Давид Р., Жоффре-Спинози К. Основные правовые системы современности. Давид Р., Жоффре-Спинози К. Основные правовые системы современно. Основные правовые системы современности les grands systemes de droit contemporains

• Название: Основные правовые системы современности les grands systemes de droit contemporains
• Анкор: Давид Р., Жоффре-Спинози К. Основные правовые системы современности.doc
• Дата: 28.09.2017
• Размер: 2.41 Mb.
• Имя файла: Давид Р., Жоффре-Спинози К. Основные правовые системы современно.doc
• Тип: Документы; #9039
• страница: 14 из 34

Глава 1. ЗАКОН

182. Первенство закона. Очевидно и неоспоримо, что закон в широком смысле слова представляет собой основной источник со­ветского права. Бросается в глаза сходство в этом плане советского права, с одной стороны, и романо-германской семьи — с другой. Но

См. Collignon J. Op. cit.

158

при более близком рассмотрении это сходство оказывается формаль­ным. В странах романо-германской семьи значение закона видят в том, что он является наиболее ясным и удобным способом выраже­ния норм права. Иначе — в социалистических странах, где первенст­во закона связано с тем, что в нем видят наиболее естественный спо­соб создания права, которое при этом отождествляется с волей правящих. В этих странах закону придается первенствующая роль также и потому, что речь идет о быстро изменяющемся обществе. Ди­намизм советского права привел к возвеличению закона, противопос­тавляемого таким факторам более медленного развития права, как обычай и судебная практика. Даже в чисто техническом плане акты, исходящие от власти в странах романо-германской семьи и социа­листических странах, трактуются по-разному.

Отдел I. Советский Союз

183. Принцип единства власти. Несходство проявляется прежде всего в политическом плане. Известно различие, которое проводится в буржуазных странах между законом в формальном и законом в ма­териальном смысле слова. Закон в формальном смысле — это всякий акт, принятый парламентом и промульгированный исполнительной властью; закон в материальном смысле — это акт, который не исхо­дит обязательно от законодательной власти, но содержит в себе нор­мы общего значения, устанавливающие определенные правила пове­дения.

Это различие носит не только описательный характер. В странах либеральной демократии его рассматривают как обязательное. В со­ответствии с принципом так называемого разделения властей здесь стремятся осуществить их определенное равновесие. В таких услови­ях считается нормальным, что правила поведения, устанавливаемые правом, исходят из различных источников и что их создание не явля­ется привилегией лишь какой-либо одной из этих властей.

Марксистско-ленинская доктрина отрицает принцип разделения властей. В этом отношении ей способствует тот факт, что в практике современного мира указанный принцип ведет ко все большему ослаб­лению роли подлинного закона, то есть акта парламента, в интересах других «властей», а именно исполнительной или административной власти'. Развитие практики издания декретов-законов, новое разли­чие между законом и регламентом, установленное во Франции Кон­ституцией 1958 года, независимость судебной власти по отношению к власти законодательной, характерная для стран общего права, —

См. Зивс С.Л. Развитие формы права в современных империалисти­ческих государствах. М., I960; Burdeau G. Le declin de la loi // Archives de philosophic du droit. 1963. № 8. P. 35—54.

159

все это объявляется факторами, способствующими отходу от принци­па народного суверенитета. Утверждается, что в Советском Союзе нет подобной практики, противоречащей подлинной демократии; вся власть сконцентрирована в руках Верховного Совета; в каждой союз­ной республике вся полнота власти передана Верховному Совету рес­публики. Совет Министров Союза ССР и Советы Министров союз­ных республик, равно как и вся исполнительная власть, ответственны перед этими Верховными Советами. Таким образом, вопрос о разде­лении властей или их равновесии и не стоит. Самое большое, что мо­жет иметь место, — распределение функций между органами госу­дарственного управления, органами правосудия и прокуратуры. Однако не может быть и речи о том, чтобы поставить управление и правосудие в один ранг с Верховным Советом, который в соответст­вии с принципом единства власти, принятым в Советском Союзе, вы­ступает именно как высший орган государственной власти.

