Опаленная судьба.. Опалённая Судьба. Николай Печененко. Предисловие. Печененко Николай Фомич (19301987)
 Скачать 173.58 Kb.
|
|
ГЛАВА ДЕСЯТАЯ 1 Память переносит меня в ноябрьский субботний вечер тысяча девятьсот шестьдесят четвертого года. Я пришел с работы, поужинал, присел к столику со свежей почтой и, прежде чем раскрыть "Известия", задержал взгляд на "Пионерской правде" - выписывал её детям. На первой странице газеты шагали маленькие солдаты. - Женя! - позвал жену. - Ты посмотри, когда-то и я был таким. Помнишь? - Почти таким я впервые тебя увидела, - сказала жена. Глаза мои не отрывались от снимка, и я почувствовал, как сердце моё учащённо забилось, перехватило дыхание, у меня вырвалось: - Так это же Володя! А вот Витя, Сережа! А это я! Жена недоверчиво глянула на меня, подошла ближе, наклонилась и долго всматривалась в каждого из четверых, изображённых на снимке. прочитала текстовку: "Этот снимок как дорогую реликвию хранят в братской Чехословакии, но имена ваши, дорогие солдаты, остались неизвестными. Откликнитесь, друзья!" Мне хотелось выбежать на улицу, всем встречным показывать газету с фотографией дорогих товарищей. Еле удержался от соблазна похвастаться перед знакомыми важной новостью, но соседа всё же позвал. - Хотите посмотреть на солдат, с которыми я прошёл по фронтовым дорогам? - С удовольствием, - ответил тот, подходя к калитке. - Узнаете меня на этом снимке? - спросил его. Он глянул, улыбнулся в усы, промолвил: - По лицу мог бы ошибиться, но по ногам точно скажу - крайний справа. Верно? - Верно. - Ты и сейчас так ходишь, словно обувь жмёт. - Пробежал глазами текстовку, поинтересовался: - Написали в редакцию? - Нет ещё. Вот радость-то какая! Мои дети названы именами вот этих ребят. - Пиши немедленно! - Посоветовал сосед. В письме обстоятельно изложил всё, что знал о каждом товарище, спрашивал: где вы теперь, друзья мои? Отныне ежедневно просмотр свежих газет начинал с "Пионерки". Однажды ко мне на работу прибежала жена. - Вот, Николай, смотри, - и развернула "Пионерскую правду". Вместе со снимком опубликовали моё письмо под заголовком "Где вы, друзья-однополчане?" Утром принесли телеграмму: "Нас уже двое Встретимся Москве Мой адрес Клайпеда улица Монтес 9 Владимир Узбеков". Другой телеграммой меня вызывали на телефонные переговоры. Звонили из редакции "Пионерской правды", просили срочно прибыть на передачу. К счастью, успел на самолёт, улетавший в Москву дневным рейсом. Билетов не было, но я просил так умоляюще, что кассир с кем-то переговорила по диспетчерской связи и выдала мне один из двух забронированных. Ступил на московскую землю, сел в такси. В четвёртый раз прибыл в столицу, а впечатление такое, будто въезжаю в родной город, где каждый дом, каждая улица знакомы. Авто сделало поворот, я успел уловить глазами: улица Сущевская. - Вот она! - вскрикнул по-мальчишески восторженно. Водитель улыбнулся, затормозил, подкатил к стоящей впереди "Волге", сказал: - Здесь ваша "Пионерка". На пятом этаже я стал перед неплотно прикрытой дверью с надписью «Отдел писем», отдышался, собрался с духом и вошёл: - Разрешите? - Николай Федорович! - поднялась из-за стола молодая смуглая женщина, будто знала меня давно. - Проходите, садитесь. Простите, я сейчас... Но сначала представлюсь: я Лия, Лия Александровна. Это я вчера говорила с вами. Одну минуточку... Она выбежала из отдела, а спустя несколько минут вошла не одна. С нею были ещё две сотрудницы: Зоя Васильевна и Лариса Сергеевна. Не успел обменяться с ними приветствиями, как вошла женщина постарше возрастом, худощавая. - Знакомьтесь, главный редактор Нина Матвеевна, - представила заведующая отделом. Начались расспросы: что, где, когда. Больше всех спрашивала Лариса Сергеевна. она с удовольствием слушала, ребром ладони отстукивая по краю стола, отмечала: - Это мы уже знаем. Никто ничего не записывал. Литсотрудники, должно быть схватывали и запоминали то, что было необходимо им для уточнения. Опубликованный в газете снимок висел на стене в отделе. - Где вы его взяли? - поинтересовался я. - Сфотографировал вас чешский фоторепортер Эмиль Пардубский, а снимок прислал главный редактор газеты "Пионерски новины" Йозеф Машин. 