Вопросы по литературе. Национальное своеобразие русской литературы. Периодизация русской литературы первой половины 19 века
 Скачать 361.81 Kb.
|
|
Творчество Е.А.Баратынского. БАРАТЫНСКИЙ Евгений Абрамович [1800-1844] - поэт, представитель пушкинской плеяды. Из старинного польского рода, поселившегося в XVII в. в Россию. Воспитание Баратынский получил первоначально в деревне, под наблюдением дядьки-итальянца, затем в петербургском французском пансионе и пажеском корпусе. В результате серьезной провинности - кражи довольно крупной суммы денег у отца товарища - был исключен из корпуса с запрещением навсегда поступать на службу. Эта кара сильно потрясла Баратынского (он заболел тяжким нервным расстройством и был близок к самоубийству) и наложила отпечаток на его характер и последующую судьбу. С целью снять тяготевшее клеймо Баратынский поступил рядовым в один из петербургских полков. Нижним чином Баратынский прослужил семь лет (из них пять лет в Финляндии) и только в 1825 был произведен в офицеры. После производства вышел в отставку, последующие годы он жил то в Москве, то в своих имениях. Умер во время заграничного путешествия, в Неаполе, 44 лет от роду. Первое стихотворение Баратынского было напечатано в 1819. Около этого же времени он сблизился с Дельвигом, высоко оценившим его Пушкиным и столичными литераторами. Печатался в многих журналах и альманахах; выпустил отдельными изданиями три поэмы (из них "Бал" выпущен в одной книжке с "Графом Нулиным" Пушкина) и три сборника стихов (в 1827, 1835 и 1842). Баратынский родился в "век элегий" - принадлежал к литературному поколению, возглавляемому Пушкиным, которое явилось выразителем настроений части дворянства первых десятилетий XIX в. В своей сословной ущербленности Баратынский ощущал себя вполне одиноким, не принадлежащим ни к одному состоянию, вынужденным завидовать своим крепостным. Через несколько лет солдатской службы он писал в одном из писем: "не служба моя, к которой я привык, меня угнетает. Меня мучит противоречие моего положения. Я не принадлежу ни к какому сословию, хотя имею какое-то звание. Ничьи надежды, ничьи наслаждения мне не приличны". Трещина, образовавшаяся в годы солдатской службы между Баратынским и его сословием, так и не заполнилась до конца жизни. И позднее, в Москве, Баратынский чувствовал себя в рамках своего дворянства особняком, чуждался "света", образом жизни резко отличался от жизни схожего с ним по положению и достатку московского барства; наконец, - о чем так тщетно мечтал в последние годы Пушкин, - устроил "приют от светских посещений, надежной дверью запертой" в подмосковном имении, куда навсегда переселился с семьей. Однако, переживая свое положения острее Пушкина, Баратынский в то же время, будучи сыном богатых помещиков, взяв большое приданое за женой, прочно связан с экономическими корнями дворянства. Сходством социального положения Баратынского и Пушкина (возможно) объясняется и параллельность основных линий их творчества: оба начали подражанием господствующим образцам начала века - элегической поэзии Батюшкова, элегиям Жуковского; оба прошли стадию романтической поэмы; наконец, последний период в творчестве обоих окрашен отчетливым реалистическим стилем письма . Но при сходстве основных линий поэтический стиль Баратынского отличается замечательным своеобразием - "оригинальностью", которую тот же Пушкин в нем так отмечал и ценил ("никогда не тащился он по пятам свой век увлекающего гения, подбирая им оброненные колосья: он шел своею дорогою один и независим"). Социальная изолированность Баратынского отозвалась в его творчестве резким индивидуализмом, сосредоточенным одиночеством, замкнутостью в себе, в своем внутреннем мире, мире "сухой скорби" - безнадежных раздумий над человеком и его природой, человечеством и его судьбами. Острое переживание ущерба, "истощения" бытия, завершающееся зловещим "видением" вырождения и гибели всего человечества ("Последняя смерть"); настойчивое ощущение никчемности, "напрасности" жизни - "бессмысленной вечности", "бессмысленного", "бесплодного", "пустого" коловращенья дней ("Осень", "На что вы дни", "Недоносок" и др.), восторженное приятие смерти - исцелительницы от "недуга бытия", в качестве единственного "разрешенья всех загадок и всех цепей" мира ("Смерть") - таковы наиболее характерные темы философической лирики Баратынского. Внешний мир, природа для этой лирики - только "пейзажи души", способ символизации внутренних состояний. Все эти черты выводят Баратынского за круг поэтов пушкинской плеяды, делают его творчество