В СССР традиционно не существовал конституционный кон­троль. Иное противоречило бы принципу полновластия Верховного Совета. Однако в ходе перестройки в 1989 году был создан Комитет конституционного контроля СССР, но с ограниченными полномо­чиями'. Его решения касались в основном прав и свобод граждан, предусмотренных Конституцией СССР. Комитет не пережил авгус­товского путча 1991 года, но в Российской Федерации Законом от 12 июля 1991 г. был создан Конституционный Суд РСФСР. Комитет конституционного контроля СССР походил на французский Консти­туционный совет: Конституционный Суд России ближе к модели Конституционного суда ФРГ.

Таким образом, законодательная власть в стране осуществлялась исключительно Верховным Советом СССР и Верховными Советами союзных республик. При этом право законодательной инициативы было предоставлено широкому кругу субъектов, в том числе Верхов­ному Суду СССР, Генеральному прокурору СССР, общественным ор­ганизациям.

184. Применение принципа. Когда речь заходила о применении изложенного принципа, возникают трудности. В самом деле, как практически осуществить, чтобы все законы в таком сложном ком­плексе, какой представляет собой общество в Советском Союзе, всег­да выступали как акты Парламента? Советская доктрина рассмат­ривала практику издания декретов-законов, а также признание и расширение автономного нормотворчества исполнительной власти в буржуазных странах как посягательство на принцип народного суве­ренитета. Юристы буржуазных стран в ином виде изображают этот процесс и связывают его с увеличением задач, возлагаемых на госу­дарство, и потребностью в действенной администрации. Каким же образом удается в Советском Союзе сохранить уважение к народно-

Toumanov V. Denuere annee Ie 1'USSR// Etudes et Documents. № 4 (Paris). 160




му суверенитету и одновременно удовлетворить потребность в дейст­венной администрации?

Один из путей к этому мог бы состоять в расширении сферы ком­петенции и полномочий местных советов, которые, так же как и Вер­ховные Советы, выражают волю народа. Однако в общем, по этому пути далеко не пошли.

Был избран другой путь. Практика издания декретов-законов французского образца не известна в СССР; здесь никогда не прово­дилось делегирование законодательных функций органам испол­нительной власти, в том числе Советам Министров. Потребность в эффективном управлении удовлетворяется без нарушения рассматри­ваемого принципа. Для этого использовалась практика постоянного делегирования функций Верховного Совета на период между сессия­ми его органу — Президиуму. Законотворчество остается делом иск­лючительно законодательной власти, но практически оно осущес­твляется по преимуществу Президиумом, решения которого одобря­ются затем Верховным Советом, причем на голосование ставились лишь особо важные законы. Контроля за конституционностью зако­нов не существовало, и, кроме того. Верховный Совет мог беспрепят­ственно менять Конституцию. Ситуация изменилась в 1989 году с со­зданием Съезда народных депутатов. За ним было сохранено право изменять Конституцию. Он принимал и особо важные законы.

Совет Министров уполномочен Конституцией принимать поста­новления и распоряжения, но только на основе и во исполнение дей­ствующих законов, а не как признанная самостоятельная регламен-тарная власть. Однако широкие формулы в текстах законов оставля­ют административным властям простор для самостоятельности в рам­ках этих законов, и большинство мер, определявших жизнь в Советс­ком Союзе, установлено Советом Министров и подчиненными ему органами.

Когда мы говорим о деятельности Президиума Верховного Сове­та и Совета Министров, то, чтобы сохранить реалистический подход, следует помнить о прямых связях между этими органами и Комму­нистической, партией СССР. Конституция СССР 1977 года говорит об этом в ст. 6: «Руководящей и направляющей силой советского общества, ядром его политической системы, государственных и об­щественных организаций является Коммунистическая партия Совет­ского Союза». Конституция лишь подтвердила то, что всегда сущес­твовало. И до 1977 года КПСС руководила политикой страны. В рамках самой партии решения принимаются ее Центральным Коми­тетом, но чаще всего Политбюро.

