Работа. Маленький незнакомец Моим родителям, Мэри и Рону, и сестре Деборе
 Скачать 0.6 Mb.
|
|
— Вид у тебя паршивый, — вздохнул Грэм. — Ну поехали к нам, а? Анна мне не простит, что я тебя бросил. Как ты, справишься? — Да, все будет нормально. — Только не изводи себя, ладно? Я понимаю, от мыслей никуда не деться. Но не стоит… — он замялся, — терзаться бесплодными размышлениями. — Бесплодными? — уставился я. — В смысле, о том, как именно это случилось. Возможно, вскрытие что-то прояснит. Может, был какой-то припадок, кто знает? Болтать станут всякое, но, скорее всего, произошел несчастный случай. Всей правды мы никогда не узнаем… Бедная Каролина… столько всего пережила… это несправедливо. Только сейчас я понял, что даже не задумался над тем, почему она упала, словно гибель ее была неподвластной логике неизбежностью. До меня медленно доходил смысл того, что сказал Грэм. — Но ты же не думаешь, что это было намеренно? — спросил я. — Ведь это не… самоубийство? — Ничего такого я не думаю, — поспешно ответил Дэвид. — Я только хочу сказать, что после случая с ее матерью непременно появятся всякие домыслы. Да черт-то с ними! Не бери в голову, ладно? — Она не могла сама… Наверное, оскользнулась, потеряла равновесие… В доме темень, генератор выключен… Но тут я представил лунный свет, льющийся сквозь стеклянный купол крыши, крепкие перила и уверенный шаг Каролины по хорошо знакомой лестнице. Видимо, Грэм разглядел мое смятение, потому что взял меня за плечо и твердо сказал: — Не думай об этом. Сейчас не надо. История скверная, но она закончилась. Твоей вины нет. Никто бы ничего не сделал, слышишь? Видимо, есть предел горя, которое может вместить человеческая душа. Это как с соляным раствором: наступает момент, когда он уже не поглощает соль. Мысли мои гоняли по кругу, а затем истощились. В последующие дни я был почти спокоен, будто ничего не изменилось; в каком-то смысле для меня и впрямь ничего не изменилось. Соседи и пациенты были весьма сочувственны, но явно тужились, чтобы надлежаще откликнуться на смерть Каролины, которая произошла слишком скоро после смерти ее матери и была слишком однотипна с другими загадочными трагедиями Хандредс-Холла. Конечно, происшествие втихомолку обсуждали; как и предсказывал Грэм, большинство склонялось к версии самоубийства, многие (видимо, вспомнив Родерика) говорили о сумасшествии. Оставалась надежда на вскрытие, но его результаты ничего не прояснили. Каролина была абсолютно здорова. Никаких признаков удара, припадка, сердечного приступа или насилия. Пусть бы на этом все и закончилось. Никакими обсуждениями и домыслами Каролину не оживить, ничто ее мне не вернет. Но требовалось официально установить причину смерти. Окружной следователь назначил дознание, как было шесть недель назад после самоубийства миссис Айрес. Поскольку я считался семейным врачом Айресов, меня тоже вызвали, что сильно добавило переживаний. Мы с Грэмом сидели рядом. Был понедельник, четырнадцатое июня. День выдался погожим, но все оделись как на похороны — в мрачные черные и серые тона. Народу было не так чтобы много, однако в зале скоро стало душно. Оглядевшись, среди публики я увидел газетчиков и друзей семьи — Билла Десмонда и обоих Росситеров. Даже Сили пришел; встретившись со мной взглядом, он поклонился. Еще я углядел суссекских родственников, которые сидели рядом с Гарольдом Хептоном. До меня дошел слух, что они ездили к Родерику и были потрясены его состоянием. Мол, от известия о смерти сестры он окончательно свихнулся. Родичи проживали в Хандредс-Холле и пытались разобраться в запутанных финансах имения. Тетка выглядела неважно. Казалось, она избегает моего взгляда. Наверное, Хептон рассказал, что вышло со свадьбой. Началось слушание. Присяжных привели к присяге, коронер Седрик Ридделл обрисовал суть дела, стали вызывать свидетелей. Нас было не много. Первым выступил Грэм: он представил отчет о своем посещении Хандредс-Холла в ту роковую ночь и собственные выводы по обстоятельствам смерти Каролины. Потом зачитал результаты вскрытия, которые, на его взгляд, исключали вероятность внезапного физического недомогания. Скорее всего, Каролина упала, как он выразился, «по неосторожности или умыслу». Следующим вызвали полицейского сержанта. Подтвердив, что в доме все окна и двери были заперты, а следы взлома отсутствовали, он