Павел Олегович Филатьев zov
 Скачать 1.02 Mb.
|
|
Часть УАЗов прорвалась вперёд за счёт своей легкости и уехали вперёд, наши грузовики завязли, часть осталась в охранении колонны, несколько БТРов разведки, некоторые БМДшки, прикомандированные с 7 дивизии КШМ, ракушки и БМД 4, была какая‑то непонятная мне сборная солянка. В общем как мне показалось нас было там человек 300 кто откуда, но большинство из 7 дивизии ВДВ, ещё человек 300 были впереди, колона разделилась. БМДшки стали подъезжать и пытаться вытащить грузовики, при этом сами вязли в грязи. То одну машину вытащат, другая уже застревала на ее месте. Застряла медицинская бронемашина Линза, единственная современная техника, не считая БМД 4 и Ракушки в нашей колонне. Было очевидно, что слева и справа по краям поля можно проехать, но все как истуканы вязли в том же месте... Глядя на все это в течении 30 минут, я стал нервничать, огромная колонна посреди открытого поля, слева в километре холмы, справа в километре лес, колона стоит посреди этого поля уже полчаса, это просто идеальная мишень. Если противник нас заметит и находится поблизости, то нам «пиздец», идеальная мишень для артиллерии или авиации. Многие стали вылазить из экипажей и стоять курить, походивши от одних к другим, узнаю то, о чем уже почти все в курсе, приказ ехать на Херсон, захватить мост через Днепр. Стало понятно, что мы напали на Украину... Пока мы ехали, несмотря на то что слышна была стрельба и уничтожалась редкая, одиночная легкая военная техника ВСУ, а авиация куда‑то работала, до сих пор никакого серьезного сопротивления встречно не было. Стоим в поле, и никто не может принять решение что грузовики надо бросить, часть наших ребят уехали вперёд, мне стало понятно, что мы используем эффект неожиданности, основные силы шли другой дорогой, а ВДВ поставили задачу сделать незаметный манёвр и через поля и леса, выехать к мосту и захватить его создав плацдарм основным силам. Было очевидно, что любое промедление сейчас это преступление, из‑за этого сейчас нас где‑то не хватает, мы можем не оказаться в нужном месте, там, где на нас рассчитывают сейчас по плану, нас не будет из‑за того, что никто не может принять решение бросить застрявшие грузовики. Ситуацию усугубляло то, что впереди справа и слева шли бои, это было слышно, кто и с кем неизвестно, а огромная колонна плотно стоит на открытой местности и не занимает оборону. Прошло уже часа 2. Пить было нечего, есть тоже, хотя есть и не хотелось. Слева за холмом темп боя нарастал, что‑то горело, иногда что‑то взрывалось, были прилеты артиллерии туда, я взял у командира бинокль и старался безрезультатно там что ни будь рассмотреть, сидя коленями на земле. Я уже был весь грязный и засыпанный дорожной пылью, как почти все остальные, а мокрое термобелье не добавляло комфорта. За холмом где шёл бой, стали появляться то белые, то красные ракетницы... Я не знал установленных сигналов и стал ходить от машины к машине и всем показывать туда, спрашивать, что это значит, никто не мог ответить. Я стал ходить от офицера к офицеру и спрашивать, показывая в ту сторону. Вообще атмосфера была странная, все были уже давно уставшие, все видели и слышали тоже самое, но то ли у людей уже не было сил (некоторые спали в машинах), толи просто, банально, как обычно «похуй». Сзади подъехали БТРы разведчиков, они вытаскивали застрявшие машины в песках леса позади нас, я пошёл к ним покурить с ними и узнать, что ни будь. Эти ребята больше интересовались тем что происходило вокруг и видок у них был бодрее, не зря разведку считают более боеготовой чем штурмовые и парашютные батальоны, люди там в большинстве идейные. Пока курил с ними, узнал, что у нас уже есть раненые и убитые, одного парня они привезли из песков, пуля 7,62 вошла сзади между лопаток и пробив броню убила его. Умер от украинской или от российской пули, не ясно. Несмотря на то что они только приехали, начинаю перед ними возмущаться бардаком, они разделяли мое мнение, уже радостнее от того что не всем «похуй», стал показывать на холм и рассказывать про сигнальные ракеты оттуда, стрельба там стихала и валил дым от горевшей техники, они решили, что съездят посмотрят, прочешут холм, вдруг там противник. Узнав от них кто старший в колоне, пошёл к подполковнику, найдя его возле других застрявших машин, которые полезли также вытаскивать грузовики и сами увязли. Подпол стоял с группой людей, кто офицер было теперь не понятно, почти все были в маскхалатах Ратник, соответственно без знаков различия. Подойдя к нему говорю «товарищ полковник, там за холмом бой идёт, два максимум три километра, сигнальные ракеты и дымы пускали, красные и белые, что значат эти сигналы, может там нашим помощь нужна или хохлы!?» Он на меня смотрел как‑то странно, но выразительно, может переваривал кто я такой вообще, лицо у него было уставшим, на форме были капли крови, наверное, он помогал раненому, точно кровь была не его. После паузы глядя то мне в глаза, то на холм он ответил «Я хуй его знает, что это значит, уебывать отсюда надо нахуй!» Он дальше стал совещаться хер пойми, о чем, с офицерами, я охуевая от этого театра военных действий побрел к своей машине, как уже понял ни у кого больше нет связи, так же мы не знаем судьбу тех, кто уехал вперёд, тех кого мы должны были догонять, впереди была слышна пальба и периодически взрывы, кто там и с кем воюет не ясно, расстояние тоже не понятно, по слухам мы должны быть недалеко от Херсона, а пока шёл обратно видел, как два БТР наших разведчиков поднимались по склону на холм. Дойдя до своего Урала, по пути останавливаясь и обмениваясь слухами со всеми подряд. Кто‑то спит в машинах, кто‑то бродит от одного экипажа к другому, вид у всех уставший и какой‑то растерянный. Кто‑то заметил беспилотник и в колоне пошёл ропот. Потом низко над нами пролетел истребитель, чей он наш или нет, никто не понял, у командования связи нет. Я ушёл дальше от машин метров на 150, сел на колени положив на них автомат, если будет обстрел то лучше находится подальше от машин, осматриваясь вокруг понимаю что до сих пор не выставлены даже посты наблюдателей и охранения колоны, которая стояла по среди поля, расстояние между машинами порой было чуть ли не в упор, если сейчас «вьебет» по нам артиллерия или авиация, то вся эта толпа превратится в множество 200 и 300 .