185. Советский федерализм. СССР составляли 15 союзных рес­публик. Это — федеральное государство, что обусловлено протяжен­ностью территории, наличием множества национальностей. Царская Россия федерализма не знала. В Верховном Совете СССР наряду с Советом Союза существовал Совет Национальностей, порядок фор-

11—2917 161

мирования которого отражает наличие союзных и автономных рес­публик. Однако федеральный характер государства был ограничен тем, что Коммунистическая партия СССР действовала на централи­зованной основе.

Как и во всяком федеральном государстве, в СССР была распреде­лена компетенция между Союзом и союзными республиками.

Конституция 1936 года предусматривала издание общесоюзных кодексов для ряда отраслей права: уголовного права, гражданского права и др. Практически во исполнение этого предписания Консти­туции был издан лишь один общесоюзный Закон о судоустройстве 1938 года. Работы по подготовке общесоюзных кодексов не вышли из стадии предварительных проектов, которые не были опубликованы. В 1953 году произошел отход от чрезмерной централизации предшес­твующего периода. В Конституцию были внесены изменения, вос­произведенные затем Конституцией СССР 1977 года, не предусмат­ривающие более издания общесоюзных кодексов, кроме некоторых, как, например. Таможенный кодекс. В других областях общесоюзная компетенция ограничена изданием лишь Основ законодательства, в соответствии с которыми каждая союзная республика должна изда­вать свои собственные кодексы.

В федеральном устройстве СССР в итоге перестройки и событий начала 90-х годов произошли существенные изменения. Союзные республики сперва провозгласили независимость, а затем реально пришли к ней. Каждая из них закрепила свою независимость издани­ем Конституции. В конце 1991 года возникло Содружество Незави­симых Государств.

186. Основы законодательства и новейшие кодексы. В 1958 году были приняты Основы законодательства в области судоустройст­ва, уголовного процесса и уголовного права, в 1961 году — Основы гражданского законодательства и Основы гражданского судопроиз­водства, а позднее — Основы законодательства о семье. Основы за­конодательства о труде, Основы законодательства о здравоохранении и ряд других. В союзных республиках на базе принятых Основ за­конодательства активно проводилась кодификация. Самая боль­шая из союзных республик — РСФСР — в 1960 году приняла свои новые Уголовный и Уголовно-процессуальный кодексы и новый За­кон о судоустройстве, в 1964 году — свои новые Гражданский и Гражданско-процессуальный кодексы, а в 1969 году — новый Семей­ный кодекс

Нормы, содержащиеся в Основах законодательства, как правило, полностью воспроизводятся в кодексах, иногда с незначительными модификациями. Однако кодексы более детализированы, чем Осно­вы. Закон о судоустройстве РСФСР содержит 64 статьи, в то время как соответствующие Основы — 39; число статей в Уголовном кодек­се РСФСР составляет 269 (в Основах — 47), а в Уголовно-процессу-альном кодексе РСФСР — 413 (в Основах — 54). Гражданский ко-

162

| деке РСФСР содержит 569 статей, опирающихся на 129 статей Основ ' гражданского законодательства. Эти цифры интересны, поскольку они содержат указание на степень автономии, предоставленной союз­ным республикам. В целом эта автономия используется в достаточно скромной степени. Какого-либо органа, призванного координировать подготовку кодексов и обеспечивать их единообразие, не существует. Но сложилась практика, когда проект кодекса, подготовленный в од­ной союзной республике, сообщается другим республикам. Кодексы весьма схожи между собой.

