Михаил Булгаков
 Скачать 0.72 Mb.
|
|
на котором было написано Пить. Постояв некоторое время, цилиндр начал вращаться до тех пор, пока не выскочила надпись Няня. Само собою разумеется, что хитроумный цилиндр поразил Ивана. Надпись «Няня» сменилась надписью Вызовите доктора – Гм. – молвил Иван, не зная, что делать с этим цилиндром дальше. Но тут повезло случайно Иван нажал кнопку второй раз на слове Фельдшерица. Цилиндр тихо прозвенел в ответ, остановился, потух, ив комнату вошла полная симпатичная женщина в белом чистом халате и сказала Ивану – Доброе утро Иван не ответил, так как счел это приветствие в данных условиях неуместным. В самом деле, засадили здорового человека в лечебницу, да еще делают вид, что это таки нужно Женщина же тем временем, не теряя благодушного выражения лица, при помощи одного нажима кнопки, увела штору вверх, ив комнату через широкопетлистую и легкую решетку, доходящую до самого пола, хлынуло солнце. За решеткой открылся балкон, за ним берег извивающейся реки и на другом ее берегу веселый сосновый бор – Пожалуйте ванну брать, – пригласила женщина, и под руками ее раздвинулась внутренняя стена, за которой оказалось ванное отделение и прекрасно оборудованная уборная Иван, хоть и решил с женщиной не разговаривать, не удержался и, видя, как вода хлещет в ванну широкой струей из сияющего крана, сказал с иронией – Ишь ты Как в «Метрополе»! – О нет, – с гордостью ответила женщина, – гораздо лучше. Такого оборудования нет нигде и за границей. Ученые и врачи специально приезжают осматривать нашу клинику. У нас каждый день интуристы бывают При слове интурист Ивану тотчас же вспомнился вчерашний консультант. Иван затуманился, поглядел исподлобья и сказал – Интуристы. До чего же вы все интуристов обожаете А среди них, между прочим, разные попадаются. Я, например, вчера с таким познакомился, что любо-дорого! И чуть было не начал рассказывать про Понтия Пилата, но сдержался, понимая, что женщине эти рассказы ник чему, что все равно помочь она ему не может Вымытому Ивану Николаевичу тут же было выдано решительно все, что необходимо мужчине после ванны: выглаженная рубашка, кальсоны, носки. Но этого мало отворив дверь шкафика, женщина указала внутрь его испросила Что желаете надеть – халатик или пижамку Прикрепленный к новому жилищу насильственно, Иван едва руками не всплеснул от развязности женщины и молча ткнул пальцем в пижаму из пунцовой байки После этого Ивана Николаевича повели по пустому и беззвучному коридору и привели в громаднейших размеров кабинет. Иван, решив относиться ко всему, что есть в этом на диво оборудованном здании, с иронией, тут же мысленно окрестил кабинет «фабрикой-кухней». И было за что. Здесь стояли шкафы и стеклянные шкафики с блестящими никелированными инструментами. Были кресла необыкновенно сложного устройства, какие-то пузатые лампы с сияющими колпаками, множество склянок, и газовые горелки, и электрические провода, и совершенно никому неизвестные приборы В кабинете за Ивана принялись трое – две женщины и один мужчина, все в белом. Первым долгом Ивана отвели в уголок, за столик, с явною целью кое-что у него повыспросить. Иван стал обдумывать положение. Перед ним было три пути. Чрезвычайно соблазнял первый кинуться на эти лампы и замысловатые вещицы, и всех их к чертовой бабушке перебить и таким образом выразить свой протест зато, что он задержан зря. Но сегодняшний Иван уже значительно отличался от Ивана вчерашнего, и первый путь показался ему сомнительным чего доброго, они укоренятся в мысли, что он буйный сумасшедший. Поэтому первый путь Иван отринул. Был второй немедленно начать повествование о консультанте и Понтии Пилате. Однако вчерашний опыт показал, что этому рассказу не верят или понимают его как-то извращенно. Поэтому Иван и от этого пути отказался, решив избрать третий замкнуться в гордом молчании Полностью этого