Хирш Матиас - «Это моё тело… и я могу делать с ним что хочу». [.. Матиас Хирш Это мое тело и я могу делать с ним что хочу. Психоаналитический взгляд на диссоциацию и инсценировки тела
 Скачать 1.55 Mb.
|
|
20 августа 2008 Во время терапевтических каникул она была у родителей и мать всучила ей банку домашнего варенья. Она не смогла отказаться. Она взяла варенье домой, но при первой возможности подарила подруге. Потом она снова была у родителей, когда их не было дома. В такие моменты она чувствует себя очень хорошо, так сказать хозяйкой дома. Она тайком пробралась в подвал и украла банку варенья! Хотя это все то же варенье, приготовленное матерью, для нее огромная разница, предлагает ли его мать или она берет его самостоятельно. Она не подарила эту банку, а поставила к себе в холодильник и время от времени смотрит на нее. Я думаю о «прахе моей матери». Во многих странах люди забирают урну с прахом умершего и ставят ее на каминную полку, где она порой стоит годами, пока дело дойдет до погребения. 3 сентября 2008 Она приносит в терапию сон: ее родители пришли на терапевтическую группу, в первый раз, но при этом все в порядке. Это нормально и всеми спокойно воспринимается. Но не для нее самой. Группа проходит в каком‑то спортзале, похожем на пустой холодный бассейн. Сессия заканчивается, и отец говорит, что еще не может поехать домой, потому что пообещал ей, что она сможет поехать на его машине, даже если пока неясно, когда она поедет. Таким образом отец «привлек ее на свою сторону», в то время как мать молча поехала домой на своей машине. Во сне она опять оказалась наедине с отцом. Теперь она повсюду видит на улице отцовскую машину, такую же модель автомобиля. Его манера водить – образец для нее, с ним она чувствует себя в безопасности. Она думает о другом сне: с матерью в машине, в хаосе, въезд на трассу, почти авария! Я говорю, что групповая терапия во сне по сути семейная: матери нужно наконец понять, что надо оставить ее в покое, отпустить поехать одной. Отец должен наконец открыть рот и исполнить свою триангулирующую функцию, защитить ее от матери и продемонстрировать дочери свое доверие. Она плачет и говорит: но во сне я не в безопасности. Я говорю, что жизнь в принципе ненадежна, и она отвечает: «И все равно нужно тронуться с места». Она вспоминает, как однажды ей приснилось, что отец умер. Это было во время его эмоционального выгорания. Центральной темой терапии становится борьба за выстраивание границ и относительное освобождение от матери, с одной стороны, и борьба за признание со стороны отца – с другой. Последняя связана с желанием, чтобы отец дал матери отпор и подал ей пример того, как человек стоит на своем без тяжелых травм, связанных с возникающей в такие моменты агрессией. Натали чувствует себя независимой, она не осознает, насколько родители по‑прежнему в эпицентре ее жизни (за исключением работы) и как часто она их навещает. Цель этих многочисленных посещений очевидна: она хочет проверить, как далеко она может зайти в желании отграничиться от матери, но в то же время она хочет наладить контакт с отцом. Иногда родителей нет дома, и тогда она наслаждается ролью хозяйки дома, возможностью делать все, что ей захочется, но это все еще родительский дом, которым ей нужно овладеть, а далеко не ее собственное королевство (хотя в реальности у нее теперь есть и своя квартира). 