Фредрик Перлз - Теория гештальт терапии. Перлз Теория гештальттерапии
 Скачать 1.24 Mb.
|
|
Глава 10 Самость, эго, ид и личность
В предыдущих разделах мы обсудили некоторые проблемы фундаментального восприятия реальности, животной человеческой природы, созревания, языка и становления личности и общества. Во всех этих областях мы старались показать, как самость применяет свои функции творческого приспособления, зачастую в крайних ситуациях и вынужденная к смирению. В этом случае вновь созданное целое является «невротическим» и совсем не кажется продуктом творческого приспособления. Мы решили обсудить главным образом те проблемы и ситуации (например, идею внешнего мира, инфантильного или антисоциального), неправильное понимание которых ведет к затемнению подлинной природы самости, как мы на нее смотрим. Начнем теперь с начала и разовьем более систематически нашу точку зрения на самость и ее невротическое подавление. Во-первых, используя материал вводной главы, «Структура роста» (которую мы рекомендуем сейчас еще раз перечитать), мы рассматриваем самость как функцию контактирования с актуальной преходящей действительностью; мы спрашиваем, каковы ее свойства и в чем заключается ее активность; и мы обсуждаем три главных частных системы: эго, ид и личность, которые в специальных обстоятельствах кажутся самостью. Далее, критикуя различные психологические теории, мы пытаемся показать, почему наша точка зрения не пришла в голову их приверженцам и почему другие неполные или ошибочные взгляды кажутся такими правдоподобными. Затем, рассматривая активность самости как временной процесс, мы обсудим стадии преконтакта, контактирования, финального контакта и постконтакта; и это есть описание природы творчески приспосабливающего роста. Наконец, после первого прояснения и попыток согласования с привычным Фрейдовским анализом вытеснения и происхождения невроза, мы объясняем различные невротические конфигурации как сдерживания процесса контактирования с настоящим.
Мы видели, что в любом биологическом или социально-психологическом исследовании конкретным предметом изучения всегда является поле организм/среда. Ни одна функция любого животного не может быть определена иначе, чем как функция такого поля. Органическая физиология, мысли и эмоции, объекты и персоны - абстракции, которые осмыслены только тогда, когда соответствуют реальным взаимодействиям в поле. Поле как целое стремится завершить себя, достичь наиболее простого равновесия из возможных для поля этого уровня. Но поскольку условия постоянно меняются, достигнутое частичное равновесие всегда ново; до него надо дорастать. Организм сохраняет себя только с помощью роста. Самосохранение и рост полярны, так как только то, что сохраняется, может расти путем ассимиляции, и только то, что постоянно ассимилирует новое, может сохранить себя и не дегенерировать. Таким образом, материалы и энергии роста таковы: консервативная попытка организма остаться таким, каков он был, новая среда, разрушение предыдущего частичного равновесия и ассимиляция чего- то нового. Контактирование, в общих чертах, есть рост организма. Контактируя, мы осуществляем добывание и потребление пищи, любим и занимаемся любовью, проявляем агрессию, конфликтуем, общаемся, воспринимаем, учимся, передвигаемся, в общем, каждая функция должна в первую очередь рассматриваться как возникающая на границе в поле организм/среда. Комплексную систему контактов, необходимую для приспособления в сложном поле, мы называем «самостью». Она может рассматриваться как то, что находится на границе организма, но сама граница не изолирована от среды; она контактирует со средой; она принадлежит одновременно и среде, и организму. Контакт есть касание чего-то. Самость не должна представляться фиксированной институцией; она существует, где и когда бы ни случилось фактически взаимодействие на границе. Перефразируя Аристотеля, «Когда палец прищемлен, самость находится в больном пальце». (Так, предположим, что, концентрируясь на своем лице, субъект ощущает, что это маска, и хочет узнать, каково же его «реальное» лицо. Но этот вопрос абсурден, поскольку его реальное лицо есть ответ на некоторую наличествующую ситуацию: если есть опасность, его реальным лицом будет испуг; если есть что-нибудь интересное, это заинтересованное лицо, и так далее. Реальным лицом, спрятанным за лицом, ощущаемым как маска, может быть ответ на ситуацию, удерживаемый в неосознаваемом состоянии; и именно эта актуальная реальность (удерживания чего-то вне осознания) выражена маской: тогда маска и есть реальное лицо. Так что совет «Будь собой», часто даваемый терапевтами, абсурден; подразумевается «контактируй с актуальным», поскольку самость есть только этот контакт.) Самость — система контактов — всегда интегрирует перцептивно-проприоцептивные, моторномускульные функции и органические потребности. Она осознает и ориентируется, осуществляет агрессию и манипуляцию, а также эмоционально чувствует, подходят ли друг другу среда и организм. Не бывает хорошего восприятия без вовлечения мышц и органической потребности; воспринимаемая фигура не бывает яркой и четкой без того, чтобы субъект заинтересовался этим, сфокусировался на этом и внимательно всмотрелся. Так же, как не бывает грации или точности в движении без интереса, и мускульной проприоцепции, и восприятия среды. И органическое возбуждение проявляет себя, становясь осмысленным, именно придавая ритм и подвижность восприятию (это легче всего заметить в музыке). Скажем иначе: сенсорный орган воспринимает, мышца движет, вегетативный орган страдает от избытка или дефицита; но лишь орга- низм-как-целое в контакте со средой осознает, манипулирует и чувствует. Эта интеграция — не излишество; это творческое приспособление. В ситуациях контакта самость является силой, которая формирует гештальт в поле; или, лучше сказать, самость является процессом образования фигуры/фона в ситуации контакта. Чувство, сопровождающее этот процесс, динамическое отношение фона и фигуры - это возбуждение: оно является чувством формирования фигуры /фона в ситуациях контакта, когда незавершенная ситуация стремится к завершению. И наоборот, когда ситуация неподвижна или достигла равновесия, самость уменьшается, поскольку существует не как фиксированная институция, а как приспособление к более напряженным и трудным проблемам. Так что она либо спит,, либо растет, в зависимости от близости ассимиляции. Во время добывания еды голод, воображение, движение, выбор и поедание наполнены самостью; глотание, переваривание и ассимиляция происходят с уменьшением или отсутствием самости. Или то же самое в контакте в виде сближения заряженных поверхностей (как в любви): желание, приближение, касание, тотальное высвобождение энергии на- олнены самостью, последующее течение происхо- ит с ее уменьшением. То же и в конфликтах: азрушение и уничтожение полны самости, отождествление и отчуждение сопровождаются ее уменьшением. Коротко говоря, там, где происходит наиболее сильный конфликт, контакт и наблюдается хорошая фигура/фон, — там и наибольшая самость; там, где есть «слияние» (совместное течение), изоляция или равновесие, самость уменьшена. Самость существует там, где передвигаются границы контакта. Области контакта при этом могут быть ограничены, как при неврозах. Но где бы ни находилась граница и ни случался контакт, присутствует творческая самость.
