Хроники Сэйфории. Затерянная Земля (5) 2. Она мечтала об одном Пронзить врага своим клинком
 Скачать 0.83 Mb.
|
Глава IX Что за омерзительный денёк?!Неделя подходила к концу. Неожиданно для себя я стала частью круга принцессы Сэйфории. Удивительный поворот судьбы, не так ли? Как мы проводили дни? Сначала вшестером гуляли по прекрасному королевскому саду, наслаждаясь трелью неугомонных соловьёв. Затем завтракали в роскошной гостиной с розовыми обоями, играли в карты, гадали, вели пустые разговоры о нарядах и мужчинах. По вечерам снова выходили в сад, провожая тёплое солнце. Я ела из серебряной посуды, волосы украшала роскошными заколками, носила платья от самых известных дизайнеров и пила исключительно дорогое вино. Мне не приходилось убираться, готовить, покупать продукты. Я не тренировалась до потери сознания, не пугалась каждого стука в дверь в вечерний час, не терзала себя мыслями о новых жертвах, не считала потери, не экономила. И ни в чём себе не отказывала. А ещё у меня были помощницы: Афелия и Грэтта приходили по первому моему зову, помогали справляться с корсетом или с непослушными волосами. С каждым днём мне становилось только лучше: я набрала вес, бледность кожи ушла, ушибленная рука зажила, затянулись ссадины. Мне нравилось моё перевоплощение. Я любила косметику, парфюм, обожала экспериментировать с образами, каждый день выбирая что–то новое, чувствуя себя в своей тарелке. Такой жизни можно только позавидовать. Манжа продолжала демонстративно меня не замечать. Девушка никогда не здоровалась первой, не вступала в разговор, упорно делая вид, что Веты из Кельруна просто не существует. И как бы Бариэль не пыталась примирить нас, у неё ничего не выходило. Зато злобная блондинка больше не плевалась оскорблениями и издёвками. Хотя ей и не нужно ничего говорить, чтобы понять, о чём она думает. В отличии от Флоры, брюнетка умело маскировала свои мысли и чувства. С того откровенного разговора мы больше никогда не возвращались к этой теме, но я знала, что фрейлина внимательно следит за мной. Я, в свою очередь, делала всё, дабы развеять её сомнения. Бариэль часто расспрашивала меня о доме. Пыталась ли она таким образом выведать у меня какую–нибудь важную информацию или просто проявляла любопытство? Не знаю. Во всяком случае принцесса казалась человеком далёким от политики. У нас с ней много общего. Например, она так же, как и я, обожает читать. Иногда мы обменивались впечатлениями от прочитанных ранее книг. Кроме того, выяснилось, что Бари никогда прежде не покидала столицу. Так же, как и я никогда не выезжала за пределы города Свободы. Тяга к новым местам, мечты о путешествиях сблизили нас. Я стала чаще ловить себя на мысли, что мне приятна компания Бариэль. Что очень странно, ведь всегда, смотря на неё, я вспоминаю того, кто был ей отцом. Но мне вовсе не хотелось причинять девушке боль. Жажда крови угасала с каждым новым днём в Серебряном дворце. Тем временем приближалась заветная суббота. А значит совсем скоро бал. Не трудно догадаться, что все наши дамские беседы стали сводиться к одному. Я совершенствовалась в знаниях этикета. Оттачивала мастерство ведения диалогов, постепенно входя в ритм. Казавшийся ранее чужим и странным вихрь светской жизни захватил меня. В постоянном поиске новых тонкостей мне не приходилось скучать, так как я была заинтересована в получении очередной порции полезной информации. Но, прибывая в самом центре событий, находясь рядом с наследницей престола, я так редко видела людей... Безусловно в течении недели Бариэль приходилось принимать гостей, и организация таких встреч ложилась на наши хрупкие плечи. Но, как правило, встречи эти проходили за закрытыми дверьми, в приватной обстановке. Через раз на них присутствовала Флора. Я