Вопросы по литературе. Национальное своеобразие русской литературы. Периодизация русской литературы первой половины 19 века
 Скачать 361.81 Kb.
|
|
Тема поэта и поэзии в лирике Пушкина Тема поэта и поэзии была ведущей в творчестве Пушкина на протяжении всей его жизни. Менялись идеалы свободы, творчества, вдохновения, счастья, но постоянной оставалась тема поэтического призвания и назначения поэта и поэзии в общественной жизни. В своем творчестве Пушкин обращался и к традиционным формам поэзии, и к прозе, и к белому стиху. Он относился к тем поэтам, чье творчество можно достаточно четко разделить на периоды, обусловленные влиянием на автора различных литературных течений, его внутренней эволюции, а также обстоятельствами личной жизни. Лицейский период творчества Пушкина часто характеризуют как подражательный. Он искал свой идеал в уже установившихся формах и образцах. Симпатии Пушкина к поэтам-карамзинистам отразились в увлечении популярным среди них жанром послания. Именно так написано стихотворение “Городок” (1815), которое можно считать своеобразной литературной программой молодого поэта. В нем мы видим образ поэта-избранника, оставшийся с Пушкиным на всю жизнь: Он к солнцу воспарит, Превыше смертных станет, И слава громко грянет: “Бессмертен ввек пиит”. Также можно выделить и эпикурейские мотивы, характерные, главным образом, для раннего творчества Пушкина: Блажен, кто веселится, В покое, без забот, С кем втайне Феб дружится И маленький Эрот. Пушкин с немалой долей иронии выражает свое отношение к поэтам-современникам. В стихах этого периода можно найти подражание и Державину, и Батюшкову, но особенно много взял Пушкин у Жуковского, своего учителя в литературе. В стихотворении “Мечтатель” (1815) сквозь образ поэта-ленивца - любимца муз уже видится пассивный романтизм и переход к жанру унылой элегии, популярной в то время. Образ романтического поэта, страдающего и умирающего, воссоздан в элегии “Певец” (1816): Когда в лесах вы юношу видали, Встречая взор его потухших глаз, Вздохнули ль вы? Стихотворение “Лицинию” (1815) отражает отношение Пушкина к российской действительности, предвосхищает политический цикл петербургского периода. Здесь возникает образ поэта, стоящего выше греховной земной власти, послушного лишь правде: В сатире праведной порок изображу И нравы сих веков потомству обнажу. Идея гражданского долга поэта нашла свое воплощение в период пребывания поэта в Петербурге (1817-1820): поэт входит в круг передовой дворянской молодежи, где в дискуссиях рождается программа будущего переустройства России. В этот период поэта занимает мысль о том, что закон, дарованный монархом, а не взятый насильственно, могуч и является одинаковым для всех, включая и самого монарха. Его исполнение вкупе с просвещением дает искомую вольность. Участие поэта в приближении “минуты вольности святой” дает ему возможность “воспеть свободу миру, на тронах поразить порок” и, в то же время, преподнести “урок царям”, указать им путь к “народов вольности и покою”. Стихотворение “Деревня” (1819), состоящее из элегической и одической частей, сочетает в себе и концепцию творчества: “Учуся в истине блаженство находить, свободною душой закон боготворить, роптанью не внимать толпы непросвещенной”. В первой части звучат эпикурейские мотивы (“льется дней моих неведомый поток на лоне счастья и забвенья”), постепенно переходя в осмысление поэзии как творческого труда: Оракулы веков, здесь вопрошаю вас! В уединенье величавом Слышнее ваш отрадный глас. Он гонит лени сон угрюмый, К трудам рождает жар во мне... Но, подойдя к основной мысли “Деревни”, поэт срывает маску умиротворенности с сурового и мрачного лица российской действительности. Резко меняется характер стиха, меняется и образ стихотворца. Надеясь на падение рабства “по манию царя”, Пушкин по-прежнему вменяет поэту в обязанность “сердца тревожить” и лишь сожалеет о том, что “витийственный грозный дар” дан ему в недостаточной степени, чтобы описать весь ужас взаимоотношений “барства дикого” и “рабства тощего”. Первая четверть девятнадцатого века в русской литературе отличалась разнообразием течений и стилей. Обращение Пушкина в период южной ссылки к романтизму было результатом не только личных обстоятельств жизни, впечатлений от общения с экзотической южной стороной, но и фактом общего культурного состояния и увлечения молодежи того времени, ее разочарованностью в жизни и “преждевременной старости души”. Если в петербургский период лирический герой-поэт стремился к активному участию если не в политической, то в