Мейер вещное право. От редколлегии
 Скачать 2.87 Mb.
|
|
Действие обязательства относительно риска § 19. Каждое обязательство сопровождается риском или страхом. Действие, составляющее предмет обязательства и представляющееся при заключении его возможным, может оказаться впоследствии невозможным. Невозможность же совершения действия составляет ущерб в имуществе. И вот обязательство нести этот ущерб тому или другому участнику и составляет риск или страх по обязательству (periculum). Такая невозможность совершения действия, составляющего предмет обязательства, вследствие тех или других обстоятельств может наступить относительно каждого действия, поэтому-то мы сказали, что каждое обязательство сопровождается риском. А обязан доставить известную вещь В, но А лишается возможности доставить эту вещь, например, потому, что она сгорела; если А тем не менее обязан доставить В другую вещь, равноценную, то, значит, совершение действия предмета обязательства оказывается невозможным – к ущербу А, риск по обязательству на его стороне; но если А не обязан доставить В другую, равноценную вещь, то риск по обязательству на стороне В. А обязан доставить В известную вещь, а В обязан уплатить за то А известную сумму денег; впоследствии вещь сгорает, и А лишается возможности доставить ее В; если и В вследствие того перестает быть обязанным уплатить А условленную сумму денег, то, очевидно, риск по обязательству на стороне А, потому что он, лишаясь вещи, лишается и права на получение вознаграждения. Но если В тем не менее обязан уплатить А условленную сумму, то риск по обязательству на стороне В, потому что, не получая вещи, он все-таки платит деньги, определенные за ее доставление. К этим видам сводятся все разнообразные случаи риска по обязательствам. Кто же, спрашивается, из участников обязательства несет риск – должник или веритель? В вещном праве все повреждения в имуществе, происходящие от несчастного случая, падают на субъект права [847] , что и выражается классической формулой: casum sentit dominus. Если бы эту же формулу применять к обязательствам, то следовало бы сказать, что ущерб, происходящий от невозможности исполнения действия, составляющего предмет обязательства, падает на счет субъекта права по обязательству, т. е. что страх по обязательству всегда на стороне верителя. Но вопрос об обязательстве нести страх разрешается в обязательственном праве по иным началам, нежели в вещном праве, так что иногда страх по обязательству действительно на стороне верителя, но иногда, и, пожалуй, большей частью, он – на стороне должника. Прежде всего, конечно, и в обязательственном праве имеет силу непреложно справедливое правило, что ущерб, происходящий в имуществе, падает на счет субъекта права – становится действительно для него ущербом – лишь тогда, когда он произошел от несчастного случая. Если ущерб произошел от действия другого лица – такого действия, которое составляет собой нарушение права, то он падает на лицо, нарушившее право, ибо нарушение права рождает для виновного обязательство вознаградить лицо, чье право нарушено, за все убытки, понесенные этим лицом вследствие правонарушения [848] Поэтому в каждом отдельном случае при определении того, к чьему ущербу отнести наступившую невозможность совершения действия, составляющего предмет обязательства, прежде всего необходимо установить, не произошел ли ущерб вследствие нарушения права противной стороной. Но далее, по отношению к вопросу, кому нести страх по обязательству – должнику или верителю, нужно различать обязательства односторонние и взаимные, потому что в тех и других обязательство нести страх определяется различно. В обязательствах односторонних, по самому их существу, риск всегда на стороне верителя. А обязан доставить В известную вещь, но она сгорает, и для А нет уже возможности исполнить обязательство. Но эта невозможность наступила без вины А, без нарушения права с его стороны. Следовательно для него нет обязательства вознаградить В, так что действие, составляющее предмет обязательства, не совершается к ущербу верителя – риск на стороне последнего. Другое дело, если одностороннее обязательство родовое или предмет его определяется мерой, весом, счетом, тогда гибель одной вещи не освобождает должника от обязательства представить верителю другую вещь. Например, А обязан доставить В лошадь – не определенную, а вообще лошадь; поэтому если одна из его лошадей умирает, А обязан доставить В другую лошадь. И точно так же, если у А только одна лошадь, и она погибает, он все-таки обязан приобрести другую и доставить ее В, если, конечно, не тот именно индивидуум, который находится у А, составляет предмет одностороннего обязательства. По видимости, здесь вопрос об обязанности нести риск разрешается иначе, нежели в первом случае: тогда как в первом случае риск по