Я продолжал сидеть на коленях, курить и осматриваться вокруг, погода была прекрасная, как будто весна, время около 17:00 и солнце уже заходило, 24 февраля 2022 года, чувство было волнующее, вспомнил про маму в Краснодаре, сестру в Москве, стал перебирать в голове своих бывших девушек, я до сих пор не женат и не имею детей, в горле почему‑то появился комок. Последние десять лет я работал с лошадьми, вроде как‑то и не плохо было, но заработанных денег не хватало чтобы откладывать на жилье, хотелось и погулять, и приодеться, так и не имея своего жилья, в 32 года принял решение что пойду снова в армию, возьму военную ипотеку, года летят, надо стать серьезнее и задуматься о будущем. В итоге моя зарплата меньше тридцати тысяч и служить в такой армии нет ни малейшего желания. Стал вспоминать что мне говорили все, кто близко меня знал, что моя проблема в том, что я праворук, гордый, упрямый и идеалист, что хочу, чтобы вокруг все было идеально, а так не бывает. Может они правы, даже в армии я пришёл и для всего командования встал как кость в горле, постоянно качаю права, говорили мне сослуживцы что жалобы в Министерство Обороны ни к чему не приводят, что систему не сломать, она тебя перемелет и выплюнет. По итогу они оказались правы, кроме испорченных отношений с командирами, ничего не изменилось. Может и сейчас также, ну нет связи, бывает, устали все, также, как и я не понимают, что происходит. Не выставили охранение, может у них есть информация что по флангам другие подразделения. Может все реально не так плохо, и я просто загоняюсь. Я понимал что происходит что‑то глобальное, но что именно не известно, в голове крутились самые разные мысли, не могли же мы просто напасть на Украину, может реально НАТО полезло и мы вмешались, может в России тоже идут бои , Украинцы напали совместно с НАТО, может на Дальнем Востоке тоже что‑то, если Америка влезла с нами в войну то масштаб будет огромный, а ядерное оружие, тогда наверняка кто‑то его использует, фу блядь, бред какой‑то... выход либо бросить оружие и идти назад в сторону Крыма, либо делать то что говорят и не надумывать себе хер пойми что, один хрен сейчас ничего не узнаю. От колонны стали отъезжать УАЗы по флангам, они все‑таки выставили что‑то типа охранения, вперёд снова уехали часть машин в основном БМД, «это пиздец, я блядь знал, что весь этот сранный бардак что был в мирное время, приведёт к пиздецу в военное, на хуя я пошёл в эту армию!? Я даже был не рад присоединению Крыма, был против каши в ЛДНР, считал, что Сирия нам на хрен не нужна, а теперь сам не пойми где, под этим бездарным руководством. Наверняка и парня завалил какой ни будь осел в спину случайно, как и меня чуть не подстрелили утром свои же, знал уже что одному сегодня сломали ногу непонятно как повернув пушку на БМД, ещё одному проехали гусеницей по ноге, этой армии противник не нужен, сама себя уничтожит». Я встал и пошёл метрах в 250 от меня начинали собираться, блядь, они ещё и построение устроили, посреди поля, когда вокруг идут бои, строился артдивизион, к которому я теперь как «миномётчик» относился. Командир артдивизиона не хотя поздоровался со мной косясь на мой запекшийся глаз, раньше мы с ним не плохо общались, после моей злополучной жалобы в Министерство Обороны, он тоже старался держаться от меня подальше. Строясь со всеми, в голове крутились мысли какой же это все бред, начал вспоминать рано умершего отца, как все детство до 15 лет прошло в 56ДШП, сейчас спустя 17 лет все так изменилось, я не видел ничего общего с ВДВ из прошлого и ВДВ настоящего, люди стали другие, лоск потерялся, огонёк в глазах исчез, теперь я служу в 56ДШП, но для меня от неё осталось только название. Командир пытался всех подбодрить, говорил, что связи нет, хрен пойми, что происходит, но главное не «ссать», сейчас мы поедим дальше, технику, застрявшую оставляем (меня бы спросили раньше), всем быть готовыми к бою, прорываемся к своим уехавшим вперёд, они нас ждут, но связи с ними тоже нет, впереди ожидаются засады диверсионных групп ВСУ. Он говорил это с напускной храбростью, но в глазах я видел, что он тоже «вахуе». Но молодец что, хотя бы что‑то прояснил людям. Уже темнело, пока расходились по машинам, у меня окончательно сложились пазлы картины что вперёд изначально уехали две роты штурмового батальона вместе с моим комбатом, моя рота свернула уже давно где‑то по пути и должна была ехать также на мост но другой дорогой, командир полка с БМДшками, недавно поехал вслед за ними потому что те не выходили на связь, нам надо было догонять и тоже быть на мосту, изначально весь наш полк усиленный подразделениями из 7 Дивизии ВДВ, должен был прибыть туда целиком к обеду, укрепиться на мосту и войти в Херсон. Уже в темноте колона начала двигаться вновь, оставив часть увязшей техники позади, пока ехали, я с молодым миномётчиком сидя в «Урале без тормозов», на ящиках с минами, изготовив автоматы к бою, думал о своей роте и тех, кто впереди, там по‑любому «пиздорез», мне было не ловко что я не сними, там нет близких мне друзей, но, если им пиздец, а я их оставил из‑за своего скандального характера. Меня некоторые подкалывали в роте «где наш, ветеран», я обижался тогда, но сейчас выходит ветеран в тылу, а рота в «пиздорезе», здесь на этой пороховой бочке, если мы попадём в засаду, ещё и в темноте против грамотного противника, то наверняка нам «пиздец», уже ни у кого не было шуток, все резко повзрослели и стали серьезнее, проехав медленно минут тридцать вперёд