оли_1. Оливер Сакс Пробуждения

• Название: Оливер Сакс Пробуждения
• Дата: 20.12.2021
• Размер: 1.44 Mb.
• Имя файла: оли_1.pdf
• Тип: Документы; #311535
• страница: 6 из 22

1969–1971 годы Курс лечения леводопой у миссис Б. протекал исключительно благоприятно и гладко Любопытно, что только два пациента из всех, кого я наблюдал, продемонстрировали почти невероятно благоприятный ответ на лечение в течение всех двух лет, когда получали леводопу (Магда Б. и Натан П. Они небыли самыми легкими из моих больных, в минимальной степени затронутыми болезнью, напротив, это были, пожалуй, самые тяжелые больные с постэнцефалитическим синдромом из всех, кого мне приходилось наблюдать и лечить. Все два года, что получала лекарство, миссис Б. была поразительно активна, сохраняла здравый ум и ощущение полноты бытия. Конечно, если быть верным истине, то надо сказать, что к концу второго года лечения отмечалось некоторое снижение энергии и подвижности и появились, пусть и малозаметные, рецидивы патологической активности. Они будут описаны в том контексте, в каком появлялись. Большинство из них были так или иначе связаны с возобновлением эмоциональных контактов (и сопровождающим их восторгом) с дочерьми и зятьями, внуками и многими другими родными, когда она пошла на поправку и вернулась в реальную жизнь. Она помнила все дни рождения и годовщины и никогда не забывала писать письма с поздравлениями. Она была очень приятна и общительна, с удовольствием соглашалась на автомобильные поездки и выход в ресторан, театр, но более всего любила ездить в гости к членам семьи, не становясь при этом навязчивой, требовательной или назойливой. Она возобновила контакты с раввином и другими ортодоксальными пациентами госпиталя, посещала все религиозные службы и ничего не любила больше, чем зажигать светильники по случаю субботы. Короче говоря, она восстановила свою прежнюю идентичность, став достойной венской леди из хорошей семьи, леди, обладавшей к тому же сильным характером. Она с очевидной легкостью приняла статус бабушки, несмотря на то что время от конца третьего десятка ее жизни до конца седьмого кануло словно в небытие Весьма значителен тот факт, что Магда Б. почти не имела трудностей в восприятии и примирении с выпадением из жизни огромного временного отрезка, отнятого у нее болезнью. Это представляет собой разительный контраст с Розой Р, пациенткой, которая, очнувшись от забытья длительностью сорок три года, столкнулась с временным провалом, который не поддавался пониманию и оказался для нее невыносимым настолько, что она не смогла приспособиться к нему. // Откуда такая разница Думается, она служит отражением абсолютного контраста (обсуждаемого нами в прологе) между негативными и позитивными расстройствами бытия. Магда Б, погруженная в бездеятельное состояние, отличалась отсутствием активности, отсутствием бытия, отсутствием предметности жизни, отсутствием участия в ситуациях, была также совершенно лишена, как мне кажется, фрустрации и мук, которые терзали Розу Р. В общем, она была безмятежна, сонлива, опустившись на дно океана жизни. Когда ей снова были даны бытие и деятельность, она восприняла это как чистый дар свыше, приняла с благодарностью и радостью. При этом она приняла также и их отсутствие до пробуждения, приняла с тихим безразличием (видимо,

таким же было бы возвращение к состоянию неактивности и несуществования, если бы леводопа перестала оказывать эффект. // Возможно, однако, что Магда Б, пробудившись однажды к активной жизни и надежде, не перенесла бы их повторную потерю. Она не стала желчной и озлобленной за десятилетия болезни. Вероятно, это было следствием ее апатии. Мне часто казалось, — рассказывала одна из ее дочерей, — что мама ничего не чувствовала, хотя я словно ощущала, что она все замечает и запоминает. Мне было очень печально видеть ее состояние, но гнева я не испытывала. В конце концов, как можно обвинять призрак или злиться на него За время лечения леводопой у миссис Б. было две коротких психотических реакции. Первая развилась в связи с ее мужем, который не пришел к ней вместе с другими членами семьи. Где он — спрашивала она у дочерей. — Почему не пришел навестить меня Дочери, стараясь оттянуть время, объясняли, что отец болен, занят, уехали т. д. (На самом деле он умер пять лет назад) Уловки дочерей встревожили миссис Б. и спровоцировали короткий бред она стала слышать голос мужа в коридоре, видела его имя в газетах и понимала, что у него бесчисленные романы. Видя все это, я попросил дочерей сказать матери правду. Реакция была такой Ах вы, глупышки Почему сразу не сказали Последовал короткий период печали, траура, при этом бредовые идеи сразу перестали преследовать больную. Другой психотический эпизод был связан с быстро прогрессирующим ухудшением зрения, которое с безразличием воспринималось до лечения леводопой. Особенно быстро больная начала терять зрение на втором году приема лекарства, когда лица детей, лицо мира быстро превращались в неразличимый туман. Миссис Б. восстала против диагноза старческой макулярной дегенерации, прогрессирующей и неизлечимой, тем более что диагноз этот сообщил ей специалист, которого она прежде не видела, сообщил как окончательный приговор, не выказав при этом сочувствия. В течение нескольких недель она умоляла нас вернуть ей зрение, а в своих кошмарах и галлюцинациях видела, что снова превосходно видит. Вовремя этого болезненного периода у миссис Б. развился любопытный тик прикосновения. Она постоянно трогала перила, предметы обстановки и — что самое главное