идейной жизни, то в южный период в его творчестве появляется мотив бегства от людской толпы, от оков света, сплетен, предрассудков, суетных желаний и “порочных убеждений”: Лети, корабль, неси меня к пределам дальным По грозной прихоти обманчивых морей. Но только не к брегам печальным Туманной родины моей. Поэт погружается в мир воспоминаний и мечтаний о недостижимой свободе. Они, а не мимолетные радости или иллюзии, становятся завершением исканий поэта в романтическом направлении, представленном в стихотворении “К морю” (1824): Прощай же, море! Не забуду Твоей торжественной красы И долго, долго слышать буду Твой гул в вечерние часы. В леса, в пустыни молчаливы Перенесу, тобою полн, Твои скалы, твои заливы, И блеск, и тень, и говор волн. В несколько завуалированной форме концепция творческого начала как некоего сверхъестественного дара, не подчиняющегося земным законам, прослеживается в “Песне о Вещем Олеге” (1822): Волхвы не боятся могучих владык, А княжеский дар им не нужен; Правдив и свободен их вещий язык И с волей небесною дружен. Изображение действительности, проблем современности с помощью исторических сюжетов является одной из традиций романтизма. Так, в стихотворении “К Овидию” (1821) Пушкин проводит параллель между своей судьбой и судьбой римского поэта, также сосланного на берег Черного моря: “Не славой - участью я равен был тебе”. В период увлечения романтизмом стал четче вырисовываться образ лирического героя Пушкина, человека жизнерадостного, оптимистического, приемлющего жизнь во всех ее проявлениях. Образ вдохновения к этому периоду еще не приобрел четких очертаний, которые проявятся впоследствии. В стихотворении “Разговор книгопродавца с поэтом” (1824) мы видим попытку реалистически осмыслить результаты поэтических трудов, перенести на бумагу образ самого вдохновения, а не только его результаты: Какой-то демон обладал Моими играми, досугом, За мной повсюду он летал, Мне звуки дивные шептал... Особенно пристально рассматриваются отношения дарования и славы: Блажен, кто молча был поэт И, терном славы не увитый, Презренной чернию забытый, Без имени покинул свет! Проблема взаимоотношения поэта и общества и в дальнейшем волновала Пушкина. В стихотворении “Желание славы” (1825) известность признается необходимой для того, чтобы бросить ее к ногам любимой женщины, вызвать в ней чувство ревности. В стихотворении “Поэт и толпа” (1828) проводится мысль об избранности, отверженности и неподкупности творца, обличается стремление неблагодарной толпы повсюду искать практическую пользу (“печной горшок тебе дороже”). В сонете “Поэту” (1830) этот принцип возводится в абсолют: Ты царь: живи один. Мотив избранничества поэта звучит и в стихотворении “Арион” (1827), в основе которого лежит известный античный миф о древнегреческом певце Арионе. То, что именно творчество и вдохновение дают поэту дар провидения и величие, подчеркивается в другом стихотворении, написанном в михайловской ссылке, - “Поэт” (1827). До прихода вдохновения поэт “меж детей ничтожных мира, быть может, всех ничтожней”, но “лишь божественный глагол до слуха чуткого коснется, душа поэта встрепенется, как пробудившийся орел”. Та же идея, но более поэтически четко выражена в стихотворении “Пророк” (1826). Лирический герой “влачится” в “пустыне мрачной”, “томим духовной жаждой”, жаждой творчества. Вдруг появляется серафим, посланник Бога, наделяющий поэта сверхслухом, сверхзрением, что символизирует напряженную духовную жизнь поэта, муки его совести и творчества. Но даже и теперь поэт - “труп”, лежащий в пустыне. Лишь “бога глас... воззвал: “Восстань, пророк, и виждь, и внемли”, - как человек превращается в истинного поэта, высокой миссией которого является “глаголом жечь сердца людей”. С возрастом в поэзии Пушкина проявляется тенденция отхода от представлений о творчестве как о забаве, безвинной шалости или как о средстве воздействия на общество. Поэзия все более понимается как путь к духовному совершенству. Вдохновение уже само по себе является наградой за все гонения, претерпеваемые в жизни поэтом: Давно, усталый раб, замыслил я побег В обитель дальнюю трудов и чистых нег. В стихотворении “Я памятник себе воздвиг нерукотворный” (1836) Пушкин как бы подводит итог своему творчеству, обосновывает свои жизненные и творческие принципы. Только искусство может, в конечном счете, “прах пережить и тленья убежать”, подняться “выше Александрийского столпа”. Предназначение искусства в том, чтобы пробуждать “чувства добрые”, в “жестокий век восславлять свободу”. Искусство не должно