колона остановилась, стояли около часа. Было совсем темно прошла команда что стоим здесь до рассвета, заглушить двигатели, ожидать нападения противника, фары не включали, на открытой местности колона выстроилась как в тире. У меня было мерзкое осознание того, что в случае нападения опытного противника на нас ночью, шансов у нас мало, тем более что я в Урале с минами. В колоне было машин тридцать, грузовики, УАЗы, 2 БТР82 разведчиков, несколько БМД2 и БМД4 и КШМ Ракушки. Достаточно подорвать бронетехнику, которая не выдержит даже РПГ, про Джавелины вообще молчу, а дальше поливай колону из пулеметов, в темноте с просони вообще не разберёмся кто от куда стреляет. Решили спать, я с пареньком в кузове, парни дали мне чей‑то спальник, двое которые ехали в кабине спят там же, вместе нас четверо, мы расчёт миномета, от каждых трёх машин два человека патруль, то есть колону ночью патрулировало человек 20.Залезли в спальники не разуваясь, лежали на ящиках с минами в обнимку с автоматами. Ничего не ели, уснули около 23, начал моросить дождь. 25 февраля Казалось, что только уснули, нас уже будит патруль чтобы их сменили, было 2:00, пока спали промёрзли до костей. Вдалеке слышны стрельба и взрывы. Патрулируем в полной темноте, интенсивно ходим чтобы как‑то согреться. Все стали как будто ближе друг другу, офицеры стали проще. Через час будем смену, снова укутываемся в спальнике и замёрзшие засыпаем. Где‑то в 5 утра всех будят, готовимся выдвигаться, все и так готовы, никто не раздевался и в кровати не лежал, все «спали» в своих заглушенных машинах, не видел никого кто хотя б снимал обувь, непонятно что ждём и снова едим с рассветом. По машинам передают чтобы все были готовы к засадам. Впереди БТРы разведки, остальные машины чуть позади. Настроение стало веселее, был удивлён что ночью на нас никто не напал, учитывая наше уязвимое положение, это значило что дела не так уж плохи и в ВСУ либо действительно дела ещё хуже, чем у нас, либо мы сейчас попадаем в ловушку. Колона ползёт мелкими проселочными и грунтовыми дорогами, снова один из грузовиков завяз, из‑за перегруженности грузовик сел в песке на подъёме, мы начинаем перегружать мины из него по другим грузовикам .Я таскаю с остальными тяжеленые ящики (мы и так обессилены) и ворчу что лучше бы бросили машину и спешили к своим, ведь снова время теряем, офицер стоящий рядом (старый знакомый) улыбаясь подкалывает меня «Так ты напиши жалобу в Министерство Обороны» и стоит смотрит уставшим взглядом ожидая моей реакции. Я остановился и повернувшись к нему выдал речь о том, что если бы все сделали как я, а не занимались фотоотчетами, бесполезными построениями и рабочками, вместо того чтобы чему‑то учиться и заниматься реальной боевой подготовкой, то мы бы сейчас не были в такой жопе, без связи и кучей техники не способной доехать до Херсона. Он отвёл от меня взгляд, сделав вид что где‑то, есть что‑то интереснее, не понял, что это значит, что он не хочет разговаривать или что он со мной согласен. По воинской дисциплине я вообще не имею права с ним так разговаривать, поэтому молча продолжил перегружать ящики. Спустя час разгруженный грузовик смог выехать из песка. Колона выехала на асфальтированную дорогу и снова встала. Я проклинал все вокруг, мы стояли в идеальном месте для засады, по обоим сторонам заросли. Я спрыгнул из «Урала без тормозов» и стал курить бродя вдоль колоны, рядом с «Уралом без тормозов», стоял БТР82 разведчиков, бросив на них взгляд мне показалось что никого из них я не знаю, полк только недавно сформировали не все знали друг друга, а учитывая что к нам сейчас прикомандирован РазведБат 7 дивизии , то не найдя знакомых лиц решил что БТР от туда, прошёл молча мимо, сладко покуривая одну из последних сигарет, кто‑то с БТРа мне весело крикнул «Че не здороваешься!?» рассматривая обратившегося, понимаю что это молодой лейтенант который проводил мне начальную десантную подготовку, несмотря на то что он был намного моложе меня, это был один из немногих молодых офицеров которого я по настоящему уважал, иногда встречал его на стадионе, он очень хорошо бегал, возможно лучше всех в полку. Выше стоящее командование ещё не успело отбить ему желание служить, и он перевёлся в разведроту, что не удалось мне, опять же благодаря моим отношениям с ротным и долбаной идеи пожаловаться в Министерство Обороны с целью сломать сгнившую систему. Мы постояли, общаясь не о чем и обо всем, улыбаясь друг другу. Я заметил, что отныне все резко стали, все чаще называть друг друга братишками и видя знакомых теплее и радостнее общаться. Вдруг появился начмед полка, он ходил и искал куда переложить раненого, ночью встретил его в патруле и несмотря на прошлые конфликты между нами из‑за моего инцидента, пока лежал в госпитале с воспалением лёгких, мы не плохо пообщались о том, что происходит, видя, что в кузове нашего «Урала без тормозов» всего два человека и кузов «ровно» уложен ящиками с минами, на которые можно положить раненого на носилках, выбрали нашу машину. Положив парня в бреду на ящики, начмед залез в кузов, сделал ему укол, завернул в фольгу и накрыв спальником, сказал, чтобы мы смотрели и, если начнётся кровотечение, перетянуть жгут. Похоже, что это был тот парень, которому сломали ногу поворотом пушки на БМД, он лежал и очень тихо стонал, периодически проверяя идёт ли у него кровотечение, он постоянно говорил, что ему холодно, из‑за чего сверху мы укрыли его ещё и нашими спальниками. Как мне сказал один человек потом, этот парень умер, вместо того чтобы как в «американских фильмах» эвакуировать его в госпиталь к прекрасным и заботливым медсёстрам, мы везли его все дальше в тыл противника на ящиках с минами в «Урале без тормозов». Всю дорогу с молодым миномётчиком мы сидели у края кузова на ящиках с минами, были сосредоточены готовясь к засаде. Как я уже понимал, в случае боестолкновения наша задача резко выгрузить минометы, установить