10 сентября 2008 «Папа мне звонил!» – сообщает она радостно. Он был не занят и спросил, не хочет ли она чем‑нибудь вместе заняться. Мать отправилась на три дня во Францию, на Мозель, заняться собой, она делает это каждый год. Она пошла погулять с отцом, потом они отправились в кафе и очень мило поболтали. Она была возбуждена, словно на свидании, говорит она. И сам отец был приятно возбужден и сказал, как он рад, что он ей интересен. Он рассказал, как ходил в поход, и она ответила, что тоже хотела бы это сделать однажды. Отец ответил: «Я тебя как‑нибудь возьму с собой!» За этим последовал сон: она была с подругой на пляже. Они хотели пройтись по пляжу, но выбрали противоположные направления, и каждая настаивала на своем, они поссорились и порядком потрепали друг другу нервы. Потом на Натали напали собаки, а подруга этого даже не заметила. Затем она оказалась в комнате с множеством кроватей, которая была заперта, она не могла выйти и увидела в окно, как подруга беззаботно прогуливается по пляжу. Когда ей было четыре, ее сбила с ног собака. Будто подруга во сне была ее матерью, которая совсем не понимает, что дочь в опасности. Ей страшно сказать подруге, что она ходит в терапию, потому что тогда она вторгнется в ее пространство и захочет узнать, по каким причинам она это делает и что происходит в терапии, мол, «давай, расскажи же!». Очевидно, что это – аналогия материнского вторжения, а терапия в настоящий момент является «областью отца», которую нужно защищать от интрузивной матери. 17 сентября 2008 Сон: она каталась с подругой на велосипедах по автотрассе. Натали понимала, что это довольно опасно. Дорога была к тому же довольно извилистой. Проехала «скорая» с мигалкой и Натали подумала, что мать снова учинила аварию. Они повернулись, чтобы посмотреть, куда едет «скорая», и, действительно, по вине матери случилась авария, но не такая уж страшная. Она приносит еще один сон. Там были люди, с которыми она на самом деле вместе учится. Они были в ее квартире и казались ей совершенно чужими, но зашли они ненадолго. Она пошла в туалет и обнаружила там кролика, который укусил ее за голень. Потом кролик оказался в унитазе и чуть не утонул. Потом она сидела за столом с коллегами, они что‑то ели. Среди них были двое, которые ей не нравились, и она не могла точно сказать почему. Но именно эти двое спасли кролика. В реальной жизни на этой неделе у нее семинар в конференц‑холле, и там ей придется тесно общаться с коллегами, в непривычном окружении. Она не очень хорошо себя чувствует по этому поводу. С самоиронией она говорит: «Надеюсь, там не будет кроликов!» (Я думаю, но не говорю ей: «Укушенная аистом»31; на конференции ее может поджидать опасность, исходящая от коллег.) Она совсем не хочет работать, что для нее нетипично. Она вернула книгу в библиотеку на полторы недели позже срока и сама себя не узнает. Молчание. Я спрашиваю, что ей приходит в голову. На конференции она будет круглые сутки среди чужих людей. Ах да, она участвует в конкурсе «Лучший молодой руководитель», она одна из 30 лучших кандидатов со всей Германии. Она д умает о кролике, укусившем ее во сне, он представляется ей маленьким ребенком, подвернувшимся кому‑то под ноги. Может быть, она боится недоброжелательного отношения со стороны коллег, хотя на самом деле это не недоброжелательность. Хотя сейчас идет серьезная конкуренция, у нее есть коллега‑мужчина, и, если он выиграет конкурс, она не будет против. «Но если это будет девушка, я расстроюсь». Она гордится тем, что она одна представляет свою компанию на конференции. Но она боится, что этой осенью все будет так же, как в прошлом году… Я уточняю, что она имеет в виду. В прошлом году она съехала от родителей, но дела не пошли лучше (она имеет в виду анорексию), напротив, она только продолжила худеть. Я говорю, что в ее первом сне она все время возвращалась к матери. Тогда она думает о том, что уже однажды вернулась в родной город с учебы. Она съехала от родителей, но симптомы ухудшились, они, очевидно, являются способом поддерживать связь с матерью, хотя и означают твердое «Нет!» в ее адрес, что помогает символически отграничиться от матери. Но опять‑таки расстройство дает матери весомый повод проявлять заботу о дочери, т. е. ее успехи в учебе и работе сопровождаются страхом, что расстройство снова даст о себе знать. Если кролик во сне символизирует сексуальную опасность или даже, так сказать, материнскую, в любом случае, близость означает несвободу и внушает страх. Учеба, предстоящая конференция и хорошая успеваемость значат не только отдаление от матери, но и приближение к потенциальному объекту, который снова может оказаться слишком близким. 