Давид Р., Жоффре-Спинози К. Основные правовые системы современности. Давид Р., Жоффре-Спинози К. Основные правовые системы современно. Основные правовые системы современности les grands systemes de droit contemporains

• Название: Основные правовые системы современности les grands systemes de droit contemporains
• Анкор: Давид Р., Жоффре-Спинози К. Основные правовые системы современности.doc
• Дата: 28.09.2017
• Размер: 2.41 Mb.
• Имя файла: Давид Р., Жоффре-Спинози К. Основные правовые системы современно.doc
• Тип: Документы; #9039
• страница: 10 из 34

Глава 1. ТРАДИЦИОННОЕ ПРАВО

118. Важность вопроса. Существенным представляется вопрос о том, какова была та исходная ситуация, отправляясь от которой руково­дители социалистических стран в момент прихода к власти поставили задачу полного обновления общества. История показывает, что незави­симо от общих новых политических принципов выбор юридических средств решался по-разному. История показывает и те психологические. установки, которые или помогли руководству, или, наоборот, ставили ему препятствия, или по-разному ориентировали его'.

Различия, которые наблюдаются между странами социалистичес­кой семьи, достаточно часто являются продуктом разных условий, в которых развивалось их право. Приверженность одной общей до­ктрине не исключает различных концепций о средствах, с помощью которых будет достигнута общая цель.

119. Киевская Русь. Русская Правда и византийское право. Ис­тория России начинается с конца IX века, когда племя, пришедшее, вероятно, из Скандинавии (варяги) и возглавляемое Рюриком, устано­вило в 892 году господство над Киевской Русью. Созданное таким об­разом государство существовало до 1236 года, когда оно было разру­шено монголами. Наиболее важным событием истории этого государства было обращение в христианство в 989 году, в период цар­ствования Владимира. Первый памятник русского права, если отбро­сить некоторые догово.ры, заключенные ранее с Византией, появился сразу же после этого события. Как и на Западе, в определенный мо­мент появилась необходимость записать обычаи, для того чтобы бла­годаря могуществу письменного слова укрепить влияние церкви. Рус­ские обычаи киевской земли были записаны в первой половине XI ве­ка; сборник, содержащий многочисленные варианты обычаев XI— XIV веков, называется Русская Правда. Записанные по-славянски, эти обычаи более или менее детально описывают общество, более

' См. Berdiaev N. Les sources et Ie sens du communisme russe. 1936.

8* 115

развитое, чем общество германских или скандинавских племен в эпо­ху составления «варварских законов». Писаное право носит террито­риальный, а не племенной характер, и положения его по многим во­просам свидетельствуют о наличии феодального строя.

Наряду с местным и обычным правом, записанным в Русской Правде, в Киевской Руси большое значение имело византийское пра­во. Церковь, которая на Западе жила по римскому закону, руко­водствовалась в России византийским правом, представленным но­моканонами, которые посвящены гражданскому и одновременно каноническому праву'. В Киевской Руси церковь применяла визан­тийское право непосредственно в своих обширных земельных владе­ниях, где она осуществляла юрисдикцию. Она стремилась расширить применение византийского права, в частности путем различного рода вмешательства в редактирование обычаев.

120. Монгольское иго. Второй период истории России начинает­ся с установления господства монголов (Золотой Орды) в 1236 году. Это господство закончилось только при Иване III в 1480 году — пос­ле ста лет освободительной войны. Политические последствия мон­гольского ига долго давали знать о себе. Таким последствием являют­ся, во-первых, выдвижение Москвы, которая стала наследницей Киева, и, во-вторых, изоляция России от Запада; эта изоляция не пре­кратилась и с восстановлением независимости России вследствие ор­тодоксального характера господствовавшей религии. Раскол с Римом произошел еще в 1056 году. Византия прекратила свое существова­ние. Восстановив свою независимость, Россия оказалась изолирован­ной и объявила себя Третьим Римом, наследницей Византии в крес­товом походе за истинную веру.

С точки зрения чисто юридической влияние монгольского ига независимо от его продолжительности было скорее негативным, чем позитивным. Русское право очень мало подверглось влиянию мон­гольского обычного права (яссак), которое никогда не навязывалось русским. Монгольское иго было только причиной стагнации права и усиления влияния церкви и византийского права.