— людей, проходивших мимо нее по коридору. Однажды я спросил, зачем она это делает. Как вы можете меня обвинять — воскликнула она в ответ. — Я почти ничего не вижу. Прикосновения помогают мне сохранять связь с миром. Когда миссис Б. привыкла и приспособилась к надвигающейся слепоте и когда начала изучать шрифт Брайля (это она придумала сама и настояла на таком обучении, ее мучения стали легче, кошмарные сновидения, требования, просьбы и галлюцинации исчезли, а компульсивная потребность в прикосновениях стала менее выраженной и еще менее навязчивой Яне утверждаю, что тик прикосновений был целиком психогенным илипорожденнымобстоятельствами. Я видел подобные тики прикосновений у импульсивных постэнцефалитических больных, не находившихся в состоянии миссис Б. Ноя убежден, что легкая или скрытая предрасположенность к тику стала явной и навязчивой вследствие возбуждения и волнения. Учитывая ее сопутствующее заболевание, именно тик стал отражением или выражением ее чувств и ощущений. Надо особо подчеркнуть, что вовремя этих психозов мы не стали уменьшать дозу леводопы, так как нам было ясно они обусловлены внешними изменениями. В июле 1971 года миссис Б, общее состояние здоровья которой было вполне удовлетворительными которая не отличалась мнительностью, вдруг ощутила внезапное предчувствие близкой смерти. Это предчувствие было настолько сильным, что она позвонила дочерям. Приходите ко мне сегодня, — сказала она. — У нас не будет завтра Нет, я чувствую себя хорошо Нет, меня ничто не беспокоит, но язнаю, что сегодня ночью умру во сне.

Тон ее был вполне трезвым, скучными будничным. Она просто сообщила дочерям некий непреложный факт. Она была абсолютно спокойна, но говорила о близкой смерти с такой непоколебимой убежденностью, что мы встревожились, назначили ей анализы крови и ЭКГ, результаты которых оказались совершенно нормальными. Вечером миссис Б. обошла отделение и сне допускающим улыбок достоинством пожала руки всем больным, попрощавшись сними. Она легла спать, и ночью ее не стало. Роза Р Мисс Р. Родилась в Нью-Йорке в 1905 году младшей дочерью в большой, состоятельной и талантливой семье. В детстве ив школьные годы она не перенесла ни одной серьезной болезни, была с самого нежного возраста отмечена любовью к веселым играми шуткам. Одухотворенная, одаренная, обладающая массой интересов и увлечений, поддерживаемая преданностью и любовью родителей, прекрасно чувствующая, кто она и зачем живет, мисс Р. миновала пубертатный период без невротических проблем переходного возраста. Закончив школу, мисс Р. с юношеским пылом окунулась в общественную непоседливую жизнь. Ее тянуло к самолетам — они стали настоящим воплощением ее летучего, неукротимого духа. Она летала в Питсбург и Денвер, Новый Орлеан и Чикаго, дважды побывала в Калифорнии у Херста ив Голливуде (учтите, что в те дни самолеты былине совсем такими, как в наше время. Она посещала бесчисленные вечера и представления, за нее провозглашали тосты и поднимали бокалы, она частенько приходила домой за полночь, подогретая вином. В промежутках между вечеринками и перелетами умудрялась набрасывать рисунки нью-йоркских мостов и фонтанов, коих в городе не одна сотня. Годы спой промелькнули для мисс Р. как один миг в пламени ее неукротимого жизнелюбия. За это время она пережила больше, чем иные люди переживают за всю свою долгую жизнь. Впрочем, так случилось и с ней, потому что в возрасте двадцати одного года ее внезапно поразила вирулентная форма летаргического энцефалита — она пала одной из последних его жертв, ибо эпидемия была уже на излете. 1926 год оказался последним годом, когда мисс Р. действительно жила. Что означала для нее ночь сонной болезни и то, что последовало затем, можно в самых мелких подробностях узнать от родственников мисс Р. и от нее самой. Острая фаза проявилась (как иногда случается сравните с историей болезни Марии Дж) ночными кошмарами гротескного, устрашающего и полного мрачных предчувствий характера. Все сновидения мисс Р. вращались вокруг одной, стержневой, темы ей снилось, что ее заключили в неприступный замок, но этот замок имел полное внешнее и внутреннее сходство с ней самой. Ей снилось, будто она заколдована, очарована, впала в транс, превратилась в живую, чувствующую статую. Ей снилось, что ее мир застыли оцепенел, что она впадает в сон столь глубокий, что от него нет никакой возможности пробудиться. Ей снилась смерть, непохожая насмерть. Близким было трудно разбудить девушку наследующее утро. Когда же она наконец просыпалась, среди родственников царили испуг и смятение. Роза, — восклицали они, — проснись Что с тобой Почему у тебя такое лицо Это выражение, это положение во сне ты такая неподвижная и такая странная. Мисс Р. была не в силах ответить, она лишь переводила взгляд на зеркало шкафа и видела, что ее страшный сон стал явью. Местный врач был немногословен и беспомощен. «Кататония, — изрек он. —Flexibilitas cerea. Что вы хотите при таком образе жизни Потеряла разум из-за какого-нибудь