зависеть от мнения “черни”: Веленью божию, о муза, будь послушна, Обиды не страшась, не требуя венца, Хвалу и клевету приемли равнодушно И не оспоривай глупца. Именно этим принципам и следовал Пушкин на протяжении всей своей жизни. В стихотворениях "Пророк", "Поэт", "Поэт и толпа" Пушкин говорит о высоком назначения поэта. Одним из наиболее ярких произведений является стихотворение "Я памятник себе воздвиг…" В нем он говорит о том, что его "памятник" выше памятника Александру Первому , что народ будет постоянно приходить к его памятнику, что дорога к нему не зарастет травой; что, пока будет существовать поэзия, слава Пушкина не увянет. Он уверен в том, что все многочисленные народы, составляющие русское государство, будут считать его своим поэтом. Он писал революционные стихи, "восславил свободу". Даже после разгрома декабристов, он не переставал в своих произведениях оказывать "милость падшим", желание вернуть сосланных декабристов. И долго буду тем любезен я народу, Что чувства добрые я лирой пробуждал, Что в мой жестокий век восславил я свободу И милость к падшим призывал. В этом стихотворении автор подводит итог творчества и считает своей заслугой то, что он боролся против крепостного права. Поэт подчеркивает народность своего творчества, поэт дает оценку своему творчеству И назовет меня всяк сущий в ней язык, И гордый внук славян, и финн, и ныне дикий Тунгус и друг степей калмык. Поэт верит в силу своих стихов, в силу своей поэзии, в свое бессмертие. Стихотворение "Я памятник себе воздвиг нерукотворный…"подытоживает все то, что дал людям талант А. С. Пушкина.
В своей поэме, продолжая почин Державина и используя возможности, открываемые эпической природой замысла, Пушкин значительно продвинулся по пути освобождения литературы от рационалистических жанров, соединяя в рамках одного произведения героическое и обыденное, возвышенное и шутливое, драматическое и пародийное. Большинство критиков не могли «отнести поэму» к одному «из» ранее существовавших видов литературы, хотя находили в ней отдельные элементы их всех. Мало того, наряду с эпическим в поэме присутствовало и ярко выраженное лирическое начало – личность автора, который скреплял весь этот разнообразный и разнохарактерный материал в единое художественное целое. Обращенная к друзьям и «красавицам», поэма продолжала традицию «легкой поэзии», представляя собой как бы дружеское послание, развернутое в большое повествовательное полотно. В зависимости от содержания авторский рассказ приобретал то ту, то иную окраску, но неизменно сохранял свой непринужденный, «игривый» тон, неуловимо сочетавший лирику с иронией – с тем «веселым лукавством ума», которое сам Пушкин особенно ценил в крыловских баснях, считая его одной из существенных примет русского народного характера. Равным образом в сказочную ткань поэмы искусно вплетено несколько ярких поэтических зарисовок древнерусской жизни и древнерусского быта (свадебный пир в гриднице князя Владимира, битва киевлян с печенегами), материал для которых Пушкин заимствовал из только что появившихся и жадно прочитанных им томов «Истории государства Российского» Н. М. Карамзина. «Реалистичность» изображения героев и романтический «историзм» «Руслана и Людмилы» еще так же относительны, как и «народность» поэмы. Но для русской литературы того времени даже и это являлось замечательным новым словом, выдающимся художественным открытием. Пушкин «первый вывел на сцену в «Руслане и Людмиле» людей, а не тени»,- замечал один из критиков-современников. Особенный вес приобретает это замечание, если сопоставить и в данном отношении Пушкина с Жуковским. Из мира теней «Двенадцати спящих дев» в «Руслане и Людмиле» мы попадаем в мир, населенный людьми, наделенными не «тощими мечтаниями любви идеальной» (упрек, делавшийся А. С. Грибоедовым в адрес баллад Жуковского), а вполне реальными, земными желаниями и страстями. Этому соответствует и совсем иной колорит пушкинской поэмы. Взамен окутанной туманами, озаренной таинственным лунным сиянием балладной действительности Жуковского перед нами, хотя и условно сказочный, но яркий, полноцветный, полный красок, движения мир, пестрый и разнообразный, как сама жизнь. Широко используя в своей новой поэме еще с детства, со слов няни запомнившиеся сказочные образы и мотивы, поэт свободно и непринужденно смешивает их и перемежает прочитанным, литературными реминисценциями. Но несмотря на достаточно ограниченную в этом отношении «романтическую» «народность» пушкинской поэмы, что становится особенно наглядным, если сопоставить ее с