Хобсбаум Э. - Эпоха крайностей_ Короткий двадцатый век (1914—1991) - 2004. Хобсбаум Э. - Эпоха крайностей_ Короткий двадцатый век (1914—199. Независимая
 Скачать 19.71 Mb.
|
|
3 00 «Золотая эпоха» Термин «офшор» возник в 19бо-е годы для описания практики регистрации юридического адреса коммерческого предприятия на некоей, обычно малой и в финансовом отношении богатой территории, позволявшей предпринимателям уклоняться от уплаты налогов и других ограничений, налагаемых на них собственным государством. Это произошло потому, что в каждом серьезном государстве или территории, как бы ни были они привержены свободе получения прибыли, к середине двадцатого столетия сложилась определенная система контроля над легальным бизнесом в интересах населения. Однако путем сложного и хитроумного сочетания юридических лазеек в корпоративном и трудовом законодательстве некоторых малых территорий (Кюрасао, Виргинских островов, Лихтенштейна и т. д.) можно было творить чудеса при составлении балансового отчета фирмы, поскольку «суть офшора заключается в превращении огромного числа юридических лазеек в жизнеспособную и неконтролируемую корпоративную структуру» (Raw, Page and Hodgson, 1972, p. 83). По очевидным причинам к офшорной системе прибегали, в частности, при совершении финансовых сделок, хотя Панама и Либерия долгое время субсидировали своих политиков за счет доходов от регистрации торговых судов других стран, чьи владельцы находили свои законодательства слишком обременительными. В какой-то период в 19бо-е годы маленькая хитрость позволила превратить в глобальный офшор и лондонское Сити—традиционный международный финансовый центр. Произошло это благодаря изобретению евровалюты, т. е. так называемых евродолларов. Доллары, хранящиеся на депозитах в неамериканских банках и не возвращаемые на родину, главным образом для того, чтобы обойти ограничения банковского законодательства США, стали доступным финансовым инструментом. Свободно обращающиеся доллары, скапливающиеся в колоссальных количествах вследствие роста американских вложений за рубежом и огромных политических и военных расходов американского правительства, создали основу для совершенно неконтролируемого глобального рынка краткосрочных займов, рост которого происходил очень быстро. Рынок евровалюты вырос примерно с 14 миллионов долларов в 1964 году до i6o миллиардов долларов в 1973 году и почти до 500 миллиардов долларов пять лет спустя, когда этот рынок стал главным механизмом переработки гигантских прибылей от продажи нефти, поскольку перед странами ОПЕК внезапно встала проблема их использования и инвестирования (см. ниже). США были первой страной, оказавшейся во власти мощных потоков свободного капитала, омывавших земной шар и перетекавших из валюты в валюту в поисках быстрой прибыли. Со временем всем правительствам суждено было стать жертвами этих потоков, поскольку они теряли контроль над валютным курсом и мировой денежной массой. К началу iggo-x годов даже совместные действия, предпринятые банками крупных государств, не принесли результатов. Золотые годы То, что фирмы, расположенные в одной стране, но работавшие в нескольких государствах, должны расширять свою деятельность, было естественно. Такие «многонациональные» корпорации не были новостью. Американские структуры подобного типа увеличили свои иностранные филиалы с 7,5 тысяч в 1950 году до более 23 тысяч в 1966 году, главным образом в Западной Европе и Западном полушарии (Spero, 1977, Р- 92). Их примеру все больше стали следовать фирмы из других стран. Немецкая химическая корпорация «Хехст», например, создала пу предприятий в 45 странах (почти все после 1950 года) (Frobel, Heinrichs, Kreye, 1986, Tabelle ША, р. 281 ff). Новизна заключалась только в масштабах деятельности этих транснациональных объединений. К началу к)8о-х годов американские транснациональные корпорации обеспечивали более чем три четверти экспорта своей страны и почти половину ее импорта; кроме того, подобные корпорации (как британские, так и иностранные) покрывали более чем 8о % британского экспорта (UN Transnational, 1988, р- 90). С одной стороны, это как будто бы не относящиеся к делу цифры, поскольку главной функцией подобных корпораций являлось «расширение рынков за пределы государственных границ», т. е. стремление к независимости от государства и его территории. Многое из того, что статистика (которая все еще в основном собирается в разных странах отдельно) считает экспортом или импортом, на самом деле внутренний товарооборот в рамках транснационального объединения. В качестве примера можно привести «Дженерал Моторс», осуществлявшую свою деятельность в 40 странах. Все это, естественно, способствовало концентрации капитала — тенденции, известной еще со времен Карла Маркса. К 1960 году было уже подсчитано, что торговые сделки 2оо крупнейших фирм несоциалистического лагеря составляли 17% валового национального продукта этих