одностороннему обязательству на стороне верителя, здесь он как будто на стороне должника. Но это только кажется: родовое обязательство исполняется представлением каждого вида родового понятия, так что разве по исключению действие, составляющее предмет такого обязательства, может оказаться действием невозможным. Вот потому-то с гибелью одного вида родового понятия мы не признаем прекращения одностороннего родового обязательства. Примечания: [841] Ст. 1521. [842] Ст. 2052, 2054. [843] У. г. с., cт. 475. [844] Там же, cт. 474. [845] Ст. 2053. [846] Ст. 974. [847] Ст. 647. [848] Ст. 644, 645, 684. В обязательствах двусторонних вопрос об обязанности нести риск можно решить в пользу верителя или должника, смотря по тому, как считать действие верителя, составляющее эквивалент действия должника: если считать обязательство верителя эквивалентом обязательства должника, то в случае невозможности совершения действия, составляющего предмет обязательства, без вины лица обязанного веритель все-таки должен представить эквивалент; следовательно риск – на стороне верителя. Но если считать обязательство верителя эквивалентом не обязательства должника, а самого действия, совершаемого в пользу верителя, то, конечно, если оно оказывается невозможным и не совершается, то и веритель не обязан исполнять своего обязательства – представлять эквивалент. Значит, действие, составляющее предмет обязательства, не совершается к ущербу должника, т. е. риск по обязательству – на его стороне. Сама естественная справедливость ведет к тому, чтобы считать обязательство верителя эквивалентом не обязательства должника, а самого действия, совершаемого им в пользу верителя. Так что во взаимных обязательствах разве только по исключению риск может быть на стороне верителя, тогда как в обязательствах односторонних по самому существу дела риск падает на верителя и только по исключению может оказаться на стороне должника. Например, заключается договор найма, по которому лицо приобретает право жить на даче другого лица и обязывается платить за то известную сумму денег. Но до перехода нанимателя на дачу она сгорает. В этом случае наниматель не обязан платить наемную плату, которая предполагала пользование, удовлетворение потребности, а не одно обязательство хозяина вещи предоставить ее в пользование нанимателя. Но каково бы ни было обязательство, на которой бы из сторон, участвующих в нем, не лежал страх по обязательству, как скоро одна из них нарушает право другой, к ней переходит и страх по обязательству, хотя бы до того времени он был на противной стороне. Допустим, заключен договор поклажи, по которому известная вещь отдана на хранение, но по требованию хозяина не возвращена ему лицом, принявшим ее на хранение, а впоследствии – сгорела. До требования выдачи вещи страх по обязательству был на стороне верителя – хозяина вещи, и если бы она сгорела в это время, лицо, принявшее ее на хранение, не отвечало бы за ее уничтожение пожаром. Но, не выдав вещь по требованию ее хозяина, лицо, принявшее на хранение, тем нарушило право хозяина вещи, и вследствие того страх по обязательству перешел уже к нему, т. е. к лицу обязанному. Так что, как скоро вещь сгорела и выдача ее сделалась невозможной, этому лицу приходится вознаградить хозяина за гибель вещи не по предположению, что она не сгорела бы в доме хозяина, – такое предположение могло бы быть опровергнуто. Равно не по предположению вины лица обязанного из-за его нерадения о вещи, принятой на хранение, – и это предположение, пожалуй, могло бы быть опровергнуто, а именно потому, что, не выдав вещь по требованию хозяина, лицо обязанное тем нарушило право верителя [849] Такими началами определяется обязанность нести страх по обязательству. Но, разумеется, по взаимному соглашению между участниками обязательства может быть определено и иначе: риск передается должнику, тогда как независимо от такого соглашения по существу обязательства он был бы на стороне верителя. Точно так же может быть и наоборот. В таком случае вопрос об обязательстве нести риск прежде всего должен быть решен на основании соглашения. Наконец, страх по обязательству – особому договору, называемому договором страхования, может быть передан и стороннему лицу; точно так же, как страх, сопровождающий вещное право, по договору страхования передается постороннему лицу. Например, страх собственника дома или вообще строения передается компании страхового от огня общества, как может быть передан стороннему лицу и страх по обязательству. Так иногда и бывает в действительности: например, хозяин дома или товаров застраховывает свое имущество у стороннего лица или страхового общества; но так как подобно всякому обязательству и вытекающее из договора страхования сопровождается известным риском – страховщик может оказаться несостоятельным, – то