осуществить не удалось и, волей-неволей, пришлось отвечать, хоть и скупо и хмуро, на целый ряд вопросов И у Ивана выспросили решительно все насчет его прошлой жизни, вплоть до того, когда и как он болел скарлатиною, лет пятнадцать тому назад. Исписав за Иваном целую страницу, перевернули ее, и женщина в белом перешла к расспросам о родственниках Ивана. Началась какая-то канитель кто умер, когда да отчего, не пил лине болел ли венерическими болезнями, и все в таком же роде. В заключение попросили рассказать о вчерашнем происшествии на Патриарших прудах, но очень не приставали, сообщению о Понтии Пилате не удивлялись Тут женщина уступила Ивана мужчине, и тот взялся за него по-иному и ни о чем уже не расспрашивал. Он измерил температуру Иванова тела, посчитал пульс, посмотрел Ивану в глаза, светя в них какою-то лампой. Затем на помощь мужчине пришла другая женщина, и Ивана кололи, ноне больно, чем-то в спину, рисовали у него ручкой молоточка какие-то знаки на коже груди, стучали молоточками по коленям, отчего ноги Ивана подпрыгивали, кололи палец и брали из него кровь, кололи в локтевом сгибе, надевали на руки какие-то резиновые браслеты Иван только горько усмехался про себя и размышляло том, как все это глупо и странно получилось. Подумать только Хотел предупредить всех об опасности, грозящей от неизвестного консультанта, собирался его изловить, а добился только того, что попал в какой-то таинственный кабинет затем, чтобы рассказывать всякую чушь про дядю Федора, пившего в Вологде запоем. Нестерпимо глупо Наконец Ивана отпустили. Он был препровожден обратно в свою комнату, где получил чашку кофе, два яйца всмятку и белый хлеб с маслом Съев и выпив все предложенное, Иван решил дожидаться кого-то главного в этом учреждении и ужу этого главного добиться и внимания к себе, и справедливости Ион дождался его, и очень скоро после своего завтрака. Неожиданно открылась дверь в комнату Ивана, ив нее вошло множество народа в белых халатах. Впереди всех шел тщательно, по-актерски обритый человек лет сорока пяти, с приятными, но очень пронзительными глазами и вежливыми манерами. Вся свита оказывала ему знаки внимания и уважения, и вход его получился поэтому очень торжественным. Как Понтий Пилат подумалось Ивану Да, это был, несомненно, главный. Он сел на табурета все остались стоять – Доктор Стравинский, – представился усевшийся Ивану и поглядел на него дружелюбно – Вот, Александр Николаевич, – негромко сказал кто-то в опрятной бородке и подал главному кругом исписанный Иванов лист Целое дело сшили – подумал Иван. А главный привычными глазами пробежал лист, пробормотал «Угу, угу...» И обменялся с окружающими несколькими фразами на малоизвестном языке И по-латыни, как Пилат, говорит – печально подумал Иван. Тут одно слово заставило его вздрогнуть, и это было слово шизофрения – увы, уже вчера произнесенное проклятым иностранцем на Патриарших прудах, а сегодня повторенное здесь профессором Стравинским. И ведь это знал – тревожно подумал Иван Главный, по-видимому, поставил себе заправило соглашаться совсем и радоваться всему, чтобы ни говорили ему окружающие, и выражать это словами Славно, славно – Славно – сказал Стравинский, возвращая кому-то лист, и обратился к Ивану – Вы – поэт – Поэт, – мрачно ответил Иван и впервые вдруг почувствовал какое-то необъяснимое отвращение к поэзии, и вспомнившиеся ему тут же собственные его стихи показались почему-то неприятными Морща лицо, он, в свою очередь, спросил у Стравинского: – Вы – профессор На это Стравинский предупредительно-вежливо наклонил голову – Ивы здесь главный – продолжал Иван Стравинский и на это поклонился – Мне с вами нужно поговорить, – многозначительно сказал Иван Николаевич – Я для этого и пришел, – отозвался Стравинский. – Дело вот в чем, – начал Иван, чувствуя, что настал его час, – меня в сумасшедшие вырядили, никто не желает