стран, а к 1984 году они, как предполагалось, должны были достичь 26%*- Большинство таких транснациональных корпораций размещались в развитых государствах Например, 85% из 2оо лидеров базировались в США, Японии, Великобритании и Германии, а фирмы из и других стран осваивали оставшиеся рынки. Однако, несмотря на то что связи этих гигантов с их собственными правительствами были довольно тесными, к концу «золотой эпохи» такие компании едва ли можно было отождествлять с конкретным правительством или государством (по-видимому, исключение составляли японские и некоторые военные корпорации). Больше не являлось аксиомой утверждение магната из Детройта, впоследствии ставшего американским министром: «Что хорошо для „Дженерал Моторс", хорошо для США». Да и как это могло соответствовать действительности, когда опе- * Такие оценки следует использовать с осторожностью, а лучше всего определять по ним лишь порядок величин. 3 02 «Золотая эпоха> рации таких компаний в родной стране были лишь операциями на одном из сотни рынков, как, например, в случае «Мобил Ойл», или на одном из 170 рынков, как в случае «Даймлер-Бенц»? Логика бизнеса заставляла международные нефтяные фирмы рассчитывать свою стратегию и политику в отношении собственной страны совершенно таким же способом, как в отношении Сау- довской Аравии или Венесуэлы, а именно с точки зрения прибылей и убытков, с одной стороны, и соотношения власти компании и правительства — с другой. Тенденция коммерческих организаций (в основном пары десятков гигантов) осуществлять свои сделки, освободившись от контроля государства, стала еще более явной, когда промышленное производство сначала медленно, а затем все быстрее стало перемещаться из европейских и североамериканских стран, являвшихся зачинателями индустриализации и капиталистического развития. Эти страны оставались генераторами достижений «золотой эпохи». В середине i950' x годов развитые страны продавали друг другу около трех пятых своего промышленного экспорта, в начале 1970-х—три четверти. Но затем положение дел стало меняться. Развитые государства по- прежнему наращивали экспорт своих товаров, но, что более важно, страны третьего мира в значительных масштабах начали эксгортировать свою промышленную продукцию в развитые государства. По мере того как традиционные виды экспорта отсталых регионов приходили в упадок (за исключением природного топлива—после революции, произведенной ОПЕК), им пришлось приступить к индустриализации. С 1970 по 1983 год доля стран третьего мира в ми- ровом промышленном экспорте, до этого постоянно находившаяся на уровне 5%, увеличилась более чем в два раза (Frobel et al., 1986, p. 200). Таким образом, новое международное разделение труда начало разрушать старое. Во второй половине 19бо-х годов немецкая фирма «Фольксваген» создала заводы по выпуску автомобилей в Аргентине, Бразилии (три завода), Канаде, Эквадоре, Египте, Мексике, Нигерии, Перу, Южной Африке и Югославии. Новые отрасли промышленности, созданные в странах третьего мира, снабжали не только разросшиеся местные рынки, но и мировой рынок. Они могли делать это как с помощью экспорта продукции, производимой местной промышленностью (например, текстиля, большая часть производств которого к 1970 году уже переместилась из развитых стран в развивающиеся), так и благодаря включению молодых государств в транснациональный процесс промышленного производства. Это явилось решающим новшеством «золотой эпохи», правда, своего расцвета оно достигло несколько позже. Ничего подобного не могло бы произойти, если бы не революция на транспорте и в средствах связи, в результате которой стало возможным и экономически привлекательным разделение произ- водства одного товара между, скажем, Хьюстоном, Сингапуром и Таиландом Золотые годы 3^3 с аэродоставкой полуфабрикатов из одного из этих центров к другому и осу ществление централизованного контроля над всем процессом производства с помощью современных информационных технологий. Главные производи тели электроники включились в процесс глобализации с середины 19бо-х го дов. Производственные процессы теперь осуществлялись не в гигантских ан тарах единого предприятия, а по всему земному шару. Некоторые из фирл предпочитали экстерриториальные «зоны свободного производства» или оф шорные заводы, которые в это время начали распространяться главным об разом в бедных странах с дешевой, в основном молодой женской рабочей си лой, что стало еще одним из способов избежать контроля государства. Одш из первых таких центров, город Манаус, расположенный глубоко в джунгля; Амазонки, производил текстиль, игрушки, бумажные изделия и электронньк часы для американских, голландских и японских фирм. Все это привело к весьма парадоксальным изменениям в политическом структуре мировой экономики. Когда ее операционной единицей стал зем ной шар, экономические системы национальных государств начали отсту пать под давлением возникших