бездельника. Оставьте ее в покое и хорошенько кормите. Через неделю от болезни не останется и следа. Однако мисс Р. не поправилась ни через неделю, ни через год, ни через сорок три года. У нее восстановилась способность говорить короткими отрывистыми фразами и совершать резкие движения, а потом снова надолго застывать в неподвижности. Постепенно, но неуклонно нарастало искривление шеи и неестественное положение глаз — это было состояние практически постоянного окулогирного криза, прерываемого только на сон, прием пищи и на время редких и случайных освобождений. Она бодрствовала и, как казалось, замечала все, что происходит вокруг. Она не утратила любви к своей многочисленной семье, но при всем том была поглощена и захвачена невообразимым состоянием. По большей части она не выказывала признаков боли или переживаемого несчастья, не было никаких признаков ничего за исключением интенсивной сосредоточенности. Она выглядела так, — говорила одна из ее сестер, — словно изо всех сил пыталась что-то вспомнить или, напротив, изо всех сил старалась что-то забыть. Чтобы это ни было, оно отнимало у нее все силы. Все годы, что мисс Р. провела дома, а потом в госпитале, ее семья делала всевозможное, чтобы пробить брешь в этой самопоглощенности, чтобы узнать, что же происходит сих любимой малышкой. Сними и много позже со мной — мисс Р. была предельно откровенной. Но все, что она говорила, казалось загадочными гномическими в тоже время тревожно-ясным Я часто спрашивал мисс Ро чем она думает. // — Ни о чем, — отвечала она обыкновенно. — Попросту ни о чем. // — Но как это возможно — думать ни о чем // — Это чертовски просто, если знаешь как. // — Но как именно выдумаете ни о чем //
— Один способ — это думать о чем-то одном снова и снова например 2 = 2 = 2 = 2 или я — то, что я есть, я — то, что я есть Тоже самое касается позы. Моя поза постоянно возвращается водно и тоже положение. Чтобы я ни делала и о чем бы ни думала, все приводит меня к одному и тому же. И потом, есть еще карты. // — Карты Что вы хотите этим сказать // — Все, что я делаю, — это карты одной и той же вещи. Вообще все, что я делаю, есть часть одного итого же. Каждая часть возвращается в себя Например, мне в голову приходит мысль, а потом удается разглядеть в ней что-то похожее на точку на горизонте Точка становится все ближе и ближе, и я начинаю видеть, что в ней и оказывается, это та же мысль, которая пришла мне в голову до этого. Потом я замечаю другую точку, потом еще одну, еще итак далее Или я думаю о карте, потом о карте этой карты, потом о карте карты первой карты, и каждая карта очень отчетлива, хотя и каждая из них меньше предыдущей Это миры внутри миров внутри миров внутри миров Если я начинаю идти, тоне могу остановиться. Это все равно что оказаться между зеркалами, или внутри эха, или чего-то в этом роде. Или это все равно что очутиться на каруселях, которые не желают останавливаться. // Иногда мисс Р. говорила, что чувствует себя вынужденной беспрестанно описывать стороны воображаемого четырехугольника, иногда она против воли привязывается к семи нотам бесконечно повторяющейся арии из
Верди:
«Тум-ти-тум-ти-тум-ти-тум». Это вынужденная, насильственная привязанность к чему-либо, которая может продолжаться часами и даже сутками. В другие моменты она бывала вынуждена путешествовать, опять-таки мысленно, по бесконечному трехмерному туннелю из пересекающихся линий. Конец туннеля стремительно приближался, но она никак не могла его достичь. // — Есть ли у вас еще какой-нибудь способ думать ни о чем, мисс РО да Точки и карты — это позитивное ничто, ноя также умею думать и об отрицательном ничто.
// — И на что же оно похоже // — Это невозможно выразить словами, потому что это ускользания. Я измышляю какую-нибудь мысль, иона внезапно исчезает — будто из рамки выскакивает картина. Или я пытаюсь мысленно что-то нарисовать, но картина растворяется, едва я успеваю закончить рисунок. Или мне в голову приходит идея, ноя не могу удержать ее в голове и тогда теряю главную идею, а потом главную идею о главной идее, и через два или три таких скачка моя голова становится совершенно пустой — все мои мысли уходят, словно вымаранные или стертые.