121. Уложение 1649 года. Третий период в истории России и рус­ского права начинается с момента освобождения от монгольского ига до царствования Петра Великого (1689 год). Россия подчиняется дес­потическому режиму царей, чтобы избежать анархии и сохранить свою независимость перед угрозой агрессии с Востока. Крепостное право было установлено в 1591 году. Сама церковь, лишенная всякой поддержки извне, подчинялась царю. Укрепилось всемогущество пра­вителей, любая воля которых — закон. Полиция, суд и администра-

* Эти номоканоны, переведенные на славянский язык в XIII веке, извес­тны под общим названием Кормчие Книги. О византийских номоканонах см. Mortreuil J. Histoire du droit byzantin ou du droit remain dans 1'Empire Г Ori­ent, depuis la mort de Justinien jusqu'a la prise de Constantinople en 1453, vol. 8,p.1843—1846.

116

рция мало отличались друг от друга в условиях режима, где господ-[-ствовала рутина в соединении с обычаями, а в ряде случаев суд тво­рил царь, помещики или управляющие. Никаких систематических усилий для перестройки общества царями не делалось. Можно на­звать только попытки реорганизации судов, выразившиеся в издании Судебников в 1497 и 1550 годах. Наиболее интересные памятники истории права этого периода — компиляции, ставшие как бы новы­ми изданиями Русской Правды или Кормчих Книг. Особенно важное ^значение имела работа, проделанная вторым царем династии Романо­вых Алексеем Михайловичем по консолидации как светского, так и церковного права России. Светское право было объединено в Уложе-|йии царя Алексея Михайловича (Соборное уложение) 1649 года, со-^стоящем из 25 глав и 963 статей. Церковное право было изложено в ^официальном издании Кормчей Книги в 1653 году, которое заменило рробой предыдущее уложение —Стоглав Ивана Грозного (1551 г.).

у 122. Петр Великий и его наследники. Четвертый период истории Прусского права, начатый царствованием Петра Великого в 1689 году, ^продолжается до Октябрьской революции 1917 года. Россия восстано­вила связи с, Западом. Петр Великий и его наследники оставили Рос­сии систему управления по западному образцу, но их мероприятия не затронули частного права и поэтому не шли вглубь. Русский народ продолжал жить в соответствии с обычаями, только управляла им бо­лее эффективная и властная администрация. Два русских царя — Петр I и Екатерина II — не смогли осуществить предполагавшийся ими пере­смотр Уложения царя Алексея Михайловича, чтобы принять по пред­ложению Петра кодекс шведского образца, а по предложению Екате* рины — кодекс, составленный в духе школы естественного права.

123. Свод законов (1832 г.). Движение за модернизацию русско­го права, вдохновляемое французским примером, было предпринято только в начале XIX века при Александре I его министром Сперанс­ким. Но разрыв с Наполеоном и реакция, которая за этим последова­ла, привели к тому, что только при Николае I была проведена скорее консолидация, чем кодификация и модернизация, русского права. Итог этой работы известен под названием Свод Законов. Он содер­жит 15 томов (42 тысячи статей) и близок по своему эклектическому содержанию, по казуистическому методу и по духу к прусскому Зе­мельному уложению 1794 года, а не к кодификации Наполеона. Ни­колай I предписал привести в порядок и изложить систематически русские законы, ничего не меняя в их содержании. Эти указания, ко­нечно, не были в буквальном смысле соблюдены графом Сперанс­ким, который осуществлял составление свода. Тем не менее можно, в общем, сказать, что от Русской Правды до Уложения 1649 года и от этого уложения до Свода Законов 1832 года — все это консолидация, изложение, а не реформа в целом и не модернизация права.

Либеральное движение за реформы развернулось только во вто­рой половине XIX века, в царствование Александра II. Это движение,

117

отмеченное отменой крепостного права (1861 г.) и судебной рефор­мой (1864 г.), дало России Уголовное уложение (1855 г., пересмотре­но в 1903 г.), но так и не привело к созданию Гражданского кодекса (был составлен только его проект).

Таково было положение до 1917 года, некоторые характерные черты которого полезно подчеркнуть.