Настоящее представляет собой переход из прошлого в будущее, и все это — стадии действия самости при контактировании с актуальной реальностью. (Возможно, метафизический опыт времени в первую очередь извлечен из функционирования самости.) Важно отметить, что реальность, с которой осуществляется контакт — не неизменное «объективное» состояние, присвоенное делам, но потенциальная возможность, которая становится актуальной в контакте. Прошлое - это то, что неизменно и в принципе неизменяемо. При концентрации осознавания на актуальной ситуации ее прошлое представлено состоянием организма и среды; но вдруг, в момент концентрации, неизменная данность растворяется на множество возможностей и видится как потенциальность. По мере продолжения концентрации эти возможности превращаются в новую фигуру, возникающую из фона потенциальности: самость испытывает себя, отождествляясь с какими-то возможностями и отчуждая другие. Наступающее будущее есть схождение многих возможностей в единственную новую фигуру. (Мы должны указать, что существует и контактный опыт «неизменяемого» объективного состояния, «объекта». Это опыт концентрации на чем-то, когда субъект занимает позицию лицом к лицу и рассматривает вещь, удерживаясь, однако, от вмешательства или приспособления ее каким-либо способом. Очевидно, возможность такого живого эротического отношения - это именно то, что создает великих натуралистов, как Дарвин, которые могут часами зачарованно смотреть на цветок.) Подавление самости в неврозе можно описать как неспособность представить ситуацию изменяющейся или посмотреть на нее с другой стороны; невроз - это фиксация на неизменяемом прошлом. Это правда, но функция самости больше, чем принятие возможностей; она еще содержит их присвоение или отчуждение — творческий подход к новой фигуре; в этом разница между «устаревшими ответами» и уникальным новым поведением, вызываемым ситуацией. Здесь мы опять можем видеть, как обычный совет «будь собой» ведет не туда, так как самость может чувствоваться только как потенциальность; что-то более определенное должно возникнуть в актуальном поведении. Тревога, порожденная этим советом, есть страх пустоты и замешательство от такой неопределенной роли; невротик чувствует себя в этот момент обесцененным в сравнении с самодовольной концепцией своего эго; а под этой поверхностью находится боязнь того, что из пустоты возникнет вытесненное поведение.
Самость спонтанна, характеризуется средним грамматическим залогом (как основа действия и страсти), и занята своей ситуацией (как Я, Ты и Оно). Рассмотрим эти свойства по очереди, хотя они включают в себя друг друга. Спонтанность - это ощущение непрерывного Действия системы организм/среда; причем ощущение, которое не просто является причиной или следствием действия, но которое вырастает в нем. Спонтанность — не директива или само-директива, и не увлечение субъекта в постороннюю для него область. Она представляет собой открытие и придумывание того, как субъект движется вперед, вовлеченный и принимающий. Спонтанность одновременно активна и пассивна, добровольна и навязана; или, лучше сказать, это творческое безразличие среднего залога; безразличие не в смысле отсутствия возбуждения или творчества (спонтанность славится именно этим), но в смысле единства, предшествующего активности и пассивности (и последующего за ними), содержащего и то, и другое. (Забавно, что это чувство беспристрастия или безразличия, засвидетельствованное творческими личностями, аналитически интерпретируется именно как потеря самости, а не как чувство, ей присущее, но мы потом попытаемся коротко показать, как это произошло.) Крайностями спонтанности являются, с одной стороны, произвольность, а с другой - расслабление. Среди главных классов контактных функций чувства наиболее часто принимаются за глубинную самость, или «душу»; это потому, что чувства всегда спонтанны и «чувствуются» (происходят в среднем залоге); субъект не может вызвать чувство или быть принужденным к нему. Мускульное движение часто преобладающе активно, а восприятие - пассивно. Но, конечно, и движение, и восприятие могут быть спонтанными и среднего залога - как в живом танце или эстетическом восприятии; и произвольность сама по себе может быть спонтанной: к примеру, страшная произвольность воодушевленного героического деяния; и такой же спонтанной может быть релаксация — как разне- женность на солнышке или в объятиях любимого. Говоря о «вовлеченности в ситуацию», мы подразумеваем, что нет никакого иного чувства себя или других вещей, кроме собственно переживания ситуации. Это чувство непосредственно, конкретно, присутствует в настоящем и интегрирует восприятие, мускульный компонент и возбуждение. Противопоставим две установки: согласно первой из них, наши восприятия и проприоцепции дают нам ориентацию в поле. Эта ориентация может быть рассмотрена абстрактно, как указание для передвижения к цели, где мы будем удовлетворены. Согласно другой установке, ориентация может выглядеть как конкретное чувство нахождения на правильном пути и ощущение, что прибыл в конечную точку. В контакте с задачей либо план составляется в соответствии с фрагментарными проблесками представления о конечном продукте, либо, наоборот, конечный продукт - не то, что представляется абстрактно, но то, что проясняет себя в планировании и в обработке материала. И вообще, средств и целей, как таковых, отдельно не существует; если рассматривать все части процесса, то он содержит законченное, но непрерывное удовлетворение: ориентация - уже сама по себе манипуляция и пре-чувство. Если бы это было не так, ничто бы никогда не могло быть сделано спонтанно, так как субъект бы спонтанно прерывался и уже целенаправленно преследовал то, что возбуждает чувство. Приводя драматический пример, воин в смертельной схватке чувствует страсть и получает удовольствие от борьбы. И наконец, самость, спонтанно вовлеченная в текущее дело и принимающая его в его развитии, не осознает себя абстрактно, но только как контактирующую с чем-то. Ее «Я» полярно «Ты» и «Оно». Оно - это ощущение материала, импульсов и фона; Ты - направленность интереса; Я предпринимает шаги и совершает прогрессивные присвоения и отчуждения.