близким и родственным поэзии символистов. В то же время, в силу сохранения экономической связи с дворянством, Баратынский, как никто из поэтов плеяды, ощущает свою близость с "благодатным" XVIII веком, - "мощными годами", - периодом высшего сословного расцвета дворянства; он сильно ненавидит надвигающуюся буржуазно-капиталистическую культуру ("Последний поэт"). Из всех поэтов плеяды он наиболее "маркиз", наиболее верен "классицизму", правила которого, по отзывам друзей, "всосал с материнским молоком". Наряду с элегиями, излюбленными жанрами Баратынского являются характерные "малые жанры" XVIII в.: мадригал, альбомная надпись, эпиграмма. Самые задушевные стихи Баратынского зачастую завершаются неожиданным росчерком - столь типичным для поэтики XVIII века, блестящим pointe’ом, где на место глубокой мысли становится острое словцо, на место чувства - мастерски отшлифованный, но холодный мадригальный комплимент. Язык Баратынского отличается "высоким" словарем, загроможденным не только архаическими словами и оборотами, но и характерными неологизмами на архаический лад; торжественно-затрудненным, причудливо-запутанным синтаксисом. Наконец, Баратынский крепко связан с XVIII в. не только по языку и формам своей поэзии, но и по тому основному рассудочному тону, который составляет такое отличительное, бросающееся в глаза его свойство, заставившее критиков издавна присвоить ему название "поэта мысли". "Нагим мечом" мысли. По собственным словам Баратынского, "бледнеет жизнь земная", иссечен и самый стиль его стихов. Предельный лаконизм, стремление к кристально четким словесным формулировкам (излюбленный пейзаж Баратынского - зима с ее "пристойной белизной", "заменяющей" "невоздержную пестроту" "беспокойной жизни") - таковы основные черты этого стиля. В своих теоретических построениях Баратынский идет еще дальше, прямо уподобляя поэзию науке, "подобной другим наукам", источнику "сведений" о "добродетелях и пороках, злых и добрых побуждениях, управляющих человеческими действиями". Но будучи типичным представителем рационалистической культуры XVIII в., Баратынский вместе с тем явно тяготится ею, считает себя не только "жрецом мысли", но и ее жертвой; в чрезмерном развитии в человечестве "умственной природы", в том, что оно "доверясь уму, вдалось в тщету изысканий", Баратынский усматривает причины вырождения и неизбежной грядущей гибели ("Все мысль, да мысль!..", "Последний поэт", "Пока человек естества не пытал...", "Весна, весна" и мн. др.). Такова диалектика поэта, еще принадлежащего XVIII в. и уже вышедшего за его пределы. Закономерно, с данной точки зрения, появление в последнем периоде творчества Баратынского религиозных настроений, нарастающее стремление противопоставить "изысканиям ума" "смиренье веры" ("Вера и неверие", "Ахилл", "Царь небес, успокой" и др.). Рационалист, ищущий преодоления своего рационализма, "декадент" по темам и специфическому их заострению, символист некоторыми своими приемами, архаист по языку, по общему характеру стиля - из таких сложных, противоречивых элементов складывается цельный и в высшей степени своеобразный поэтический облик Баратынского, "не общее выраженье" - которое сам поэт справедливо признавал своим основным достоинством. Несколько особняком от лирики Баратынского стоят его поэмы, заслоненные от современников творчеством Пушкина, несмотря на то, что Баратынский сознательно отталкивался от последнего, стремясь противопоставить "романтической поэме" Пушкина свою реалистическую "повесть в стихах", рассказывающую о происшествиях, "совершенно простых" и "обыкновенных". Ни в этом отталкивании, ни в своем реализме Баратынскому не удалось пойти слишком далеко, тем не менее его поэмы отмечены несколькими характерными особенностями (сильный "демонический" женский характер, выдвигаемый в центр повествования; преимущественное внимание поэта к миру преступной, порочной, "падшей" души. После шумных успехов, выпавших на долю первых подражательных опытов Б. в условно-элегическом роде, последующее его творчество встречало все меньше внимания и сочувствия. Суровый приговор Белинского, бесповоротно осудившего поэта за его отрицательные воззрения на "разум" и "науку", предопределил отношение к Баратынскому ближайших поколений. Глубоко-своеобразная поэзия Баратынского была забыта в течение всего столетия, и только в самом его конце символисты, нашедшие в ней столь много родственных себе элементов, возобновили интерес к творчеству Баратынского, провозгласив его одним из трех величайших русских поэтов наряду с Пушкиным и Тютчевым.