124. Россия входила в романо-германскую правовую семью. Во-первых, русская юридическая наука заимствовала многое из визан­тийского права, то есть из римского права, и из стран континенталь­ной Европы, придерживающихся романской системы. Правда, существовали оригинальные русские обычаи и акты, как существова­ли в XVIII веке французские и немецкие оригинальные обычаи и ор­донансы, но, так же как во Франции и в Германии в XVIII веке, в России не было другой правовой науки, кроме романской. Категории русского права — это категории романской системы. Концепцией права, принятой в университетах и юристами, была романская кон­цепция. Русское право отошло от казуистического 'типа права; рус­ский юрист не считал право продуктом судебной практики; норму права он, так же как немецкий и французский юристы, рассматривал' как норму поведения, предписываемого индивидам, формулировать которую надлежит доктрине или законодателю, а не судье. Россия не имела столь полных кодексов, как другие страны Западной Европы, но она была готова их иметь.

125. Слабость юридических традиций в России. Второе, что сле­дует подчеркнуть, — это слабость юридических традиций и чувства права в России'. Важна не юридико-техническая отсталость русского права и не тот факт, что русское право не было полностью кодифици­ровано. Важно порожденное различием исторического развития раз­ное отношение к праву в России и в других европейских странах.

В континентальной Европе, так же как и в Англии, право рассмат­ривается как естественное дополнение морали и как одна из основ об­щества. Этого нельзя сказать о России. До недавнего времени в России не было юристов: первый русский университет — Московский — был создан только в 1755 году. Петербургский университет — в 1802 году. Русская юридическая литература появилась только во второй полови­не XIX века. Лишь реформой 1864 года была создана профессиональ­ная адвокатура, а функции судьи были отделены от административных функций. До этой реформы не было четких различий между полицией, судом и администрацией. Писаное русское право было чуждо народно­му сознанию. Оно представляло собой главным образом право адми­нистративное, не имеющее корней в частном праве. Та часть частного права, которую оно содержало, не интересовала огромное большинст­во населения. Это было «право городов», созданное для торговцев и

' Kucherov S., Courts, Lawyers and Trials under the last three Tsars. 1953;

Berman H., Justic in Russia, 1950.

118

буржуазии. Крестьянская масса продолжала жить согласно своим обы­чаям; существенной для нее представлялась не индивидуальная со­бственность, а семейная (двор) или община (мир); правосудие для нее представлялось справедливостью в том виде, в каком оно воплощалось волостным судом, состоявшим из судей-неюристов. Волостной суд подчинялся Министерству внутренних дел, а не Министерству юсти­ции. Созданное законодательным путем, право представляло собой не выражение сознания и традиции народа, как в других странах Европы, а произвольное творение самодержавного властителя, привилегию бур­жуазии. Этот властитель был поставлен над законом. Юристы являлись скорее слугами царя и государства, чем слугами народа, им не хватало общего профессионального духа.

Единство русского народа основывалось не на праве. Авторы за­падных стран могут сколько угодно насмехаться над юстицией и судь­ями, высмеивать их слабости, но ни один из этих авторов не пред­ставляет себе общества, которое может жить без судов и без права:

ubi societas ibi jus (нет общества без права). Такое представление мало кого шокировало в России. Подобно святому Августину, Лев Толстой желал исчезновения права и создания общества, основанно­го на христианском милосердии и любви. В этом плане марксистс­кий идеал будущего общества и нашел благодатную почву в мораль­ных и религиозных чувствах русского народа.

126. Другие социалистические страны. Все европейские государ­ства, ставшие народными демократиями, ранее принадлежали к рома-но-германской семье. В рамках этой общей важной характеристики они в зависимости от исторического развития права до 1990 года могут быть разбиты на две группы.

Развитие права в Венгрии, Польше, Чехословакии, Хорватии, Словении всегда шло параллельно развитию права в Германии, Авст­рии, во Франции'. Условия, которые воздействовали на право в этой группе стран, были сходны с теми, что наблюдали в германских и ла­тинских странах Европы, и, наоборот, отличались от России. Здесь существовала прочная юридическая традиция: право рассматрива­лось как одна из фундаментальных опор общества. В управлении этим обществом, в его развитии существенную роль играл корпус юристов, многочисленный и уважаемый.