187. Указы Президиума. Порядок деятельности Верховного Со-; вета СССР и Верховных Советов союзных республик таков, что при-' нимаемые ими законы в собственном смысле слова немногочислен-' ны К принятию законов Верховным Советом прибегают тогда, когда хотят придать закону особую значимость. Практически чаще всего используется форма указа, издаваемого Президиумом Верховного Со­вета; такая практика кажется настолько естественной, что к ней при­бегают в некоторых случаях даже для внесения изменений в Консти­туцию. Верховный Совет ограничивается тем, что на своей очередной сессии утверждает, не входя в обсуждение деталей, все указы, приня­тые в интервале между этой и предыдущей сессиями.

Законы и указы — основа советского правопорядка. И с теми, и с другими легко ознакомиться. Они публикуются в официальных обще­союзных и республиканских периодических изданиях. Часто издают-, ся различного рода хронологические и систематические сборники как общесоюзного, так и республиканского законодательства.

188. Другие акты. Принимаемые на основе и во исполнение за­конов Советами Министров, союзными республиканскими министер­ствами акты по своей природе и формам весьма различны. Мы встре­чаем среди них постановления и решения Совета Министров, в том числе принимаемые совместно с Центральным Комитетом партии;

общие условия поставки и правила перевозки, одобренные одним или несколькими заинтересованными министерствами; примерный устав треста или предприятия; инструкции, адресованные управлению в определенной области или той или иной группе предприятий. Слож­ность всей этой регламентации весьма значительна; она даже больше того, на что жалуются ныне в буржуазных странах. Однако такая мо­дификация роли, отведенной закону, имеет свою причину, а именно обобществление национальной экономики. К рассмотрению этого факта мы и переходим.

189. Роль управления в советской экономике. Вследствие обоб­ществления средств производства и властного государственного ди­рижизма, определяющего развитие народного хозяйства, управле­ние в сфере экономики в социалистических странах призвано выполнять такие задачи, которые решительно превосходят задачи уп­равления в этой же сфере в буржуазных странах. Различие здесь не только количественное, но и качественное. Хозяйственные предпри-

163

ятия при социализме являются государственной собственностью и выступают как учреждения публичного права. Несмотря на то что они обладают финансовой автономией, демаркационная линия меж­ду административным актом во всех его формах, с одной стороны, и договором, заключаемым между предприятиями или группами пред­приятий, с другой стороны, является весьма произвольной.

В демократиях либерального типа (они все более и более удаля­ются от этого типа) можно увидеть массу различного рода регламен­тов, декретов, постановлений, определяющих порядок применения законов, принятых парламентом. Вместе с тем в этих странах сущес­твует обширный сектор, где может осуществляться свободная игра частного предпринимательства. Правда, промышленные, торговые и сельскохозяйственные предприятия все более и более подпадают под регламентацию, определяющую рамки организации их деятельности;

тем не менее они сохраняют очень большую свободу в отношении на­правления и масштабов деятельности, создания тех или иных филиа­лов, в выборе контрагентов и т.д. Свобода главы предприятия, при­нцип свободы договора все более подвергаются ограничениям, однако именно они являются правилом. Это и позволяет, несмотря на все ог­раничения, говорить о либеральной демократии.

В Советском Союзе, который является социалистической демок­ратией, положение иное. Цель предприятий здесь — выполнение плана развития народного хозяйства. Их деятельность сразу же четко фиксируется и вводится в определенные рамки статусом, который они получают от государства, и плановыми предписаниями. Они до­лжны делать то, что им вменяется планом, и они не могут делать того, что выходило бы за рамки их статуса. Это двойное правило и обус­ловливает то невиданное еще значение, которое приобрела в Совет­ском Союзе административно-правовая деятельность. Именно управ­ление должно путем издания различного рода постановлений, распоряжений и т.д. взять на себя осуществление большей части эко­номической задачи, которая в буржуазных странах выполняется с по­мощью инициативы частных предприятий. Отсюда и беспрецедент­ный рост административной регламентации.