Активность, которую мы здесь обсуждаем (актуализация потенциала) и свойства (спонтанность, средний залог и так далее) присущи самости, занятой в некоем обобщенном настоящем; но, конечно, такого момента не существует (хотя для сильно чувствующих и обладающих тонким мастерством персон (если им повезет) моменты интенсивного творчества нередки). Но все же, по большей части, самость создает для специальных целей специальные структуры, путем отделения или фиксации некоторых своих сил, пока остальные используются свободно; мы упоминали множество невротических структур, предварительно намекнули на структуру в природных наблюдениях, и так далее. Исчерпывающая классификация, описание и анализ всевозможных структур самости могли бы быть предметом формальной психологии. (На самом деле это — предмет феноменологии). Для наших целей мы коротко обсудим три таких структуры: эго, ид и личность. Мы выбрали их потому, что по разным причинам (зависящим от выбора пациентов и методов терапии) в теориях патологической психологии эти отдельные частные структуры принимались за всю функцию самости. Как аспекты самости в простом спонтанном акте, ид, эго и личность представляют собой главные ста дии творческого приспособления: ид является фоном, раствором возможностей. Он включает органическое возбуждение и прошлые незавершенные ситуации, становящиеся осознанными, и смутно ощущаемую среду, и зачаточные чувства, связывающие организм со средой. Эго - это прогрессивное отождествление с возможностями и отчуждение от них, ограничение и усиление текущего контакта, включающее моторное поведение, агрессию, ориентацию и манипуляцию. Личность есть созданная фигура, которой становится самость, ассимилируя ее в организм для объединения с результатами предыдущего роста. Очевидно, что все это есть процесс формирования фигуры/фона как таковой, и в таком простом случае нет нужды величать стадии специальными именами. 6. Эго Самый обычный здоровый опыт можно описать следующим образом: субъект расслаблен, существует множество возможных интересов, приемлемых и довольно смутных - самость является «слабым гештальтом». Затем определенный интерес начинает доминировать, спонтанно мобилизуются силы, становятся ярче соответствующие образы и инициируются моторные реакции. В этой точке весьма часто требуются также определенные произвольные акты выбора или исключения (если недостаточно спонтанного доминирования, сопровождающегося непроизвольным понижением интенсивности возможных конкурирующих интересов). Необходимо обратить внимание, а не только быть внимательным, вложить свое время и ресурсы, мобилизуя средства, сами по себе неинтересные, и так далее. На функционирование самости налагаются произвольные ограничения, в соответствии с которыми продолжаются отождествления и отчуждения. Тем не менее, и в продолжение этого промежуточного периода произвольной концентрации, спонтанность пронизывает и фон, и произвольный творческий акт, и растущее возбуждение на переднем плане. И наконец, в высшей точке возбуждения, произвольность ослабляется, и удовлетворение наступает спонтанно. Как можно охарактеризовать самоосознание эго (системы идентификаций) в этом обычном переживании? Оно является произвольным, сенсорно настороженным и моторно агрессивным, сознающим себя изолированно от ситуации. Грамматически оно проявляется употреблением активного залога. Здоровая произвольность есть осознанное ограничение определенных интересов, восприятий и движений с целью сосредоточения на более простом единстве в другом месте. Перцепция и про- приоцепция ограничены — некоторые вещи «не замечаются». Например, внимание может быть отвлечено от них моторно, или, если подавлено органическое возбуждение, восприятие может потерять яркость. Моторные импульсы могут быть сдержаны другими, конкурирующими моторными импульсами. Возбуждение может быть подавлено путем его изоляции, если не предоставлять ему объектов, способствующих его обострению и подъему, а также препятствовать мускульно нарастанию моторного импульса. (Между тем, развивается и накапливается возбуждение, соответствующее выбранному интересу.) Эти механизмы неизбежно создают ощущение «активности», переживания опыта, так как самость отождествлена с живым избранным интересом и кажется из этого центра внешним агентом в поле. Приближение в среде ощущается скорее как активная агрессия, чем как врастание, поскольку реальность не представляется больше в опыте в соответствии с ее спонтанной яркостью, но выбирается или исключается согласно тому интересу, с которым произошло отождествление. У субъекта есть ощущение, что это он создает ситуацию. Средства выбираются исключительно как средства, в соответствии с предварительным знанием о сходных ситуациях: тем самым, у субъекта создается ощущение скорее использования и изготовления, чем открытия и изобретения. Чувства