Другой была история балканских государств (Албании, Болгарии, Румынии, Сербии), образующих вторую группу. Как и Россия, они первоначально находились под влиянием не европейского Запа­да, а Византии. Подобно тому как в России развитие права было па­рализовано татарским нашествием, здесь такую же роль сыграло ту­рецкое завоевание, которое имело еще более тяжкие последствия,

' См. Zajtai J. Introduction a Г etude du droit hongrois. 1953; Cslunadia A;

Kovcacs K. Die Entwicklung des Zivilrechts in Mitteleuropa (1898—1944). 1970; Wagner W. (ed.). Polish Law throughout the Ages. 1970.

119

ибо длилось гораздо дольше — вплоть до XIX и даже XX века. Мож­но было ожидать большого сходства между этими странами и Россией в их отношении к праву, его стагнации в течение веков, незначитель­ного места, которое оно занимало в национальном сознании.

Однако имелся фактор, который сблизил эту вторую группу с перь' вой. Россия сама освободила себя от татарского ига и сразу же образок-вала обширное и независимое государство, претендовавшее на роль⁵ преемника Византии. Балканские же государства получили независим мость лишь с посторонней помощью и представляли собой в этот мо"-мент небольшие, нуждавшиеся во внешней поддержке нации. Чтобы преодолеть отсталость, образовавшуюся в результате турецкого ига, стремясь восстановить необходимые для этого связи, они охотно вос^-принимали культуру государств Западной и Центральной Европы.

В итоге в обеих группах стран право пользовалось большим npei стажем, а связи с Западом были теснее, чем в случае с Россией. И этот фактор не исчез после того, как к власти в этих странах пришли коммунистические правительства. Освободившись от навязанной им коммунистической системы, они возвращаются обратно в Западную Европу, сохраняя от былой принадлежности этой системы лишь не­которые черты, совместимые с новой ориентацией.

Глава 2. МАРКСИЗМ-ЛЕНИНИЗМ

127. Марксизм — доктринальная основа общества. Социалисти­ческая революция сопровождалась широкомасштабным критическим пересмотром всех институтов, которые по большей части были отвер­гнуты или трансформированы в свете учения марксизма-ленинизма, рассматриваемого как непреложная истина. Чтобы понять политику, новые институты и новое право социалистических стран, необходимо иметь представление хотя бы об основных положениях этого учения.

Марксизм-ленинизм в социалистических странах — это совсем не то, что любая философская доктрина в западных странах. Это официально признанное учение, а всякое иное, противоречащее, счи­тается не только ложным, но и опасным, угрозой общественному строю. Марксизм-ленинизм раскрыл законы, определяющие развитие общества, основанного на гармонии и согласии. Каждый, кто не сог­ласен с этой доктриной, кто отрицает и даже просто ставит под со­мнение постулаты марксизма, является, сознательно или нет, врагом человеческого рода, и его ложные взгляды должны быть пресечены.

Марксизм-ленинизм — это одновременно и мировоззрение, и ру­ководство к действию, доказывающее, как надо поступать, чтобы мир стал лучше. Знание принципов марксизма-ленинизма необходимо всем гражданам. Практика без революционной теории слепа, учил Сталин. Важно, чтобы руководители принадлежали к кругу просве­щенных людей, которые знают эту доктрину и полностью преданы ей. Не менее важно, чтобы те, кто управляет, судьи, граждане, также

120

были верны доктрине и вносили свой сознательный вклад в реализа­цию политики, направленной на то, чтобы вести общество к прогрес­су по открытому ею пути.

128. Исторический материализм. Марксистское учение, основа­телями которого являются Карл Маркс (1818—1883 гг.) и Фридрих Энгельс (1820—1895 гг.),исходит, с одной стороны, из материалисти­ческой философии, с другой — из идеи развития. Согласно материа­листическому подходу, объекты, существующие в природе, первич­ны; мысль, дух, сознание — это отражение материального мира. Идея развития означает, что в природе нет ничего раз и навсегда данного, все изменяется в процессе постоянной эволюции.