2 Время приближалось к вечеру, а Володи всё не было. Волнение моё передавалось всем, никто не удивился, почему я часто выходил из отдела и мерил шагами расстояние от дверей к лифту. Встречал каждый приход лифтовой кабины, но... его не было. Лия Александровна пыталась меня успокоить, сказала, что он прибыл вчера и поехал в Орехово-Зуево навестить мать. - А вы нашли свою мать? - спросила она. - Нет, даже не знаю, где её похоронили. А отец так и не возвратился с фронта. Открыла дверь Лариса Сергеевна и позвала всех: - Товарищи, пошли, сейчас начинается. - А как же Володя? - спросил я. - Пошли, время не ждёт. В освещённой прожекторами комнате, в которую мы вошли, за круглым столом сидели пионеры московской школы, главный редактор "Пионерской правды", подполковник, ещё какой-то пожилой человек. Справа от меня сидел подполковник, заместитель директора Музея Советской Армии - наш комментатор, как я узнал по ходу вечера. Каждый, кто брал слово, предварительно ударил в барабан. Очередь дошла до нас. Ударил в барабан подполковник, взял микрофон. Я укоризненно посмотрел на него - что же, мол, комментировать, когда Володи нет? Перед этим комментатору передали записку, он прочитал её, улыбнулся и спрятал в карман. - Николай Федорович. - обратился ко мне подполковник. - Вот на этом снимке вы со своими товарищами шагаете по улице Праги. Вы всех знаете? - А как же не знать, - ответил я. - Считайте, из одного котелка ели. Это Витя Евстифеев, это Сережа Паршин, этот - Володя Узбеков. - Вы ни с кем из них не встречались потом? - Нет. Мне сказали, что здесь будет Володя, но его нет. - Как? Володя есть! Владимир, подойдите сюда поближе, - позвал подполковник, поворачиваясь к дверям. Коренастый, по-спортивному подтянутый мужчина вошёл в комнату и направился к нам. Я вскочил со стула, бросился к нему. Мы по-братски обнялись и начали целовать друг друга, не стыдясь слёз. Это были слёзы радости. Нашей встречей и заканчивалась телепередача. Лариса Сергеевна проводила нас в гостиницу "Юность". Из окна третьего этажа хорошо просматривался стадион. Владимир сказал, что не раз бывал на нём. Ещё бы! Ведь он мастер спорта. По образованию и должности - инженер судостроительного завода. В ту ночь к нам не шёл сон. Да и можно ли было спать, когда двадцать лет не виделись, ничего друг о друге не знали, а жизнь шла, бурлила, шлифовала нас, и вот мы уже специалисты, оба инженеры, коммунисты, оба отцы, и своих сыновей я назвал именами фронтовых товарищей. Вспомнили всех, кого только знали, и, когда я произнес имя комбрига, Владимир спокойно сообщил: - Кузьмин живет в Москве. У меня есть его адрес. - Неужели?! - Воскликнул я, - Чего же ты раньше не сказал? Вот кого надо было приглашать в редакцию. Утром поехали в Сокольники, нашли квартиру Кузьмина. Дверь открыла жена Сергея Евдокимовича. Хозяина не было, но скоро должен прийти. Узнав, кто мы, Мария Емельяновна предложила зайти, подождать. Мы рассматривали семейные фотографии: вот Сергей Евдокимович и Мария Емельяновна в молодости, вот поженились, вот их дети; дочь Светлана уже окончила университет, замужняя, живет отдельно, сын Валерий ещё студент. Я сидел как на иголках. Прислушивался к шагам и шорохам за дверью. Всматривался в каждый снимок дорогого мне человека и волновался. Раздался звонок, и я поднялся. Сергей Евдокимович, сняв и повесив шинель в прихожей, энергично шагнул в комнату, присматриваясь