В. Одоевский был открывателем новых путей в литературе и создателем новых жанров. Один из виднейших представителей философского романтизма в России, он был автором не только первого русского философского романа, но и философских новелл. Ему принадлежит заслуга в разработке жанра биографического рассказа и музыкально-критического эссе. Велика роль О. в музыкальном просвещении русского общества. В своих музыкальных статьях – как критического, так и теоретического характера – он объяснял русскому читателю величие Баха и Моцарта, Бетховена и Берлиоза; пропагандировал творчество русских композиторов; глубоко изучал народную русскую музыку и опубликовал ряд изысканий, посвящённых музыке древнерусской. Писатель, музыкант, учёный, журналист, О. в 20-40-е годы XIX в. находился в центре литературной и культурной жизни России. Дружеские чувства испытывали к нему Грибоедов и Гоголь, Кюхельбекер и Веневитинов, с интересом и сочувствием относился к его творчеству Пушкин, тесные отношения связывали его с Лермонтовым. Белинский: «Что же касается до его лучших произведений, - они обнаруживает в нём не только писателя с большим талантом, но и человека с глубоким, страстным стремлением к истине, с горячим и задушевным убеждением, - человека, которого волнуют вопросы времени и которого вся жизнь принадлежит мысли». О. стоял в главе философского кружка «Общество любомудрия». Журнал «Сельское чтение» - множество статей научно-популяризаторского и дидактического характера. О. был литератором по преимуществу, писателем по призванию. Он был писателем-романистом; увлекался идеями Шеллинга, которые навсегда стали для него «душевным делом». Мечта О. о цельном человеке и цельном знании – это романтическое выражение глубокой тоски его и его современников по тому социальному, национальному и человеческому единству, которого не хватало в реальной жизни. Борьба с унизительной и опасной односторонностью человека и человеческого знания станет одним из главных дел Одоевского-писателя именно потому, что это было живое и жизненное дело. Если Шеллинг был учителем О. в «любомудрии», то одним из первых литературных его учителе был В. А. Жуковский. Жуковский был близок и дорог ему больше всего романтическим и высоконравственным обликом своей личности и своих стихов. Начало литературной деятельности О. относится к середине 20-х гг., к периоду любомудрия и издания альманаха «Мнемозина». Он писал и раньше – ещё в пансионе, - но как оригинальный писатель он впервые заявил о себе на страницах альманаха, который издавал совместно с Кюхельбекером, а несколько позднее – на страницах «Московского вестника», «Московского телеграфа» и других журналов 20-х годов, зарекомендовавших себя как издания, где пропагандировались свежие литературные и философские идеи. Уже в первом номере «Мнемозины» печатается оригинальное произведение О., озаглавленное «Старики, или Остров Панхаи (Дневник Ариста)». В этом рассказе-притче символические и сатирически изображаются современная жизнь и современные люди. Символический характер картины делает её обобщённой. Автор выступает в рассказе одновременно и сатириком и философом. Так будет во многих произведениях О. – и ранних, и зрелых. О. уже в самых ранних рассказах заявляется о себе как о представителе того лит. течения, к которому принадлежали и другие любомудры и которое получило наименование философского романтизма. Течение это характеризовалось тенденцией к объединению философии с поэзией, стремлением к философскому содержанию и к философскому содержанию и к фил. формам в литературе («Старики, или Остров Панхаи», апологи «Дервиш», «Солнце и младенец», «Алогий и Епименид» и др.). Апологи О. – маленькие рассказы-притчи, построенные чаще всего на восточном материале, с прямым или легко подразумеваемым поучением. В них писатель говорит о мудрости и мудрецах, о знании и воображение, о высоких истинах, облечённых в земную и прекрасную одежду, о поэте и поэзии. Герои апологов – не столько люди, сколько идеи, на первом плане в них не события, а авторские раздумья и авторские уроки. В художественном отношении большинство апологов не выдерживают строгой критики. Мысль в них кажется слишком оголённой, изображение – вялым, прямые авторские рассуждения занимают в композиции апологов непропорционально большое место. Но за этими недостатками ранней философ. прозы О. можно увидеть и некоторые общие, типологические черты как его собственной поэтики, так и поэтики некоторых других любомудров (напр., А. С. Хомяков). Расцвет лит. творчества О. приходится на 30-е и начало 40-х годов. Он пишет в это время много и в разных жанрах. Но при этом круг его основных идей и внутренние тенденции его творчества остаются довольно устойчивыми и определёнными. В его произведениях легко отыскать единую концепцию жизни и человека. 