8 октября 2008 «Сложность в том, что папе исполняется 50, а мне страшно встретиться с мамой», – она думает о том, чтобы в качестве своеобразного подарка на день рождения отцу показать родителям свою квартиру. «Но я знаю, что он потом вернется домой». – «Как женатый любовник», – думаю я. «Я не хочу стать яблоком раздора для них двоих». Это как: «Поднимешься ко мне?» А потом любовник должен вернуться к жене. Очень осторожно я предлагаю ей эту ассоциацию, и она принимает ее. В конкурсе она заняла 16 место среди 22 000 участников: «Мне кажется, это хорошо, что у меня там возникло препятствие». Коллега, которого она знает и уже упоминала, занял третье место. После вручения наград она пошла с ним в ресторан и съела там целый стейк, это была совсем не проблема, потому что рядом с ней был мужчина. А перед этим во время конференции она испытывала ужас перед едой, когда на нее смотрели все женщины, и вообще ей было страшно есть в группе… Мать опять терроризирует ее. Она звонила и сказала, что ей срочно нужна определенная пара туфель. Я переспрашиваю. «Ну да, у нас с мамой один размер, и мы уже как‑то менялись обувью». Мать хотела, чтобы дочь занесла ей туфли, но обязательно в тот момент, когда она будет дома. Наверняка она снова хочет скормить ей сырный пирог. Я размышляю о том, что она как бы все‑таки взяли туфли матери, когда съехала от нее. 15 октября 2008 Она хочет встретиться с отцом и звонит ему. Он не подходит к телефону, но перезванивает на следующий день: «Отлично, давай увидимся». – «Как дела у мамы?» – «Мы ее, конечно, возьмем с собой!» Она парализована, не может ничего ответить и кладет трубку. Она рассказывает об этом подруге, и та говорит ей: «Просто позвони ему и скажи, что не хочешь видеть мать». Она и правда так делает, на что отец отвечает: «Без проблем». При этом он уже сказал о встрече матери. «Большой привет от мамы!» Оба родителя прилагают, очевидно, большие усилия, чтобы не злить Натали. «Это связано с моим пищевым поведением», – говорит она. После первого разговора с отцом она просто не могла есть. Я говорю: «Близость матери и еда одновременно – это слишком для вас». Но если мать далеко, с едой все обстоит так же. Она хорошо питается, если рядом есть мужчина. «Да, вчера вечером ходила ужинать с другом», – говорит она. «И кстати, варенье, которое я тогда украла, все еще стоит нетронутое в холодильнике». Я говорю, что хотя она собственноручно взяла его у матери, варенье все еще слишком «материнское». Я думаю, что варенье стоит в холодильнике как переходный объект. Тогда она говорит: «Мне сейчас не так тяжело быть одной, я собираюсь устроить „выходные красоты“ и заняться собой на деньги, которые получила на Рождество. И я уже не экономлю, как раньше: если в конце месяца остаются деньги, я иду по магазинам. Ах да, с Рождеством связана определенная проблема… Я говорю: «Рождество – это лучшее время для семьи и для того, чтобы поесть». Она отвечает: «В плохие времена я питалась только молочными продуктами, пила молоко и жидкий йогурт. Потом она снова открыла для себя возможность жевать пищу – это приносит радость, но для этого нужно реально хотеть поесть. Я говорю: «Интересно, что вы выбрали молочные продукты». Молоко означает мать, но она сама его выбрала (как и варенье), сама себе его раздобыла, сама создала своего рода мать для себя. Она говорит в шутку: «Не отнимайте у меня мое молоко!» Она больше всего любит сладкое, раньше она связывала это с любовью, но она должна сама себе добывать сладости и ни от кого их не принимает. 