скорее бдительны и находятся на страже, чем «обнаруживают» или «отвечают». Происходит высокого уровня абстрагирование от перцептивно-моторно-аффективного единства и от всего поля. (Абстракция, как мы уже говорили, есть фиксация отдельных частей для того, чтобы другие части могли двигаться и быть на переднем плане.) План, средства и цель отделены друг от друга. Эти абстракции связываются в более тесное и простое единство. И наконец, эго само по себе — важная абстракция, которая в ситуации произвольности чувствуется как нечто реальное: органическая потребность ограничена целью, восприятие контролируемо, и среда не вступает в контакт как полярность существования субъекта, но держится на-расстоянии в качестве «внешнего мира», для которого субъект - внешний агент. Что по ощущению является близким, так это единство цели, ориентации, средств, контроля и т.д., и это как раз и есть действующее лицо — эго. В этом случае любое теоретизирование (и особенно интроспекция) произвольно, ограничено и абстрактно; так, в теоретических рассуждениях о самости, особенно основанных на интроспекции, именно эго оказывается ее центральной структурой. Субъект осознает себя в некоторой изоляции, не всегда в контакте с чем-нибудь другим. Волевое усилие и применение технических приемов впечатляют своей видимой энергией. К тому же, присутствует следующий важный невротический фактор: произвольные акты постоянно возвращаются к умиротворению незавершенных ситуаций, так что эта привычка запечатлевается в памяти как пронизывающая ощущение самости, тогда как спонтанные контакты стремятся завершить ситуацию и быть забытыми. Как бы то ни было, фактом является то, что в ортодоксальных психоаналитических теориях сознания именно эго, а не самость, сделано центральным образованием (мы обсудим это подробнее в следующей главе). В райском мире спонтанных отождествлений и отчуждений (без произвольных ограничений) эго могло бы быть лишь очередной стадией функции самости. Если же изучать только поведение, эго не будет заметно даже в полностью произвольных ситуациях. Но в некоторых интроспективных теориях эго по необходимости вырисовывается сильнее; и если субъект - невротик, то ничто, кроме произвольного эго, и не представлено в его сознании. 7. Ид Ортодоксальные теоретики (последователи Фрейда) придают очень мало значения сознательным проявлениям невротического пациента; его произвольным усилиям очевидно недостает энергии. Тогда теоретик обращается в противоположную сторону и находит, что важной, энергичной частью «ментального» аппарата является Ид; однако, Ид по большей части «бессознательно»; интроспекция ничего не может нам сообщить о нем; оно наблюдаемо в поведении (включая вербальное), которому приписывается только рудиментарная сознательность. Это представление о свойствах Ид, конечно, является следствием метода терапии: расслабленный пациент, предающийся свободному ассоциированию, и значения, создаваемые концентрацией терапевта, а не пациента. Однако, рассмотрим структуру самости в обычном осознанном расслаблении. Субъект прерывает состояние сенсорной готовности и расслабляет мускулы до тонуса ниже среднего, чтобы отдохнуть. Тогда появляется Ид - пассивное, рассеянное и иррациональное; его содержания галлюцннаторны, в них много телесного. Ощущение пассивности создается фактом принятия без специальных усилий. Самость, желающая отдыха, не намерена собираться и осуществлять импульс; моторная сфера полностью заторможена. Поступающие один за другим кратковременные сигналы допускают доминирование и отклонение, поскольку контакта с ними больше не происходит. Маленькому центру интроспективной активности эти возможности кажутся «впечатлениями»; они даны или сделаны субъекту. Появляющиеся образы приближаются к галлюцинаторным, реальные объекты и целостные драматические инциденты появляются с минимумом усилий: например, гипнагогические образы или ма- стурбаторные фантазии. Они черпают энергию из определенного типа незавершенных ситуаций, которые могли быть удовлетворены путем возбуждения самой границы контакта (Гл.З, 7). Если органическая незавершенная ситуация насущна и безотлагательна, отдых невозможен: попытка добиться его насильственным путем приводит к бессоннице, беспокойству и так далее; но если потребность слабая (сравнимая с дневным утомлением), она может быть более или менее удовлетворена галлюцинацией. Пассивная сексуальность мастурбации комбинирует пассивные фантазии с активной само-агрессией, которая удовлетворяет потребность в моторном ответе. Самость в состоянии релаксации кажется рассеянной, и это действительная дезинтеграция и исчезновение в сплошной потенциальности, поскольку самость существует и актуализируется только в контакте. Когда и сенсорная ориентация, и моторная манипуляция подавлены, ничто не обеспечивает «разумности», и содержания кажутся таинственными. Противопоставим эго, самость и ид: произвольное эго обладает неразрывным абстрактным единством целеполагания и исключения отвлечений; спонтанность имеет гибкое конкретное единство роста, вовлеченности и принятия отвлечений как возможных привлекательных направлений; релаксация же есть дезинтеграция, объединенная только смутным телесным ощущением. Тело занимает столь большое место, так как в условиях приостановки ощущений и движений все поле восприятия узурпирует проприоцепция. Она была произвольно подавлена и, будучи теперь высвобождена, заполняет сознание. Если не создается настоятельного и неотложного центра концентрации, субъект засыпает.