Если бы дело было только в этом состоянии и не было бы иных проблем, то семья мисс Р. могла бы все время держать ее дома — от нее не было никаких хлопот, она просто находилась словно в другом месте (или вообще нигде. Но дело в том, что через три или четыре года после развития транса у нее появилась ригидность в левой половине тела, она стала терять равновесие при ходьбе, и, кроме того, появились и другие признаки паркинсонизма. Постепенно симптомы становились все более выраженными, и необходимость постоянного постороннего ухода стала суровой реальностью. Братья и сестры разъехались, родители постарели, и им стало трудно ухаживать за дочерью в домашних условиях. Наконец в 1935 году она поступила в «Маунт-Кармель». После тридцати лет ее состояние практически перестало меняться, и когда я впервые увидел мисс Р. в 1966 году, данные моего осмотра практически полностью совпали сданными истории болезни при поступлении в госпиталь. В самом деле, пожилая медицинская сестра из ее отделения, знавшая больную все эти годы, рассказывала Это что-то жуткое женщина не постарела ни на один день за все годы, что я ее знаю. Все мы стареем, но Рози остается такой же, как была. Это было истинной правдой. Мисс Р. в шестьдесят один год выглядела на тридцать лет моложе черные как вороново крыло волосы, а на лице ни одной морщины, словно от старости ее таинственным образом оберегал транс или ступор. Обычно она прямо и неподвижно часами сидела в кресле, почти не совершая никаких движений в течение многих часов. У нее не было спонтанного мигания, глаза были постоянно устремлены вперед, в пространство, она казалась равнодушной к окружающему и полностью погруженной в себя. Взгляд мисс Р, когда ее просили посмотреть на другой предмет, становился весьма выразительным, если не считать, что она проявляла полную неспособность свести глаза. Фиксация взора на предметах была лишена гладкости и тонкости, движения глаз были резкими, тяжеловесными и, казалось, стоили ей больших усилий. Лицо больной представляло собой абсолютно неподвижную, лишенную всякого выражения маску. Она была не в состоянии высунуть изо рта языка его движения, когда ее просили об этом, были медленными и малыми по амплитуде. Голос был едва слышным, хотя, если мисс Р. прилагала усилия, шепотная речь была вполне внятной. Больная страдала непрерывным неконтролируемым слюнотечением — детский слюнявчик промокал насквозь в течение часа. Кроме того, кожа больной отличалась сальностью, себореей и обильной потливостью. Отмечалась глобальная акинезия, хотя, как это ни поразительно, ригидность и дистония были строго односторонними. Мисс Р. страдала выраженной ригидностью осевого скелета, так как были абсолютно невозможны произвольные движения мышц шеи и туловища. Отмечалась выраженная ригидность в предплечье и плече левой руки в сочетании с такой же интенсивности дистонической контрактурой левой кисти. Произвольные движения в этой конечности отсутствовали. Правая рука была менее ригидной, зато отличалась сильной акинезией амплитуды движений были минимальны и затухали до полной неподвижности после двух-трех попыток. В нижних конечностях наблюдался гипертонус, слева он был выражен намного меньше. Левая ступня была дистоничной и вывернутой внутрь. Мисс Р. не могла подняться на ноги без посторонней помощи, но если ей помогали это сделать, она была в состоянии сохранить равновесие и сделать несколько мелких, шаркающих, осторожных шажков — при этом была отчетливо видна тенденция к падению на спину и склонность к пульсии.

Больная находилась в состоянии практически перманентного окулогирного криза, хотя его тяжесть значительно варьировалась стечением времени. Когда он становился тяжелее, резче проявлялся паркинсонический фон, ив правой руке был заметен грубый преходящий тремора также тремор головы, губи языка, появлялись также ритмичные движения щечной и жевательной мускулатуры. Дыхание становилось стерторозным и начинало сопровождаться гортанными звуками, напоминающими хрюканье свиньи. Тяжелые кризы сопровождались тахикардией и повышением артериального давления. Голова запрокидывалась назад, и больная застывала в позе сильнейшего и порой мучительного опистотонуса. Взор был при этом фиксирован вперед, произвольные движения глаз становились абсолютно невозможными. Вовремя самых тяжелых кризов глаза закатывались вверх, и больная фиксировала взор на потолке. Способность мисс Р. говорить или двигаться, и без того минимальная в благоприятные моменты, почти полностью исчезала вовремя тяжелых кризов, хотя в самых крайних случаях она звала на помощь странным высоким голосом, так непохожим на ее хрипловатый нормальный шепот. При этом в наивысшей степени проявлялись персеверация и палилалия: Доктор, доктор, доктор помогите мне, помогите, помог’те, помог’те… мне очень, очень больно я боюсь, боюсь, боюсь я умру, умру, умру, я