сталкивалась только с личной охраной принцессы, работниками дворца, которым до меня не было никакого дела, и с активной управляющей. Да, Хамея Тайлер была везде. Она не просто заведовала делами дворца, она фактически была им. Ни один шаг не ступить без её участия. Всё, что происходило здесь – происходило под её чётким руководством. Эта предприимчивая девушка всегда находила себе занятие и заряжала меня своим энтузиазмом и любовью к труду. Ведь я не могу позволить себе сидеть сложа руки, хотя беззаботное времяпровождение сильно расслабляет. Мы с Хамеей разговаривали редко. Лишь обменивались стандартными фразами при встрече. Но я никогда не забывала, кем являюсь для неё – оружием, призванным послужить примирению двух Областей. Как бы странно не звучали слова «оружие» и «мир» в одном предложении. Я не следила за новостями. Ничего не слышала о Немилине. Могу предположить лишь, что Констар сейчас наводит там порядок. Про Ганну и Тэйлу тоже ничего не известно. Как и про моего Корда. И эта неизвестность пугает больше ночных приведений. Меня не отпускало жуткое, сдавливающее чувство чьего–то потустороннего присутствия рядом. Стоит мне остаться одной и ненадолго расслабиться, как кожа покрывается мурашками, становится холоднее, а фантазия рисует отвратительные образы отрубленных конечностей и бесформенных тёмных существ. Когда дворец засыпает, я не смыкаю веки, и неуспокоенный дух бодрствует вместе со мной. Изо всех сил пытаюсь прогнать прочь дурные мысли, однако они не уходят. Может я схожу с ума? Золотые нити дня рвутся с наступлением чёрной–чёрной ночи. Я устаю после работы, буквально валюсь с ног (ведь пассивный отдых выматывает, и умственная нагрузка превращается в нагрузку физическую). Но вместо того чтобы, закрыв глаза, провалиться в сладкий сон, я прислушиваюсь к шороху за окном, к шёпоту за дверью. В какой–то момент тихий разговор служанок в коридоре превращается в змеиное шипение. А в стекло стучится чей–то ручной голубь, случайно перепутавший окно, но мне чудиться, что несчастная птица вот–вот превратится в кровожадного феникса. Я всерьёз подумываю попросить принцессу поселить меня поближе к ней и к остальным девушкам. Но рассказывать им о своих страхах – бессмыслица. Объявят меня сумасшедшей и в лучшем случае отправят лечиться. А в худшем – найдут мне замену, кого–то с неповреждённой психикой. Я списываю всё на резкие перемены. Такое ведь бывает, когда привыкаешь к одному, а потом всё кардинально перестраивается и организм не успевает адаптироваться. Переезд, потеря связи с близкими, новые люди рядом. Всё случилось так неожиданно... Такими словами я утешала себя. И всё же... можно ли забыть острые клыки, скатанную шерсть, длинные щупальцы, белый силуэт давно умершей женщины, манящую холодную жижу озера мёртвых и страшную тень посреди мрачного коридора? Это произошло взаправду. И это не было сном. К слову, о снах... и они не приносили мне желанного покоя. Например, сегодня я убегала от разъярённого вольфгана, но врезалась в извилистое дерево, потеряв сознание. Наверное, зверь сожрал меня. Я рада, что проснулась не узнав, чем сон закончится. И похоже я кричала. На шум прибежали горничные. Афелия стояла за спитой подруги. Её отношение ко мне не изменилось, я для неё – ходячий меч в красивой одёжке. – Опять кошмар? – Грэт подала мне стакан. – Угу, – ответила я, залпом выпив студёную воду. – Вам бы врачу показаться. У нас тут замечательные лекари. Выпишут какое–нибудь успокоительное или снотворное. – Не сейчас, – хриплым голосом отвечала я. – Как знаете. Принести вам что–нибудь? – Нет, спасибо. Вы идите. Не хочу вас отвлекать. Горничные переглянулись и вышли. А я решила, что спать дальше бессмысленно. Было ещё довольно рано, мне нужно к принцессе только через