к гостям. Я смотрел на него. Тонкие, нестареющие черты лица, седеющие виски, те же чистые светло-голубые глаза. Генеральская форма придавала ему стройности, а Звезда Героя лучисто сверкала, будто дополняя его улыбку. – Не узнаете, товарищ комбриг? Разрешите представиться... – Печугин! – воскликнул Сергей Евдокимович, обнял и крепко прижал меня к груди. Потом он узнал Узбекова. – Вот вы какие! Ну садитесь, рассказывайте... Разговоры, воспоминания затянулись почти до утра. 3 Дома на столе лежала груда нераспечатанных конвертов с письмами от пионеров и школьников из разных уголков страны: из далекой Якутии и южных берегов Крыма, Северного Кавказа и Урала, Дальнего Востока и Карпат. Два письма пришло из Германской Демократической Республики, одно из Польши, а одно – самое трогательное, неожиданное– из Чехословакии, от главного редактора газеты “Пионерски новины”. Он писал: “Мы очень рады, что наши помыслы и желания не оказались напрасными, благодаря вашей славной “Пионерской правде”, – уже двое нашлись, будем надеяться, что и остальные– Витя Евстифеев и Сережа Паршин – найдутся. В скором времени встретимся в Праге, вас приглашает Чехословацкий союз молодежи. Мы уже составили программу для вас. За десять дней покажем вам достопримечательности нашей страны...” Несколько раз перечитывал отпечатанный на машинке русский текст письма Йозефа Машина. Каждый день почтальон приносила по тридцать, сорок, иногда и больше писем, и во всех дети задавали вопросы, просили писать о себе и своих товарищах. Меня выручали школьники, потому что сам я физически не в состоянии был ответить на все письма. Однажды мне написала Лариса Сергеевна, находясь в командировке в Черкассах. «Надеюсь, ты понимаешь причину моего пребывания здесь. Необходимо уточнить некоторые вопросы. Ты должен вспомнить, какой был лес: хвойный, лиственный или смешанный? Какую одежду носили, в чем ты ходил? Что еще помнишь, кроме того, что рассказывал?» Подумать только, как люди беспокоятся обо мне! Я рассказывал об отряде и не подозревал, что они займутся поиском и лесника, и Алены, и Ивана Петровича... Спасибо вам, друзья мои! В начале мая тысяча девятьсот шестьдесят пятого года “Пионерская правда” опубликовала статью «Кто они». А в июне того же года я заполнил анкету, получил заграничный паспорт, вылетел в Москву. В Центральном Комитете комсомола встретил Владимира Узбекова. Нам выдали билеты на поезд Москва–Прага. На вокзале нас провожали Сергей Евдокимович, Лия Александровна, Лариса Сергеевна. ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ 1 В купе на двоих чувствовали себя вольготно, ухали со всеми удобствами, фантазировали о близком предстоящем и далеком прошлом. – А помнишь?.. – то и дело обращались друг к другу. Под утро мы уснули, и мне снился сон, будто гуляем в лесу со Зденеком. «Почему он такой маленький? – недоумеваю я. – Мы с Володей повзрослели, у меня даже виски тронула седина, а Зденек все такой же, как был: голова в кудряшках, штанишки до колен». Во сне я спрашиваю Володю, видел ли он Индру, он отвечает, что Индра дома и просила нас приходить к ним, но в то же время кто-то тормошит меня, просит вставать. - Почему мы стоим? - Уже приехали, пошли на выход. Нас ищут. В самом деле, двое мужчин, прошедших вдоль вагонов, направились обратно, присматриваясь к приезжим. Один из них, постарше, спросил по-русски с чешским акцентом: - Вы Николай? Вы Владимир? – И протянул нам руку: - Здравствуй-те! Видите, я вас узнал. Я Йозеф, а это – Зденек Калоус, из ЦК Чехословацкого союза молодежи. Нас устроили в гостинице «Интернациональ» и оставили отдохнуть после дороги. Но мы, переполненные чувствами, все никак не могли наговориться. Думали ли мы двадцать лет назад, что наша прогулка по улицам только что освобожденного города принесет нам столько