знаю, знаю, знаю, знаю Когда рядом никого не было, мисс Р. принималась тоненько подвывать, как попавший в силки маленький зверек. Природа боли, какую испытывала мисс Р, прояснилась позже, когда ей стало легче говорить. Отчасти это была локальная боль, обусловленная опистотонусом, нов большинстве случаев боль носила центральный характер и была диффузной, плохо локализованной, характеризовалась внезапным наступлением и таким же внезапным прекращением, была неразрывно связана с чувством страха и угрозы. В тяжелейших случаях это была истинная душевная мука. Вовремя особенно тяжких приступов лицо больной краснело, глаза наливались кровью и вылезали из орбита сама она беспрестанно, сотни раз подряд повторяла Оно убьет меня, оно убьет меня Стоит сравнить это наблюдение со случаями, описанными Джеллифи: больная, которая кричала от мучений вовремя приступов, ноне могла объяснить свой страх или больной, который воспринимал каждый приступ как катастрофу (см. Джеллифи, 1932). Такое же слово употребляла Лилиан У, особенно по отношению к тем сложным окулогирным кризам, которые иногда называла страшной вещью. Хотя окулогирные кризы случались у нее не реже одного раза в неделю, она неизменно повторяла Это самый худший из всех. Тогда мне было просто плохо, но то, что произошло сейчас, — настоящая катастрофа. Когда я пытался возражать Но, миссис У, точно тоже самое выговорили неделю назад, — она неизменно отвечала Я поняла, что тогда ошибалась. Катастрофа — это то, что было сегодня. Она таки не привыкла к приступам, хотя они случались у нее каждую среду на протяжении более сорока лет. Состояние мисс Р. оставалось неизменным с 1966 погоди когда стала доступной леводопа, я очень сомневался в целесообразности назначения мисс Р. этого препарата. Конечно, и это соответствовало истине, она была полным инвалидом и пребывала в беспомощном состоянии более сорока лет. Но именно еестранностизаставили меня сомневаться — мне было страшно, ведь я не знал, что может случиться после приема леводопы. Мне прежде не приходилось наблюдать больных, которые были бы в столь сильной степени отвращены от внешнего мира, столь глухо замурованы в собственном, непроницаемом для других, мире. Меня буквально преследовали строки, которые Джойс посвятил своей безумной дочери как ни страстно желал я ее исцеления, я все же задавал себе один и тот же вопрос что произойдет, когда и если она вдруг отвратит взор от вспышек мечтательных прозрений и обратит его на испитую физиономию извозчика, на этот действительный мир Курс лечения леводопой

Однако, невзирая на все свои опасения, я все же назначил мисс Р. леводопу с 18 июня 1969 года. Ниже приведу выдержки из моего дневника.
23 июня.Первый ответ на терапевтическое воздействие лекарства налицо, хотя доза составляет всего 1,5 грамма в сутки. Беспрецедентно мисс Р. уже целых два дня свободна от симптомов окулогирного криза, глаза, ее неподвижный и направленный прежде в себя взгляд, стали более ясными и подвижными, больная начала обращать внимание на то, что ее окружает.
1 июля.Можно говорить о настоящем улучшении состояния мисс Р. может ходить по коридору без посторонней помощи, в левой руке ив других частях тела отчетливо уменьшилась ригидность, кроме того, она обрела способность говорить нормальным по громкости голосом. Настроение бодрое, у нее уже три дня нет окулогирного криза. Учитывая такой благоприятный результат и отсутствие побочных эффектов, я увеличил суточную дозу леводопы до 4 граммов в сутки.
6 июля.Теперь, на дозе 4 грамма леводопы в сутки, состояние мисс Р. продолжает улучшаться во всех отношениях. Когда я увидел ее за обедом, она была в совершенном восторге от происходившего. Доктор Сакс, — обратилась она ко мне. — Сегодня я сама дошла до нового здания и вернулась обратно. — Это расстояние, равное приблизительно двум километрам. — Это просто сказка, это замечательно и прекрасно Окулогирных кризов не было уже восемь дней, исчезла акатизия, при этом отсутствовало и чрезмерное возбуждение. Я сам был в полном восторге от такого прогресса, но внутренне испытывал мрачные предчувствия.
7 июля.Сегодня у мисс Р. впервые появились признаки нестабильного и неожиданного ответа на прием леводопы. Решив осмотреть ее через три с половиной часа после приема утренней дозы лекарства, я был потрясен, обнаружив больную в состоянии весьма сильного упадка — голос снова стал очень тихим, проявились подавленность, ригидность и акинезия, при этом зрачки были очень узкими и наблюдалось сильное слюнотечение. Спустя пятнадцать минут после приема следующей дозы она снова воспрянула духом. Восстановились звучность голоса и походка, вернулась бодрость, улыбчивость и разговорчивость, глаза стали живыми, ив них появился блеск, зрачки немного расширились. Я был, кроме того, обеспокоен пульсией, заставлявшей больную бежать, хотя она легко подавляла в себе этот позыв.
