Маккензен Л. Немецкий язык. Универсальный справочник. М., 1998. 592 с. Маккензен Л. Немецкий язык. Универсальный справочник. М., 1998. Маккензен Л. М15 Немецкий язык. Универсальный справочникПер с немецкого Е. Захарова

• Название: Маккензен Л. М15 Немецкий язык. Универсальный справочникПер с немецкого Е. Захарова
• Анкор: Маккензен Л. Немецкий язык. Универсальный справочник. М., 1998. 592 с.doc
• Дата: 29.12.2017
• Размер: 3.34 Mb.
• Имя файла: Маккензен Л. Немецкий язык. Универсальный справочник. М., 1998. .doc
• Тип: Документы; #13413
• Категория: Языки. Языкознание
• страница: 19 из 61

Модные словечки. Modewörter

Некоторые модные языковые тенденции опасны, ибо они и извне, и изнутри искушают на бездумную речь, ведут к штампам в мышлении, небрежности в языке. Однако при этом модные словечки, по каким-либо причинам ставшие общеупотребительными, сле­дует отличать от манеры речи, которая вдруг сдела­лась нормативной. По другую сторону от них, неко­торое время своей словесной шелухой способных влиять или даже направлять языковое манерничание, находится собственно речь. В данном же случае нас интересуют отдельные модные словечки, которые встречаются нам на каждом шагу.

Незаменимые модные словечки. Unentbehrliche Modewörter

О том, что слово "Teenager" (молодые девушки от 13 до 19 лет, от англ. 13 - "thirteen", 19 - "ninteen"; "age" - возраст) никогда не может быть и не будет пе-

135

репутано с "Backfisch" /"девочка-подросток"/, свиде­тельствует не только их возникновение, но и возрас­тной диапазон, подразумеваемый в данном слове как единство. "Vierzehn Jahr und sieben Wochen / ist Backfisch ausgekrochen", говаривали раньше, диапазон же "тинэйджера" начинается раньше и кончается поз­же. Модное слово? Нет, скорее явление времени. Также и слово "Twen", молодой человек (а иногда и юная девушка) около двадцати лет (англ. twenty - 20), которого индустрия ширпотреба ловко отодвинула от Teenager, может войти в разговорную практику: вот тогда действительно можно будет больше не вспоми­нать о Jünglinge, Bursche или junge Leute. И "Allroundmann" ("allrounder") едва ли заменимо: он ("Allroundmann") гораздо солиднее, чем "Allerweltskerl" /"тертый калач", "крутой"/ и более деловой, чем тот, кто только лишь "versiert" /"опытный" в своем деле"/: такого можно поставить на любое место, не опасаясь, что он с порученным делом не справится. Слово "Aquaplaning", неуправляемое скольжение скоростных автомобилей в гололед, власти ввели в наш обиход, нисколько не обременив себя поиском немецкого эк­вивалента; к тому же это затруднило международное взаимопонимание в автотранспортной сфере (сейчас время от времени предпринимаются попытки введе­ния терминов "Wasserfilm" или "Wasserglatte"). "Basisgruppen" дали небольшим сообществам как ос­нове политической деятельности широко употреби­тельное, легко понимаемое название. "City" в качестве обозначения делового центра города с его торговыми улицами стал устойчивым понятием в нашей повсе­дневной речи. "Cocktail" и "Collage", "Countdown" и "Essay", "Evergreen" и "Fan", "Flirt" и "Fondue", "Foul" и "Gammler", "Hot" и "Infrastruktur", "Jeans" и "Jass", "Jeep" и "Jet", "Jot" и "Jury", "Kombi" и "Container",

136

"Mensa" и "Moderator", Napalm" и "Orgasmus", "Parcoues" и "Pipeline", "Pop" и "Poster", "Shorts" и "Tabu", "topfit" и "Toupet" забронировали себе (до по­ры до времени?) прочное место в нашей повседнев­ной речи; большинство из них потому, что дали на­именование новым явлениям или предметам, для ко­торых не существовало немецких эквивалентов. Вре­мена меняются и требуют новых названий. Итак, по­добные слова могут рассматриваться как иноязычные, а не модные; что же, пока не родились соответствую­щие немецкие эквиваленты, можно удовольствоваться и этими.

Опасные модные словечки. Geföhrliche Modewörter

В первые три десятилетия этого столетия венский невропатолог и университетский профессор Фрейд написал сочинения, в которых он описал современ­ную психологию подсознательного ("психоанализ"). Он произвел сенсацию; книги его читались многими, даже не медиками, а главное - его учение распростра­нялось в популярных статьях и докладах более или менее верно и понятно. Так, множество специальных слов, которым он частично придал совершенно новый смысл, пришло к людям, и даже те, кто не имел ни­какого представления о психоанализе Фрейда, приня­лись с жаром рассуждать о "Hemmungen" /"торможение"/ и "Komplexe" /"комплексах"/, с недав­них пор - о "Frustrationen" (американский перевод термина Фрейда "Versagung").