меня слушать – О нет, мы выслушаем вас очень внимательно, – серьезно и успокоительно сказал Стравинский, – ив сумасшедшие вас рядить нив коем случае не позволим – Так слушайте же вчера вечером я на Патриарших прудах встретился с таинственною личностью, иностранцем не иностранцем, который заранее знало смерти Берлиоза и лично видел Понтия Пилата Свита безмолвно и не шевелясь слушала поэта – Пилата Пилат, это – который жил при Иисусе Христе – щурясь на Ивана, спросил Стравинский. – Тот самый – Ага, – сказал Стравинский, – а этот Берлиоз погиб под трамваем – Вот же именно его вчера при мне и зарезало трамваем на Патриарших, причем этот самый загадочный гражданин – Знакомый Понтия Пилата – спросил Стравинский, очевидно, отличавшийся большой понятливостью – Именно он, – подтвердил Иван, изучая Стравинского, – так вот он сказал заранее, что Аннушка разлила подсолнечное масло. А они поскользнулся как раз на этом месте Как вам это понравится – многозначительно осведомился Иван, надеясь произвести большой эффект своими словами Но эффекта не последовало, и Стравинский очень просто задал следующий вопрос – А кто же эта Аннушка Этот вопрос немного расстроил Ивана, лицо его передернуло – Аннушка здесь совершенно неважна проговорил он, нервничая, – черт ее знает, кто она такая. Просто дура какая-то с Садовой. А важно то, что он заранее, понимаете ли, заранее знало подсолнечном масле Вы меня понимаете – Отлично понимаю, – серьезно ответил Стравинский и, коснувшись колена поэта, добавил – Не волнуйтесь и продолжайте – Продолжаю, – сказал Иван, стараясь попасть в тон Стравинскому и зная уже по горькому опыту, что лишь спокойствие поможет ему, – так вот, этот страшный типа он врет, что он консультант, обладает какою-то необыкновенной силой. Например, за ним погонишься, а догнать его нет возможности. Ас ним еще парочка, и тоже хороша, нов своем роде какой-то длинный вбитых стеклах и, кроме того, невероятных размеров кот, самостоятельно ездящий в трамвае. Кроме того, – никем не перебиваемый Иван говорил все с большим жаром и убедительностью, – он лично был на балконе у Понтия Пилата, в чем нет никакого сомнения. Ведь это что же такое А Его надо немедленно арестовать, иначе он натворит неописуемых бед – Так вот вы и добиваетесь, чтобы его арестовали Правильно я вас понял – спросил Стравинский. Он умен, – подумал Иван, – надо признаться, что среди интеллигентов тоже попадаются на редкость умные. Этого отрицать нельзя – и ответил – Совершенно правильно И как жене добиваться, вы подумайте сами А между тем меня силою задержали здесь, тычут в глаза лампой, в ванне купают, про дядю Федю чего-то расспрашивают. А его уж давно на свете нет Я требую, чтобы меня немедленно выпустили – Ну что же, славно, славно – отозвался Стравинский, – вот все и выяснилось. Действительно, какой же смысл задерживать в лечебнице человека здорового Хорошо-с. Я вас немедленно же выпишу отсюда, если вы мне скажете, что вы нормальны. Не докажете, а только скажете. Итак, вы нормальны Тут наступила полная тишина, и толстая женщина, утром ухаживавшая за Иваном, благоговейно поглядела на профессора, а Иван еще раз подумал Положительно умен Предложение профессора ему очень понравилось, однако прежде чем ответить, он очень и очень подумал, морща лоб, и, наконец, сказал твердо – Я – нормален – Ну вот и славно, – облегченно воскликнул Стравинский, – а если так, то давайте рассуждать логически. Возьмем ваш вчерашний день, – тут он повернулся, и ему немедленно подали иванов лист. – В поисках неизвестного человека, который отрекомендовался вам как знакомый Понтия Пилата, вы вчера произвели следующие действия, – тут Стравинский стал загибать длинные пальцы, поглядывая тов лист, тона Ивана, повесили на грудь иконку. Было – Было, – хмуро согласился Иван – Сорвались с забора, повредили лицо Так Явились в ресторан с зажженной свечой