предъявил фотографии тела, которые передали присяжным и судейским. Слава богу, мне не пришлось их смотреть — судя по лицам присяжных, зрелище ужасало. Затем сержант показал фотографии площадки третьего этажа и неповрежденной балюстрады; Ридделл внимательно их рассмотрел, дотошно справившись о ширине и высоте перил. Затем он спросил Грэма о росте и весе Каролины, и тот, поспешно сверившись с записями, их сообщил. По просьбе коронера, его помощник соорудил импровизированные перила, возле которых встала секретарша — женщина примерно роста Каролины. Рейка оказалась на уровне ее талии. Легко ли опрокинуться через такие перила, если, скажем, споткнешься? — спросил Ридделл. Отнюдь, сказала секретарша. Затем сержанта отпустили и вызвали Бетти; разумеется, она была главным свидетелем. Я не видел ее со своего последнего катастрофического визита в Хандредс-Холл за две недели до смерти Каролины. На дознание Бетти приехала вместе с отцом, они сидели рядышком в конце зала. Маленькая, тщедушная и бледная, на фоне темных одеяний публики она выглядела совсем девчонкой. Блеклая челка была пришпилена у виска заколкой — как при нашей первой встрече почти год назад. Вот только наряд ее был неожидан: вместо привычной униформы горничной — ладная юбка, жакет, из-под которого выглядывала белая блузка, туфли на подбитом каблучке и черные чулки со стрелкой. Бетти нервно клюнула Евангелие, но слова присяги повторила четко, на предварительные вопросы ответила ясно и звонко. Я знал, что сейчас последует пересказ того, что я уже слышал от Грэма, и, готовясь к жутким подробностям, оперся локтями о стол и прикрыл рукой глаза. Вечером двадцать седьмого мая, рассказывала Бетти, легли рано. Без ковров, штор и мебели дом выглядел «чудно». Тридцать первого числа мисс Айрес покидала графство, а Бетти возвращалась домой. Последние дни они «доводили все до ума», чтобы передать дом агентам. В тот день с утра мели пустые комнаты и очень устали. Мисс Айрес не выглядела грустной или подавленной, работала наравне, а то и усерднее. Казалось, ей не терпится уехать, хотя о своих планах она особо не распространялась. Говорила только, что «хочет оставить дом в порядке, кто бы в нем ни поселился». В десять часов Бетти улеглась в постель; она слышала, как полчаса спустя мисс Айрес прошла в свою спальню. Слышала четко — комната хозяйки прямо напротив. Да, на площадке второго этажа. Дальше лестница ведет на третий этаж, а выше только стеклянный купол, сквозь который светила луна. Примерно в половине третьего ее разбудил скрип ступенек. Сперва она испугалась. Почему? — спросил Ридделл. Она и сама толком не знает. Может, просто потому, что ночью в большом пустом доме страшно? Да, наверное. Однако страх быстро прошел — она сообразила, что это мисс Айрес. Видать, пошла в уборную или кухню, попить. Ступеньки опять заскрипели, и тут она удивилась — шаги направлялись вверх, на третий этаж. Зачем мисс Айрес туда пошла? Бог ее знает. Ведь наверху только пустые комнаты? Да, больше ничего. Мисс Айрес поднималась очень медленно, будто ощупью. Потом остановилась, и раздался… Что? Какой-то звук? Она вскрикнула. Вот как? И что она крикнула? Ты! Я отнял руку от лица. Ридделл задумался. Сквозь очки пристально глядя на Бетти, он спросил: — Мисс Айрес выкрикнула только одно слово? «Ты»? — Да, сэр, — печально кивнула Бетти. — Вы абсолютно уверены? Может, она ахнула или простонала? — Нет, сэр. Я четко слышала. — Да? Как именно она это выкрикнула? — Будто увидала знакомого, сэр, которого шибко боится. И тогда она побежала, бросилась назад к лестнице. Я выскочила из постели, распахнула дверь и увидела, что она летит вниз. — Вы это ясно видели? — Да, сэр, луна была яркая. — Скажите, мисс Айрес падала молча? Я понимаю, вам тяжело вспоминать. Не пыталась ли она за что-нибудь ухватиться? Или руки ее были прижаты к бокам? — Мисс Айрес хрипло дышала и дрыгала руками-ногами. Точно кошка лапами, когда возьмешь ее на руки, но она требует, чтоб отпустили. На последних словах голос Бетти задрожал и осекся. Ридделл велел помощнику дать ей стакан воды и похвалил ее за то, что она так хорошо держится. Все это я только слышал, потому что опять закрыл рукой глаза, ибо вспоминать о той ночи было тяжело не только Бетти, но и мне самому. На мое плечо легла рука Грэма: — С тобой все в порядке? Я