Личность, как структура самости, исследована и открыта в самой аналитической процедуре, особенно когда методом стала интерпретация и коррекция межличностных отношений. Личность - это система установок, принятых в межличностных отношениях; это предположение о том, чем является субъект, служащее ему основанием для объяснения своего поведения, когда таковое потребуется. Когда межличностное поведение невротично, Личность состоит из некоторого количества ошибочных концепций себя, интроектов, эго-идеалов, масок, и т.д. Но когда терапия закончена (имеется в виду любой метод терапии), Личность представляет собой некую рамку из установок, хорошо понятых самим субъектом, которая может использоваться для любого вида межличностного поведения. По своей природе это высшее достижение психоаналитического интервью; и, в результате, достигнутая таким образом «свободная» структура была принята теоретиками за самость. Но Личность есть по существу вербальная копия самости; это ответы на вопросы, задаваемые другими или самим субъектом. Характерной особенностью теоретиков интерперсонального направления является то, что они очень немногое могут сказать об органическом функционировании, сексуальности, скрытых фантазиях или технической переработке физических материалов, поскольку все это не является первичным предметом для объяснения. Чем является само-осознание Личности, как мы говорили о само-осознании Эго и Ид? Это автономность, ответственность и совершенное знание себя как лица, играющего определенную роль в актуальной ситуации. Автономию не нужно путать со спонтанностью. Это свободный выбор, и субъект всегда сохраняет чувство изначальной непринужденности, за которой последовало обязательство. Свобода обеспечивается тем фактом, что основа активности уже была достигнута: субъект принимает на себя обязательства в соответствии с тем, чем он является, то есть, чем он стал. Средний залог спонтанности не обеспечивает ни роскоши этой свободы, ни чувства безопасности от знания того, кто ты и где ты, и от способности заниматься чем-либо или отказаться от этого; субъект занят и увлечен хотя и не вопреки себе, но чем-то большим, чем он сам. Автономия менее внешне активна, чем произвольность, и, конечно, менее внешне пассивна, чем релаксация - поскольку она является собственной ситуацией субъекта, которую он организует в соответствии со своей ролью; он не работает над чем-то другим, и что-то другое не работает над ним; следовательно, свободная личность мыслится как спонтанная и выражаемая средним залогом. В спонтанном поведении все ново, и все постепенно сделано своим собственным. В случае автономии своим собственным является поведение, потому что оно уже было в принципе достигнуто и ассимилировано. «Актуальная ситуация» становится не чем-то реально новым, но зеркальным отражением Личности - следовательно, знакомой, своей собственной и безопасной для субъекта. Личность «прозрачна», совершенно и до конца известна, потому что она — система ранее признанных фактов (в терапии — это структура из всех «ага»-инсайтов). Самость в этом смысле прозрачна не до конца (хотя она осознаваема и может ориентироваться сама), так как ее сознание себя выражено в актуальной ситуации другим языком. Личность также является ответственной и может сохранять эту ответственность, в том смысле, в котором творческая самость безответственна. Под ответственностью понимается исполнение контракта; контракт заключен в соответствии с тем, чем субъект является, и ответственность есть дальнейшее постоянство поведения в этих рамках. Но чистое творческое поведение не может придерживаться "контракта в этом смысле; его постоянство в том, что все идет, как идет. Таким образом, Личность - ответственная структура самости. Приведем не столько аналогию, сколько пример: поэт, распознавший вид ситуации и вид требуемой коммуникационной установки, может договориться написать сонет, и ответственно заполнить соответствующую метрическую форму; но он способен создавать образы, эмоциональный ритм и значение, лишь тесно контактируя с речью. Глава 11 Критика психоаналитических теорий самости
Функцией самости является процесс образования фигуры/фона в контактах на границе в поле организм/среда. Эта концепция настолько применима и в повседневном, и в клиническом опыте, а также настолько полезна для терапии, что мы задались вопросом, почему она была просмотрена или проигнорирована существующими теориями. В этой главе мы обсудим недостатки данных теорий сознания (обычно выдвигаемых как Теории Эго). Позже (в Главе 13) мы увидим, что функция самости наиболее адекватно трактовалась самим Фрейдом, несмотря на то, что, из-за ошибочной теории вытеснения, он приписывал ее творческую работу в основном бессознательному. Трудности ортодоксальных теорий начинаются, когда они устанавливают различие между здоровым и больным сознанием; здоровое сознание рассматривается как ненужное - динамически ненужное в теории и, следовательно, практически излишнее в терапии - оно ничего не делает. Только больное сознание действует и привлекает внимание, так как его надо убрать с пути. Рассмотрим следующий пассаж из книги «Эго и защитные механизмы» Анны Фрейд: «Когда отношения между двумя соседствующими силами - эго и ид - мирные, первое исполняет, ко всеобщему восхищению, свою роль наблюдателя за последним. Различные инстинктивные импульсы постоянно пробивают себе путь из ид в эго, где они получают доступ к моторной системе, посредством которой добиваются удовлетворения. В благоприятном случае эго не препятствует захватчику, но передает свои собственные энергии в его распоряжение, и