три часа. Значит немного пройдусь, разомнусь. Одевшись, я вышла в коридор. Дворец уже проснулся, похожий на пчелиный рой. Слуги суетились, разнося подносы, тюфяки разного тряпья, корзинки с бельем. Завтра нашумевшая дата бала. В связи с этим, на прислугу легло ещё больше работы. Но они выглядели довольными. Тоже ждут праздник. По лестнице, предназначенной для персонала, поднялась на этаж выше. Я увидела приоткрытую дверь в какое–то помещение. Оттуда сочился глубокий белый свет. Недолго думая, я заглянула внутрь – музыкальная комната. Взгляд привлек запылившийся белый рояль. Это место выглядело необитаемым, словно тут давным–давно никто не появлялся: цветы в горшках засохли, нестиранные занавески серого цвета плотно прилегали к окну. Зала казалась заброшенной. Навести бы тут порядок... Не стоит инструментам пылиться. Мне безумно захотелось сесть за рояль. Я так давно не играла. Аккуратно приподняв крышку и слегка дотронувшись до пожелтевших клавиш, я почувствовала вибрацию. Рояль, к удивлению, не был расстроен. Позволить себе забыться... Хотя бы на мгновение... *** Руки знали своё дело. Я дала волю чувствам, выплеснув их наружу в этой мелодии. Сначала играла медленно, постепенно ускоряясь. Пальцы проворно скользили по гладким клавишам. Музыка наполняла пространство волной, выплёскивающейся за дверь. Я отдала себя ей без остатка. Моё тело извивалось над инструментом, как флаг на остром шпиле. Мелодия стала громче. Я ничего больше не слышала. Сердце стучало в такт. Это не просто ноты, это – душа, звеня, рассказывает свою историю. Я играла и плакала. Это была моя собственная композиция, сочинённая только что, сотканная из нитей прошлого. И я знаю, кому хочу её посвятить. Стоило мне только прикоснуться к роялю, как образ друга, как живой, предстал передо мной. Это была не симфония любви, а похоронный марш. «Раз» – считала я. И пленительный смех парня звучал за спиной. «Два». Карие глаза улыбались, глядя на меня. «Три». Запах только что проснувшегося моря перебил прочие запахи. Всё громче и громче! Быстрей и быстрей! Удар по клавишам. «Вета, ты доверяешь мне? Я же сказал, что помогу вам, даже ценой жизни. Можешь в этом не сомневаться». Ещё удар. «Понимаю, милая, я всё это понимаю. Ты не должна была видеть этого, нельзя было позволять тебе остаться, прости». Два быстрых удара. «Не троньте её! Вета, Вета, держись!» Пять коротких ударов по клавишам. «Ты должна узнать, что, что...что я люблю тебя. Что я всегда любил тебя больше жизни. И теперь мне не страшно умирать. Жаль оставлять тебя слишком рано, но видно так надо... Я не боюсь». Один удар. Самый сильный. Самый отчаянный. Протяжный звук. Я отдернула руки от инструмента. Музицирование окончено! – Браво! – Я услышала хлопки и знакомый голос бастарда, – Ты отлично играешь. Я бы даже сказал, что у тебя талант. Нет, только не сейчас!!! – Жаль, что ты уже закончила. Эти стены давно не слышали музыки. Мой обожаемый папаша ненавидел искусство. Как приятно, что дворец наполнили живые звуки вновь. – Вы ко всем так подкрадываетесь? – я судорожно рылась в кармане, ища салфетку. – Нет, только к талантливым дамам, – я сидела к нему спиной, но чувствовала пронзительный взгляд. – Талантливым и очень красивым. У моего братца отменный вкус. Я захлопнула крышку рояля, чуть не отбив себе пальцы, и резко развернулась к парню. Ёраган улыбался. – Что ты только что сказал?! Бастард отступил назад, явно не ожидая столь резкого выпада с моей стороны. Но Ёраган быстро пришёл в себя. Парень отряхнул пылинку с идеально чистого золотистого камзола и, прищурившись, продолжил мысль. – Сказал, что Рэдвинальд у нас большой ценитель прекрасного, – грациозной походкой он подошёл к инструменту, нежно погладив молочно–белую крышку древнего