кивнул. — Точно? Выглядишь кошмарно. Я выпрямился: — Ничего, все нормально. Грэм нехотя убрал руку. Бетти тоже пришла в себя. Ридделл уже почти закончил допрос. Не хочу вас больше задерживать, сказал он, однако нужно уточнить одну неясность. По вашим словам, мисс Айрес испуганно вскрикнула, будто увидев кого-то знакомого, и бросилась бежать. А вы не слышали других шагов, голоса или каких-либо звуков до и после ее падения? — Нет, сэр, — ответила Бетти. — Вы твердо уверены, что в доме никого не было, кроме вас и мисс Айрес? — Никого, сэр, — помотала головой Бетти. — То есть… Она замялась, и Ридделл еще внимательнее посмотрел на нее. Я уже говорил о его дотошности. Он был готов отпустить Бетти, но теперь спросил: — В чем дело? У вас есть что добавить? — Не знаю, сэр… не хочу говорить… — Не хотите? Как вас понимать? Не робейте и ничего не опасайтесь. Мы устанавливаем факты. Вы должны говорить все, что считаете правдой. Итак? — Никого живого в доме не было, сэр. — Бетти покусывала щеку. — Там было что-то иное. Оно не хотело отпускать мисс Каролину. — Что-то иное? — недоуменно переспросил Ридделл. — Да, сэр. Привидение. Бетти говорила чуть слышно, но в притихшем зале слова ее прозвучали отчетливо, ошеломив публику. По рядам пробежал шепоток, кто-то засмеялся. Ридделл ожег взглядом зал и спросил Бетти, что она имеет в виду. Вот тогда-то она, к моему ужасу, все и выложила. Дом «пошаливал», сказала она. «В нем жил призрак», который подучил Плута укусить Джиллиан Бейкер-Хайд. Он же устроил пожар и тем самым свел с ума мистера Родерика. Потом призрак «наговорил ужастей миссис Айрес и довел ее до самоубийства». Он же убил Каролину: заманил на третий этаж, а потом столкнул вниз либо напугал так, что она свалилась. Призрак «не желал ее в доме, но и не хотел отпускать». Он «злобный и хотел один владеть домом». Видимо, Бетти простодушно решила отыграться за прежнее отсутствие слушателей. В публике зашептались, но она возвысила голос, заговорив напористей. Кое-кто откровенно посмеивался, однако большинство ошеломленных зрителей внимали ей, будто завороженные. Суссекские тетка и дядя возмущенно пыхтели. Разумеется, газетчики деловито строчили в блокнотах. — Ты знал об этом? — нахмурившись, шепнул Грэм. Я не ответил. Нелепая байка подошла к концу, Ридделл призвал публику к порядку. — Да уж, вы поведали совершенно невероятную историю, — сказал он, когда зал стих. — Я не вправе ее комментировать, поскольку не сведущ в призраках и прочей нечисти. — Это правда, сэр, — вспыхнула Бетти. — Я не вру! — Хорошо, хорошо. Скажите, а сама мисс Айрес верила в призрака? Считала ли она его виновным в несчастьях, о которых вы рассказали? — О да, сэр. Она верила в него, как никто другой. Ридделл помрачнел. — Благодарю вас. Мы вам чрезвычайно признательны. Полагаю, вы пролили свет на душевное состояние мисс Айрес. Взмахом руки он отпустил Бетти, но та замешкалась, сбитая с толку его словами и жестом. Тогда коронер попросту велел ей сесть, и она отошла к отцу. Затем наступил мой черед. Ридделл вызвал меня к свидетельскому месту, и я вдруг почувствовал какой-то страх, словно был обвиняемым в уголовном суде. Во время присяги запершило в горле, я сбился и начал снова, затем попросил воды; коронер терпеливо ждал, пока я напьюсь. Он продолжил дознание, суммировав полученные свидетельства. Наша задача, сказал Ридделл, выяснить обстоятельства рокового падения мисс Айрес, которое сейчас имеет несколько версий. Видимо, убийство можно исключить, поскольку ничто на него не указывает. Согласно отчету доктора Грэма, внезапный приступ болезни маловероятен, но вполне возможно, что мисс Айрес вдруг сочла себя больной, отчего так напугалась или ослабла, что не удержалась на ногах. Памятуя показание горничной о вскрике, можно сделать вывод, что причиной ее испуга и падения стало нечто другое — то, что она увидела или подумала, будто видит. Но высота и крепость перил говорят о несостоятельности подобных выводов. Однако остаются еще две версии, которые предполагают самоубийство. Либо мисс Айрес решила свести счеты с жизнью и преднамеренно бросилась с площадки, что было ею запланировано в полном сознании — иными словами, felo de se,[25] либо прыгнула обдуманно, но под влиянием секундного помрачения. Глянув в свои записи, коронер обратился ко мне: известно, что я был семейным врачом