Модные словечки часто становятся популярными в результате какого-либо политического или культур­ного события; однако точно также часто причина любви к модному словечку остается невыясненной. С помощью современных средств информации - прессы,

137

кино, радио и телевидения - они большей частью ста­новятся известными в очень короткое время. Но точ­но также быстро стирается привлекательность их но­визны, и они выхолащиваются; а поскольку употреб­ляются эти слова слишком часто, ими обозначают и некоторые вещи, для которых уже существуют более точные и соответствующие им выражения.

"Deine Abneigung gegen Meta ist geradezu ein Komplex!/"Твоя антипатия к Мете - просто комплекс!"/ "Deine Abneigung gegen Meta ist nicht mehr zu begreifen" - "Твоя антипатия к Мете уже просто непонятна", -хочет сказать говорящий; "sie ist nicht mehr normal, ist geradezu krankhaft" /"она совсем ненормальна, просто болезненна"/. Этот упрек хорошо передает смысл сло­ва "Komplex", делая его даже злым: "Deine Abneigung gegen Meta ist so unbegreiflich, daß man dich eigentlich zum Nervenarzt schicken müsste" /"Твоя антипатия к Мете настолько непостижима, что тебе, собственно, следовало бы сходить к невропатологу"/. Все это не высказано вслух, однако недвусмысленно подразуме­вается в этом слове из сферы психоанализа.

Если "Komplex" является дискредитацией, то "Hemmung" уже как бы старается сентиментально оп­равдаться: это понятие, если можно так выразиться, переохлаждает действительность. "Ich habe" - могло бы звучать такое предложение, - "eine Scheu davor, dorthin zu gehen." /"Я опасаюсь пойти туда"/. Такое призна­ние явилось бы для меня, говорящего, психологиче­ским барьером. Но я этого не желаю. За боязнь я был бы ответственен: "die Hemmung" явится (это знает ка­ждый, кто хотя бы немного слышал о Фрейде) моей корректировкой скрытого процесса или развития в моем внутреннем состоянии. "Er war gestern sehr gehemmt/"Вчера он был сильно заторможен"/ - рань­ше бы беднягу назвали робким, нерешительным, не-

138

уклюжим или как-нибудь еще. Теперь на место свой­ства характера становится признак болезни. Боль­шинство говорящих (или пишущих) сегодня едва ли задумывается о том, как сильно видоизменяет их мышление модное слово. Но одно ощущают все: тот, кто рассуждает о Komplexen или Hemmungen, надева­ет на себя маску образованности (в данном случае: знание трудов Фрейда или его теории), с помощью которой он хотел бы поднять себя в глазах окружаю­щих.

С давних пор социология в сфере распространения терминов составляет психоанализу конкуренцию: Мы обязаны ей за "Alibifikation", "Bewußtseinsbildung", "Lernprozeß", "sensibilisieren" и "Denkanstoß", даже ко­гда называем их наобум. Психологи тоже изрядно по могли внедрению модных словечек в народ; от них пошли "Lustgewinn", Erfolgserlebnis", "Motivation" и "Streß". Каждое из этих понятий усердно обсуждалось; правда, не все из них оказали на развитие нашего по­знания влияние, достойное упоминания.

Прилагательное "tiefschürfend" пришло из горного дела: оттуда его принесли в язык науки и теперь гово­рят о "tiefschürfenden Untersuchungen" /"глубинных ис­следованиях"/. В нем ощущается нечто об усилиях, затрачиваемых при научных изысканиях, о серьезно­сти, с которой пытаются проникнуть в неисследован­ные области, о смелости научной мысли. Однако, ес­ли приветственная речь на праздновании какого-нибудь Ферейна будет названа "tiefschürfend", то об­разное значение слова будет утрачено, а оратор будет выглядеть смешным. Подобно тому и слово "Einstellung", частотности которого мы обязаны радио, к нашей беде, утратило свою исконную сферу упот­ребления: сегодня у каждого есть своя позиция, уста­новка /"Einstellung zu"/ ко всем мыслимым и немыс-

139

лимым отношениям и процессам окружающего мира, к кино, моде на шляпы и к коллеге Майеру - часто это звучит так, словно мы все без исключения пре­вратились в репродукторы: "Das ist zum Film" /"Это <моя установка> по этому фильму"/-т.е. я так думаю о фильме. "Seine zum Sport ist bekannt" - "Seine Ansicht über den Sport kennen wir" /"Его точка зрения на спорт известна"/. "Wir müssen zur Hutmode des Herbstes folgende beziehen" /". В осенней моде на шляпы мы должны придерживаться следующей установки"/ - "Ich empfehle die Hutmode des Herbstes wie folgt zu behandeln..." /"Я рекомендую рассмотреть осеннюю моду на шляпы следующим образом..."/. "Dem Kollegen Meyer gegenüber habe ich meine nicht geändert"/ "В отношении моего коллеги Майера моя <установка> не изменилась"/. "Über den Kollegen Meyer urteile ich heute nicht anders als früher" /". О мо­ем коллеге Майере сегодня я сужу также, как и преж­де"/. Выражение "neue Welle" (искусство) тоже при­шло через радио и телевидение; говоря о "Fress-" или "Saufwelle" (здесь: "на ветрах экономического чуда") никто, конечно, не имеет в виду бушующих под уси­ливающимся ветром волн прибоя. Понятие "grüne Welle" /"зеленая волна"/ пришло от автомобилистов, которые подарили нам также выражение "grünes Licht geben" /"дать зеленый свет"/.