рояля. – Это не... я здесь не из–за него! – Выкрикнула я, раздражаясь напускному спокойствию нахала со странной причёской. – Ага, как же, – буркнул Ёраган, отходя подальше. – Нельзя же быть такой наивной, дорогуша. Стал бы король сохранять тебе жизнь просто так? Дразнить своих людей той, что уделала профессиональных воинов? Или ты полагаешь, что решение держать здесь, у всех на виду, протеже цареубийцы – это прихоть Бари? Нет. И ещё раз нет! – чёрные глаза прожигали меня изнутри. – К чему это ты клонишь, родной? – закипая от ярости, полюбопытствовала я. – Не клоню, а прямо говорю, – Ёраган засунул руки в карманы, медленно оглядел комнату и снова сосредоточился на мне. – Ты понравилась братцу и теперь он будет мучить тебя пока не наиграется. Такова природа всех великих мира сего. Он взял непокорный город без боя. А ты его военный трофей. Ходи, мельтеши перед глазами знати, демонстрируй им всем его величие. – Я не вещь, и меня никто здесь не держит! – сжав кулаки, высказала мнение я. – Но почему–то ты всё ещё не сбежала, – равнодушным тоном продолжил бастард. – Не стоит заблуждаться. Всем давно известно, какую роль ты играешь. – Абсурд! – я близка к тому, чтобы зарядить кулаком по этому смазливому личику. – Ему до меня нет никакого дела! А я здесь только потому, что мне хорошо платят! Я не глупа, чтобы отказываться от места под солнцем! И чего это я так завелась? Нужно сделать глубокий вдох и…, какого вольфгана этот напыщенный полуконстар корчит из себя всезнайку?! – Могу поспорить, неделю назад ты призирала всё, что начинается на «Ан» и заканчивается на «дар». А сейчас носишь эти платья, ходишь по этим коврам, еш эту пищу. Но я не осуждаю. Каждый на твоём месте сделал бы такой выбор. Да и зачем молодой красивой девушке изнурять себя мыслями о мести? Живи в своё удовольствие! Он совсем взбесил меня. – Ну, ну не смотри на меня так. Я не враг тебе, – бастард понял руки. – И если тебя это немного успокоит, я никогда не поддерживал отца в его издевательствах над немилинцами. – Охотно верю, – закатив глаза, сыронизировала я. – Изнеженный красавчик, живущий в роскошном дворце, далёкий от лишений. – Я не должен оправдываться, но, поверь, моя жизнь была не лучше твоей. И я действительно презирал Эрилла, – голос парня стал более собранным – Но разве может обычный бастард противостоять власти Верховного? – он замотал головой. – А вот у Рэдвинальда руки были развязаны. Будь его воля, расправился бы с безумным папочкой раньше, чем это сделал твой лорд. В Михунне, да и вообще в каждой Области обязательно нашлись бы противники кровавой политики. А в последние дни отец рубил головы всем подряд. Немилинцам и не немилинцам – это веский повод к восстанию. Однако братец не воспользовался этим. Но воспользуется тобой. – Лучше замолчи, пока я не засунула твой болтливый язык прямо тебе в зад! – Рад, что ты стала собой, – вымученно улыбнулся брюнет. – Образ лестной воительницы тебе идёт больше. – Парень подошёл ко мне вплотную и бесцеремонно положил руку мне на талию. Я настолько опешила, что не поспешила её убрать. – К тебе привыкнут. Ты станешь частью нашего безумного мирка. А Рэдвинальд возьмёт тебя для личного самоудовлетворения. Так поступают истинные хозяева. Так поступают все мужчины, – он притянул меня к себе, приблизившись губами к уху. – Но, когда интерес пропадёт, ты окажешься ненужной. Без детских мечтаний, без веры в справедливость и без хвалёной чести. Я распахнутыми серо–голубыми глазами смотрела в его потухшие тёмные глаза. – Беги отсюда, дорогуша, пока тебя не сожрали. Беги, строй дальше воздушные замки, разрабатывай планы мести, сражайся! Или лишишься даже самого малого, – Ёраган отпустил меня. Только после этого я смогла выдохнуть. – Уходи как можно дальше. Прочь из