офшорных центров, в большинстве своен расположенных в небольших или совсем крошечных карликовых государст вах, число которых заметно увеличилось после краха старых колониальны: империй. К концу «короткого двадцатого века», по сведениям Всемирное банка, насчитывалась 71 экономическая система с населением менее 2,5 мил лиона (:8 из них имело население менее юо тысяч), т. е. две пятых от числ; всех политических образований, официально имеющих собственную эконо мику (World Development, 1992). До начала Второй мировой войны столь не значительные единицы считались экономическими курьезами, не способны ми претендовать на статус государств*. Разумеется, тогда, как и теперь, OHI не были в состоянии защищать свою независимость в международных джунг лях, однако в «золотую эпоху- стало ясно, что такие государства могут про цветать не хуже, а иногда и лучше, чем большие национальные экономиче ские системы, оказывая услуги непосредственно мировой экономике. Отсгс да преуспеяние новых городов-государств (Гонконг, Сингапур) — расцве такой формы государственного устройства последний раз наблюдался в сре^ ние века; превращение небольших монархий Персидского залива в главны участников мирового инвестиционного рынка (Кувейт) и множество офшор ных прибежищ от законов государства. Подобная ситуация способствовала увеличению этнических национала стических движений в конце двадцатого века, снабдив их неубедительным: аргументами в пользу жизнеспособности, например, независимой Корсик: * Только в начале iggo-x годов древние карликовые государства Европы — Андорру, Лихте! штейн, Монако, Сан-Марино — стали рассматривать как потенциальных членов ООН. 304 «Золотая эпоха>. или Канарских островов. Неубедительными, потому что единственным видом независимости, достигнутым в результате такого отделения территории, было сугубо политическое отделение от национального государства, с которым эти территории первоначально были связаны. Экономически отделение должно было почти наверняка сделать их более зависимыми от транснациональных корпораций, поскольку самым подходящим миром для таких гигантов является мир, населенный карликовыми государствами или вообще лишенный государственности. V Было понятно, что промышленность переориентируется от высокооплачиваемого труда на низкооплачиваемый, как только это станет технически возможным и рентабельным, и открытие, что некоторые рабочие с темным цветом кожи бывают не менее профессиональными и образованными, чем белые рабочие, добавило преимуществ высокотехнологичным отраслям, размещающимся в странах третьего мира. Однако имелась еще более убедительная причина того, почему экономическому буму в «золотую эпоху» суждено было привести к перемещению производства на дальние расстояния от старых промышленных центров. Это было своеобразное «кейнезианское» сочетание экономического роста капиталистической экономики, основанной на массовом потреблении, с полной занятостью, высокой оплатой и прочной защищенностью рабочей силы. Это сочетание являлось, как мы видели, политической конструкцией. Оно опиралось на эффективный политический консенсус левых и правых партий в большинстве западных стран, где экстремистские фашистские и ультранационалистические элементы были устранены с политической сцены Второй мировой войной, а левые радикалы—«холодной войной>:. Оно также основывалось на открытом или негласном соглашении между работодателями и рабочими организациями ограничивать требования рабочих пределами, не препятствующими прибылям, а также на перспективах получения высоких прибылей, достаточных, чтобы оправдать огромные капиталовложения, без которых стремительный рост производительности труда в «золотую эпоху» не мог бы быть достигнут. В шестнадцати самых промышленно развитых рыночных экономиках капиталовложения увеличивались на 4,5% в год, что примерно в три раза превышало рост капиталовложений с 1870 по 1913 год, даже принимая во внимание гораздо меньший рост инвестиций в Северной Америке, снижавший общие показатели (Maddison, 1982, Table 5.1, p. 96). Однако на деле это соглашение являлось трехсторонним, поскольку в нем были задействованы, формально или нет, правительства, координировавшие пе- Золотые годы реговоры между трудом и капиталом, теперь обычно называвшимися (по крайней мере в Германии) «социальными партнерами». После окончания «золотой эпохи» эти соглашения начали подвергаться яростной критике со стороны догматиков свободного рынка, называвших их «корпоратизмом», — словом, вызывавшим полузабытые и неуместные в данном случае ассоциа- ции с межвоенным фашизмом. Эти сделки были выгодны для всех договаривающихся сторон. Работодатели, которые не возражали против высокой заработной платы во время длительного бума, приносившего большие прибыли, приветствовали предсказуемость, упрощавшую перспективное планирование. Рабочие имели регулярные прибавки к заработной плате, дополнительные льготы и растущук