Дарвин в 1859 году в своей книге «Происхождение видов» объяс­нил принцип, управляющий эволюцией в сфере биологии. Маркс и Энгельс полагали, что и в области общественных наук — а не только естественных — имеются законы, управляющие развитием челове­чества. Они стремились открыть эти законы и таким путем поставить на место старого утопического социализма научный социализм.

Их отправная точка — гегелевский тезис о диалектическом разви­тии; за тезисом следует антитезис, а противоречие между ними реша­ется в синтезе, который и есть двигатель прогресса. Однако Маркс и Энгельс по-иному, чем Гегель, понимали причинные зависимости в ходе эволюции. Гегель — идеалист, и развитие общества он объяснял прогрессом человеческого разума. Учение Маркса и Энгельса — исто­рический материализм: объективное обусловливает сознание, реаль­ность рождает идеи, человек — прежде всего homo faber и лишь затем homo sapiens. «Анатомию гражданского общества следует искать в по­литической экономии, — писал Маркс. — Способ производства мате­риальной жизни обусловливает социальный, политический и духов­ный процессы жизни вообще. Не сознание людей определяет их бытие, а, наоборот, их общественное бытие определяет их сознание»'.

129. Базис и надстройка. Марксистское учение отнюдь не носит печати фатализма. Оно отводит человеку важную роль в реализации законов истории. Но, тем не менее, его возможности ограниченны, ибо, как писал Ф. Энгельс, «люди сами делают свою историю, однако в данной, их обусловливающей среде, на основе уже существующих действительных отношений»².

Решающую роль в обществе играют экономическая инфраструк­тура, условия, в которых используются средства производства. Вслед за Сен-Симоном марксизм говорит о том, что принципы политичес­кой экономии первичны по отношению к принципам гражданского права. Все находится в зависимости от экономической структуры — идеи людей, нравы, мораль, религия.

Точно так же и право — это не более чем надстройка, его реаль-

' Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 13. С. 6—7. ² Маркс К„ Энгельс Ф. Соч. Т. 39. С. 175.

121

ное назначение — служить интересам тех, в чьих руках находятся рычаги власти в данном обществе. Оно — инструмент, используемый теми, кому принадлежит власть и кто распоряжается средствами про­изводства. Право — это средство подавления эксплуатируемого клас­са. Оно справедливо только с субъективной точки зрения господству­ющего класса. Говорить о справедливом праве вообще -+- это значит обратиться к идеологии, то есть ложному отражению реальности. Справедливость — это историческое понятие, зависящее от условий жизни определенного класса. Право буржуазного государства, прене­брегающее интересами пролетариата, является, с его точки зрения, отрицанием справедливости.

Таким образом, марксистская трактовка права прямо противопо­ложна нашим традиционным представлениям о нем. Чтобы несколь­ко глубже разобраться в этом вопросе, а также понять, как представ­ляется в этой связи будущее коммунистическое общество, следует обратиться к взглядам Ф. Энгельса на государство и право, изложен­ным в книге «Происхождение семьи, частной собственности и госу­дарства» (1884 г.).

130. Марксистская концепция государства и права. По Энгель­су, в начале истории мы видим общество без классов, где все его чле­ны находились в равном положении по отношению к орудиям произ­водства. Все были равны, независимы друг от друга, ибо эти орудия находились в свободном распоряжении всех. Правила поведения со­блюдались, но, походя на нравы и не будучи снабжены принудитель­ными санкциями, эти правила не были нормами права.

Позднее в результате общественного разделения труда в прими­тивном обществе произошло расслоение, и выделилось два класса. Один из них овладел средствами производства и начал эксплуатиро­вать другой класс, лишенный этих средств. В этот момент появляют­ся право и государство. Между этими двумя явлениями марксист ви­дит прямую связь. Право — это такое правило поведения, которое, в отличие от всех других, содержит принудительный момент, возмож­ность вмешательства государства. Властвующее в обществе государ­ство, угрожая принуждением или применяя его, обеспечивает соблю­дение этого правила. Нет права без государства и государства без права. Это два слова, которые обозначают одно и то же явление.

Не всякое человеческое общество знает государство и право. Они — продукты определенной экономической структуры и не возникают до тех пор, пока не произойдет раскола общества на классы, из которых один эксплуатирует другой или другие. Господствующий класс ис­пользует в этих условиях государство и право, чтобы укрепить и продлить свое государство.