царства хаоса. Пока не стало слишком поздно. Он растворился. Только терпкий запах вина остался, как память о бастарде. А ещё платок, который Ёраган незаметно вручил мне. Только вот за время этого разговора слёзы уже успели высохнуть. *** День не задался с самого утра. После разговора с Ёраганом на душе остался едкий неприятный осадок. Я усомнилась не в его нелепых доводах о намерениях Констара в отношении меня, а в правильности собственных действий. Жизнь в новом месте постепенно стала затягивать меня, но это недопустимо. Перепалка с Манжей добила меня окончательно... – Принцесса не может надень голубое платье, этот цвет ей не к лицу, – блондинка перебирала ткани для пошива наряда на предстоящее торжество. – Бариэль, ты никогда не носила этот оттенок. – У нас и праздников то таких триста лет не было, – со вздохом отвечала девушка. – Мой отец, как ты хорошо помнишь, предпочитал обычные пирушки. Дамам на них не разгуляться. Вета, на твой взгляд, ткань какого цвета выбрать? Дело даже не только в том, что мне хотелось позлить Манжу – голубой действительно сочетался с оттенком кожи Бариэль. Кроме того, это цвет свободы. Из той заветной книжки я узнала, что одежда играет символическую роль. По замыслу Хамеи я должна стать связующим звеном между Михунном и Немилином. Если андарская принцесса появится на балу в платье цвета Кельруна, это сойдёт за знак солидарности и примирения. – Честно, голубой прекрасен, а с этой брошью образ станет ещё воздушнее. Бариэль приложила к волосам красивую посеребрённую брошку. – А у тебя есть вкус. Манжа фыркнула, а я продолжила копаться в стопке с тканями. – Вета, а ты уже продумала свой образ? – поинтересовалась Вероника, не отрываясь от своего рукоделия. Духи! А ведь это проблемка. Со всеми этими хлопотами и сборами принцессы я совсем забыла про себя, а празднество уже завтра. Швеи целую ночь потратят на создание этих шедевров. В Андаре так заведено: подготовка к балу начинается чуть ли не за месяц, зато наряды шьются в самый последний момент, чтобы, не приведи Аргента, никто не подглядел и не украл чужую идею. Дизайны костюмов прорабатываются на заказ. Они уникальны. – Признаться честно, ещё нет... – Ужас! – почти в голос прокричали девушки. – Мы с Манжей и Вероникой ещё час назад утвердили эскизы, а Флора ещё раньше, – разводя руками трещала Миранда. – Тебе срочно нужно реабилитироваться. – Не гони коней, дорогая, – успокоила её Бариэль, – сейчас мы и Вете что–нибудь подберём. – Из королевских тканей?! – не скрывая раздражения рявкнула Манжа. – Смею тебе напомнить, что, когда ты только приехала во дворец со своей солнечной Нирты, я тоже одарила тебя королевскими шелками. Здесь мы привыкли давать нашим гостям только лучшее. А Вета прибыла из далёкой Области. – Это большая честь для меня, принцесса, – льстиво промурлыкала я, косясь на раздражённую блондиночку. – Как бы эта гостья не лопнула от такого счастья, – стиснув зубы, огрызнулась девушка, но на её упрёк не обратили внимания, ведь дамы резко переключились на меня. Они наперебой предлагали свои безумные идеи. «Что угодно, только не фиолетовый» – взмолилась я. – Как насчёт этого? – противная Манжа как будто назло мне демонстрировала кусок плотной ярко–фиолетовой ткани. – Мне кажется, этот цвет подойдёт к её бледным глазам. Должно же хоть что–то в образе цеплять. – Рано или поздно, Манжа, ты дошутишься, – с серьёзным лицом парировала принцесса. – Что касается ткани, да, фиолетовый – то, что надо! Я уже представляю, как у всех челюсти отвиснут при виде тебя, – мечтательно пропела Бариэль, глядя на меня Что за омерзительный денёк?! *** Пестрый Михунн, известный, как «Цветущий сад», окутал вечерний туман в ту самую злополучную субботу, подготовка к которой наделала столько