22 октября 2008 Сон: она на вокзале, ей нужно пересесть на другой поезд на другом пути. Она очень торопилась и в итоге успела на поезд. Но в ужасе она понимает, что забыла рюкзак на другом пути! Ей нужно было торопиться на мероприятие, и она подумала, что вдруг рюкзак будет еще там, когда она вернется. Но, когда она вернулась, его там не было. Она думает: «Каждый несет свой груз, и это и есть рюкзак. Я оставила его дома у родителей». Она думает об одном из прошлых снов, где крупный кролик укусил ее за голень. Она думает об «Алисе в Стране чудес», где есть такой большой кролик, но она не помнит историю. Мать считает себя невинной, белоснежной как сама невинность. Натали очень хочется вторгнуться в родительский дом на выходных, но только когда родителей не будет дома. Я говорю, что она сможет получить там что‑то материнское, и при этом не надо будет встречаться с матерью. «Да, точно, как на дне рождения бабушки <матери отца>». Она бы с огромным удовольствием поехала, бабушка всегда была очень мила с ней, но, конечно, там будет мать и тетя, которая еще живет с бабушкой, и она настоящий враг для Натали, три года назад она закричала при встрече: «Ну и вид у тебя!», и с тех пор тетя у нее на плохом счету. 29 октября 2008 Когда она знает, что родителей нет дома, она приходит к ним и остается там одна, забирает те свои вещи, которые еще лежат у родителей или сортирует их. Кто‑то звонит в дверь, а она в этот момент как раз стоит у холодильника (!) и чувствует себя вором, которого застукали. К этому прибавляется сон: она стоит в кухне, открывает выдвижные ящики один за другим и обнаруживает горы макарон и шоколада, но потом без звонка в дверь вдруг появляются родители и брат, которые делают вид, что ее не заметили. Она немедленно говорит: «Я ходила с бывшим парнем в кино, и это было очень неловко, мы почти не разговаривали». Она навещала и свою старую учительницу по балету, и та сказала ей: «Ты всегда была такой худой…». Натали может возразить, что раньше было хуже, и сейчас это еще ничего! Она сама говорит, что ее пищевое поведение очень странное: она очень много ест на работе, такие вещи, как марципан и шоколад, и запивает их кофе. Мне бросается в глаза, что ее волосы выглядят совсем по‑другому, более по‑взрослому, она явно сходила к парикмахеру, на ней свитер с вырезом, открывающим декольте и плечи. Она не знает, отражает ли ее пищевое поведение панику или защищает от нее, ведь ей предстоит юбилей отца. «Вместо того чтобы разумно питаться, я просто глотаю все подряд». После этого ее мучат угрызения совести. «Главное, не начинайте вызывать рвоту», – говорю я. Она отвечает, что никогда так не сделает. Она получает хорошие отзывы на работе. Итальянец по имени Джованни, который работает в ресторане, сказал ей: «Ты, должно быть, ешь рагу!» И потом спросил: «Ты пару килограммов набрала?» – «Даже больше», – говорит она с гордостью. Если бы это сказала ей женщина… Она не может ничего есть в родительском доме. Она уже купила подарок матери (у обоих родителей скоро день рождения, а потом в том же месяце Рождество, боже, только есть, есть, есть…), и это крем от морщин… Она знает, что это несколько подлый подарок, но это очень дорогой крем, и мать никак не сможет разозлиться, ведь это же подарок. Этот маленький маневр поможет ей пережить обеденную встречу с кофе и пирогом. 