их, навестись по координатам и вести огонь поддерживая пехоту. Минометы 82 мм с максимальной дальностью до 4км и с них ещё никто не стрелял, они были только выданы батареи, до этого они работали с 120 мм. Гениально, все как всегда в последний момент, на ходу разберутся. Ехали через ужасные дороги, какие‑то дачи, теплицы, посёлки. В населённых пунктах нас встречали редкие люди и провожали угрюмым взглядом. Над некоторыми домами, казалось показательно развивались украинские флаги, эти флаги бросались в глаза и вызывали смешанные чувства уважения к отважному патриотизму этих людей и чувство того что эти цвета теперь принадлежат вроде как врагу и этим эти люди так демонстрировали что нам они не рады. Было чувство тревоги и ощущения опасности от этих домов, одновременно с чувством уважения к их патриотизму, я понимал, что если вдруг из одного из домов мимо которых проезжала наша колона, мне покажется опасность, то буду стрелять не думая, не внимательность или промедление ‑ смерть моя или товарищей, сомнения опасны. Но в то же время мне не хотелось никого убивать, не было сомнений что сделаю это в случае необходимости или угрозе мне, или моим товарищам, но хотелось, чтобы все прошло без крови. Я до сих пор не понимал, что нас ждёт дальше, какая обстановка? Что происходит в мире? То, на кого напал? Зачем нам Херсон? Что с теми, кто уехал вчера вечером вперёд? На хрена я поперся в минометку? Мы выехали на трассу часов в 8:00, немного и медленно проехали по ней и стали встречать наших, БТРы, тигры... прокричав незнакомым тиграм, которых не было в 56 «Мужики вы откуда!?» в ответ кричали «11 бригада! Вы откуда?» Медленно проезжая дальше я увидел подбитый БТР съехавший с трассы, дальше ещё подбитые, расстрелянные военные машины или сгоревшие, брошенные грузовики с гаубицами, какие то с пулевыми отверстиями, какие‑то не понятно чьи, окрас гаубиц какой‑то не обычный, машины некоторые зелёные как наши, некоторые странного не понятного цвета, на дороге стекло, кровь, опаленные следы, грязь, гильзы, в воздухе запах крови и боя , ещё идёт дым от некоторых из них, хотя вроде бы на каких‑то из них виднеется Z по бокам , но маленькая z, видно что техника двигалась в другую сторону, на ходу соображая сложилось впечатление что это наши расстреляли колону ВСУ ехавшую из Херсона, но на хрена ВСУ нарисовали, маленькие буквы Z по бокам своей техники или это наша техника? Позже дошли слухи про то что наши уничтожили ночью свою же колону, ещё позже лежа в палате офтальмологического отделения госпиталя Севастополя, с маленьким сутулым срочником который рассказал, что он был артиллеристом, впервые дни войны они попали в засаду ночью и их колона попала под огонь своих же, большинство разбежалось по лесам вдоль дороги, Херсонского заповедника, не понимая, что происходит ... Тут же рядом выстраиваются УАЗы в колонну, понимаю, что это УАЗы моей роты, наша колона тоже останавливается рядом, я выпрыгиваю из «Урала без тормозов» и иду к своим ребятам. Подойдя к ним понимаю что у них вид какой‑то ошалевший, ходя от машины к машине и расспрашивая о том как дела, мне все отвечают непонятно : «Блядь, это пиздец» , «Мы всю ночь ебашились, есть курить?», «Я в ахуе, у тебя с глазом что?», «Я трупы с дороги собирал, там у одного мозги на асфальте остались», «Дай сигарету, у нас закончились, а тебе кто вьебал?», «Привет, а ты где был, дай закурить?!», встречаюсь глазами с одним сержантом , он даже старше меня решаю пройти мимо, теперь уже не до конфликтов , в 2014 в первый же день войны он был ранен, за что тут же получил орден мужества, он очень любил рассказывать не обстрелянным какой он профессионал, мне обычно забавно было послушать его истории и я молча с улыбкой слушал, но 22 февраля рассказывая ребятам у костра как его бригада вырезала «Хохлов» как котят в какой‑то деревне или как их рота уничтожила полк ВСУ я стал закипать, понимая опасность таких «баек у костра» и начал встревать в спор , задавая не удобные ему вопросы, за сутки наши отношения были уничтожены и видно было что он уже опустился на землю. Я дальше ходил от машины к машине роты, здороваясь и искренне радуясь видя ребят, с целью узнать есть ли у нас потери мне рассказали, что молодой лейтенант, тот что был за взводника, с которым я поссорился и от части из‑за которого я теперь в первый день войны в новом подразделении, этот лейтенант пропал, позже оказалось, что он сел и уехал с комбатом и двумя ротами вперёд, что с ними теперь неизвестно, похоже им «пиздец» ... Вид у всех был измотанный, но все чаще все стали называть друг друга «Братишка». Мимо нас постоянно проезжали гражданские автомобили, маневрируя между техникой, такси, скорые, некоторые автомобили выглядели подозрительно, но никто на гражданских не обращал внимание, лишь иногда останавливая и стреляя сигареты у проезжающих. Почему моя рота не там куда уехал комбат штурмового батальона с двумя ротами, а моя 6 штурмовая рота стоит здесь, я так и не понял. Один более грамотный парень из роты поделился новостями со мной так «Паша, это пиздец, похоже ротный затупил, не привёл нас куда надо, мы заблудились, но тем самым он всех нас спас, Комбату похоже «пиздец» с двумя ротами, утром здесь был командир полка, он ротному прописал при всех, а ты вообще где был, дай сигарету!». Побродив вдоль колонны, пообщался с другими парнями из 11 ДШБ и из спецназа морской пехоты их было немного, но у этих подразделений присутствовали бронемашины «Тигр». Единственное что я сообразил, это то что рота получила боевое крещение и хорошо, что вроде как все целы в ней, хотя это странно, по рассказам всю ночь шёл бой, как рассказывают, в перестрелке участвовало три стороны, наши, украинцы и неизвестно кто третий, но, чтобы не было потерь после боя длившегося всю ночь, это просто что‑то нереальное. Как говорится у страха глаза велики. Поступила команда «по машинам» и пытаясь переварить