волнующих встреч в будущем! В номере зазвонил телефон, я поднял трубку и услышал голос Йозефа: - Пора обедать. Жду вас внизу. После обеда мы встретились в фойе гостиницы с чешскими журналистами, кроме них были представители польской, венгерской, болгарской печати. Сопровождающий нас Йозеф показал снимок четверки, двое из которой вот перед ними – представил меня и Владимира. Мы ответили на многочисленные вопросы. Потом нас пригласили на открытие летней спартакиады. Это было чудесное зрелище. Лично я такое видел впервые. Пражский стадион расцвечен флагами. Трибуны заполнены. В праздничном шествии и в показательных выступлениях приняли участие многие дети и взрослые. Мы смотрели, восхищались, но время от времени спрашивали о Кралупах, вспоминали о Зденеке. Йозеф рассудил: - Вечером хотел показать вам Прагу, но встреча со Зденеком, вижу, интересует вас больше. Правильно? Такая встреча запланирована на пятое июля, но в ожидании ее вы потеряете интерес ко всему. Так что поедем в Карлупы сегодня же. - Возможно ли это? – спросил я. - В наш технический век все возможно, - ответил Йозеф. Его, Йозефа, позвали к телефону. Он пришел и сказал: - Поездка отменяется. Вас переселяют на новое место: Из гостиницы «Интернациональ» нас повезли в дом для почетных зарубежных гостей. - В этой комнате жил Гагарин, в этой – Титов, - сообщил Иозеф. – Надеюсь, вам будет здесь хорошо. Хозяйка приготовит вам завтрак, обед, ужин, сделает всё, что вам нужно. Мы были благодарны Иозефу. Всего один день побыли с этим человеком, но успели так привязаться к нему, что, когда он ушёл, почувствовали себя одинокими. Утром встретили восход солнца. - Там наша Москва, - показывая на восток, сказал Владимир. - Здесь только просыпаются, а там уже спешат на работу. Наши друзья из «Пионерки», наверное, думают о нас. Иозеф не заставил себя долго ждать. После завтрака поехали осматривать достопримечательности: Пражский кремль, Градчаны, Вышеград, ратушу с часами, Карлов мост, Народный памятник на горе Витков и многое другое, чем славится стобашенная Злата Прага. Обед, короткий отдых и снова – спартакиада. На вечер планировалось посещение театра, но Иозеф угадал наше желание. В шестнадцать тридцать выехали в Кралувы. На первых километрах обменивались впечатлениями о Праге, но, как только сверкнула речка, на противоположном берегу показался лес, мы умолкли и, припоминая, любовались видами. Хотелось подойти к речке, умыться влтавской водой, пройтись вдоль берега, как бывало двадцать лет назад. При въезде в Кралуны у меня ещё сильнее заколотилось сердце. Остановились у двухэтажного дома. Поднимаясь по ступенькам, я пытался унять волнение, успокоиться, но мне это не удавалось. Отрыла дверь молодая женщина, приветливо улыбнулась, позвала Зденека. Он только что пришел с работы, переоделся, будто знал, что кто-то придёт. - Верите, с самого утра кого-то жду, потому и пришел раньше обычного, - объяснил Зденек после того, как мы обнялись по-братски. Говорил он на родном языке. Йозеф взялся переводить, но убедился, что мы отлично понимаем друг друга без его помощи. Зденек познакомил нас со своей женой Валуш. Их дети в пионерском лагере. Сами хозяева ждали родственников. - Помните моего отца? - Ещё бы!.. Воспоминаниями, казалось, не будет конца, но шоферу к двенадцати предстояло быть в гараже, это обстоятельство не позволяло нам задерживаться. Ещё через час друзья доставили нас в Прагу. В начале седьмого я коснулся подушки и тут же ушёл в глубокий сон. - Мальчики-и! Подъём! – услышал женский голос и стук в дверь. Владимир, одевая рубашку, спросил: - Какой сегодня день? - Если с половины ночи началось третье июля, значит – суббота, - ответил ему. Собрались по-военному. Освежающая вода прогнала сонливость. Подумали, что нас разбудила хозяйка, но нет. - Я