30-е гг. – сборник рассказов «Пёстрые сказки» (1834). Наименование «сказки» - условное. Они сугубо литературны в своей основе. Эти сказки иронические и сатирические, с господством в них стихии фантастического и одновременно социально-бытового. Самое фантастическое в сказах О. заключается в причудливом и свободном смешении необыкновенного и повседневного, бытового. Такое соединение «несоединимого» заключает в себе как возможность сильный художественный эффект, и эта возможность хорошо реализуется писателем и используется им в целях обличения. Элементы необычного и фантастического выводят реальное из привычного ряда, как бы «отстраняют» его, позволяют читателю свежо и по-новому увидеть то, что по рутинности воспринималось им автоматически, не задерживая его внимания. Это поэтика, близкая петербургским повестям Гоголя. («Сказка о мёртвом теле» - «Нос»). Свойственен пафос дидактики («Сказка о том, как опасно девушкам ходить толпою по Невскому проспекту»). Прозрачная аллегория. Философский характер придавала фигура вымышленного рассказчика Иринея Модестовича Гомозейки. Это чудак и мудрец, знающий все языки, живые и мёртвые, все науки, которые преподаются и не преподаются; напоминает многими чертами самого О. – носитель авторского сознания (в отличие от Белкина и Рудого Паньки). В его высказываниях отражены общие идеи автора о жизни, о человеке. Своими прямыми высказываниями рассказчик О. часто как бы переводит повествование в высокий и обобщённый план. Он придаёт бытовым и фантастическим сюжетам вид философской притчи или легенды, смешивая при это бытовое и фантастическое («Игоша»). Во второй половине 30-х гг. О. пишет ряд повестей, которые некоторыми исследователями причислялись к «мистическим» («Сильфида», «Саламандра», «Косморама»). Сакулин: «самые значительные и наиболее отделанные произведения мистического содержания». Манн говорит о тяготении к мистике. О. изучает сочинения древних каббалистов и алхимиков крупнейших мистиков XVI-XIX вв. (Яков Беме, Эккартсгаузен, Юнг-Штиллинг, Сен-Мартен, Пордеч). Однако это относится скорее к научным исканиям, нежели к литературным, где мистические эл-ты носили хар-р формальный, а не содержательный («Сильфида»). 30-40-е гг. – смысл и ценности человеческого существования. «Три жизни» («Филологический опыт»). Идеал О. – в прохожем. Он против всякой односторонности в человеке: мечтает о человеческой доброте, которая не знает пристрастий и исключительности (незавершённый роман «Иордан Бруно и Пётр Аретино»). Особое место в творчестве – сатирические повести на современном материале: «Княжна Мими», «Княжна Зизи» (1834, 39). Посвящены изображению светской жизни. Лишены элементов фантастики и аллегории. Богаты точными деталями (психологическими и бытовыми). Иногда называют «реалистическими». Освещается и раскрывается знакомая нам и соответствующая романтическому мироощущению О. антитеза: добрый человек – и недобрый, враждебный ему. На своём лит. пути О. менял писательскую манеру, но они никогда не изменял своей романтической вере. Его сатирические повести из светской жизни стоят в одном лит. ряду с другими его лит. произведениями. Существует внутренняя преемственная связь не только между повестями 30-х годов и ранними беллетристическими и философскими опыами О., но и между этими повестями и романом «Русские ночи». Недаром Белинский, сравнивая повесть «Княжна Мими» с новеллами «Бригадир», «Бал» и «Насмешка мертвеца», вошедшими в «Русские ночи», отмечал в них одинаковое «направление таланта автора». «Русские ночи» - итоговое произведение (1844), вобравшее в себя многие замыслы О., синтезировавшее его воззрения на жизнь, выразившее в цельном и концентрированном виде его любимые философские идеи.
Родился в ночь со 2 на 3 октября (14 - 15 н.с.) в Москве в доме у Красных ворот. Отец, Юрий Петрович, отставной пехотный капитан, из обедневшей дворянской семьи; мать, Мария Михайловна, урожденная Арсеньева (из рода Столыпиных). В 1815 молодая семья живет в селе Тарханы Пензенской губернии, имении бабушки будущего поэта Е.Арсеньевой. Здесь прошли детские годы поэта. Он рано потерял мать (умерла в 1817, в возрасте 21 года) и вырос в разлуке с отцом. Бабушка делала все для единственного, обожаемого внука, не жалея денег на учителей и гувернеров. Он получил прекрасное домашнее образование: с детства свободно владел французским и немецким языком, хорошо рисовал и лепил, учился музыке (играл на флейте, фортепиано и скрипке). Опасаясь за здоровье болезненного внука, бабушка предпринимала утомительные путешествия на Кавказ (1818, 1820, 1825) для лечения минеральными водами. Впечатления от этих поездок остались у Лермонтова в памяти на всю жизнь, нашли отражение в раннем творчестве. "Кавказ", (1830); "Синие горы Кавказа, приветствую вас!", (1832). В 1827 бабушка привезла внука в Москву, чтобы продолжить его образование. 1.Юношеский этап. (1828 - 1831). Первые литературные опыты. 1830 – 1831 – написано более 200 стихотворений, пробует себя в поэмах (подражания Байрону, Пушкину). Публикует своё первое стихотворение «Весна» в журнале «Атеней». Написана поэма «Хаджи-Абрек». В творчестве наблюдается сознательный автобиографизм. Лирика – стихотворный дневник (даже названия даются в виде дат). Романтизм требовал максимальной обнажённости романтического начала. Поэт должен рассказать толпе свои думы. Повышенная экспрессивность, соединённая с патетической исповедальностью. 