собранную информацию, я начал залазить в кузов «Урала без тормозов», лишь бы второй глаз не разбить. Раненого из кузова забрали и куда‑то унесли. Выходит, что дела вроде бы у нас не так уж и плохи. Сейчас мы выстраиваем колону на трассе в несколько рядов. К нам подошёл сослуживец с минометки и передал нам воды в полторашках и два сухпая. Прошлые сутки мы не ели, напившись, открыли один сухпай, взяли по консерве и стали ее холодную жевать, вроде есть не сильно хотелось, легкое возбуждение от адреналина перебивало голод, ведь было понятно, что сейчас мы снова собираемся чтобы идти на Херсон, наверняка будут боестолкновения. Мимо колоны по трассе ходили гражданские с сумками, очевидно те, кто убегал от войны, в основном все шли и ехали из Херсона, оттуда куда мы сейчас готовились выдвигаться. Мне было и жаль этих людей и одновременно меня бесило и заставляло нервничать что автомобили, не проверяя пропускали через колонну из‑за чего мешали ее построению, ведь понятно уже было что это война и нас с распростертыми объятиями никто не встречает, среди этих людей наверняка есть военные, в любой момент они могут передать наши координаты для артиллерии, авиации или БПЛА, тогда тесно выстроенной колоне на трассе «пиздец». Мне в глаза бросился молодой парень в гражданке проходивший мимо нас, который в отличии от остальных, шёл в сторону Херсона, я встал и крикнул «Эй, иди сюда?!». Парень испугано подошёл, ему было лет двадцать на вид, грязная великоватая ему одежда, небольшого роста, смуглый, видно, что он не много трясся передо мной от страха, в нем было что‑то настораживающее, я стал расспрашивать кто он и зачем идёт в ту сторону, он стал отвечать, тараторя с сильным украинским акцентом, что где‑то там работал на какой‑то овощной базе, что из‑за войны хозяин сказал ему что работы больше не будет, что живет он в Николаевской области и идёт теперь домой. Мне все это казалось каким‑то бредом, он не вызывал доверия и был похож на солдата, переодевшегося которого отправили на разведку, либо на дезертира, я ему сказал об этом, он начал трястись оправдываясь, заикаясь и показывая свой пластиковый паспорт, ему действительно было 20 лет. Мы стали его успокаивать «Не бойся мы тебе ничего не сделаем», но ты не иди сейчас в Херсон, лучше иди туда после того как наша колона уедет, было ощущение что там сейчас будет замес и гражданским лучше не попадать между военными. Парень продолжал тараторить что ему нечего есть и поэтому надо идти... Мы переглянулись с товарищем и отдали ему один из наших сухпаев, я сказал ему чтобы он ушёл с трассы в лес, развёл костёр и погрелся, поел и дальше шёл, когда мы уедим, тот взял сухпай и ушёл в лес. Мне казалось, что парнишка врет, но что если я прав и что мне с ним тогда делать, может он и правда просто дезертир, который не хочет воевать, злости к нему нет, плевать, не много жалко его, какое‑то чувство вины закралось что мы вторглись и разрушили жизнь всех этих людей, а в то же время вдруг я прав и он выйдет к своим передаст координаты, с другой стороны мимо нас уже проехали сотни автомобилей с видео регистраторами, а некоторые через стекло открыто снимали нас на телефон, какой же дурдом. Эта возня с построением колоны продолжалась где‑то до обеда, после чего колона стала набирать ход и на высокой скорости понеслась в направлении Херсона, мы проезжали разбитую, сгоревшую или брошенную украинскую технику, это была старая советская техника ещё хуже чем у нас БТР, БРДМ, ГАЗоны, Уралы, Старые ПВО типа ОСА, было впечатление что по ней местами ударили вертолеты, а большая часть была брошена, либо обстреляна стрелковым оружием, скорее всего нашими парнями прорвавшимися вперёд, интересно что с ними сейчас. Несколько раз колона останавливается и мы по команде к бою высыпаемся по краям дороги занимая позиции, впереди идёт стрельба, в голове колоны БТРы разведчиков, толпа из десяти человек ложиться рядом со мной в упор, я начинаю на них орать чтобы рассредоточились и не кучковались , все какие‑то растерянные, ору чтобы оружие друг на друга не наводили, один из них с тупым видом шутит, «о, у нас профессионал появился!» тут же водитель «Урала без тормозов» стреляет рядом со мной и покрасневши, извиняется перед всеми что он случайно, всматриваемся в лес, туда из БМД впереди кто‑то высадил несколько очередей из пушки от чего столбы нескольких деревьев разлетелись в щепки, дальше спереди колоны тоже кто‑то куда‑то давал очереди в лес, прошла информация что там противник, лежу всматриваюсь в лес, адреналин зашкаливает, погода серая и прохладная, лес перед нами выглядит мрачновато и в нем не хрена не видать, кто‑то рядом говорит что кого‑то кажется видел, спустя минут десять снова команда по машинам. Дальше развилка и указатели на Херсон и Одессу, в голове пролетают мысли что всю жизнь мечтал побывать в Одессе, мне всегда казалось, что мне бы там понравилось, неужели сейчас наши войска сейчас так заходят во все областные города, проведут типа референдумов и присоединят к России, мне стало смешно оттого что вспомнил фразу «мечты сбываются», держа на мушке мрачный лес справа от себя, сидя на ящике с минами у края борта «Урала без тормозов», напарник контролировал лес слева. Колона неслась с высокой скоростью, я видел несколько разбитых гражданских авто, наш сгоревший «Тигр», тоже наш «Рысь», в окно переднее был выстрел из РПГ, машина брошена, подбита, но не сгорела. У меня крутятся мысли о том, как мы будем штурмовать Херсон, не думаю, что выйдет мэр города с хлебом и солью, поднимет флаг РФ над зданием администрации, а мы парадной колонной войдём в город, все что я вижу последние два дня не похоже на крымский сценарий. Эти два дня войны не понятны. Что происходит, что в России? Что на Донбассе? Что происходит в мире? Надеюсь наше командование не додумается входить в город колонной. Насколько я слышал, Херсон крупный город, если мы заедим туда колонной то