Длугош не был настолько наивен, насколько наивными оказались некоторые современные авторы, некритично воспринявшие его построения. Дело в том, что польский хронист стремился обосновать претензии Польского государства на Киев и поэтому отождествил киевских полян с польскими, Кия считал "польским языческим князем" и т. д. Ссылаясь на эти построения, некоторые историки относили Аскольда и Дирак "династии Киевичей"»47. Как бы тони было, принадлежность Кия, Щека и Хорива к местной полянской знати считается почти безусловно доказанной. Некоторые сомнения в бесспорности такой точки зрения вселяют несколько странные для славян имена первых киевских князей. Правда, предлагается славянская этимология для имени старшего из братьев, Кия Возможно, имя Кия происходит от *kuj-, обозначения божественного кузнеца, соратника громовержца в его поединке со змеем. Украинское предание связывает происхождение Днепра с божьим ковалем: кузнец победил змея, обложившего страну поборами, впряг его в плуги вспахал землю из борозд возникли Днепр, днепровские пороги и валы вдоль Днепра (Змиевы валы)» 48 С такой этимологией согласен и Б. А. Рыбаков, который пишет Имя Кия хорошо осмысливается по-русски: "кий" обозначает палку, палицу, молоти в этом смысле имя основателя Киева напоминает имя императора Карла Мартелла — Карл "Молот"» 49 Предпринимались также попытки отождествить летописного Кия с ханом Кувером или Кубратом, который объединил в VII в. булгаре- кие племена и основал на Северном Кавказе мощный политический союз, известный под названием Великой Булгарии. Причем автор этого предположения Ю. Брайчевский считал Кубрата хорватом, те. славянином, а не тюрком (произвольно этимологизируя его имя. Однако такая параллель не получила поддержки специалистов. 67 Если имя Кия хоть как-то поддается «славянизации», то более или менее приемлемой основы для признания славянского происхождения его братьев — Щека и Хорива — найдено не было (лучшей этимологической параллелью для второго из них, пожалуй, было упоминание литовского названия церковного жреца — krive). В связи с этим иногда отрицается их присутствие в первоначальной версии сказания обосновании Киева. В частности, Б. А. Рыбаков полагает, что мы должны быть осторожны по отношению к братьям Кия. Правда, летописец стремится связать их имена с местной топонимикой XI в, указывая на Щековицу и Хоривицу, нонам очень трудно сказать, действительно ли имена реальных братьев перенесены на эти горы, или же, подчиняясь требованиям эпической тройственности, aвтop сказания от названий этих гор произвел имена двух мифических братьев?» 50 Не будем останавливаться на весьма спорном тезисе о реальности Кия и его братьев. Безусловно, прав В.Я. Петрухин: Очевидно, что киевская легенда о трех братьях — основателях города имеет книжный характер имена братьев "выводятся" русскими книжниками из наименований киевских урочищ. Это делает малоперспективными попытки искать исторические прототипы для основателя Киева» 51 Речь здесь, конечно, должна идти о другом присутствовали ли имена братьев в исходном предании, которое летописец использовал в рассказе о начале Киева Ответ на это вопрос, видимо, содержится в легенде, попавшей в армянскую Историю Тарона», которую приписывают сирийцу, епископу Зенобу Глаку (VI-VII вв.). Среди прочих преданий он записал историю о братьях Куаре, Мелтее и Хоресане: И дал царь Валаршак] власть трем их братьев Гисанея и Де- метра, князей "индов", изгнанных из своей страны царем Динаскеем, а затем убитых в Армении Валаршаком] сыновьям — Куару, Мелтею и Хореану. Куар построил город Куары, и назван он был Куарами по его имени, а Мелтей построил на полетом свой городи назвал его по имени Мелтей; а Хореан построил свой город в области Палуни и назвал его по имени Хореан. И по прошествии времен, посоветовавшись, Куар и Мелтей и Хореан поднялись на гору Каркея и нашли там прекрасное место с благорастворением воздуха, так как были там простор для охоты и прохлада, а также обилие травы и деревьев. И построили они там селение и поставили они двух идолов одного по имени Гисанея, другого по имени Деметра» 52 По крайней мере, имена двух из трех братьев напоминают имена братьев — основателей Киева (Кий — Куар и Хорив — Хореан). По мнению Н.