1 сентября 1828 Лермонтов зачисляется полупансионером в Московский университетский благородный пансион, одно из лучших учебных заведений России. Получает гуманитарное образование, которое пополняет самостоятельным чтением. В пансионе пишет стихи, очень рано осознав, что поэзия - его призвание. В эти годы испытывает влияние поэзии Байрона и пишет несколько "байронических поэм" ("Черкесы", "Кавказский пленник", "Корсар", "Преступник", "Олег", "Два брата"); в 1829 задумывает поэму "Демон", над которой будет работать почти до конца жизни. Осенью 1830 поступает в Московский университет на нравственно-политическое отделение. Неудовлетворенность Лермонтова лекциями профессоров и недовольство профессоров непочтительными ответами и пререканиями студента, что считалось непозволительной дерзостью, привели к тому, что он подал заявление об увольнении и покинул университет в 1832. В 1830 - 31 - вершинный этап юношеского творчества Лермонтова. Он работает необычайно интенсивно: за два года перепробовал практически все стихотворные жанры: элегия, романс, песня, посвящение, послание и т.д. Поэт напряженно всматривается в свою внутреннюю жизнь, пытаясь выразить словом невыразимые душевные движения. Он касается и общих вопросов бытия, и нравственной жизни личности. Драма "Странный человек" - своего рода фокус автобиографических мотивов его лирики этого периода. Однако надо было продолжать образование, и Лермонтов рассчитывал сделать это в Петербургском университете, но ему пришлось бы начать с первого курса, поскольку время учебы в московском университете ему как уволенному не засчитывалось. Он не захотел терять два года и круто изменил планы. 2.Переходный этап (1832 - 1836). Период встряски в жизни, действия. Переезд в Петербург. Стремление к преодоление конфликта, который приводит к отчуждению от окружающего мира. Ослабление биографизма («Парус»). Оппозиция свободы и неволи. Итог периода – драма «Маскарад» (см. ниже). Герой – невольный палач для тех, кого он любит. Герой-разрушитель (Арбенин - Печорин). 4 ноября 1832 он поступил в Школу гвардейских подпрапорщиков и кавалерийских юнкеров. Два года, проведенные в обстановке казарменной муштры, были, по его словам, "страшными". Но и в этих условиях Лермонтов тайком продолжает писать, хотя его творчество переживает период спада. По окончании Школы в 1834 произведен из юнкеров в корнеты лейб-гвардии Гусарского полка, стоявшего в Царском Селе. Однако большую часть жизни Лермонтов проводит в Петербурге, впервые почувствовав себя свободным. Его наблюдения за жизнью светского общества легли в основу драмы "Маскарад" (1835), которую он задумывал так: "Комедия, вроде "Горя от ума", резкая критика на современные нравы". Убедившись, что "Маскарад" не протащить сквозь театральную цензуру, возвращается к прозе: начинает роман - "Княгиня Лиговская", в котором впервые появляется имя Печорина. Автобиографические моменты романа связаны с Варенькой Лопухиной, глубокое чувство к которой всю жизнь не оставляло поэта. Известие о гибели А.Пушкина потрясло Лермонтова и на следующий же день он пишет стихотворение "На смерть поэта", а через неделю - заключительные 16 строк этого стихотворения, которое сразу сделало его известным, переписывалось и заучивалось наизусть. 3 марта 1837 поэт был арестован по делу "о непозволительных стихах". Сидя под арестом, пишет несколько стихотворений: "Узник", "Сосед", "Молитва", "Желанье". Лермонтов был переведен из гвардии в Нижегородский драгунский полк и 1 апреля отправился из Петербурга на Кавказ. Направляясь в свою первую ссылку, он на месяц задержался в Москве, которая готовилась к большому торжеству - 25-летию Бородинского сражения. Поэт перерабатывает свое юношеское стихотворение "Поле Бородино", и появляется "Бородино", опубликованное в "Современнике" в 1837. 3. Зрелый этап (1837 - 1841). Февраль – стихотворение «Смерть поэта», выслан на Кавказ. «Валерик», тема войны и тема любви, трагического непонимания причин, сути войны. Мотив неразделённой любви, трагического непонимания другим человеком. Время внутренней перестройки, потока творческих разнообразных начинаний (творческий взрыв). Соединение романтизма и реализма (поэзии действительности). Синкретический метод. Во время кавказской ссылки познакомился с декабристами, тоже отбывавшими здесь ссылку, а с поэтом А.Одоевским даже подружился. Почти все, что создал Лермонтов в период между двумя ссылками, так или иначе связано с Кавказом. Кавказские темы и образы нашли широкое отражение в его творчестве: в лирике и в поэмах, романе "Герой нашего времени" (1838). Они запечатлены и в многочисленных зарисовках и картинах Лермонтова - одарённого живописца. В январе 1838 приезжает в Петербург, так как хлопоты бабушки и ходатайство В.Жуковского увенчались успехом, и поэт был переведен в Гродненский полк, расположенный недалеко от Новгорода. Около месяца прожил в Петербурге, каждый день бывая в театре, был у Жуковского, которому отдал поэму "Тамбовская казначейша", вскоре опубликованную в "Современнике". В результате дальнейших ходатайств Лермонтов был переведен в свой прежний гусарский полк, стоявший в Царском Селе. Тогда же появилась без имени автора, не пропущенного цензурой, "Песня про царя Ивана Васильевича..." К началу 1839 сближается с редакцией "Отечественных записок", издававшихся А.Краевским, и постепенно входит в среду петербургских литераторов. Посещает поэтические вечера, встречается с Куковским, Тургеневым, Белинским. В прогрессивных кругах в нем видят надежду русской литературы. "На Руси явилось новое могучее дарование - Лермонтов", - объявляет Белинский. В марте 1840 за дуэль с сыном французского посла Э. де Барантом Лермонтов был переведен в пехотный полк и отправлен в действующую армию на Кавказ. Участвует в военных действиях, "исполняя возложенное на него поручение с отменным мужеством и хладнокровием ". В начале февраля 1841, получив двухмесячный отпуск, приезжает в Петербург, надеясь получить отставку и остаться в столице. Но и в этом ему будет отказано, как и в награде за смелые действия в боях на Кавказе. Более того, ему будет предписано в течение 48 часов покинуть столицу и следовать в свой полк на Кавказе. Он прибывает в Пятигорск и получает разрешение задержаться для лечения минеральными водами. В записной книжке Лермонтов запишет свои последние стихи: "Спор", "Сон", "Утес", "Тамара", "Листок", "Свиданье", "Пророк", "Выхожу один я на дорогу" и др. Встречает своих старых приятелей, в числе которых и его товарищ по Школе юнкеров, Н.