нам «пиздец», Грозный был намного меньше, неужели ошибки прошлого ничему не учат нас, я знал наш уровень подготовки и организованности и готовился к худшему , насколько же должны быть плохи дела в украинской армии, что наше командование решило что мы возьмём наскоком этот город, тем более что взять мы его должны были его ещё вчера, вчера был эффект неожиданности на нашей стороне, но все как всегда, в мирное время бардак, в военное он стал ещё хуже. Я сидел в броне и шлеме, потертые очки с шлема на глазах защищали от пыли с дороги но мешали четко видеть , амуниция неудобная, автомат с сломанным замком ремня из за чего пришлось закрепить конец ремня на шомпол, балаклава неудобная и холодная, мешает дышать, от лямок бронежилета болят плечи, я не снимал его уже два дня, уставные берцы не удобные, ноги в них спрели и замёрзли, эти тупые белые повязки на руке и ноге уже потемнели от пыли и грязи, кто вообще их придумал, мы че в страйкбол играем, в бою на дистанции никто не будет их разглядывать. В пачке осталось две сигареты, а почти у всех вокруг они уже закончились. Ладно, соберись, наверняка у нас есть какой‑то план! Похоже где‑то уже рядом должен быть мост через Днепр, вдруг начинаем замедляться, скорость низкая, то останавливаемся, то снова ели едим, мимо нас в обратную сторону начинают пролетать наши военные машины но в обратную сторону, видно что водилы жмут газ в пол, выжимая при этом из техники все возможное, начинаю видеть знакомых в мимо проносящихся машинах, в голове появляется тревога, не хрена не понимаю, вся колона летит на всех парах обратно, начинаем и мы разворачиваться и лететь с максимальной скоростью обратно, нас обгоняют все те кто мог и в итоге наши грузовики без охранения догоняют остальных... «Пиздец», что там происходит?! Время уже часов 16:00, не хрена не понятно, по ощущениям в обратном направлении мы пролетели километров 50, колона снова выстраивается и начинает сворачивать в лес по песку ломая деревья, в лесу в 150 метрах от трассы начинают ставить технику в указанных им местах, люди начинают вылезать из машин и обмениваться информацией стреляя друг у друга покурить, через командиров доводят что впереди были замечены украинские грады, всем готовится к обстрелу, срочно закопаться как можно глубже, в машинах почти закончилось топливо, проблемы со связью, не понятным мне образом выставляют позиции в подобие круговой обороны, но где должны стоять минометы пока не ясно, сложилось впечатление что позиции каждый командир выбирал хаотично. Кто‑то начинает рыть окопы, кто‑то не понятно и куда зачем идёт, кто‑то вскрывает сухпаи и быстрее пытается поесть, пользуясь моментом, кто и как руководит этим не ясно... Мы с товарищем тоже решаем погреть сухпай на горелке пока позиции для нашего миномета нам не указаны, минут за пятнадцать мы погрели и закидали в себя горячую кашу, в это время кто‑то из миноиметки высказывает старшине минометки, прапорщику дагестанцу, что он два дня не ел и не знал что у нас есть сухпаи и вода, тот в ответ орет что ему похуй и вон в том КАМАЗе иди возьми и сожри хоть все за раз, я молча ем сидя на земле и наблюдая эту сцену, похоже что они просто срываются друг на друге, понимая что надо быстро жевать пока есть возможность. Поев и понимая, что вокруг ни у кого нет сигарет и позиции для минометов пока не определены, иду по лагерю пытаясь найти покурить, при этом ища знакомые лица, но знакомясь со всеми, вокруг кого не знал. Очередному какому‑то встречному я говорю: «Братишка, дай закурить», он останавливается, уставши смотрит на меня и говорит: «Братишка, я вообще‑то замкомдив дивизии», при этом достаёт сигарету и потягивает мне, беру сигарету закуриваю и говорю с похуистическим видом «извините тогда, спасибо за сигарету». Мне реально так сейчас насрать какие у него звания и должность, очевидно, что ему вообще‑то тоже. Все вокруг ходят без знаков различий. Учитывая, что сейчас по нам ожидается отработка Градов противника и очевидно, что тогда будет много 200 и 300, мы занимаем круговую оборону, наших самолетов и вертолетов давно не видно, связи нет, мы находимся в тылу на сто километров, все устали и хотят спать, но умирать тоже никто не хочет, некоторые усилено роют окопы из последних сил обливаясь потом... Сладко покуривая сигаретку, хожу по «лагерю» в поисках информации и желанием стрельнуть ещё про запас, получается мы заняли квадрат примерно километр на километр, нас здесь человек 500, техника расставлена хаотично, роются окопы и траншеи, почва‑песок, понимаю, что окопы в песке точно не спасут нас от РСЗО, но над нами большие хвойные деревья, возможно они как‑то помогут, хотя если ракеты будут взрываться об них, то осколки все равно будут лететь вниз, забирая 200 и 300. Хожу с комком в горле, понимая, что до утра могу не дожить и те, кого я вижу вокруг тоже, от этого всех их очень рад видеть, похоже, как и они меня. Подойдя к одной из групп и снова стреляя сигарету, мне отвечают, что есть нацвай, ну что ж, нацваю теперь я тоже рад, закидываю зелёные гранулы за губу, они меня сильно расслабляют и сплевывая слюну стою и общаюсь с ребятами, они мне рассказывают, что они из 11 бригады, что их осталось человек 50 что похоже, что они последние из своей бригады, остальных, наверное, нет в живых, их 11 бригаду закинули сюда на вертолетах. Хладнокровно выслушав их, я пошёл дальше с чувством обиды в сердце за нашу армию, которая занималась всем блядь, чем угодно кроме реальной подготовки и теперь находящуюся в таком положении, мне было обидно от осознания того что, наверное, вот так бесславно умру с этими парнями под ударами РСЗО и контратакой ВСУ или хрен пойми кого, с кем мы воюем, с НАТО? Кто мог уничтожить тех прорвался вперёд? Где основные силы? Где арматы, сарматы, белые лебеди и все остальное дерьмо из пропаганды по ТВ?!. Тогда уже внутренне я осознавал, что смерть рядом, но настраивался не отдать дёшево свою жизнь, несмотря на это и обойдя весь лагерь, я понял, что здесь примерно половина моего полка, усиленного 7 дивизией, 11 бригадой и немного спецназа морской пехоты не понятно, как с нами оказавшимися, т.