шума. За окном моросил дождик, игривые капли медленно стекали по окну, оставляя за собой прозрачный след, как люди, приходящие в этот мир и оставляющие поколениям память о себе, тоненькую ниточку на большом пласте жизни. Капли растекаются, соединяясь друг с другом, образуя большую каплю, семью, члены которой связаны общим прошлым. И как жаль, что капельки растворяются. Люди уходят. Но прозрачная змейка еще какое–то время извивается, изменяемая другими струйками, пока не исчезает вовсе. Ко дворцу подъезжают кареты, усыпанные золотом, серебром, драгоценными камнями, запряжённые в них кони смотрятся очень величественно, так же, как и их хозяева. Мужчины и женщины, обладатели и обладательницы несметных богатств, высоких титулов и запредельных амбиций, наряженные в самые дорогие платья, вальяжно выбираются из карет, разглядывая окутанный сумраком фасад древнего замка и друг друга, предвкушая близкое веселье. Здесь были представители всех Областей за исключением моей. Немилинцы на этот праздник жизни не приглашены. Вот и обещанное королём уважительное отношения к изгоям с холодной земли. Мне редко приходилось встречать людей с других Областей, но я много читала о иностранных порядках и обычаях. Все они голодали во время Долгой зимы, но никто из них не знает лишений и бед, выпавших на долю многострадального Немилина. Высокопоставленные господа, съехавшиеся со всех концов Сэйфории, соскучились по праздникам. А в честь чего этот? Мир, дарованный наконец моему народу, стал поводом к торжеству, на котором нет ни одного ребёнка Лунной Области, ни одного... кроме меня. Я задвинула тюль и поправила высокую причёску, глядя в круглое зеркало. Я была прекрасна. «Самая очаровательная девушка на свете» – думаю, так Джонатан Рачес назвал бы меня, будь он жив. Хотя, если бы он был жив, то наверняка осудил бы меня за такое поведение, недостойное его памяти. Мне искренне жаль. И всё же, судьба диктует свои условия, а я, склонив голову, спрятав гордость и заточенный кинжал, вынуждена подчиняться. Фрейлины оказались правы – тёмно–фиолетовое платье сидело на мне отлично, подчеркивая фигуру, сочеталось с серо–голубым цветом глаз. У платья был небольшой шлейф и весьма большой, по моим меркам, разрез, при ходьбе оголяющий часть бедра. Лёгкие рукава платья свободно струились прозрачно–лиловыми, как наш океан, ручейками, а плечи были открыты. Большие серебряные серьги с неизвестным мне камнем под цвет платья и такое же кольцо дополняли образ. На голове же у меня не было никаких украшений, кроме скромной заколочки, удерживающий всю волосяную конструкцию. Я аккуратно подвела глаза чёрным карандашом и подкрасила губы полупрозрачным блеском. Не знаю, чего мне хотелось больше всего: забиться в уголок, подальше от чужаков и внимательно наблюдать за всеми издалека, как и подобает вести себя «военному трофею», пленнице, чужестранке. Или же, наоборот, сиять, общаться, компенсируя отобранное у меня право на проявление женственности? Запах лавандовых духов расслаблял. Или это эффект выпитого пару часов назад успокоительного снадобья, который, по совету Грэт, я получила от лекаря. Но ещё спокойнее мне от осознания того, что где–то под этими юбками я спрятала свой кинжал. На всякий случай... Глоток зелёного чая. И вот я почти готова к первому в свои девятнадцать лет балу. Стук в дверь. Хамея Тайлер одобрительно кивает мне. – Ты выглядишь намного лучше этих расфуфыренных особ, собравшихся в тронном зале, – удивительно слышать от всегда сдержанной управляющей такое. – Хамея, скажите, что я должна делать? – Натянешь обворожительную улыбку и станешь стрелять глазками в сторону приехавших кавалеров. – Они, зная кто я, не осмелятся приблизится, – высказала сомнения я в то время, как девушка поправляла