Мартынов. На одном из вечеров в доме Верзилиных, где собиралась молодежь, оскорбленный очередной язвительной шуткой Лермонтова, Мартынов вызывает его на дуэль. Дуэль состоялась 15 июля 1841. "Новая великая утрата осиротила бедную русскую литературу", - напишет Белинский. Поэт был убит. Тело Лермонтова было погребено на Пятигорском кладбище. Позднее по просьбе бабушки гроб с прахом поэта был перевезен в Тарханы и погребен в фамильном склепе. Проблема стиля. Стиль Лермонтова едва ли не самая сложная, но одновременно и перспективная проблема современного лермонтоведения. Попытки определения стиля Л. то как романтического, то как реалистического с элементами романтики, то как романтико-реалистического, то как стиля с элементами барокко, по-видимому, не могут привести к решению проблемы. Теоретическая неопределённость, спорность понятия стиля усугубляется в этих случаях многозначностью самих понятий реализм и романтизм. Лермонтов на многое откликнулся в современной и предшествующих ему русской и европейской литературах. И чаще всего эта память, эти связи – на поверхности. Но то, что бросается в глаза – прозаизмы или романтические штампы, необычные словосочетания, особого свойства эпитеты или чужие строчки – ещё не есть стиль; вне взаимодействия с глубинными закономерностями творчества языковые и стилистические словоупотребления стилем не являются, сами по себе его не характеризуют, ибо вне закономерности стиля нет. Л. С. Мелихова Индивидуальность стиля Л. вырастала на основе усвоения и преломления лит. форм, выработанных зап.-европ. и рус. романтизмом. При этом Л. решительно нарушал сложившиеся каноны поэтич. Стиля и языка (ритмич., композиционные, жанровеые) и создавал собственный стиль, «внедряя» в литературу свою личность не только в виде субъекта, но и в виде объекта речи (до него мысль в поэзии была экстенсивна). Языку Л. свойственен артистизм, «пластический миметизм» речи. Постоянные переходы и сочетание стилистически разнящихся пластов речи – монологически исповедального, «ораторского» (Б. Эйхенбаум) и прозаически разговорного – при всегдашней категоричности мысли, граничащей с проповедничеством, во многом объясняют индивидуальное своеобразие лермонт. стиля. Впервые о стиле Л., называя его «слогом», заговорил В. Г. Белинский. Он противопоставил творчество Л. романтич. прозе и поэзии А. А. Бестужева (Марлинского), В. Г. Бенедиктова, отмечая особый, «лермонтовский элемент» его «поэзии действительности». В ст. «Стихотворения М. Лермонтова» (1841) он обосновал понятие «субъективной» поэзии, в которой, в противоположность «созерцательности древних», преобладает «субъективный, внутренний элемент» - личность художника. Необходимый и важнейший признак такой «субъективности» - способность поэта откликаться на ведущие идеи времени, вершить суд над явлениями современности. Субъективное направление в поэзии критик считает знамением времени, смысл, истину и оправдание которого он связывает с мерой таланта и души художника. Л. был для Белинского первым и высшим выразителем такого направления в русской литературе («Дума», «Поэт», «Не верь себе», «И скучно и грустно»). Наряду с «субъективными» Белинский выделяет у Л. группу «чисто художественных» стихотворений («Ветка Палестины», «Тучи», «Русалка», «Три пальмы», «Дары Терека», «Воздушный корабль», «Горные вершины» («Из Гёте»)), где «видна ещё личность поэта, но в то же время виден уже и выход его из внутреннего мира своей души в созерцание «полного славы творенья». Белинский считал, что «субъективность» не отвечает в достаточной мере требованию высокой художественности, и верил, что Л. суждено осуществить единство могучего субъективного начала с пушкинским совершенством худож. формы. Волна интереса к проблемам поэтики Л. относится к началу 20 в. (символисты). Согласно Фишеру, Л. – «импрессионист» и «символист», хотя он отмечает и два других стиля – «народный» и «реально-сатирический, развивавшийся параллельно первым двум». Согласно Эйхенбауму, заострение и напряжение личностного элемента у Л. привело к созданию особого лерм. стиля – «эмоционализма», развитие которого уводило в сторону «от задач конструктивных, от разработки сюжетных деталей и нового материала». Особенность «экспрессивного» стиля – в нагнетании речевых формул, которые как будто гипнотизируют самого поэта. Блеск «эмоциональной риторики» («Демон»). В стихах Л. 1836-41 Эйхенбаум усматривает смешение разных стилей и жанров. Рядом с балладой и медитацией типа «Когда волнуется желтеющая жнива» или «Выхожу один я на дорогу» стоят стих. ораторского, декламативного стиля («Дума», «Как часто, пёстрою толпою окружён» и др.), в которых можно узнать старую одическую, «витийственную» традицию, прошедшую сквозь декабристов («Бесчувственной толпы минутною забавой», «Насмешливых льстецов несбыточные сны», «Коварным шёпотом насмешливых невежд» и т.