8 июля.После бессонной ночи (Мне совершенно не хотелось спать мысли буквально носились у меня в голове) мисс Р. весьма бодра, активна и нежна. Она кажется очень занятой, порхает с места на место, и все ее мысли сосредоточены на движении. Доктор
Сакс, — задыхаясь от возбуждения, восклицала она, — сегодня я чувствую себя просто великолепно Мне хочется летать Я люблю вас, доктор Сакс, я люблю вас, я люблю вас. Знаете, вы самый добрый в мире доктор Знаете, я всегда любила путешествовать я летала в Питсбург, Чикаго, Майами, Калифорнию, — и т. д. Кожа ее была красной и теплой на ощупь, зрачки снова сильно расширены, глаза ни на секунду не оставались в покое, перескакивая с одного предмета на другой. Энергия ее казалась безграничной и неистощимой, хотя под этой активностью, как мне показалось, затаилось истощение, а сама активность была вынужденной и насильственной. Сегодня появился совершенно новый симптом — внезапное и резкое движение правой руки к подбородку. Этот жест она повторяла два или три раза в час. Когда я спросил об этом мисс Рона ответила Это что-то новое, очень непонятное и странное. Такого я еще не делала. Бог его знает, зачем я это делаю, у меня просто вдруг появилсяпозыв, какой бывает, когда вам хочется чихнуть или почесаться. Боясь наступления акатизии или избыточного эмоционального возбуждения, я снизил дозу леводопы дог в сутки.

9 июля.Сегодня энергия и возбуждение мисс Р. остались такими же, как вчера, но настроение быстро меняется от воодушевления до тревожности. Она нетерпелива, ранима и чрезвычайно требовательна. В середине дня пришла в сильное возбуждение, утверждая, что из ее шкафа украдено семь платьев и что у нее, кроме того, похитили кошелек. Подозрения ее пали на других обитательниц палаты у мисс Р. не было сомнений, что они всю предыдущую неделю плели противнее заговор. Позже она обнаружила, что все ее платья спокойно висят в шкафу на своих местах. Параноидные обвинения тотчас испарились. Ого — сказала она. — Должно бытья все себе только вообразила. Думаю, мне просто надо держать себя в руках.
14 июля.В сравнении с волнением и переменчивым настроением, преследовавшим ее 9 июля, поведение мисс Р. стало не таким насильственными не менее активным. К ней вернулся ночной сон, исчез тик вытирания подбородка правой рукой. К несчастью, после двухнедельного перерыва к ней вернулся ее старый враги она испытала уже два окулогирных криза. Я наблюдал при этом не только обычную оцепенелость и фиксацию взора, но и более причудливый симптом — захват, пленение взора. Вовремя одного из таких кризов она была вынуждена пристально смотреть на одну из больных в ее палате. Она чувствовала, что взгляд ее просто прикован к той женщине, она была вынуждена следить за всеми движениями другой больной. В этом было нечто жуткое, — сказала позже мисс Р. — Мои глаза будто кто-то околдовал. Я чувствовала себя заговоренной или зачарованной, как кролик перед удавом. Вовремя таких периодов опутанности колдовством или зачарованности мисс Р. почувствовала, что ее мысли остановились и что она теперь могла думать только о том предмете, за которым была вынуждена следить своим взором. Если же, с другой стороны, удавалось каким-то образом отвлечь ее внимание, качество мышления внезапно изменялось, неподвижность колдовства исчезала, и вместо него больная испытывала настоящий вихрь мыслей в голове. Эти мысли казались ей чужими, это было совсем не то, о чем она сама хотела думать, это были весьма своеобразные мысли, которые появлялись непрошеными, как бы сами собой. Мисс Р. не могла или не желала уточнять природу навязчивых мыслей, но этим явлением она тем не менее была очень напугана. Эти кризы отличаются от тех, что были раньше, — говорила она. — Эти хуже. Они совершеннобезумны!» [Джеллифи пишет о многих случаях окулогирных кризов с фиксацией взора и внимания, а также о приступах возвратного автохтонного мышления. Мисс Р. никогда не говорила о природе своих безумных мыслей, которые приходили ей в голову вовремя кризов, но по сдержанности больной можно было заподозрить, что мысли были для нее неприемлемы, нося либо сексуальный, либо агрессивный характер. Джеллифи сообщает о нескольких больных, которые были вынуждены думать о грязных вещах вовремя таких кризов, и еще об одном больном, который вовремя криза был вынужден думать об идеях, связанных с предметами, на которые он не привык обращать внимания (см. Джеллифи,
1932. С. 37–39). Мириам Х. вовремя окулогирных кризов погружалась в иллюзорные сексуальные реминисценции
25 июля.В жизни мисс Р. это были поистине поразительные десять дней. Она продемонстрировала феномены, которые мне прежде не приходилось наблюдать, и я не думал, что такое вообще возможно. Ее социальное поведение оставалось безупречным, но она чувствовала поистине ненасытную потребность петь песни и рассказывать анекдоты. Кроме того, стала активно пользоваться нашим портативным магнитофоном. За несколько дней записала на пленку бесчисленное количество песенок весьма непристойного содержания и множество легкомысленных стихов двадцатых годов. Она также неистощима на анекдоты и пародии о знаменитостях, то есть тех, кто был известен в середине двадцатых годов. Нам пришлось даже произвести некоторые архивные изыскания, проглядев подшивки старых нью-йоркских газет в городской библиотеке. Мы обнаружили, что почти все аллюзии мисс Р. относятся к 1926 году, последнему году, который она прожила до того, как болезнь