Право — это орудие классовой борьбы, служащее защите интере­сов господствующего класса и сохранению выгодного для него социаль­ного неравенства. Оно может быть определено как совокупность со­циальных норм, которые регламентируют отношения господства между

122

правящим и подчиненными классами в той части, в какой эти отноше­ния не могут сохраняться без опоры на принудительную силу хорошо организованного государства. Что касается государства, то это организа­ция господствующего класса, с помощью которой этот класс обеспечи­вает подавление эксплуатируемого класса и охрану своих интересов.

Право и государство существовали не всегда. Их появление — это «диалектический скачок». Переход от общества без государства и пра­ва к обществу с правом и государством — это невиданная дотоле соци­альная революция. Все последующее развитие носило скоре «количес­твенный» характер в том смысле, что лишь видоизменяло уже существующее государство и право, но в рамках классового общества, основанного на частной собственности на средства производства. Ис­тория общества — это,по преимуществу, история борьбы классов. По­вороты истории связаны с победой части ранее эксплуатируемого класса, который отныне становился эксплуататорским классом. Появ­ление нового социального класса прогрессивно, ибо соответствует бо­лее развитому состоянию способа производства, техническому про­грессу, общим устремлениям общества. Однако средства производства по-прежнему в частной собственности небольшого числа лиц и, следо­вательно, сохраняется деление на эксплуататоров и эксплуатируемых.

131. Предвидение общества без права. Марксизм как политичес­кая доктрина исходит из того, что причиной всех зол в обществе яв­ляется антагонизм социальных классов, который исчезнет лишь тог­да, когда будет положен конец частному присвоению средств производства и они будут переданы в распоряжение всех и использо­ваться в интересах всех. Так появится новое, коммунистическое об­щество, не знающее эксплуатации человека человеком и руковод­ствующееся принципом «от каждого по способностям, каждому по потребности». Принуждение станет ненужным, а его носители — го­сударство и право — отомрут. Эта доктрина полностью противопо­ложна фашистской, превозносящей роль государства, всемогуществу которого приносятся в жертву интересы индивидов.

Переход к новому обществу без государства и права — это еще один диалектический скачок в истории, но обратный тому, о котором говорилось выше. Человек становится свободным, он принадлежит самому себе и не должен продавать свою рабочую силу в интересах эксплуататоров из господствующего класса. Нормы поведения, кото­рые сложатся в этом будущем обществе, приобретут такой же харак­тер, как и в ранних обществах, то есть это будут правила морали, обычаи, технические предписания. Они будут соблюдаться спонтан­но в силу убежденности в их соответствии общему интересу и под­линной справедливости. Все граждане в меру своих способностей примут участие в управлении делами общества. Уровень производст­ва позволит удовлетворить разумные потребности каждого.

132. Марксизм как теория действия. Марксистская доктрина, сформулированная в основных чертах в 1848 году в «Манифесте

123

Коммунистической партии», развивалась затем Марксом и Энгель­сом на протяжении всей их жизни. Они защищали ее от противни­ков, уточняли для последователей. Маркс и Энгельс были не только мыслителями, но и партийными деятелями. Они внимательно следи­ли за событиями своего времени, анализировали ситуации, возникав­шие в разных странах, и формулировали выводы о том, какова долж­на быть линия поведения, призванная привести к конечному успеху сторонников доктрины. Марксизм, таким образом, — это не только объяснение истории, но и основанное на диалектическом методе ру­ководство по политической деятельности и революционной практи­ке.

В отличие от исторической и философской частей марксистско­го учения, его политическая часть требовала постоянного учета изме­няющихся условий, и особенно после того, как партия большевиков пришла к власти в России в 1917 году. Роль Ленина в этой связи была настолько велика, что и в Советском Союзе, и в других странах мар­ксизм в наше время называют марксизмом-ленинизмом.