В западных странах доктрина проводит четкое различие между постановлением, распоряжением или каким-либо другим админис­тративным актом, с одной стороны, и договором — с другой. Это раз­личие стирается, если не исчезает, в советском праве.

190. Нормативные, управленческие и ведомственные акты. Су­щественное различие между нормативными актами и разного рода ин­струкциями и циркулярами состоит в том, что первые содержат нор­мы, обязательные для всех, а вторые — лишь указания тем или иным':. управленческим органам; они не создают правовых норм. Практичес- ^ ки в буржуазных странах администрация никогда не ставит вопрос о законности ведомственных инструкций и циркуляров, которые полу­чает; она применяет их на равных основаниях с нормами права. В

164

Советском Союзе такой подход и это смешение стали еще больши­ми, поскольку здесь все основное в сфере экономики выполняется го­сударственными организациями. Последние выступают как субъекты права, обладающие автономией; однако они не становятся независи­мыми от министерства и вряд ли проводят различие между норматив­ными актами и адресованными им циркулярами.

191. Административный акт и договор. В условиях советской экономики различия между двумя этими явлениями стираются. Осно­вой договоров, заключаемых между государственными организа­циями, являются предписания народнохозяйственного плана. Их роль сводится по преимуществу к тому, чтобы конкретизировать данные плана, дополнением к которому они и являются. Эти договоры лишь по внешнему виду похожи на характерные для либеральной экономи­ки договоры, заключаемые по свободной инициативе, или, как гово­рят марксисты, анархически. В СССР было признано полезным со­хранить в обобществленном секторе такой технический инструмент, как договор. Но в этом проявляется скорее стремление обеспечить хорошее административное управление, чем желание закрепить за ; руководителями предприятий определенную свободу действий. Впол-[не возможен был бы полный отказ от договора в отношениях между | государственными предприятиями и детализировать план и расши-|рить воздействие собственно органов управления. Тогда договор ока-1зался бы ненужным. Впрочем, соотношение административного акта ^? и договора во многом зависит от того, какая тенденция в экономичес­кой жизни и управлении окажется более полезной — централизация или децентрализация.

При этом речь не идет о том, чтобы, подобно либеральным демок­ратиям, найти оптимальное соотношение между противоречием, в ко­тором на одной стороне — власть, а на другой — свобода.

192. Трудности доступа к документальным источникам. В отли­чие от публикации законов и других нормативных актов общего ха­рактера, которая обеспечивает возможность ознакомления с ними, t ситуация с другими актами и инструкциями иная. Остается неясным, f-где проходит разделительная линия между тем, что интересует всех, 1 и тем, что представляет интерес лишь для определенных предпри­ятий, и соответственно тем, что должно публиковаться для всеобще­го сведения, а что — нет. Здесь отсутствуют какие-либо предустанов­ленные критерии и господствует эмпиризм. Этот эмпиризм — отражение исторической традиции. Приказы, бывшие в России пред-; шественниками министерств, создавали, каждый для себя, сборники t актов, нужных для служащих данного приказа и доступных только г им. Если изобразить эту ситуацию, используя современную термин о-. логик», то можно сказать, что не было норм публичного права и рег­ламентов в собственном смысле слова, а имелись лишь обычаи, ад-[министративная практика, служебные инструкции, используемые | чиновниками. Некоторые западные авторы полагают, что современ-

165

ная ситуация связана с этой традицией старых российских учрежде­ний, Каждое министерство издает для своих служащих и подведом­ственных организаций сборник или сборники своих инструкций. Они предназначены для внутреннего пользования и распространяются только среди своих адресатов; их нельзя купить или получить в биб­лиотеке. В газетах можно ознакомиться только с теми из этих актов, публикацию которых по тем или иным причинам признали целесо­образной. Все остальные акты получают как бы конфиденциальный характер, подобно тому как это происходит с большинством цирку­ляров французской администрации. Все это отнюдь не облегчает за­дачи тех, кто без всяких дурных намерений пожелает изучить работу советских институтов. Да и советские авторы жалуются на трудность доступа к этим источникам. В этом отношении ситуацию в советском праве нельзя признать с точки зрения юридической науки удовлетво" рительной. Не является она таковой и в буржуазных демократиях, где практические аспекты труднодоступны, поскольку им придан конфи» денциальный характер, тем более для иностранцев.