окутала ее непроницаемым покрывалом. Ее память кажется до жути сверхъестественной, особенно если учесть, что речь идет о столь давних событиях. Мисс Р. хочет находиться наедине с магнитофоном, чтобы рядом не было ни души. Она остается в комнате одна, лицом к лицу с магнитофоном, смотрит на других людей так, словно они не существуют. Она без остатка погружена в воспоминания о двадцатых годах и делает все, чтобы не замечать то, что происходило позже. Полагаю, это можно назвать насильственным воспоминанием или неконтролируемой ностальгией Мне приходилось наблюдать подобный феномен, и тогда меня посещали такие же мысли (Сэм Г, историю которого я, увы, не включил в первое издание Пробуждений, хотя его лицо изображено на обложке издания
1976 года. Сэм был одновременно любителем автомобилей и автогонщиком, причем в последнем ему помогала феноменальная скорость реакции и его внезапные незаметные движения. Ему пришлось бросить все в 1930 году, после того как его поразил тяжелый паркинсонизм. Для него Пробуждения носили такой же ностальгический характер, как и для Розы Р. В частности, когда Сэм ощутил вызванное леводопой освобождение, он тотчас начал рисовать машины. Рисовал постоянно, с потрясающей быстротой. Он был просто одержим рисованием если вовремя не давали бумагу, он начинал рисовать на стенах, скатертях, на простынях. Изображения автомобилей былина удивление точны и отличались странным очарованием. // Если он не рисовал, то говорил или писало былых временах двадцатых годов, когда водил машину и участвовал в гонках. Эти воспоминания также отличались живостью и непосредственностью, мельчайшими, убедительными,живымидеталями. Он совершенно преображался, когда рисовал, говорил или писал или рассказывало «былом»,словно это происходило здесь и сейчас. Время до тридцатого года было для него более реальным, чем окружающая его современность. Казалось, он, как и Роза Р, проживал (точнее, заново переживал) прошлое, даже несмотря также как иона) на то что превосходно ориентировался во времени и пространстве. Онзнал, что на дворе 1969 год, что он постарел, болен и находится в госпитале, но чувствовал себя (и выражал) так, словно все происходит именно в двадцатые годы. (См. также Сакс и Коль,
1970.)]. Ноу меня также было чувство, что она ощущает свое прошлое как настоящее, и, вероятно, то время таки не стало для нее прошлым. Возможно ли, чтобы мисс Р. таки осталась в своем прошлом, ни на шаг не сдвинувшись оттуда?Не могла ли она теперь, сорок три года спустя, по-прежнему находиться в 1926 году Не 1926 ли сейчас год?[Пробудившись, на фоне приема леводопы в 1969 году, Роза Р. была очень взволнована и воодушевлена. Но воодушевление это носило весьма странный характер. Она говорила о
Гершвине и его современниках так, словно они все еще живы. О событиях середины двадцатых говорила так, словно они произошли только вчера. У нее были старомодные манеры, она использовала устаревшие обороты речи. Создавалось впечатление, что вдруг ожила взбалмошная девушка двадцатых. // Нам стало интересно, ориентирована ли она во времени, понимает ли, где ив каком времени находится. Я задал ей несколько вопросов и получил на них лаконичный и отрезвляющий ответ. Я могу назвать вам дату Пирл-Харбора,
— сказала она, — могу назвать дату убийства Кеннеди. Я замечала все, но ничто из этого не казалось мне реальным. Язнаю, что сейчас 1969 год, язнаю, что мне шестьдесят четыре года, но ячувствую, что сейчас двадцать шестой год, ячувствую, что мне двадцать один год. Все прошедшие сорок три года я была просто безучастным зрителем. (Множество других пациентов вели себя как молодые, да и выглядели гораздо моложе своего хронологического возраста, будто их личность, процессы личностного роста остановились в тот же момент, что и другие физические и ментальные процессы) // Примечание (1990). Эдельман пишет, как сознание и память (которые он рассматривает как зависимые переменные от континуальной рекатегоризации) в норме постоянно пополняются и совершенствуются и каким образом это совершенствование зависит в первую очередь отдвижения— свободного, плавного и упорядоченного. Для этого необходима работа базальных ганглиев — Эдельман называет их органами упорядочения. Отсутствие усовершенствования в случае Розы Риу всех

обездвиженных пациентов с поражениями базальных ганглиев находится в поразительном согласии с этим взглядом