написанным позднее вступлением к ней («У лукоморья дуб зеленый…»), в поэме впервые в истории этого жанра в русской литературе стал ощутим народный «русский ДУХ»: она «Русью пахнет». Сам Пушкин вспоминал» в связи с ней Вольтера как автора «Орлеанской девственницы», в свою очередь своеобразно использовавшего традицию рыцарской поэмы итальянского «поэта эпохи Возрождения Ариосто «Неистовый Роланд». «Внуком» Ариосто Пушкин именовал Вольтера в своем «Городке». Хорошо были известны Пушкину и опыты русской шутливой и сказочно-богатырской поэмы последней трети XVIII – начала XIX в. В лицейские годы он зачитывался «Елисеем» В. И. Майкова, восхищался «Душенькой» И. Ф. Богдановича. Знаком он был и с попытками литературных обработок устного народного творчества («Русские сказки» В. А. Левшина). Следы всего этого можно без особого труда обнаружить в «Руслане и Людмиле». Но это именно только следы. В целом же поэма Пушкина, использовавшего самые разнообразные опыты своих предшественников, является произведением пусть еще во многом юношески-незрелым, но замысел пушкинской поэмы не был случаен: наоборот, он прямо соответствовал закономерности общественного и литературного развития того времени. Работа А. С. Пушкина над поэмой «Руслан и Людмила» (1820), задуманной и начатой им еще в лицее, продолжалась почти до самой ссылки поэта, т. е. около трех лет. Ни над одним своим произведением, за исключением «Евгения Онегина», не работал он так долго и так упорно. Уже одно это показывает, какое большое значение он придавал своей поэме, явившейся первым до конца осуществленным крупным его стихотворным произведением с чншроким эпическим содержанием. В поэме было немало традиционного. Под влиянием исторических событий начала века, в особенности Отечественной войны 1812 г., вызвавшей большой патриотический подъем в широчайших кругах русского общества, среди крупнейших представителей новых течений в литературе возникает потребность в противовес героическим поэмам классицизма. По существу весьма мало связанным с русской действительностью, создать на материале национальной древности и фольклора поэму романтическую. Способствовало этому и недавнее опубликование «Слова о полку Игореве», и выход в свет сборника «Древние русские стихотворения» Кирши Данилова. Попытки создать «отечественную» поэму предпринимают, как мы знаем, и К. Н. Батюшков и В. А. Жуковский. Однако ни тому, ни другому осуществить это не удается. Отечественную поэму нового типа создал молодой Пушкин. Именно это и имеет в виду знаменитая надпись, сделанная Жуковским на своем портрете, подаренном им Пушкину в день окончания «Руслана и Людмилы»: «Победителю ученику от побежденного учителя».
За распространение «возмутительных стихов», за дерзкое поведение Пушкину угрожали Соловки или Сибирь. Но по ходатайству Жуковского и Карамзина в мае 1820 г. он переведён из Петербурга сперва в Екатеринослав, затем, после 4 мес. поездки с Раевскими по Кавказу и Крыму прибыл в Кишинёв (1820-23) под начало Инзова, затем - переезд в Одессу (1823-24) под командование М.С.Воронцова. Стоит отметить, что этот период творчества также связан и с общением с представителями радикального Южного общества: Пушкин «жил и раскалялся в этой жгучей и вулканической атмосфере» (П.А.Вяземский). Наступает этап увлечения Пушкина поэзией Байрона. Он изучает английский язык, чтобы читать его произведения в подлиннике. Лирика. Элегия «Погасло дневное светило» - «Подражание Байрону», созданная на корабле, по пути из Феодосии в Гурзуф. Ощущается связь и с «Паломничеством Чайльд-Гарольда», и с рус.нар.песней «Уж как пал туман на сине море». Мотив прощания с родиной, воспоминаний о «ранах сердца». Образ моря – рефрен и данного стихотворения, и всей лирики южного периода. Именно на юге Пушкин высказывает самые крайние суждения о самодержавии и духовенстве. Со знакомством с А.Ипсиланти связаны стихотворения «Война», «Гречанке». Тема «святой вольности», главная для этого периода, звучит и в «Узнике», «Птичке», «Кинжале». К середине своего пребывания в Кишинёве П. всё меньше верит в возможность близкой революции (что связано и с поражением освободительных движений в Испании и Италии), всё ярче проявляются скептицизм и пессимизм («Я пережил свои желанья», «Демон», «Свободы сеятель пустынный» - иллюстрация духовного пути П. в Юж.ссылке). В любовной лирике эротические мотивы уступают место романтич.стихотворениям, отл.глубиной переживаний, идеализацией образа любимой, подчёркнутостью страданий («Чёрная шаль», «Умолкну скоро я», «Простишь ли мне ревнивые мечты»). |