193. Толкование и применение закона. Советский Союз, руко* водимый Коммунистической партией, поставил своей целью создать с помощью своих законов принципиально новый социальный строй» Как и всякое новое право, советское право отличается императивным характером и требует толкования в строгом соответствии с намере<| ниями его авторов. От советских юристов и судей ожидают толкова-? ния права, которое приведет именно к такому его применению, ка-» кое имел в виду законодатель, i

Однако из этого не следует, что толкование законов должно быть всегда буквальным. В данном случае в Советском Союзе преоблада­ют традиции романо-германской системы. Марксистская доктрина вовсе не предполагает, что законы следует применять исключительно в соответствии с их буквой, используя лишь чисто грамматические методы толкования. Такое отношение может превратить закон в фе­тиш, имеющий ценность сам по себе, независимо от политики, явля­ющейся его подлинной основой.

Толкование законов советскими судьями должно быть, следова­тельно, не грамматическим, а логическим, направленным на то, что­бы увидеть в тексте закона его подлинный смысл с учетом всей сис­темы действующего права и основных принципов государственной политики. В Советском Союзе отказались от методов школы свобод­ного права, точно так же как и от метода телеологического толкова­ния, применяемого в ряде стран, и особенно во Франции.

Советскую позицию по вопросу толкования законов нельзя уяснить до конца, если не учесть такого важного фактора, каким является уче­ние марксизма-ленинизма. Законы и иные акты издаются законодате­лем, который руководствуется этим учением. Следовательно, чтобы полностью выявить намерения законодателя, следует и толковать все акты в свете этого учения.

166

В этой связи было бы неверным любое сравнение с тем, что проис­ходит в буржуазных странах, где у судьи нет какого-либо четкого ори­ентира, а следовательно, когда он полагает, что учитывает интересы общества, на самом деле он руководствуется своими идеологическими установками и фактически искажает смысл закона ради интересов буржуазного класса. Использование же советскими юристами принци­пов марксистского учения ведет, наоборот, к раскрытию смысла зако­на. Роль марксистской доктрины как руководства для судейской дея­тельности претерпела изменения в сравнении с ранними периодами развития Советского государства. Тогда в течение длительного време­ни эта роль была главенствующей; поскольку законов было мало, судья должен был в соответствующих случаях искать решение спора в при­нципах марксизма. Из этой необходимости исходили первые советс­кие законы, когда они предписывали судьям руководствоваться при­нципами политики Республики Советов и своим социалистическим правосознанием. Слишком растяжимый характер данной формулы стал со временем плохо совместимым со стремлением строгого прове­дения в жизнь принципа социалистической законности и дисциплины. Советские законы многочисленны и детализированны. Судья применя­ет их в соответствии со своим правосознанием, но это последнее уже нет необходимости объявлять автономным источником права. Очевид­на и тенденция исключить из законодательства общие формулы, ха­рактерные для кодексов периода нэпа.