ограничивается пониманием... Эго, если оно уступает импульсу, совершенно не присутствует в картине.» Этот отрывок, в первую очередь, разумеется, содержит важную истину: импульс добивается доминирования путем саморегуляции организма, без произвольного усилия; это отождествление с тем, что дано. (В наших терминах, эго есть прогрессирующая стадия функции самости). Но до чего же своеобразно используются слова при назывании импульса, «пробивающего себе путь», «захватчиком», а эго — «не препятствующим», как будто в благоприятных обстоятельствах не существует единого основного процесса самости. Везде в приведенном отрывке телега ставится впереди лошади: вместо того, чтобы начинать с пре-дифференциро- ванного контакта восприятия-движения-ощущения, развивающегося по мере того, как препятствия и проблемы становятся более определенными, говорится об эго, которому необходимо «передавать свои энергии в рапоряжение» импульса, и так далее; но фактически невозможно показать «импульс», который не был бы также восприятием и мускульным движением. Затруднительно представить себе отношение организма и среды, которое подразумевается выражением «эго ограничивается пониманием», чтобы осознавать, и «по-другому не присутствует в картине». Осознание — вовсе не излишество; это ориентация, различение, оценка и приближение, выбор техники; оно присутствует повсюду, в функциональном взаимодействии с манипуляцией и возрастающим возбуждением близкого контакта. Восприятия - это не просто восприятия; они становятся ярче и отчетливей, они привлекают. В продолжение всего процесса присутствует открытие и изобретение, а не простое наблюдение; хотя потребность организма консервативна, ее удовлетворение может быть получено только благодаря новизне среды: ид-функция все более и более становится эго-функцией, вплоть до точки финального контакта и облегчения, что прямо противоположно заявлениям г-жи Фрейд. Именно в благоприятных обстоятельствах, когда ид и эго находятся в гармонии, творческая работа осознавания наиболее очевидна, а не «вне картины». Предположим, что это не так: зачем тогда осознавание нужно вообще? Почему бы тогда удовлетворению не наступать и напряжению не высвобождаться, когда животное существует в непрерывном сне без сновидений? Но именно из-за контактирования с новым настоящее требует единого функционирования всех сил. Позвольте привести другую выдержку, чтобы показать, насколько эта теоретическая ошибка (ненужность системы осознавания) губительна для терапии. Контекст книги Анны Фрейд - книги, кстати, являющейся ценным вкладом в науку - следующий: сознание наиболее доступно для лечения; а невроз формируют фиксированные «эго-защиты». С этим тезисом мы, конечно, согласны (хотя мы предпочитаем говорить скорее об эго-агрессии, чем об эго-защитах). И проблема, как она ее видит, состоит в том, чтобы застать эго за работой. Этого, как она утверждает, не может случиться в здоровой ситуации, так как там эго не нужно. Это также невозможно, если эго успешно «защищено», поскольку тогда его механизм спрятан, а импульс подавлен. Но, к примеру, «Реактивное образование - невротический эгомеханизм - может быть наилучшим образом изучен, когда такие образования находятся в процессе дезинтеграции... На некоторое время инстинктивный импульс и реактивное образование становятся видимыми бок-о-бок внутри эго. Благодаря другой функции эго - его тенденции к синтезу - это положение, особенно благоприятное для аналитического рассмотрения, продолжается лишь несколько мгновений.» Заметим здесь, что «тенденция к синтезу» названа «другой» функцией имеющегося эго, упоминаемой в скобках в конце главы; но это та самая тенденция, которую Кант, к примеру, считал сущностью эмпирического эго -синтетическим единством апперцепции, и это именно то, что мы считаем главной работой самости — формированием гештальта. В этом отрывке синтетическая тенденция видится прискорбным препятствием к рассмотрению - и чего же? Эго! Ясно, что под эго г-жа Фрейд здесь подразумевает не всю систему осознавания, а невротическую неосознанную произвольность; однако, вовсе не сознание, обеспечивающее добровольное сотрудничество пациента, наиболее доступно для лечения. Альтернативным подходом является тот, который мы все это время предлагаем: следует анализировать именно структуру синтеза. Для пациента это значит концентрироваться на том, насколько и каким образом его фигуры не завершены, искажены, неуклюжи, слабы и смутны, и позволять им развиваться к большей завершенности не путем расстройства синтетической тенденции, но путем ее большей мобилизации. В течение этого процесса возрастает тревога и возникают конфликты, но в то же время пациент сохраняет прогрессивную установку на то, чтобы справляться с тревогой, и тогда она снова становится живым возбуждением. Таким образом, теория самости развивается непосредственно вместе с терапией самости. Но в ортодоксальной концепции принята противоположная установка: не концентрацией на интегративной силе пациента, а посредством убирания ее с пути настолько, насколько возможно, аналитик узнает что-то о том, на что пациент был бы похож, если бы он был полностью дезориентирован и парализован. И что теперь? Будет ли аналитик дальше складывать пациента из разрозненных частей? Это должно быть сделано с помощью интегративной силы пациента. Но аналитик не только совершенно не призывает ее на помощь и уже ослабил ее, насколько мог, но он даже ничего не знает о ней. Теория, которая делает систему осознавания практически излишней, и даже неким препятствием, создает неверную картину здоровой ситуации и не помогает в невротической.