собственник имущества вступает иногда вторично в договор страхования с другим сторонним лицом. За известную премию передает ему страх по обязательству, вытекающему из первого договора, и приобретает от него право требовать вознаграждения в случае несостоятельности первого страховщика. По взаимному соглашению между участниками обязательства или между участниками обязательства и сторонними лицами могут быть также и различные сочетания: например, страх может быть принят на половину, на треть обязательства; равным образом страх может быть принят только при известных условиях, на определенное время и т. д. 4. ИСТОЧНИКИ ОБЯЗАТЕЛЬСТВА Принимаются обыкновенно три источника обязательства: закон, договор и правонарушение. Так что все обязательства по происхождению делятся на три вида: обязательства, вытекающие из закона; обязательства, вытекающие из договора; и обязательства, вытекающие из нарушения прав. Различие между этими видами обязательства в практическом отношении очень важно, потому что юридическое значение обязательства всегда зависит от того, из какого источника оно вытекает: обязательство из одного источника обсуждается по одним началам; из другого – по другим. Так, обязательство, вытекающее из договора, обсуждается ближайшим образом на основании соглашения, состоявшегося между контрагентами, тогда как обязательство, вытекающее из закона, обсуждается по его определению, воля же участников обязательства непосредственно тут не имеет значения. Но это различие между обязательствами по их происхождению не следует понимать в том смысле, будто обязательства, вытекающие из договора или правонарушения, не суть обязательства законные: и для них последнее основание – также юридические определения, существующие в обществе. Если же мы говорим о законе, договоре и правонарушении как об отдельных источниках обязательств, то лишь как о непосредственных источниках, из которых выливаются обязательства. Так, о законе как источнике обязательства идет речь в том смысле, что иногда содержанием закона налагается на какое-либо лицо имущественное обязательство, так что другое лицо, физическое или юридическое, вправе требовать от лица обязанного совершения в свою пользу известного действия непосредственно на основании закона. Таково обязательство гражданина платить государству подати или обязательство детей оказывать призрение престарелым родителям и т. п. Договор признается источником обязательства в том смысле, что право на чужое действие вытекает непосредственно не из определения закона, а из взаимного соглашения известных лиц. Например, А занимает деньги у В, и вследствие того В приобретает право в известное время потребовать от А платежа денег: непосредственное основание этого требования заключается в договоре займа. Наконец, нарушение права представляется источником обязательства в том смысле, что без нарушения права обязательство не существовало бы. Если А, вследствие того что В нарушил его право, приобретает право требовать от него вознаграждения за убытки; следовательно обязательство А выливается непосредственно из правонарушения. Но, повторяем, последнее основание всех обязательств – юридические определения, которые существуют в обществе как нормы, определяющие юридическую сторону его быта. При всем том, однако же, в учении об источниках обязательства мы рассмотрим в подробности только договор и его отдельные виды. С существом закона мы уже знакомы; разнообразные же имущественные обязательства, вытекающие из него, не подходят под какую-либо особую теорию законных обязательств, а в отдельности отчасти встретятся нам в учении о правах союза семейственного, отчасти подлежат ближайшему рассмотрению в других частях права, как, например, обязательство платить подати. Равным образом мы знакомы уже с существом правонарушения и его последствиями, которые и состоят в известных обязательствах, возникающих для нарушителя. Следовательно ни на законе ни на правонарушении нам нет более надобности останавливаться. А. ОБЩАЯ ТЕОРИЯ ДОГОВОРОВ 1. СУЩЕСТВО ДОГОВОРОВ И ИХ ВИДЫ § 20. Договор (contractus, pactum) представляет собой соглашение воли двух или нескольких лиц, которое порождает право на чужое действие, имеющее имущественный интерес. Вникая в это определение договора, содержащее в себе все существенные принадлежности его как юридического отношения, рассматриваемого в области гражданского права, можно отметить в нем следующие моменты. 1) Соглашение воли двух или нескольких лиц, которое проявляется в том, что одна сторона дает обещание совершить какое-либо действие, представляющее имущественный интерес, а другая принимает обещание. Так что договор можно, пожалуй, определить как принятое обещание по отношению к предмету, представляющему имущественный интерес. Одностороннее обещание, не принятое другой стороной, еще не порождает для нее права, и поэтому, например, обет пожертвовать что-либо в пользу церкви юридически необязателен. Правда, в иных случаях принятие обещания не выражается явственно, но тем не менее оно существует в каждом юридическом отношении, представляющемся договором. 