е. почти все десантники... Я продолжал ходить по лагерю с мыслью что свои позиции мы спалили и РСЗО 100% ударит по нам, потери будут ещё, если одновременно подойдут диверсионные группы ВСУ атакуя нас после обстрела, то для нас это будет просто «мясорубка», мы истощены, мы не на своей земле, не знаем местность, связи нет, поддержки авиации и артиллерии нет, те кто порвались вперёд, уже похоже уничтожены. Ходя по лагерю и ища свою роту, я вспоминал отца, все что я знал о 56 в Югославии, Чечне 1 и 2 компании, высоте 776 и 6 роте, похоже мы повторим их судьбу, бардак коррупция, отсутствие нормальной подготовки и сразу в пиздорез, в войне один в поле не воин, успех будет зависеть лишь от общей слаженности, подготовки и мотивации, я понимал что с слаженностью и подготовкой у нас пробелы, но ходя и общаясь с братишками, понимал что мотивация есть у нас, не смотря на то что у нас дела плохи, все смирились с тем что уехавшие вперёд десантники скорее всего погибли, а это около тысячи, я как судя по всему и остальные сошёлся на мысли о том что возможно прийдется погибнуть здесь. Пока ходил и искал свою роту с комком в горле и обидой на все блядство вокруг, на то что так нелепо многие из нас могут погибнуть, но окончательно укоренилась мысль, что несмотря на то что я против Войны, за ВДВ и всех десантников, отдавших свои жизни раньше, я умру, пусть так, обидно что наша подготовка была лишь на бумаге, но славу ВДВ прошлого, мы не имеем право запятнать, помирать так с музыкой. Если наши братья украинцы перебили тех, кто уехал вперёд, значит все очень серьезно и надо настроиться биться до конца, мы так просто не отдадим свои жизни. В это время какой‑то ублюдок, сидел в тепле и уюте болтая о том, что ему теперь стало стыдно быть русским (узнал это по возвращению), я думал о том, что же теперь происходит, может Москва тоже под ударом? У меня там сестра. Что происходит в Мире вечером 25 февраля мы не знали... Найдя свою роту, увидел, как все в спешке роют окопы и траншеи, чем глубже ты сейчас окопаешься, тем больше шансов выжить при ударе артиллерии. Грунт был мягкий‑песочный скорее всего, что в случае взрыва рядом окопы осыпятся сразу, мне казалось, что лучше бы распределили людей на большее расстояние друг от друга, там было человек 500 на площади километр на километр, тут же грузовики с боеприпасами, в случае артобстрела противник всегда будет попадать в яблочко. Но меня никто не спрашивал, «отцам командирам» виднее, но кто командует всем этим безумием не понятно. Походив и здороваясь с парнями, каждого я был очень рад видеть, хотелось каждого подбодрить, и чтобы кто‑то подбодрил меня, ведь возможно больше не увидимся. Вспомнился первый прыжок с парашютом, прыгали под Джанкоем в Крыму, в борту все были перворазниками, когда вертушка резко начало подниматься в небо и загорелся желтый свет у рампы, я также, как и все был «вахуе», но видя, что все вокруг стали бледными, а лица изменились, то стал через силу улыбаться и показывать всем палец вверх ища при этом зрительный контакт, все, о чем думал тогда это главное не лохануться, примерно также все выглядело и сейчас, только ситуация намного хуже. Увидел пленного украинца, я видел нескольких из далека в УАЗах утром. Он сидел у дерева, с стянутыми руками, рядом лежали пара пустых консерв и пустая пластиковая бутылка из подводы, консервы были украинскими, наверное, его сухпай, видно было что тот недавно поел. Рядом стоял и охранял его мой товарищ, дагестанец, к слову человек с большой буквы, сложилось впечатление что он охраняет его больше от своих. Один из мимо проходивших сослуживцев орал ротному «давайте расстреляем его нахуй, сколько они наших положили», было видно, что он бы его действительно завалил, если бы дали. Теперь, когда пошли потери, в людях проснулась жестокость и жажда мести. Под глазом у пленного был огромный фингал с кровоподтёком, видно было что удар был очень сильным и скорее всего не рукой. Мне почему‑то сильно захотелось рассмотреть его и поговорить с ним, я присел рядом на корточки. Это был полный мужчина лет 45, он жадно курил косячок, из махорки который ему только что заботливо передал и дал подкурить дагестанец. Мне казался он своим и чужим одновременно, вся разница между нами это то что теперь наши страны в конфликте, а ведь родились мы с ним в СССР. Я разглядывал его как пришельца, но ничего не обычного не нашёл, у меня не было к нему злости, мне было почему‑то его жаль. Я, глядя ему в глаза, зачем‑то громко сказал: «Ну что Братишка, вместе подыхать будем?», он сидел смирившись, удивлено посмотрел на меня и спросил «почему?», я глупо улыбаясь пояснил «потому что сейчас по нам теперь ваши, будут херачить градами», тот улыбаясь ответил «, наверное, вместе». У охранявшего его дагестанца узнал, что один из наших ребят, решил его подопрашивать и ему не понравилось, как тот ему отвечает за что тот прописал ему с ноги. Это заметил командир полка и заставил его извиниться перед пленным, пригрозив трибуналом. А где командир полка? Я его так не разу и не видел, но знал, что он где‑то рядом. Меня увидел ротный, проходивший мимо и подкалывая спросил: «Ну что Филатьев, нравится в минометке? Ушёл наконец‑то от командира виноватого во всех твоих бедах?» Я злобно ответил, что теперь мы все в одной лодке, а выяснять кто в чьих бедах виноват не лучшее время, он отвёл взгляд как будто соглашаясь со мной и пошёл дальше на ходу криком во всю глотку отдавая какие‑то приказы больше похожие на вопли. Кто‑то куда‑то бежит, кто‑то идёт, кто‑то роет, кто‑то тащит. Встаю и иду обратно к минометке, надо спешить, резко начинает темнеть, проходя мимо КАМАЗа роты, меня останавливает Старшина роты и в суматохе просит помочь