аккуратную причёску. – Ты должна предпринять первый шаг. От твоего поведения зависит отношение к вашему народу в будущем. Они станут присматриваться к тебе. Им известно, какое положение ты занимала на родине. – Хамея взяла со стола зеркальце и принялась прихорашиваться. – Тебе необходимо сделать всё, чтобы они убедились в урегулировании давнего конфликта. Только не перегибай палку. Вспыльчивый характер кельрунцев не миф. А слава о твоей победе над двумя здоровенными солдатами разлетелась по острову, как тополиный пух. – Я теперь популярна? Хамея захлопнула зеркальце. – Сейчас вопрос выстраивания линии дипломатических отношений стоит остро, и внимание так или иначе будет сосредоточено на единственном присутствующим представителе от Немилина. – Я постараюсь не подвести вас. – Не переборщи с вином, – дала своё последнее наставление шикарная девушка. Хамея вышла. Часы пробили десять, а это значит – мой час настал. Сердце нервно стучало в груди. Длинный коридор. Бегающие слуги. Два поворота налево. Вниз по лестнице. Толпы людей. Музыка, играющая неподалёку. Моё сбивчивое дыхание и предательски дрожащие ноги. Очередной поворот. Маска беспринципности. Взгляды, брошенные в мою сторону. И моя обольстительная улыбка в ответ. Прямо и налево. Но вдруг, что–то случилось. Холодок пробежал по спине, покрывшейся мелкими мурашками. Неужто – снова призрак? Словно в бреду, я повернула в сторону небольшой залы, с висевшим на стене старинным и увесистым гобеленом. На нём был вышит причудливый зверь с головой феникса, драконьими крыльями, передними лапами ящерицы, задними львиными лапами и с длинным, покрытым перьями хвостом. Гриф? Недофеникс, недодракон, недолев? Кто это красноглазое чудо... чудовище? Парализованная, смотрела я в глаза этому причудливому зверю, легендарному существу, поражающему своей силой. Эти по–человечески проницательные, мудрые глаза упивались моим любопытством. Мастер, вышивший гобелен, был настоящим гением. Музыка, играющая где–то там, в моей голове стихла, уступив место протяжному звону в ушах. Как странно, слезы непроизвольно выступили из глаз. Я испытала чувство déjà vu. На секунду показалось, что чудо – зверь подмигнул мне. Попятилась назад, наткнувшись спиной на посеребрённую дверь, которая с лёгкостью открылась, а я, еле удержав равновесие, устояла на ногах, ослеплённая ярким светом тысячи свечей. Это был тронный зал, я попала в него, но каким–то неправильным путём. На моём растерянном лице читался ужас и смятение. А эти оценивающие, недоумевающие взгляды, как иглы, устремились в мою сторону, даже музыканты сбились. Наступила гнетущая тишина, а потом толпа, глядя на меня зашепталась. И что же мне делать? Продолжать играть роль светской львицы или, спрятав голову, как страус, дать заднюю? Мне нужно осилить всего несколько ступенек. Выдохнув и расправив плечи, я с гордо поднятой головой медленно спускалась по высокой лестнице. А на серебряном троне сидел Рэдвинальд Констар, так же, как и остальные, поражённый моим появлением. Но на смену стыду пришла ярость и желание выделиться из этой толпы зажравшихся идиотов. Я выше них. В этот миг именно я нахожусь на вершине. Такие мысли поддерживали меня, не позволяли упасть. И я преодолела свой триумфальный путь, в конце которого стоял Ёраган, галантно протягивающий мне руку помощи (в прямом и переносном смысле). – Приветствую, дорогуша, – я приняла его руку. – Могу тебя поздравить, ты удивила здесь всех, – тихим голосом шепнул парень в элегантном бардовом жилете. – Я немного не ожидала такой реакции, – призналась я, глядя на именитых сэйфорийцев. – Чего это они на меня так уставились? Ёраган мило улыбнулся. – Ты зашла через королевских проход, – пояснил он. – Только члены моей семьи могут входить в эту дверь. |