Издание Основ законодательства в 60-е годы позволило увидеть в советской доктрине как отмеченную тенденцию, так и противостоя­щую ей. В первоначально опубликованных проектах Основ отсут­ствовали какие-либо общие формулы. Только ст. 4 проекта Основ гражданского законодательства уточняла, что гражданские права и обязанности могут возникать и кроме случаев, указанных в законе «в силу общих принципов и в соответствии со смыслом гражданских за­конов». В проекте не было знаменитого правила ст. 1 Гражданского кодекса 1922 года, исключавшего защиту гражданских прав в тех слу­чаях, когда они осуществлялись в противоречии с их социально-хо­зяйственным назначением. Однако интересно отметить, что положе­ние, воспроизводящее смысл этой статьи, в конце концов было введено в Основы гражданского законодательства. «Гражданские пра­ва охраняются законом, за исключением случаев, когда они осуществля­ются в противоречии с назначением этих прав в социалистическом обществе в период строительства коммунизма» (ч. I, ст. 5). В Основы гражданского судопроизводства также была включена статья, кото­рой не было в проекте. «В случае отсутствия закона, регулирующего спорное отношение, суд применяет закон, регулирующий сходные от­ношения, а при отсутствии такого закона суд исходит из общих на­чал и смысла советского законодательства» (ч. III, ст. 12). Возмож­ность привлечения к уголовной ответственности по аналогии (ст. 16 Уголовного кодекса РСФСР 1922 г.) была исключена в 1958 году.

167

Таким образом, и в СССР можно увидеть проявление двух тен­денций; одна из них — стремление к максимально строгому соблю­дению закона, другая — подчеркивание справедливости, необходи­мости преодоления формального применения законов, нежелание видеть в законе фетиш. В Советском Союзе эти тенденции приобре­тают еще и особый политический аспект, поскольку речь идет не только о том, должно ли право быть более или менее строгим, а пре­жде всего о том, в какой мере уже сегодня должно или можно пред­видеть отмирание права. В Советском Союзе положительно относят­ся к формулировкам закона, которые освобождают судью от формализма. Например, ст. 47 Основ гражданского судопроизводства 1961 года гласит: «Не может быть отменено правильное по существу решение суда по одним лишь формальным соображениям».

194. Аутентичное толкование закона. Следует отметить характер­ную черту советского права в отношении толкования закона, а именно наличие органов, предназначенных для своеобразного аутентичного толкования закона и издающих в этой связи специальные директивы, которые адресуются всем органам, осуществляющим отправление пра­восудия. Такими органами кроме Президиума Верховного Совета СССР являлись Верховный суд СССР и Главный арбитр СССР.

Роль Верховного суда СССР долгое время состояла больше в выра­ботке таких директив для судей, чем в проверке решений по конкрет­ным делам. На Верховный суд СССР возлагалась задача общего наблю­дения за гем, как толкуются законы и осуществляется правосудие всеми судами, существующими в стране. Если в ходе выполнения этой задачи Верховный суд обнаруживает колебания и расхождения в тол­ковании закона, он тотчас вмешивается и издает по этому поводу соот-, ветствующую директиву. Судьи должны следовать ей. В качестве при­мера такого руководящего указания приведем Постановление Верховного суда от 17 декабря 1971 г. о порядке применения ст. 7 Ос­нов гражданского законодательства, устанавливающей ответственность за распространение порочащих человека сведений.

Сказанное выше можно повторить и применительно к высшему зве­ну государственного арбитража СССР, который точно так же. изучает арбитражную практику, как Верховный суд СССР — судебную, и изда-ат для использования нижестоящими государственными арбитражами инструкции того же свойства, что и директивы Верховного суда СССР.

Отдел II. Другие страны Восточной Европы

195. Роль закона. Как и в СССР, во всех европейских социалис­тических государствах основной источник права — закон. И здесь го­сударственная власть сконцентрирована в парламенте, который один лишь правомочен определять политику страны и издавать законы. Конституция Румынии 1965 года четко говорит о том, что не сущест­вует никакой самостоятельной регламентарной власти.

168

Однако при сходстве принципиальной установки имеется немало различий. В Югославии в 1963 году создан Конституционный суд, правомочный просить парламент вновь рассмотреть принятый им за­кон, который суд считает неконституционным. Таким путем в парла­мент был возвращен ряд законов, в том числе закон о социальном обеспечении. Создание Конституционного суда предусмотрено в Че­хословакии в целях контроля за правильным распределением компе­тенции между федеральными и иными властями. Определенный кон­троль за конституционностью законов возможен в Румынии, где он осуществляется комитетом, созданным в парламенте.