Маркс и Энгельс не могли предвидеть, в какой стране впервые произойдет революция, приведшая к власти марксистскую партию, и какова будет обстановка в мире в этот момент и в последующем. В трудах Маркса имелось лишь указание на то, что между капитализ­мом и коммунизмом должен быть переходный период. «Между капи­талистическим и коммунистическим обществом лежит период рево­люционного превращения первого во второе. Этому периоду соответствует и политический переходный период, и государство это­го периода не может быть ничем иным, кроме как революционной диктатурой пролетариата»'. После завоевания власти надо было оп­ределить, каковы должны быть структура и задачи социалистическо­го государства. Ленин попытался это сделать в начальный, трудный период. Но он умер в 1924 году, и его наследник Сталин придал со­ветскому обществу его характерные черты, проведя тотальную кол­лективизацию экономики и создав тоталитарное государство, вся власть в котором была бесконтрольно сосредоточена в руках вождя.

133. Значимость марксизма-ленинизма. Прежде чем изучать со­зданные в стране институты, следует еще раз подчеркнуть значение марксизма как учения и вытекающей из него концепции права. Даже общество, образовавшееся в СССР, рассматривалось его руководите­лями как несовершенное (хотя и значительно более высокое, чем общества капиталистические). Общественные отношения в нем соот­ветствовали лишь первому необходимому этапу на пути к коммунис­тическому обществу — этапу социалистического государства. Совет­ская страна еще не завершила революцию. Государство было и остается революционным. Нельзя упускать из виду это марксистское видение. Благодаря ему в СССР право трактовалось весьма своеоб-

Маркс К„ Энгельс Ф. Соч. Т. 19. С. 27.

124

разным образом и ему была отведена иная роль в сравнении с запад­ноевропейским пониманием роли права'.

Охрана порядка путем выработки принципов решения конфликтов не является основной задачей социалистического права. Оно прежде всего — средство трансформации общества, движения к коммунисти­ческому идеалу, до достижения которого не могут существовать под­линные свобода, равенство, мораль. Право — инструмент на службе господствующего класса, и это заявляется без стеснения, поскольку политика социалистических стран как таковая нечто иное, чем поли­тика буржуазных государств. Осененные марксистской доктриной, со­ветские руководители знают цели, к которым следует идти в соответ­ствии с научными законами, управляющими развитием общества. Цель права совпадает с целью политики: оно должно дать обществу организа­ционные формы, соответствующие этим законам, воспитывать граждан, показывая им, насколько противоправно сегодня поведение, которое при капитализме признавалось допустимым и, более того, нормальным.

Характер, который придал советскому праву экономический ба­зис, его воспитательная роль делают его отличным от «буржуазного права», пытающегося вслепую установить порядок и господство мо­рали в мире, порочная экономическая организация которого не поз­воляет это сделать. В глазах советских граждан политики и юристы буржуазных стран действуют вслепую, плывут по течению, при этом не имеют компаса и не могут должным образом маневрировать. Руко­водители и юристы социалистических стран, наоборот, нашли такой компас в виде марксистско-ленинского учения. Поэтому советское право не такое, как «другое право».

Таким образом, очевидно, что понимание этого права неотделимо от знания марксизма-ленинизма, определяющего его цели, развитие, толкование и применение. Нельзя понять советский строй, если не подходить к нему в свете марксистско-ленинского учения, которое признается единственно истинным. В свете этого учения многие вещи приобретают иной смысл, чем тот, к которому мы привыкли. Такова, например, новая концепция морали: быть нравственным — это значит отдавать все свои силы и энергию делу строительства ком­мунизма. Свобода отнюдь не упраздняется, но понимается иначе и в определенном смысле напоминает концепцию, которая господствова­ла во Франции до XVIII века и которую Шарль Монтескье сформу­лировал следующим образом: «Свобода состоит совсем не в том, что­бы... делать то, что хочется. В государстве, т.е. в обществе, где есть законы, свобода может заключаться лишь в том, чтобы... делать то, что должно хотеть, и не быть принуждаемым делать то, чего не долж­но хотеть»². Марксизм также учит человека, чего должно хотеть.

Основанное на научной теории, советское общество — это не прос-то общество нового типа, но высший тип общества, значительно более

' Toumanov V. Pensee junduque bourgeoise contemporaine. 1974. ² Монтескье Ш. Избранные произведения. М., 1955. С. 288.