в руке, водном белье ив ресторане побили кого-то. Привезли вас сюда связанным. Попав сюда, вызвонили в милицию и просили прислать пулеметы. Затем сделали попытку выброситься из окна. Так Спрашивается возможно ли, действуя таким образом, кого-либо поймать или арестовать И если вы человек нормальный, то вы сами ответите: никоим образом. Вы желаете уйти отсюда Извольте-с. Но позвольте вас спросить, куда вы направитесь отсюда – Конечно, в милицию, – ответил Иван уже не так твердо и немного теряясь под взглядом профессора – Непосредственно отсюда – Угу – А на квартиру к себе не заедете – быстро спросил Стравинский. – Да некогда тут заезжать Пока я по квартирам буду разъезжать, он улизнет – Так. А что же выскажете в милиции в первую очередь – Про Понтия Пилата, – ответил Иван Николаевичи глаза его подернулись сумрачной дымкой – Ну, вот и славно – воскликнул покоренный Стравинский и, обратившись к тому, что был с бородкой, приказал: – Федор Васильевич, выпишите, пожалуйста, гражданина Бездомного в город. Но эту комнату не занимать, постельное белье можно не менять. Через два часа гражданин Бездомный опять будет здесь. Ну что же, – обратился он к поэту, – успеха я вам желать не буду, потому что в успех этот ни на йоту не верю. До скорого свидания – ион встала свита его шевельнулась – На каком основании я опять буду здесь – тревожно спросил Иван Стравинский как будто ждал этого вопроса, немедленно уселся опять и заговорил – На том основании, что, как только вы явитесь в кальсонах в милицию и скажете, что виделись с человеком, лично знавшим Понтия Пилата, – как моментально вас привезут сюда, ивы снова окажетесь в этой же самой комнате – Причем здесь кальсоны – растерянно оглядываясь, спросил Иван – Главным образом Понтий Пилат. Но и кальсоны также. Ведь казенное же белье мыс вас снимем и выдадим вам ваше одеяние. А доставлены выбыли к нам в кальсонах. А между темна квартиру к себе вы заехать отнюдь не собирались, хоть я и намекнул вам на это. Далее последует Пилат. И дело готово Тут что-то странное случилось с Иваном Николаевичем. Его воля как будто раскололась, ион почувствовал, что слаб, что нуждается в совете – Так что же делать – спросил он на этот раз уже робко – Ну вот и славно – отозвался Стравинский, – это резоннейший вопрос. Теперь я скажу вам, что, собственно, с вами произошло. Вчера кто-то вас сильно напугали расстроил рассказом про Понтия Пилата и прочими вещами. И вот вы, разнервничавшийся, издерганный человек, пошли по городу, рассказывая про Понтия Пилата. Совершенно естественно, что вас принимают за сумасшедшего. Ваше спасение сейчас только водном в полном покое. Ивам непременно нужно остаться здесь – Но его необходимо поймать – уже моляще воскликнул Иван – Хорошо-с, но самому-то зачем же бегать Изложите на бумаге все ваши подозрения и обвинения против этого человека. Ничего нет проще, как переслать ваше заявление куда следует, и если, как вы полагаете, мы имеем дело с преступником, все это выяснится очень скоро. Но только одно условие не напрягайте головы и старайтесь поменьше думать о Понтии Пилате. Мало ли чего можно рассказать Не всему надо верить – Понял – решительно заявил Иван, – прошу выдать мне бумагу и перо – Выдайте бумагу и коротенький карандаш, – приказал Стравинский толстой женщине, а Ивану сказал так Но сегодня советую не писать – Нет, нет, сегодня же, непременно сегодня, – встревоженно вскричал Иван – Ну хорошо. Только не напрягайте мозг. Не выйдет сегодня, выйдет завтра – Он уйдет – О нет, – уверенно возразил Стравинский, – он никуда не уйдет, ручаюсь вам. И помните, что здесь у нас вам всемерно помогут, а без этого у вас ничего не выйдет. Вы меня слышите – вдруг многозначительно спросил Стравинский и завладел обеими руками Ивана Николаевича. Взяв их в свои, он долгов упор глядя в глаза Ивану, повторял – Вам здесь помогут. Вы слышите меня. Вам