Большинство ортодоксальных теорий осознавания придерживаются предыдущего паттерна. Менее типична теория Пола Федерна - теория эго и его границ. (Следующие цитаты взяты из статьи по «Ментальной гигиене психотического эго».) В этой теории эго не лишнее, оно действует и ощущается как существующее синтетическое единство. «Эго состоит в ощущении единства, ассоциации идей и непрерывности человеческого тела и разума в проприоцепции его индивидуальности... Эго есть функциональное единство катексиса, меняющееся с каждой актуальной мыслью и перцепцией, но остающееся тем же самым ощущением своего существования в определенных границах.» Д-р Федерн также предупреждает об ошибочности взглядов, описанных выше: «Искушение поверить, что некто представляет эго-психологию, по употреблению слова «эго» вместо «личность» или «индивид»... Любая тавтологическая терминология просто служит средством самообмана. Мы должны иметь в виду, что эго представляет собой психосоматическое единство, катек- тированное ментальной энергией.» И д-р Федерн демонстрирует способ использования этого энергетического единства в терапии. К примеру, специфические функции осознавания (такие, как абстрагирование или концептуальное мышление) могут быть ослаблены (при шизофрении); и терапия состоит в их усилении с использованием эго. Пока все хорошо. Но сложность этой концепции в следующем: если контактная система в сущности (а не иногда и не как специальная структура) представляет собой проприоцепцию своей индивидуальности внутри определенных границ, тогда как возможен контакт с реальностью, находящейся по другую сторону границы? Трудность предстала перед нами особенно четко в следующей формулировке д-ра Федерна: «Все, что бы ни было помыслено, обусловлено ментальным процессом, находящимся внутри ментальной и физической границы; все, что бы ни имело дополнительного значения реальности, лежит вне ментальной и физической эго-границы.» При настоящем состоянии философии эта формулировка кажется в высшей степени разумной. Однако, это абсурд. Поскольку как можно осознать разницу между внутренним и внешним, «мыслимым» и «реальным»? Не путем ли осознавания? Но для этого система осознавания должна каким- либо образом прямо контактировать с «внешней» реальностью; чувствование себя должно существовать помимо проприоцепции собственной индивидуальности. (Мы утверждали, что сущность контакта - быть в соприкосновении с ситуацией; функция самости есть функция поля.) Проблема состоит в старинном вопросе: каким образом, проснувшись, вы можете узнать, что вы видели сон, а не видите его сейчас? И ответ тоже должен быть классическим: не с помощью специального «дополнительного значения» «реальности» (как будто реальность - качество, которое может быть отделено), но по признакам большей интеграции осознавания в актуальную ситуацию, большей последовательности, более сильного ощущения тела, и, особенно в рассматриваемом случае, большей мускульной произвольности. (Вы щиплете себя, чтобы убедиться, что не спите; не то, чтобы вы не смогли во сне также ущипнуть себя, но это дает более сильное доказательство бодрствования, и если все доступные доказательства этого типа совпадают, то нет никакой разницы в том, спите вы или проснулись.) Если доктор говорил о моторном поведении как части эго-ощущения, так же как о перцепции и про- приоцепции, абсурдность становится явной, так как тогда «тело» индивидуума не может быть отграничено от других составляющих среды. Посмотрим, как, динамически, можно прийти к правдоподобной картине д-ра Федерна. Рассмотрим следующие предпосылки: «Ментальное и телесное эго ощущаются отдельно, но в состоянии бодрствования дело всегда обстоит таким образом, что ментальное эго переживается как находящееся внутри телесного эго.» Конечно же, не всегда. Ситуация сильного интереса проявляется в приобретении осознаванием намного большего размера, чем ощущаемое тело, тело чувствуется как часть этого, или чувствуется вообще не «тело», а объект-в-ситуации, пригодный для удовлетворения телесного аппетита. В такой момент тело представляется маленьким и развернутым вовне, по направлению интереса. Но то, о чем автор, вероятно, думал, — это момент интроспекции; и чистая правда, что в этом акте «разум» находится внутри «тела» - особенно если тело сопротивляется тому, чтобы быть фоном и предстает скучающим, своенравным или зудящим. Мы можем теперь отдать должное формулировке: «Эго как субъект выражается местоимением «Я», а как объект оно называется «самость»». Этот язык вполне пригоден, если техникой наблюдения является интроспекция, поскольку в этом случае «ментальное» эго активно, а «ментальная» и «телесная» самость пассивна; и если телесное осознавание неконтролируемо (и если при этом интроспекция не превращается в живую фантазию), то объектное телесное ощущение больше, чем интроспективный субъект. Но рассмотрим логику такого языка для обычного употребления: телесное осознание в интроспекции неактивно; так «я» это, в таком случае, или нет? Если телесное осознание есть «я», то самость - не только объект, а «я» - частично не субъект. Если телесное осознание - не «я», то существует система осознавания помимо принадлежащей эго (поскольку осознавание не является интроспекцией), и как теперь насчет единства? Оба заключения, случается, бывают правдой, и оба несовместимы с теорией Федерна. К счастью, действительное глубинное единство может быть продемонстрировано простым экспериментом: попытайтесь интроспективно включить в число объектов действующего «я» все больше частей пассивной телесной самости; вначале постепенно, затем все сразу; разум и тело объединятся, «я» и самость сольются, разница между субъектом и объектом пропадет, и осознаваемая самость прикоснется к реальности восприятием или интересом к какой-либо «внешней» проблеме, без вмешательства «всего лишь» мыслей. Самость, осознаваемая в среднем залоге, уничтожает разделение разума, тела и внешнего мира. Не должны ли мы сделать из этого вывод, что для теории самости и ее отношения к «я» интроспекция есть лишь простой начальный метод наблюдения, так как он создает специфическое состояние? Мы должны начать с исследования широкого спектра важных ситуаций и поведений. Затем, если мы вернемся к интроспекции, будет ясна действительная ситуация: интроспектирующее эго - это произвольная ограничивающая установка психосоматического осознавания, временно исключающая осознавание среды и делающая телесное осознавание пассивным объектом. Когда произвольное ограничение неосознаваемо (когда эго-функция отчуждения невротична), появляется ощущение своей фиксированной границы и изолированного активного центра. Но это явление порождено вышеописанной установкой. И еще, к тому же, мы имеем «всего лишь» мысли, не содержащие «реальности». Но в контексте осознаваемой интроспекции мысли есть реальность: они представляют собой актуальную ситуацию, когда среда исключена; затем в этой ситуации ограниченная самость и ее активный центр составляют хороший гештальт. Но обычно мы осознаем, что самость не имеет фиксированных границ; она существует в каждом случае в контакте с некоей актуальной ситуацией, и ограничена ее контекстом, доминирующим интересом и последующими отождествлениями и отчуждениями.