Югославия, Чехословакия, как и СССР, — федеральные госу­дарства. Но в первых двух распределение компетенции между феде­ральными и республиканскими властями иное, чем в СССР.

Не в столь обширных и населенных в сравнении с Советским Со­юзом странах и имеющих при этом более глубокие парламентские традиции созыв парламента проще и деятельность его активнее, как, например, в Польше, где сейм сам принимает большинство законов, а его орган — Государственный совет в промежутках между сессия­ми сейма издает нормы лишь в исключительных случаях.

196. Кодификация. Сразу же после прихода к власти коммунисти­ческих партий были проведены значительные кодификации, особенно в Польше, Чехословакии и Югославии, где ранее право не было уни­фицировано в общенациональном плане. Подготовленные с некоторой поспешностью кодексы впоследствии заменялись новыми, отражавши­ми достигнутое на пути социалистического развития. В Польше в 1964 году были приняты новые Гражданский, Семейный и Гражданско-про-цессуальный кодексы. Позднее были опубликованы кодексы в области уголовного и уголовно-процессуального права, международного час­тного права, морского права, трудового права и административного процесса. Были попытки кодифицировать административное право и международное торговое право — область, где органы, обладающие нормотворческой компетенцией, создали очень запуганную ситуацию.

В Чехословакии в 1963 году были изданы новые Семейный, Граж-данско-процессуальный кодексы. Закон о международном частном праве и Кодекс международной торговли, а в 1964 году — Хозяйствен­ный и Гражданский кодексы, в 1965 году — Кодекс законов о труде.

В Германской Демократической Республике в 1965 году вышел новый Семейный кодекс, в 1975 году — Гражданский и Гражданско-процессуальный кодексы и Законы о применении права и о между­народном частном праве, в 1976 году — Закон о международных хо­зяйственных договорах.

В Албании, Болгарии и Югославии были изданы комплексы крупных законов, заменившие в самых разных сферах действовавшее ранее право. В Венгрии в 1959 году был принят Гражданский кодекс, которого ранее не было в этой стране.

197. Толкование законов. Оно мало чем отличается от принято-

169

го в СССР. Оно должно быть строгим, что неоднократно подчеркива­лось в юридической литературе этих стран. Известный венгерский юрист академик Сабо в своей книге «Толкование права» писал: «В социалистическом праве закон не преследует цели замаскировать волю господствующего класса. Отсюда следует, что понятие и роль толкования здесь значительно сужены. Ни при промульгации закона, ни позднее нельзя под предлогом толкования изменить содержание юридических норм или же, ссылаясь на смысл закона, придать ему какую-либо чуждую ему черту. В буржуазном праве судья стал глав­ной персоной юридической системы. Социалистическое развитие долж­но избежать этого»'.

Однако так подходят к толкованию лишь нового права. Что каса­ется законов, унаследованных от прошлого и остающихся в силе, то действуют другие критерии. Наиболее четкой в этом плане является формула, действующая в Югославии: от применения таких законов можно отказаться, если они противоречат основополагающим при­нципам нового строя.

Однако старые законы постепенно сходили со сцены, а в отноше­нии новых в итоге дискуссии были выработаны более гибкие принци­пы толкования, способствующие усилению связи между правом и жизнью общества. Конституция ЧССР 1960 года в ст. 102 установи­ла, что судьи должны толковать законы в соответствии с социалисти­ческим правосознанием, и это правило было развито в Гражданском кодексе 1964 года.

198. Публикация законов. Правовые традиции сказались и в том, что в рассматриваемых странах хорошо организована публикация всех видов регламентарных актов. Здесь нет сборников, издаваемых для служебного использования в рамках какого-либо министерства, и потому остающихся в какой-то мере конфиденциальными. Возмож­но, поэтому право европейских социалистических стран легче изу­чать, чем советское право.