здесь помогут. вам здесь помогут. Вы получите облегчение. Здесь тихо, все спокойно. Вам здесь помогут Иван Николаевич неожиданно зевнул, выражение лица его смягчилось – Да, да, – тихо сказал он – Ну вот и славно – по своему обыкновению заключил беседу Стравинский и поднялся, – до свиданья – он пожал руку Ивану и, уже выходя, повернулся к тому, что был с бородкой, и сказал – Да, а кислород попробуйте. и ванны Через несколько мгновений перед Иваном не было ни Стравинского, ни свиты. За сеткой в окне, в полуденном солнце, красовался радостный и весенний бор на другом берегу реки, а поближе сверкала река Глава 9 Коровьевские штуки Никанор Иванович Босой, председатель жилищного товарищества дома N бис по садовой улице в Москве, где проживал покойный Берлиоз, находился в страшнейших хлопотах, начиная с предыдущей ночи со среды на четверг В полночь, как мы уже знаем, приехала в дом комиссия, в которой участвовал Желдыбин, вызывала Никанора Ивановича, сообщила ему о гибели Берлиоза и вместе с ним отправилась в квартиру N 50. Там было произведено опечатание рукописей и вещей покойного. Ни Груни, приходящей домработницы, ни легкомысленного Степана Богдановича в это время в квартире не было. Комиссия объявила Никанору Ивановичу, что рукописи покойного ею будут взяты для разборки, что жилплощадь покойного, то есть три комнаты (бывшие ювелиршины кабинет, гостиная и столовая, переходят в распоряжение жилтоварищества, а вещи покойного подлежат хранению на указанной жилплощади, впредь до объявления наследников Весть о гибели Берлиоза распространилась по всему дому с какою-то сверхъестественной быстротою, и с семи часов утра четверга к Босому начали звонить по телефону, а затем и лично являться с заявлениями, в которых содержались претензии на жилплощадь покойного. Ив течение двух часов Никанор Иванович принял таких заявлений тридцать две штуки В них заключались мольбы, угрозы, кляузы, доносы, обещания произвести ремонт на свой счет, указания на несносную тесноту и невозможность жить водной квартире с бандитами. В числе прочего было потрясающее по своей художественной силе описание похищения пельменей, уложенных непосредственно в карман пиджака, в квартире N 31, два обещания покончить жизнь самоубийством и одно признание в тайной беременности Никанора Ивановича вызывали в переднюю его квартиры, брали за рукав, что-то шептали, подмигивали и обещали не остаться в долгу Мука эта продолжалась до начала первого часа дня, когда Никанор Иванович просто сбежал из своей квартиры в помещение управления у ворот, но когда увидел он, что и там его подкарауливают, убежали оттуда. Кое-как отбившись от тех, что следовали за ним по пятам через асфальтовый двор, Никанор Иванович скрылся в шестом подъезде и поднялся на пятый этаж, где и находилась эта поганая квартира N 50. Отдышавшись на площадке, тучный Никанор Иванович позвонил, но ему никто не открыл. Он позвонил еще рази еще рази начал ворчать и тихонько ругаться. Но и тогда не открыли. Терпение Никанора Ивановича лопнуло, ион, достав из кармана связку дубликатов ключей, принадлежащих домоуправлению, властной рукою открыл дверь и вошел – Эй, домработница – прокричал Никанор Иванович в полутемной передней. – Как тебя Груня, что ли Тебя нету Никто не отозвался Тогда Никанор Иванович освободил дверь кабинета от печати, вынул из портфеля складной метр и шагнул в кабинет Шагнуть-то он шагнул, но остановился в изумлении в дверях и даже вздрогнул За столом покойного сидел неизвестный, тощий и длинный гражданин в клетчатом пиджачке, в жокейской шапочке ив пенсне. ну, словом, тот самый – Вы кто такой будете, гражданин – испуганно спросил Никанор Иванович – Ба! Никанор Иванович, – заорал дребезжащим тенором неожиданный гражданин и, вскочив, приветствовал председателя насильственными внезапным рукопожатием. Приветствие это ничуть не обрадовало Никанора |