Я. Марра, имена Щека и Мелтея совпадают семантически, поскольку якобы и то, и другое означают — соответственно, на русском и армянском языке — змей (правда, историческими словарями русского языка это не подтверждается. Кроме того, в обеих легендах совпадают некоторые детали повествования (каждый из братьев сначала живет на своем месте, позднее братья строят городок на горе и т. п. Все это позволило рассматривать обе легенды — летописной и Зеноба Глака — как имеющие общую основу. Правда, не очень ясно, какова эта основа и чья это легенда (Н.Я. Марр, например, вообще связывал ее со временем существования открытой им так называемой скифо-яфетической языковой общности. Для нас же в данном случае важно лишь, что если эти легенды действительно имеют общее происхождение, то налицо присутствие в исходном тексте именно трех братьев. Даже предположение о том, что в Повести временных лет они получили не свои, а производные от топонимов киевских окрестностей имена, не решает проблемы. Так или иначе, придется объяснять происхождение топонимов Щековица и Хориви- ца, имеющих характерный суффикс, связанный с местом пребывания (ср.: больница, гридница, звонница, кузница и т. п, Славянская этимология имен основателей полянской столицы, как видим, вызывает серьезные затруднения. Зато отказ от их признания славянами значительно упрощает ситуацию. Расширение круга поисков дает довольно любопытные (хотя и вовсе не бесспорные) результаты. Например, О. Прицак прямо связывает летописного Кия сот- цом хазарского вазира (главы вооруженных сил Хазарского каганата) Ахмеда беи Куйа, упомянутого ал-Масуди в рассказе о постоянной наемной армии хазарских правителей «Ахмад бен Куйа (Киуа) был хазарским вазиром, когда ал- Масуди составлял свой труд, то есть в х годах X в. Куйа... было имя отца вазира. Поскольку в кочевых империях, особенно имеющих тюркские династии (как в хазарской державе, должности министров были наследственными, то можно предположить, что Куйа был предшественником Ахмада (или его старшего брата, если таковой был) в должности вазира. Таким образом, в течение последнего десятилетия VIII в. ив первом десятилетии IX в. должность главы вооруженных сил хазарского государства занимал Куйа. Это неизбежно приводит к заключению, что именно Куйа укрепил крепость в Берестове и разместил там оногурский гарнизон» 53 Что касается неизбежности заключения об идентификации летописного Кия и хазарского (точнее, хорезмийского) Куйа, то здесь, видимо, правильнее будет прислушаться к упоминавшемуся мнению В.Я. Петрухина. Однако само признание возможности иранского происхождения имени основателя Киева довольно любопытно. Не менее интересно и мнение о возможной тюркской этимологии имени Щек, высказанное В.К. Былининым: 69 Имя Щек, Щека, возможно славянизированное произношение тюркской лексемы "cheka", "chekan" (боевой топор, секира, при котором твердое -Ч перешло в смягченное -ШТ' (Щ болгарского типа)» 54 В этот ряд попадает и, предположительно, мадьярское происхождение имени Лыбедь. Тут вспоминаются будущие венгры, которые под предводительством Леведии контролировали хазарскую "Белую крепость" в бассейне Северского Донца. В честь Леведии территория названа Леведия» 55 Остается лишь добавить, что Хорив также, видимо, имеет не славянское, а иранское или еврейско-хазарское основание. В первом случае его связывают с ирано-авестийским словом huare солнце, а во втором с библейским Хоривом буквально сухой, пустой, разоренный гора в Аравийской пустыне восточный хребет Хорива называется Синаем). Как бы тони было, основатели Киева имеют, скорее всего, не- славянские имена и вряд ли были полянами, Такой вывод хорошо согласуется с чтением рассказа о приезде Аскольда и Дира в Киев, сохранившемся в Лаврентьевской летописи Правда, многие исследователи считают, что в данном случае мы имеем дело с искажением первоначального чтения. В качестве такового они принимают текст Ипатьевской летописи, в котором выделенная часть фразы выглядит так |