щедрость «государства всеобщего благоденствия». Правительство получалс политическую стабильность, ослабление коммунистических партий (за ис-ключением Италии) и предсказуемые условия для управления макроэконо микой, к которому перешли теперь все государства. Экономики промышлен но развитых капиталистических стран процветали хотя бы потому, что впер вые (за пределами Северной Америки и, возможно, Австралии) экономик* массового потребления возникла на базе полной занятости и постоянно уве личивающихся реальных доходов, подкрепляемых социальным обеспечени ем, которое выплачивалось вовремя благодаря растущим государственный доходам. В счастливые 1960-6 годы некоторые неосмотрительные правитель ства заходили настолько далеко, что гарантировали безработным (которыз тогда было немного) пособие, составляющее 8о% их бывшей зарплаты. До конца 19бо-х годов политика «золотой эпохи» отражала такое положе ние дел. После войны повсюду появились убежденные реформистские прави тельства: в США состоявшие из последователей Рузвельта, а в странах, прини мавщих участие во Второй мировой войне (за исключением оккупированное Западной Германии, в которой до 1949 г °Д а не существовало ни независимы: институтов власти, ни выборов), социал-демократические или социалиста ческие. До 194? года в них входили даже коммунисты. Радикализм времен Со противления повлиял и на возникавшие консервативные партии (западно германские христианские демократы вплоть до 1949 года считали, что капи тализм неприемлем для Германии (Leaman, 1988) или, по крайней мере, иде вразрез с ее курсом). А британские консерваторы поддерживали реформ! лейбористского правительства, образованного в 1945 году. Однако, как ни странно, реформизм вскоре сдал свои позиции, чего нель зя сказать о стремлении к согласию. Великим бумом 1950-х годов почти пс всеместно руководили правительства умеренных консерваторов. В США ( 1952 года), в Великобритании (с 1951 года), во Франции (за исключением кс ротких эпизодов коалиционного правительства), в Западной Германии, Итг лии и Японии левые были полностью отстранены от власти, хотя Скандинг 306 «Золотая эпоха» (ия осталась социал-демократической. Социалистические партии также со-;ранились в коалиционных правительствах других малых государств. От- :т упление левых произошло не потому, что они утратили поддержку масс. ]оциалисты пользовались большой популярностью, а коммунисты во Фран-деи и Италии являлись главной партией рабочего класса*. Также это отсту- шение не было связано с последствиями «холодной войны», за исключени-:м, возможно, Германии, где социал-демократическая партия не проявляла должной озабоченности проблемой немецкого единства, и Италии, где со-щалисты оставались союзниками коммунистов. Все западные партии, кроле коммунистов, были убежденными противниками Советов. Сам дух эконо- мического подъема не способствовал левым. Это было неудачное время для геремен. В 1960-6 годы центр тяжести этого консенсуса сместился влево; частично, юзможно, благодаря все большему отступлению экономического либерализма под натиском кейнезианских методов даже у таких противников коллек- п ивизма, как Бельгия и Западная Германия. Кроме того, престарелые джент-[ьмены, руководившие стабилизацией и возрождением капиталистической :истемы, ушли с политической с сцены: Дуайт Эйзенхауэр (р. 1890)—в 1960 тогу, Конрад Аденауэр (р. 1876) —в 1965, Гарольд Макмиллан Ср. 1894)—в 1964. i конце концов ушел (1969) даже великий генерал де Голль (р. 1890). Происходило омоложение политики. Годы наибольшего подъема «золотой эпохи» фактически оказались столь же благоприятными для умеренных левых, опять юшедших в правительства многих западноевропейских стран, насколько .950-е годы были неблагоприятны для них. Отчасти это смещение влево про-13ошло благодаря изменениям во взглядах избирателей, как было в Западной 'ермании, Австрии и Швеции. Оно явилось предвестником еще более рез-сих изменений, произошедших в 1970-6 и начале 198о-х годов (наивысшей гочки популярности в это время достигли французские социалисты и италь-гнские коммунисты), но в основном избирательные системы почти не менялись. Тем не менее прослеживается явная параллель между поворотом влево и гамыми значительными национальными достижениями десятилетия, а имен-io возникновением «государств всеобщего благоденствия» в буквальном зна-1снин слова, т. е. государств, в которых расходы на социальное обеспечение .поддержание дохода, здравоохранение, образование и т. д.) стали самой юльшой долей государственных расходов, а люди, занятые в сфере социаль- Однако в электоральном плане все левые партии находились в меньшинстве, хотя и внуши-•едьном. Максимальный процент голосов (48,8%), завоеванный такой партией, получили на вы-юрах 1951 года британские лейбористы, причем благодаря причудам британской избирательной :истемы и по иронии судьбы эти выборы выиграли консерваторы, набравшие немного меньше |