125

прогрессивный, чем буржуазные общества. Если в этих последних кто-то и попытается приложить усилия, чтобы добиться большей социаль­ной справедливости, эта попытка обречена на неуспех, поскольку сохраняются социальные структуры — носители недопустимых, отвра­тительных неравенств'. Вне марксистской доктрины и ее постулата о необходимости обобществления всех средств производства нет правиль­ных решений. Несоциалистические государства в международном плане являются постоянной угрозой человечеству. Их внутренние сущность и структура с неизбежностью порождают внутренние противоречия, выход из которых эти государства, чтобы продолжать свое существование, ищут, порабощая другие народы (колониализм) или прибегая к войне (империализм). Эта опасность существует всегда, и мирное сосущество­вание с этими государствами возможно, если быть более сильным.

134. Наступивший кризис. Марксистская доктрина, давшая ши­рокую картину прошлого и будущего общества, несомненно, сохра­нила свой след и сегодня в бывшем СССР: таков, например, тезис о необходимости обеспечить благосостояние всех. Но разве сегодня в западных странах дело обстоит по-иному? Здесь уже не понимают со­бственность по старой модели Тьера, а жизненные условия трудящих­ся существенно улучшены, i

В конечном счете отпали структуры, на которых была основана система власти Сталина и его наследников. Несостоятельным оказа­лось стремление обосновать их авторитетом Маркса и даже Ленина. Нельзя сохранить структуры, которые опирались на диктатуру моно­литной и централизованной партии, но оказались не только неспо­собными построить коммунистическое общество, но, наоборот, от­странили массы граждан от решения общественных дел, породили безответственную и часто коррумпированную бюрократию и были за­частую разрушительны в экономическом плане.

По инициативе М.С.Горбачева, а затем Бориса Ельцина прошла волна реформ, первоначально имевших целью тотальную перестрой­ку Советского государства и его экономики, но приведших к распаду СССР и созданию Содружества Независимых Государств. Когда пи­шутся эти строки, трудно еще оценить масштабы и значимость ре­форм и новых структур.

135. Отношения между советскими и иностранными юристами. Из учения марксизма-ленинизма следует, что в силу различия эконо­мической структуры социалистических стран, с одной стороны, и ка­питалистических — с другой, советское право по определению — хо­рошее, а буржуазное право — плохое. В Советском Союзе не было сомнений и в том, что буржуазные юристы не могут не быть созна­тельными или несознательными выразителями интересов буржуазно­го класса. Все, что делалось в буржуазных странах, интерпретирова­

' Зивс С.Л., Развитие формы права в современных империалистических государствах. М., 1960; Круглоголов М.А. Антидемократическая сущность буржуазных выборов. М., 1965.

126

лось в свете марксизма как направленное на поддержание диктатуры имущих. Правда, правящая буржуазия в страхе перед пролетариатом шла на известные улучшения. Однако нельзя надеяться на то, что об­щество и право станут справедливыми, пока не удастся избавиться от коренного порока общества — отменить возможность присвоения средств производства частными лицами. Неизбежное следствие лю­бой частной собственности — эксплуатация человека человеком.

Западные юристы с трудом верили, что можно видеть неоспори­мую истину в доктрине, которая, раз сложившись, не претендует на дальнейшее развитие, хотя, очевидно, принадлежит к движению идей XIX века и во второй половине XX века является пройденным эта­пом. Советских юристов не посещала идея проверить обоснован­ность марксизма-ленинизма, для них это учение в его постулатах было вне пределов дискуссии.

Очевидно, таким образом, что на уровне принципов согласие между советскими и буржуазными юристами достигнуто быть не мо­жет и сравнение соответствующих правовых систем будет плодотвор­но только в юридико-техническом плане'.

Несмотря на различие политических систем, и тут, и там могут воз­никать сходные проблемы, порожденные экономическими, социаль­ными и моральными причинами. Принципиальные расхождения не­редко стираются, когда вопрос переходит в практическую плоскость. И тогда мы убеждаемся в том, что можем многое узнать, обратившись к опыту Советского Союза. Такова, например, идея о том, что участие трудящихся в управлении необходимо для того, чтобы оно стало эф­фективным и подлинно демократичным. Эта идея получает все боль­шее распространение и за пределами марксистских стран.