2) Договор порождает право на чужое действие: одного соглашения двух или нескольких лиц еще не достаточно для существования договора, а нужно, чтобы соглашение именно порождало право на чужое действие. На эту черту договора следует обратить особое внимание. В действительности, а иногда и в литературе, выдают за договор всякое соглашение воли двух лиц. Но отсюда происходит путаница в понятиях, так как из соглашения воли двух лиц может вытекать и не право на чужое действие, а, например, право на лицо. Нередко брачный союз выдают за договор, но это нелепо, потому что из брака вытекает не право на чужое действие, а право на лицо (право мужа на лицо жены). Если же и возникают из брака права на чужие действия, то права эти вытекают из права на лицо или из законных обязательств, как, например, право жены на получение содержания от мужа. 3) Действие другого лица, составляющее объект права, порождаемого договором, должно представлять собой юридический интерес. В иных случаях представляется и соглашение воли двух лиц относительно какого-либо действия, совершается и действие. Но оно не имеет юридического интереса, потому и соглашение не имеет значения договора. Например, А приглашает своего знакомого В посетить его; В соглашается и действительно посещает А: здесь нет договора, потому что действие, составляющее предмет соглашения, посещение знакомого, чуждо юридического характера. Впрочем эта принадлежность договора, чтобы действие, предмет соглашения, представляло собой юридический интерес, разумеется уже сама собой из того, что договор порождает право на чужое действие, что действие другого лица становится объектом права, так как объектом права может быть только действие, имеющее юридический интерес. 4) Действие другого лица, составляющее предмет соглашения, должно представлять имущественный характер: мы рассматриваем договор только как институт гражданского права, все содержание которого восполняется имущественными правами. Имущественный характер действия, составляющего предмет договора, определяется возможностью оценить его на деньги, ибо имущество в гражданском быту имеет значение как известная ценность, мерой же ценности служат деньги; потому естественно, что все имущественные отношения сводятся к денежной оценке. Соглашение, не представляющее возможности определить предмет его на деньги, не представляется договором. Это видно в особенности на договоре запродажи, по которому одно лицо обязывается продать другому известную вещь. Если впоследствии лицо не исполняет договора, то, конечно, оно нарушает тем право другого лица, и если есть возможность оценить нарушение права на деньги, то лицо, чье право нарушено, может придать значение договору, но если нет такой возможности, то и запродажа не имеет значения [850] Договоры представляются в различных видах. Но здесь между видовыми их подразделениями мы укажем только те, которые относятся специально к договорам, не упоминая о тех, которые относятся к обязательствам вообще и из которых, следовательно, по крайней мере некоторые, относятся и к договорам, так как договор представляется одним из источников обязательств. a) В ряду таких специальных делений договоров прежде всего представляется деление, встречающееся в римском праве и играющее там очень важную роль, – это деление договоров на вещественные (contractus reales) и совершаемые простым соглашением (contractus consensuales). Вещественные – это такие договоры, которые совершаются посредством отдачи вещи одним контрагентом другому. Сюда относятся: ссуда, заем, поклажа, залог. Все эти договоры считаются существующими, как скоро одно лицо действительно передало другому вещь, доставление которой составляет предмет договора. Консенсуальные – это такие договоры, которые существуют на основании одного соглашения. Сюда относятся: купля-продажа, наем, товарищество и доверенность. Например, купля-продажа существует, если с одной стороны есть соглашение доставить вещь, с другой – заплатить ее цену. Но это деление договоров не имеет применения к нашему праву: по нему всякий договор считается существующим, при соглашении, имеющем значение договора, и для начала его бытия никогда не требуется передачи вещи, доставка которой составляет предмет договора. Правда, и по нашему праву требуется, и довольно часто, чтобы соглашение контрагентов выразилось в известной форме. Однако облечение соглашения в форму, в которой оно пользовалось бы признанием со стороны общественной власти, – совсем не то, что действие, необходимое для жизни римского вещественного договора. b) Очень