Айресов. Не хотелось бы поднимать данную тему, однако нельзя не упомянуть, что до недавнего времени мы с мисс Айрес были помолвлены. В своих вопросах он будет предельно деликатен, но чрезвычайно важно уяснить душевное состояние мисс Айрес в ночь ее смерти, и в этом он рассчитывает на мою помощь. Откашлявшись, я обещал посильное содействие. Ридделл спросил, когда в последний раз я видел Каролину. В полдень шестнадцатого мая, ответил я, когда мы с миссис Грэм, женой моего коллеги, приехали в Хандредс-Холл. Каково было душевное состояние Каролины? Ведь мы только что разорвали нашу помолвку, не так ли? — Да. Решение о разрыве было обоюдным? Видимо, я скривился, потому что Ридделл добавил: — Прошу извинить мой вопрос, но я хочу выяснить, не была ли мисс Айрес чрезмерно угнетена вашим разрывом. Я глянул на присяжных и подумал о том, как мерзко было бы Каролине от всего, что здесь происходит. Она бы возненавидела всех нас, кто, напялив черные одежды, копается в последних днях ее жизни, точно вороны на пашне. — Не думаю, что она была чрезмерно угнетена, — спокойно ответил я. — Просто… передумала. — Понятно, передумала… Видимо, результатом этого стало то, что она решила продать фамильный дом и покинуть графство. Как вы восприняли ее решение? — Оно меня поразило, я счел его оголтелым. — Простите? — Нереалистичным. Каролина говорила об эмиграции в Америку или Канаду. Мол, потом заберет к себе брата. — В настоящее время ее брат, мистер Родерик Айрес — пациент частной клиники для душевнобольных. — Да. — Насколько мне известно, состояние его весьма тяжелое. Мисс Айрес была огорчена болезнью брата? — Естественно. — Чрезмерно огорчена? Я задумался. — Нет, я бы не сказал. — Она показывала вам билеты, квитанции и что-нибудь вообще, связанное с отъездом в Америку или Канаду? — Нет. — Вы полагаете, она всерьез намеревалась уехать? — Насколько я знаю, да. Она считала… — я замялся, — что в Англии не нужна. Мол, здесь ей уже нет места. Кое-кто из аристократической публики угрюмо покивал. Ридделл задумчиво что-то черкнул в своих бумагах и обратился к присяжным: — Меня весьма интересуют эти планы мисс Айрес. Однако насколько серьезно следует их воспринимать? С одной стороны, она чрезвычайно взбудоражена тем, что собирается начать новую жизнь. С другой, ее планы поражают своей нереальностью — именно такое впечатление они произвели на доктора Фарадея и, признаюсь, на меня. Нет никаких свидетельств в их поддержку, напротив, все указывает на то, что мисс Айрес больше думала об окончании, нежели о начале жизни. Она разорвала помолвку, избавилась от массы фамильных вещей и очень хотела оставить дом в полном порядке. Возможно, все это говорит о тщательно подготовленном и обдуманном самоубийстве. — Он повернулся ко мне: — Скажите, мисс Айрес производила впечатление человека, способного покончить с собой? Помолчав, я ответил, что в определенных обстоятельствах на это способен любой человек. — Когда-нибудь она заговаривала о самоубийстве? — Никогда. — Не так давно ее мать лишила себя жизни. Вероятно, это трагическое событие на нее повлияло? — Повлияло, но вполне ожидаемо. Каролина была подавлена. — Можно сказать, что жизнь казалась ей безнадежной? — Нет… Я бы так не сказал. Ридделл наклонил голову: — Можно ли сказать, что это событие нарушило ее душевное равновесие? Я замялся и наконец выговорил: — Порой весьма трудно определить степень душевного равновесия. — Безусловно. Вот почему так усердно я пытаюсь найти эту степень в состоянии мисс Айрес. У вас не возникало сомнений? Никаких? Скажем, когда она «передумала» насчет свадьбы. Ей были свойственны столь резкие перемены? Помешкав, я согласился, что в последние недели жизни Каролина была дерганой. — Что вы подразумеваете под «дерганой»? — Необычную замкнутость… странные мысли. — Какие именно? — О семье, о доме. На последних словах я осип. Ридделл сверлил меня взглядом, каким давеча сверлил Бетти. — Мисс Айрес когда-нибудь говорила с вами о призраках, фантомах и прочем? Я не ответил. — Мой вопрос продиктован невероятным рассказом о жизни в Хандредс-Холле, который только что мы услышали от горничной. Думаю, вы согласитесь, это важный пункт. Мисс Айрес когда-нибудь говорила с вами о призраках и фантомах? В зале возник шепот, который Ридделл оставил без внимания. Не сводя с меня взгляда, он спросил: |