Наряду с такими твердыми орешками другие мод­ные слова выглядят почти безобидно: сегодня, напри­мер, заполучив что-либо без особого труда, не смуща­ясь употребят глагол "jemanden sich anlachen" /"подцепить кого-либо"/; правда, это выражение по­пахивает улицей (оно и пришло от проституток). Для характеристики строптивца могут по примеру "Шпигеля" использовать швейцарское прилагатель-

140

ное "aufmüpfig"; так звучит даже красочнее. Употреб­ление модных выражений, в конце концов, дело вку­са: единственное, что можно посоветовать - не следу­ет их вплетать в свою речь сплошь и рядом без разбору.

Моду на собственный язык информационно-политический журнал "Der Spiegel" обосновывает тем, что он по американскому образцу смешивает норма­тивные слова с просторечными и тут и там рассыпает собственные неологизмы. Этому журналу мы обязаны, например, наряду с пристрастием выбрасывать артик­ли или перевирать имена собственные всего лишь че­рез раз, еще и такими образованиями как "Urlauben" или "genervt" ("gereizt"), цель которых заключается только в том, чтобы своим необычным звуковым об­ликом оказываться на слуху.

Изо всего этого мы видим, что модные словечки скрывают личную позицию говорящего, его собствен­ную оценку, прячут ее за каменной стеной, которая на первый взгляд производит впечатление капиталь­ной, а на самом деле оказывается трухлявой. Слов этих следует избегать: они сомнительны и характери­зуют того, кто ими пользуется, как человека малооб­разованного и в мышлении, и в своей речи.

Но, с другой стороны, следует избегать употребле­ния устаревших или устаревающих слов, которые де­лают нашу речь и письмо чопорными! Совсем недав­но в речевой оборот вернулось давно исчезнувшее слово "ansonsten", в результате чего простое "sonst" приобрело вес, которого оно вовсе не заслуживает. Ведь больше не говорят "alldieweilen", "allwo" или "allda". В целом наша речь утратила торжественность; мы охотнее скажем Blume вместо Blüte и Gewürze вместо Spezereien. Устаревшими словами можно раз­веселить; главное, чтобы они были на своем месте.

141

Поэтому будьте осторожны при их употреблении! Это относится и к словам, которые еще недавно пользова­лись большой популярностью. В результате их посто­янного употребления в официальном языке, а также церковью выхолостили их значимость, а нас сделали весьма к ним чувствительными. Keuschheit, Demut, Tugend, а также и Ehre, Ehrfticht и Fortschritt настоль­ко важные и незаменимые ценности, что нам следует остерегаться упоминать их всуе.

Скрытые описания ("эвфемизмы") Verhüllende Umschreibungen ("Euphemismen")

С давних времен существует необходимость описа­тельно маскировать табу, накладываемые обществом. До сих пор в основном это были сферы отправления естественных надобностей, пола и смерти, которые старались обойти таким образом: каждый знал, что приличнее сказать Badezimmer или Toilette, чем Abort, что Gesäss - более функциональное, a Sitzfleisch -шутливое наименование; vier Buchstaben вальяжно описывают ту часть человеческого тела, которая в приличном обществе называется продолжением спи­ны: что Prostituierte или Callgirl образуют тот при­стойный предел, которого можно достичь в разговоре о Huren (еще приличнее, разумеется, сказать die Gespielin, die Freundin, das Gspusi); что, в конце кон­цов, благопристойнее говорить о Heimgang, Ableben или Hinscheiden умершего, и den ewigen Schlaf или das Erlöschen предпочесть dem Tode. В этой области раз­вита богатая синонимия. Сегодня люди без стеснения называют деньги своим истинным именем (вульгарно же их именуют Piepen, Mausen или Zaster, чуть изящ­нее Moneten или die Marie, вполне пристойно nötiges Kleingeld, а также Kies или Moos). И конечно же, ста­раются держать под замком языковую сферу наркоти-

142

ков в особенности те, кто этим занимается: говорят о Charley (кокаин), Hasch, Gras, Kiff, Koks, Mary Jane, Pot или Schnee и образуют от большинства этих за­маскированных существительных подходящие глаголы для сокрытия опасного ремесла. Этот расцвет, понят­ный как по-человечески, так и по существу, оставляет странное впечатление, поскольку ныне мы пережива­ем времена, в которые как раз снимаются все табу.

Эвфемизмы с языковой точки зрения не вызывают опасений, только в случае их излишне широкого применения. Когда наши бабушки были еще малень­кими девочками, в "приличном" обществе ни в коем случае не полагалось говорить о "Hosen", а следовало скрывающие ноги штанины называть "Unaussprech­liche". Сегодня у нас это вызывает улыбку. Но и нам не следует слишком усердствовать: в последнее время повсеместно распространилось стремление "называть вещи своими именами". И здесь вкус диктует нам ме­ру дозволенного.