28 июля.Мисс Р. нашла меня сегодня утром — она впервые сделала это за последние почти две недели. Лицо ее утратило жизнерадостность, она выглядела взволнованной, печальной и немного смущенной. Так не может больше продолжаться, — сказала она. — Наступает что-то ужасное. Один Бог знает, что это такое, но будет очень плохо, когда это наступит. Я попытался выяснить подробности, нов ответ мисс Р. лишь покачала головой Это только чувство, я не могу сказать ничего более определенного
1 августа.Прошло несколько часов после того, как мисс Р. высказала свои предчувствия, иона действительно наткнулась на плотину непреодолимых трудностей. У нее появился тик, сильнейшая скованность тот чудесный гладкий поток, который нес ее до сих пор, казалось, тоже наткнулся на дамбу и покатился назад, сокрушая все на своем пути. Резко ухудшились речь и походка. Временами она вынужденно бросается впереди делает пять-шесть насильственных шагов, потом внезапно застывает на месте. Она постепенно становится все более возбужденной и подавленной, а по мере нарастания возбуждения усиливается и скованность. Если ей удается подавить волнение или позыв к бегу, она все же может самостоятельно передвигаться по коридору, не застывая и не застревая на месте. Тоже самое коснулось и ее речи если она хочет говорить, то вынуждена говорить очень тихо, так как при усилении нагрузки на голосовые связки начинает заикаться и замолкает. Похоже, двигательное пространство мисс Р. стремительно сокращается, так что она вынуждена отскакивать от воображаемых стен, если начинает двигаться со слишком большой скоростью. Снижение дозы леводопы дог в сутки уменьшило выраженность опасной торопливости и скованности, но спровоцировало весьма тяжелый окулогирный криз
— самый худший из всех, какие мисс Р. перенесла с момента назначения леводопы. Более того, ее вытирающий тик, который снова появился 28 июля, стал тяжелее и с каждым часомусложнялся. Вместо безвредного, легкого как перышко потирания подбородка появились круговые царапающие движения, правый указательный палец мисс Р. постоянно описывает маленькие окружности по подбородку, оставляя содранную кожу и кровоточащие царапины. Мисс Р. не можетпрямопрекратить это насильственное компульсивное движение, но может преодолеть его, если засовывает руку в карман и крепко ухватывается за ткань. Если она забывает сделать это, рука буквально взмывает вверх и снова начинает царапать лицо в кровь. Август 1969 года В течение первой недели августа Дальнейшее изложено по записям, предоставленным мне нашим логотерапевтом мисс Марджори Коль. Сам я в августе отсутствовал в госпитале у мисс Р. каждый день случались чрезвычайно тяжелые окулогирные кризы, вовремя которых она становилась охваченной сильной ригидностью и впадала в опистотонус. Она испытывала сильные страдания, стонала и буквально купалась в поту. За дрожательным тиком правой руки стало невозможно уследить глазом, частота дрожания возросла почти до трехсот в минуту (этот показатель был зафиксирован с помощью замедленной съемки. 6 августа у мисс Р. появилась выраженная палилалия, она снова и снова повторяла отдельные слова и фразы Я повторяюсь, — призналась она сама, — как заезженная граммофонная пластинка. В течение второй недели августа тики приобрели большую сложность и стали сочетаться с защитными приемами, контртиками и сложными ритуальными движениями. Так, мисс Р. хватала кого-нибудь за руку, разжимала руку, трогала проходящего мимо человека,

засовывала руку в карман, вынимала ее из кармана, хлопала по карманутрираза, снова клала руку в карман,пятьраз потирала подбородок, сжимала чью-нибудь руку, и весь цикл повторялся сначала. Вечером 15 августа была единственная приятная интерлюдия завесь месяц, наполненный страданиями и беспомощностью. В этот вечер неожиданно мисс Р. освободилась от кризов, скованности и тиков, к ней вернулась ее игривая непристойность, сопровождавшаяся пением и танцевальными движениями. Целый час она импровизировала, сочиняя непристойные стишки и распевая их на мотив Аравийского шейха, аккомпанируя себе на пианино правой рукой, не пораженной контрактурой. Позднее, на той же неделе, ее двигательный и речевой блок стал полным. Она вдруг начала звать мисс Коль «Марджи, я Марджи, я хочу Марджи!» Она оказалась совершенно неспособной продвинуться дальше одного или двух первых слов, чтобы сказать, чего она так отчаянно хочет. Когда попыталась написать об этом, ее рука (как и мысли) внезапно замирала на месте после написания двух слов. Если ее просили постараться сказать, чего она хочет, тихо и медленно, лицо ее теряло всякое выражение, она мучительно закатывала глаза, показывая, что лихорадочно ищет выражения для ускользающей мысли. В это же время мисс Р. потеряла всякую способность к ходьбе, так как ступни буквально прирастали к полу, а пропульсия заставляла двигаться, иона падала лицом вперед. В последние десять дней августа у мисс Р. развился блок всякой целенаправленной деятельности все в ее облике говорило о сильнейшем внутреннем напряжении, которое, однако, не находило выхода. На лице застыло выражение ужаса, муки и страшной тоски. Ее предчувствие, высказанное месяц назад, полностью сбылось что-то ужасное должно было прийти, и оно оказалось именно таким, когда наступил его час.