Обсуждение данных теорий высветило следующие дилеммы современной психологии: а) Как Анна Фрейд, сохранить функциональное поле, взаимодействие организма и среды (инстинкт и удовлетворение), но считать лишней синтетическую способность самости. б) Или как Федерн, сохранить синтетическую способность самости отрезанием самости (мысли) от среды (реальности). Но эти дилеммы разрешимы, если учитывать, что первично дана единая основа перцептивной, моторной и чувствующей функций, и что функцией самости является творческое приспособление в поле организм /среда. Мы можем теперь взяться за вопрос, предложенный в начале эти главы: как случилось, что функция самости была настолько грубо и превратно истолкована, и что теория эго, как известно, - наименее развитая часть психоанализа? Упомянем четыре взаимосвязанные причины:
Все эти причины в сговоре и породили привычные дилеммы теории эго.
Метод психологии, классически, состоял в том, чтобы рассматривать последовательно объекты опыта, затем действия, а затем переходить к движущим силам, считая последние собственно своим предметом. Например, от природы видимого — к действительности зрения, а от нее - к способности (силе) видения как части органической души. Это разумная последовательность: от наблюдаемого — к выводу (или значению). Но если опыту случится быть невротическим, появляется любопытная трудность: патологические энергии порождают искаженные действия, которые дают дефективные объекты, и затем, если мы будем отталкиваться от мира дефективного опыта, мы сделаем ошибочное заключение об энергиях этого опыта, и ошибки, усиливая друг друга, образуют порочный круг. Мы видели в Главе 3, как реакция на эпидемическую хроническую чрезвычайную ситуацию низкого уровня интенсивности приводит к восприятию мира разделенных разума, тела и внешнего мира. Теперь объектам такого внешнего мира требуется, чтобы их толкала агрессивная воля (а не взаимодействие в процессе роста), когнитивно они чужды, фрагментарны и так далее, и могут быть познаваемы только путем сложной абстрактной рационализации. Самость, подразумеваемая переживанием таких объектов, будет произвольным эго, которое мы уже описывали. Это заключение подкрепляется тем фактом, что хронический гипертонус неосознаваемой мускулатуры, гипербдительность восприятия и уменьшенная проприоцепция порождают ощущения воли и преувеличенной сознательности: самость представляется изолированным произвольным эго. То же и в отношениях разума и тела: само-подавляющая агрессия угнетает аппетиты и тревоги; медицинские наблюдения и теория ссылаются на вторжение извне ядов и мик- зобов; и медицинская практика состоит в стерильной гигиене, химическом лечении, потреблении витаминов и анальгетиков. Факторы депрессии, напряжения и восприимчивости игнорируются. В общем, поведение, которое не рассчитывает на единство поля, препятствует и выявлению свидетельств против принятой теории. Мало творческого начала, контакт недостаточен, энергия кажется приходящей «изнутри», а части гештальта — находящимися «в уме». Итак, имея теорию (и ощущение) изолированного активного эго, рассмотрим проблему, с которой сталкиваются врачи. Если синтетическая способность эго принимается всерьез в отношении физиологического функционирования, то это конец саморегуляции организма, поскольку эго будет скорее вмешиваться, чем принимать и развивать. Вмешательство в саморегуляцию порождает психосоматические болезни; поэтому, теоретически и практически, в ситуации сравнительного здоровья с эго обращаются как с чем-то лишним, наблюдателем. И это подтверждается тем фактом, что изолированному эго действительно недостает энергии, оно не имеет большого значения. Аналогично, если синтетическая способность эго принимается всерьез в отношении реальности, мы имеем мир психотика: мир проекций, рационализации и мечтаний; поэтому в ситуации относительного здоровья разделение сделано между «всего лишь» мыслями и «реальностью»; эго фиксировано в своих границах. Интересно отметить, что случается, когда одна часть философского разделения растворена, а другая сохранна. И в теории, и в терапии Вильгельм Райх полностью восстановил психосоматическое единство; но, несмотря на определенные уступки очевидным доказательствам, он все же фундаментально рассматривает животное как функционирующее внутри своей кожи - например, оргазм сравнивается с пульсацией мочевого пузыря; хотя «организм» не взят как абстракция из существующего поля. Что происходит в его теории дальше? Ситуация контакта на границе видится как взаимодействие противоречивых побуждений, и чтобы прийти к их единству, субъект не может рассчитывать на творческий синтез самости, но должен оставить социально-биологическую поверхность и исследовать биологические глубины; все человеческие энергии приходят «изнутри». Возможность творческого решения поверхностных противоречий (к примеру, в культуре или политике) становится все более призрачной (но, конечно, именно это отчаяние было одной из причин теоретического отступления от поверхности). В терапии метод в конце концов приходит к попыткам хотя бы пробудить предсказания |