д.). По мнению Э., ораторская лирика не дорастает у Л. до особого жанра, т.к. не развивается в особую композицию и не становится конструктивным целым (как у Ф. И. Тютчева). Развитие ораторского стиля – следствие падения в рус. поэзии интимно-лирич. жанров – классич. романсов, элегий, песен и пр. Л. стоит на границе. Стиль Л. – лирич. исповедь, где повествоват. и особенно описательная часть играют второстеп. и весьма условную роль декорации, которая всегда может быть изменена (ранняя драматургия и проза). Так, стиль «Вадима» близок стилю юношеских поэм и опирается на традицию «поэтической прозы» романтиков. Историко-бытовые детали – фон (по Э.). В «Книягине Л.» - романная форма, «снижение стиля»; в ряде случаев прибегает к пародированию «высокого стиля». В «ГНВ» осуществляется то единство, которое прежде не давалось Л.: связь новелл достигнута, ибо мотивирована изнутри единством героя. Мотивировка становится формальным лозунгом рус. лит-ры 40-60-х гг. («реализм»). После «ГНВ» становится возможным рус. психол. Роман. По Гинзбург: окончательный отказ от канонич. жанровых принципов: Л. уничтожил внутр. Различния элегич. и одического жанров, а вмести с этим рухнула и стилистич. система каждого из них. Движение Л. к реализму рассматривается не как стилевое «снижение», а как вовлечение в сферу поэтического «обыденных» вещей и связанное с этим перераспределение поэтич. ценностей. «Иронические поэмы» («Сашка», «Сказка для детей»); ирония – средство преодоления юношеского экспрессивного стиля лерм. поэзии и одной из существенных характеристик лирич. героя у зрелого Л. Шувалов: две основные структурные линии: образно-тематич. и интонационно-тематич. Позднее творчество – элементы «символизма». «Спорящий» стиль Л (И. Подгаецкая). 1941 – В. Виноградов «Стиль прозы Лермонтова». Говорит о стиле «большой сложности». «Княгине Л.» - стиль устно-бытового рассказа. Приметы гоголевского стиля (бытоописание).
Главная тема Лермонтова – личность в процессе самопознания и развития. Очень показателен характер большинства его стихотворений раннего периода: это лирические зарисовки, отрывки из дневника – недаром часто он их озаглавливает, как дневниковые записи – датой или словами «отрывок», «исповедь», «монолог». Лирика Лермонтова – летопись становления души, и в этой исповедальности, абсолютной искренности – художественное открытие автора. Лирический герой всего лермонтовского творчества предельно близок автору, в то время как всему внутреннему строю самого поэта глубоко соответствует бунтарский, байроновский романтизм – с его культом избранности личности, высокой Судьбы, борьбы с Роком, тяги к миру – и отторжения от людей. Часто стихи Лермонтова являются вариациями на тему одного и того же поэтического сюжета, где мы встречаем устойчивый образ лирического героя: романтический герой лермонтовской поэзии – цельный, бескомпромиссный, устремлённый к свободе, но предельно, катастрофически одинокий. Одинокий герой противостоит толпе, всему миру, Богу. Это один и тот же тип героя, однако необходимо помнить, что «Демоне», например, воплощён «пессиместический», а в «Мцыри» - «гармонический вариант лирического героя». Лирической герой, гордый и непреклонный, всегда платит сполна не только за свободу (ключевое для поэзии Лермонтова понятие), как Демон, но даже за порыв к свободе, как герой поэмы «Мцыри». Творческий метод Лермонтова можно определить как психологический романтизм. Душа и личность интересуют поэта как главные реальности бытия. Тайна жизни и смерти воспринимается им в рамках вечной жизни духа. Таким образом, ключевые слова к миропониманию поэта: свобода, личность и судьба. Эти категории восприняты Лермонтовым во всей их неоднозначности. И сама неоднозначность понятия приводит к внутренней конфликтности мировидения поэта. Лермонтов погружается в исследования сложного духовного мира человека, чья мысль вечно бодрствует в стремлении познать истину и достичь абсолютного совершенства. Эта тяга к идеалу, к высшему совершенству при осознании несовершенства мира и человека – удивительная, чисто лермонтовская трактовка основного романтического конфликта между несовершенством мира вообще и идеальными устремлениями личности. Романтическое двоемерие представлено необыкновенно настойчиво и убедительно. Конфликт личности, противоборство добра и зла в душе человека. Одного из своих ранних автобиографических героев Лермонтов называет «странным человеком», определяя новизну, странность для общество такого типа сознания, психологии личности. Временами герой Лермонтова устремлён к слиянию с природой, душа его открыта добру, любви, Богу. Так, стихотворение «Когда волнуется желтеющая жнива…» завершается строками: И счастье я могу постигнуть на земле, И в небесах я вижу Бога. (1837) Но временами «мировая скорбь» оборачивается в лирике поэта разъедающим душу скепсисом. Вот как подводит итог скорбным размышлениями о жизни герой стихотворения «И скучно, и грустно»: И жизнь, как посмотришь с холодным вниманьем вокруг, - Такая пустая и глупая шутка. (1840) В лермонтовском творчестве нередко можно обнаружить стихи, контрастные по настроению, в них выраженному, но написанные почти одновременно: «Ветка Палестины» и «Узник» (1837), «Молитва» («В минуту жизни…») и «Не верь себе…» (1839). Пессимистическое мировосприятие в