важное практическое значение имеет в нашем праве деление договоров по форме их совершения на словесные, совершаемые на словах, и письменные, совершаемые посредством написания акта и опять подразделяемые на крепостные, нотариальные, явочные и домашние. Значение этого деления в том, что, как скоро письменная форма существенна для договора, он и не существует, не будучи облечен в установленную для него форму, тогда как словесный договор существует независимо от облечения в письменную форму, уже на основании одного словесного соглашения контрагентов, и очень часто действительно не излагается на письме, а остается в форме слова. С этим соединяется и другое последствие для словесного договора: так как облечение его в письменную форму не обязательно, то если контрагенты и вздумают облечь его в письменную форму, они могут избрать любую, и в каждой он будет действителен. Точно такое же или по крайней мере подобное значение имеет различие между договорами крепостными, нотариальными, явочными и домашними. Домашний договор, например, может быть совершен и нотариальным порядком, и если в нотариальной форме окажется какой-либо недостаток, то он не поражает действительности договора, разве недостаток такого рода, что поразил бы действительность договора и в форме домашнего акта [851] c) Некоторые договоры указаны в нашем законодательстве в отдельности и сообразно их существу определены более или менее подробно. Но в действительности встречается еще множество других договоров, которые не определены законодательством, хотя и не исключены им, так как законодательство наше допускает любые договоры, лишь бы их определения не были противны закону [852] На этом основании договоры делятся на самостоятельные и несамостоятельные; самостоятельные – это указанные в законодательстве и определенные им; несамостоятельные – все прочие. Лучше бы, однако, называть первые договоры именными, а вторые безымянными, потому что несамостоятельными договорами можно назвать только такие, которые не существуют сами по себе, а составляют лишь дополнение к другим договорам или которые не составляют самостоятельных видов договора, а подходят под понятия других самостоятельных договоров. Но ни того ни другого признака не представляют так называемые несамостоятельные договоры, а они только упомянуты в законодательстве и не определены. Поэтому и лучше, кажется, называть их безымянными, а прочие – именными, подобно тому, как в римском праве существует деление договоров на contractus nominati и contractus innominati. Но по назначению своему деление договоров на именные и безымянные по нашему праву отлично от соответствующего деления договоров по римскому праву. Это значение по нашему праву заключается в том, что договор самостоятельный, или именной, обсуждается ближайшим образом по определениям законодательства, установленным относительно того договора, при недостатке же таких определений применяются к нему общие определения о договорах, тогда как договор несамостоятельный, или безымянный, обсуживается исключительно по общим определениям законодательства о договорах. Но конечно, в том и другом случае – при соображении условий договора, поставленных самими контрагентами [853] Наконец: d) Договоры делятся еще на имущественные и личные, смотря по тому, составляет ли предмет их доставка имущества или другое действие, исполнение того, что называется личной услугой. Практическое различие между этими видами договоров проявляется особенно в способах их прекращения: тогда как договоры личные прекращаются смертью того или другого участника договора, договоры имущественные не прекращаются вследствие такого обстоятельства, а переходят активно и пассивно к наследнику умершего лица [854] Разумеется, по взаимному соглашению контрагентов и относительно имущественного договора может быть принято определение, по которому он получит характер договора личного. Например, А отдает внаймы дом на 5 лет, но условливается с нанимателем, что в случае смерти последнего прежде этого срока договор может считаться прекратившимся. Что касается договоров личных, то не исключительно от воли контрагентов зависит распространить действие договоров и на их наследников. Так, А заключает договор личного найма с В; А не может выговорить, чтобы в случае смерти лица В наследник последнего служил ему, А. Последнее деление, впрочем, не принадлежит исключительно договорам, а относится вообще к обязательствам, так как каждое обязательство есть или личное, или имущественное, смотря по содержанию действия, составляющего его предмет. Но мы особо указываем на это действие по отношению к договорам потому, что характер личного или имущественного договора иногда определяется соглашением контрагентов в том смысле, что по соглашению их и имущественный договор может получить характер личного. |