загрузить 200, я говорю, что мне надо спешить, он настаивает, что не долго это. Несколько человек в КАМАЗе принимают трупы на носилках, все очень уставшие, другие падают им носилки с земли, сколько уже в КАМАЗе загружено, не вижу, на земле три 200 на носилках, помогаю их загрузить, какие же они тяжелые, или это я так устал. На ходу спрашиваю из нашей ли роты они, мне отвечают, что нет. Загрузив тела, спешу к минометке, подойдя к ним, узнаю, что определили позиции для минометов, выгружаем минометы, всего пять расчетов теперь по четыре человека. Тащим минометы на край позиций, ещё глубже в лес, тяжело, ноги в песке под грузом вязнут, пришли, бросаем мины и минометы. Стою и ворчу что это пиздец, а не позиция, маленькая полянка, пять минометов линией ставим, направляя орудия в разные стороны. До ближайших наших метров 200 идти, получается, что мы без прикрытия, у нас только автоматы. Если на нас выйдут из леса, то пиздец нам. Остальные даже не в курсе что мы здесь, как бы не накрыли ночью свои в случае чего из Утёсов и АГС. Понимаю, что у меня куда‑то пропал автомат из‑за спины. блядь, ну это пиздец. замок у ремня сломан и пока тащил паллеты с минами на спине, не почувствовал, как он отстегнулся и упал. Иду обратно по тому же пути и вглядываюсь в поисках автомата, почти стемнело, дошёл почти до середины лагеря где стояли грузовики минометки, один из наших орет «кто автомат проебал!», подбегаю и с чувством облегчения кричу «это мой!», проверяю точно мой, «спасибо», иду назад на окраину к минометам. Придя вижу, что парни уже роют окопы под минометы, копаю с ними, почти стемнело, сил у нас нет, но роем. Когда мы закончили было уже давно темно, примерно 21:00. Мы мокрые от пота, а в лесу стало очень холодно. По нам до сих пор не было залпов, это очень хорошо, но возможно противник специально ждёт ночи, обстрелять нас ночью, а потом возможно пойдёт на нас пехота, в полной темноте, в лесу. Как ещё объяснить, что грады противника до сих пор не ударили по нам. Вспоминаю как расположились позиции, такое впечатление что там друг друга перестреляют в бою. Начинаем совещаться что делать и как будем спать, наш миномет самый крайний, с трёх сторон лес, там никого из наших нет. Если на нас выйдет противник, то наши минометы будут легкой добычей. Какой идиот решил, что здесь будет хорошая позиция для минометов? Толку в лесу от них все равно будет мало. Один молодой парень, выдвигает теорию что нас специально командование выставило в глубь леса, что толку от нас мало с минометами здесь, из вооружения у нас только автоматы, из леса основные силы видят трассу и противника с трассы засекут, но если наступление будет из леса, то мы стоящие на маленькой песочной полянке идеальная мишень и приманка. Понимаю, что мы все похоже на измене, надо успокоиться, план командования не понятен. Все что передало командование это вгрызаемся в землю, готовимся к обстрелу Градами и атаке противника, связи нет, авиации нет, топливо в баках почти закончилось, мы глубоко в тылу. Если выйдут на нас, то пока нас перебьют основные силы будут готовы. Может он прав? Почему здесь разведчики не стоят? Логичнее бы было выставить по периметру секреты на удалении от лагеря, но их никто не выставлял. Бред какой‑то. Нашего командира батареи мы не видели со вчерашнего дня, по слухам, командир батальона взял его с собой как корректировщика, тогда возможно он тоже погиб. Спрашиваю об этом молодого товарища, тот отвечает, что ему не жаль этого урода, отличный настрой, жалею, что поднял эту тему. А может они прорвались в Херсон, закрепились там и ведут бой в окружении ожидая нас. У нас остались два лейтенанта, командиры взводов, но они с командованием где‑то в середине лагеря. Кто координаты то нам давать будет? В теории мы можем стрелять из минометов по трассе, но деревья в лесу очень высокие. Там полно техники с крупнокалиберным вооружением, трассу можно простреливать как в тире, нахрена здесь наши 82мм минометы. Вспоминаю что позиции моей роты направлены примерно в нашу сторону, их не видно за лесом. Короче если противник нападет через лес, то шансов у нас почти нет, если отойдём назад в случае боя в лагерь, нас свои же перекосят, не разбираясь в суматохе кто мы. Настраиваю себя, что в случае нападения надо отбиваться как угодно, отступать некуда. Снова, как и прошлой ночью в подсознании стал задумываться о Боге, наверное, все мы люди такие, когда поджимает, вспоминаем о нем. Смирился что скорее всего эту ночь не переживу, но дёшево свою жизнь не отдам, прошлой ночью нас не атаковали пока мы стояли как в тире, хотя недалеко шли бои. Не думаю, что в эту ночь нам снова так повезет. По‑моему, уже вся Украина знает где мы и сколько нас. Иногда доносилась стрельба и взрывы от куда‑то издалека. По любому местные военные хорошо знают этот лес. По идеи, если началась полномасштабная война, то наши наверняка должны были нанести ракетно‑бомбовые удары по всем военным объектам, уничтожив при этом все крупные соединения противника, но что‑то мне подсказывает что все идет плохо. В лесу наступила полнейшая темнота и тишина, лишь не много свет от звёзд сквозь облака, падал на нашу полянку, через приборы ночного видения мы видели только своё поле, все что в деревьях не видно, слишком темно и приборы не помогают, да и батарейку надо экономить. Мы начинаем засыпать, не смотря на холод. Убеждаю ребят чтобы двое спали в окопе у миномета, а двое лежали возле окопа и наблюдали лес по сторонам, наши позиции крайние и надеяться нам не на кого, если противник пойдёт с нашей стороны. Убеждаю что лучше меняться каждые полчаса, все не спим нормально уже давно, и я переживаю что если мы все уснём, то можем проспать свои жизни. Так и делаем, двое спят, двое наблюдают. Вроде только уснул, тебя тут же будят менять. Как же вокруг красиво по‑своему. Очень холодно. Очень хочется спать. Помыться. Горячей еды. Сейчас бы чашку горячего кофе. |