душе лирического героя соседствует, переплетается со стремлением к гармонии. Исследуя истоки добра и зла, Л. приходит к понимаю важнейшего жизненного закона: и добро, и зло находятся не вне человека, но внутри него, в его духе. Всё его внимание в лирике сконцентрировано на духовном пути героя. Один из важнейших мотивов – Земля и Небо в противостоянии их символических значений. Издавна Небо и Земля символизировали Дух и Плоть, возвышенное и обыденное, абсолютное Добро и абстрактное Зло. Лермонтов не отрицает этих значений, но, опираясь на них, ставит свои акценты, наполняет абстрактные философские категории личностным содержанием. Для него нет абсолютного Добра и абсолютного Зла. Поэт видит смысл этих понятий лишь при соотнесении их с конкретной личностью. И тогда в его творчестве начинают равноправно существовать пантеистические (религиозно-философское учение, отождествляющее Бога с природой и рассматривающее природу как воплощение божества) и богоборческие мотивы. Осмысливая библейские сказания, он стремится воссоздать (без поправки на века толкований) изначальный их смысл, увидеть плоть этих легенд. И тогда его Демон перестаёт быть вместилищем порока. Перед нами открывается мятущаяся душа падшего Ангела, усомнившегося в мудрости Бога, в однозначности Добра – и отвергшая и Добро, и Бога. Таким образом, сомненье, т.е. духовный поиск – исток зла, проклятье. Но этим «злом» движется мир. Безусловная вера в мудрость Бога приводит к статике, к остановке на духовном пути, к тупику. И «Дух отрицанья, дух сомненья», Демон избирает свой путь – путь бесконечного одинокого поиска. Образы Демона и Ангела воплощают для Лермонтова столкновение непримиримых идей вечного сомненья и безусловной веры. В стихотворении «Ангел» поэт создаёт картину начала земного пути души. В «мир печали и слёз» душа попадает, сохранив воспоминание о «песне святой» Ангела. Это воспоминание претворяется в тягу к идеалу, к абсолютному совершенству, - тягу, томящую душу: И звуков небес заменить не могли Ей скучные песни земли. И это же «воспоминание» души о Небе, о недостижимом идеале, становится дьявольским искушением: И гордый демон не отстанет, Пока живу я, от меня. И ум мой озарять он станет Лучом чудесного огня; Покажет образ совершенства И вдруг отнимет навсегда И, дав предчувствие блаженства, Не даст мне счастье никогда. («Мой демон», 1831) Но в сложном противоречивом духовном мире лермонтовского лирического героя сомнение и искус могут привести к вере: Когда б в покорности незнанья Нас жить создатель осудил, Неисполнимые желанья Он в нашу душу б не вложил, Он не позволил бы стремиться К тому, что не должно свершиться, Он не позволил бы искать В себе и в мире совершенства, Когда б нам полного блаженства Не должно вечно было знать. («Когда б в покорности незнанья…», 1831) Земля и Небо в понимании Лермонтова не просто противостоят друг другу. Они, выражая разнонаправленные силы, существуют только в своём единстве, более того – во взаимопроникновении. Тяготение к Космосу как к высшей гармонии, абсолютному Идеалу – естественный и единственный путь преодоления внутренних противоречий личности. Мотив странничества, скитальчества – ещё один важнейший мотив в творчестве поэта (западноевропейская романтическая литература). «Скитальцами», «странниками» часто осознавали себя и сами поэты-романтики, и в том числе Лермонтов, писавший в 1832 году: Нет, я не Байрон, я другой, Ещё неведомый избранник, Как он, гонимый миром странник, Но только с русскою душой… А через пять лет – в 1837 году в стихотворении «Молитва» - напишет: Не за свою молю душу пустынную, За душу странника, в свете безродного… В этом выразился классический стереотип романтического поэта (странник, противостоящий миру), соединяющий в себе одновременно «избранничество» и «гонения». Перед нами особое – добровольное – одиночество странника, когда отторжение от окружающего мира становится для лирического героя не клеймом проклятия, а знаком избранности: Изгнаньем из страны родной Хвались повсюду, как свободой… («К***» («О, полно извинять разврат!»), 1830) Но мотив странствия, скитальчества выходит у Лермонтова за пределы конкретной, индивидуальной судьбы поэта и становится выражением судьбы всего современного автору поколения. В зрелом творчестве Лермонтова этот традиционно романтический мотив становится одним из центральных. Достаточно вспомнить условно-символические образы листа-«странника» («Листок»), тучек небесных – «вечных странников» («Тучи»), «странники» становится и целое поколение в лермонтовской «Думе», особым образом «странничество» интерпретируется в поэме «Мцыри». Мотив странствия является одним из ведущих и в романе «Герой нашего времени». Особенность – лейтмотивность (повторяющиеся в большинстве текстов мотивы). Доминанта – тема одиночества. Сопровождает мотив избранничества. Мотив изгнания, отвержения, бегства. Спиралеобразное название тем, мотивов. Например, «Парус» и «Выхожу один я на дорогу…»: 1) Одиночество (парус одинокий, выхожу один). 2) Отсутствие людей. Человек и мироздания. 1 - «он мятежный» - гармония мира, 2 – гармония, согласие, отсутствие одиночества – «что ж мне так больно и так трудно…» (внутри нечто, что мешает обрести гармонию). 3) 1 - Счастье не ищет… 2 – нет ответа, причины беспокойства. 4) Непокой – желаемое счастье; покой – не смертный, некое сосредоточие в духовной составляющей жизни. |