7 ноября 2008 Из‑за инвентаризации на работе она перенесла сессию, потом позвонила и оставила сообщение на автоответчике: «Я снова не могу прийти, нужно перенести сессию». Пообещала перезвонить потом. Поскольку я был недоступен, я перезвонил ей. Она попыталась объяснить мне по телефону, что не может прийти. У меня возникает неприятное чувство, и я довольно резко говорю ей: «Я жду вас, до свидания». Она приходит, ужасно злится, не улыбается при встрече, холодно здоровается. Спрашивает, где я выучился бросать трубку. Ведь еще заранее не было ясно, сможет ли она прийти. Я говорю, что в моем календаре стоит вопросительный знак на следующую неделю, который свидетельствует о том, что она, возможно, будет в отъезде и перенесет сессию. Она говорит, что это касалось сегодняшнего дня, а на следующей неделе она, конечно, может прийти. Недоразумение. Я молчу. Она не выдерживает и спрашивает, как это разрешить. Я говорю: «Вы здесь». Она не понимает, что это я снова начинаю. «Ну, по крайней мере, мне сегодня приснился сон, который подходит к этой ситуации». Во сне она должна была прийти в терапию, но при этом привести с собой родителей. Они появились, уже сидели за столом, когда она пришла, а в соседней комнате сидела ее групповой терапевт. Принесли большую пиццу, она взяла себе кусочек, завернула его (как варенье, которое она забрала) и пошла на вечеринку с лучшим другом. Групповой терапевт и я вместе вышли, смеясь. Я говорю, что беру власть над ней и ее жизнью так же, как это делают ее родители, особенно мать. Терапевты в ее жизни связаны с родителями, возможно, смеются над ней, но во сне она берет свой кусочек и уходит в свою жизнь. Она похожа на несчастного агрессивного подростка, который думает иначе, чем родители. Она рассказывает, как важно было для нее освободить даты для инвентаризации, за которую она несет ответственность, к которой она готовилась неделями, если не месяцами, задерживаясь на работе допоздна. Конечно, она допускала ошибки, нормальные для новичка, но потом обратилась за помощью, так много для этого сделала, а сейчас не может пожать урожай, другие сделают это за нее, подведут итоги и передадут их начальству! «Это как марафон, когда человек пробежал 42 км, а потом другой пересекает финишную прямую за него! Это мой проект, мой ребенок!» (Другая юная пациентка, Николь Куадбек, смогла взять под контроль свое мучительное желание иметь ребенка, купив себе старую больную лошадь, для которой смогла стать матерью, и сказала: «Наконец у меня есть ребенок!»32.) Я спрашиваю ее, какие задачи перед ней стоят на время стажировки, что у нее за работа, что это за отель. «Это же отель Х, 4 звезды, 218 номеров! А вы как думали!» Она, как комиссар, управляет (!) отделом. Она получает прибавку к зарплате стажера. Либо описание ее серьезных задач отражает ее фантазии о всемогуществе, либо ее бесстыдно используют как недорогую рабочую силу. 13 ноября 2008 Она обсуждала на групповой сессии, как ей справиться с днем рождения отца. Сначала она пойдет на корпоратив, а потом к отцу. Она звонила отцу, он был немногословен, очевидно, обиделся, что она не будет на всем празднике. Сейчас у нее негативный образ отца и мой образ тоже – из‑за ссоры насчет сессии, которую она хотела пропустить, а образ группы – позитивный, как и образ матери. Она позвонила ему еще раз, объяснила ему, что у нее анорексия и запланированный обед из семи курсов для нее – это будто ее «прогоняют сквозь строй». Отец ответил: «Ладно, тебе тяжело, и я отменю это меню для тебя. Все закончилось хорошо (как и со мной), но ей все равно пришлось заплакать. Это как трещина в отношениях, хотя все и хорошо. «Что за трещина?» – «Ну, он обиделся». – «Как и здесь». – «Не совсем, корпоратив не так важен, если бы это был день рождения лучшей подруги, я бы отказалась от корпоратива». Она использовала его, чтобы не проводить все время с семьей. |