Ирина, - представилась нам белокурая девушка. - Йозеф до обеда занят, поэтому я проведу время с вами. Не возражаете? Она, оказывается, студентка университета, изучает философию, специализируется на преподавании русского языка и в летние месяцы ездит с советскими туристами. - Сегодня наш путь лежит в село Лидице, - старается правильно произносить слова и ставить нужные ударения Ирина. - В вашей стране таких сел много, в нашей оно единственное, поэтому историческое. Фашистские палачи уничтожили в нем все живое и сравняли его с землей. Мы ходили по омытой кровью земле и, казалось, слышали запах гари, стоны и крики людей, а в моей памяти возникла леденящая кровь расправа над хутором Буда. Нет, я не мог рассказать Ирине о том, что видел собственными глазами и что испытывал на себе, ей достаточно и той душевной боли, с которой она ходила и показывала нам обугленное дерево на месте казни, музейные шахтерки, в которых в последний раз выходили из дому лидицкие угольщики, - все они погребены здесь, подозреваемые в покушении на Гитлеровского палача Рейнгарда Гейдриха. На следующий день мы были приглашены в международный пионерский лагерь, встречались там с пионерами Чехословакии, Германской Демократической Республики и Советского Союза. Ко мне подошла школьница из Новосибирска. - А я вас знаю, - порадовала она. - Я вам писала от имени пионеров нашей школы, и вы нам прислали ответ, я его привезла с собой и рассказывала о вас в этом лагере. Трогательной была встреча с пионерами-тельмановцами из ГДР. Девочка повязала мне синий галстук, подпрыгнула, обхватила за шею и поцеловала в щеку. Дети не отпускали нас, но Йозеф торопил - предстояла еще одна важная встреча в президентском дворце. Припоминаю, как будто вижу во сне: поднимаемся по мраморной лестнице, заходим в зал, освещенный люстрами, теряемся в массе гостей, приглашенных по случаю завершения спартакиады, Йозеф подводит нас к длинному столу, все стоящие за которым обращают внимание в глубину зала. Оттуда слышится глуховатый голос, и я вначале ничего не могу расслышать и разобрать, но затем голос окреп и под конец речи зазвучал приподнято, торжественно. Все подняли бокалы. Недалеко от себя услышал русскую речь, увидел говорящего по-русски пожилого человека. — Кто это? — спросил я Йозефа. - Борис Полевой. Хочешь, познакомлю? — И, не ожидая согласия, взял меня и Владимира под руки, подвел к писателю. — Борис Николаевич, разрешите представить вам ваших соотечественников. Полевой заинтересованно выслушал вкратце рассказанную историю нашего пребывания здесь. К нему подошел какой-то товарищ на глубины зала и предложил подойти к президентскому столу. — Только меня? — удивленно спросил Полевой и указал на нас. — Вот подлинные герои и самые почетные гости Чехословакии. Прошу вместе со мной пригласить и их Подошедший не стал возражать. Борис Николаевич взял нас под руки и повел к президенту. Президент тепло и радушно приветствовал Бориса Полевого — первого советского военного корреспондента, высадившегося с десантом на территорию Чехословакии, потом, узнав, кто мы, пожал руку мне и Владимиру. Утро следующего дня было таким же солнечным, как и предыдущие. Мы снова ехали в Кралупы, на этот раз по предписанной программе. Нас торжественно встретили у здания городской ратуши с букетами цветов и с приветственными речами. После беседы с представителями местных властей нам предложили записать впечатления и расписаться в книге почетных гостей. В этой книге увидели запись нашего комбрига. Кстати, тут впервые узнали, что одна из улиц города названа его именем, и мы изъявили желание сразу же пойти на улицу Кузьмина. На ней установлена статуя, символизирующая победу и освобождение. Посетили завод искусственного каучука, построенного с помощью советских специалистов, и снова куда-то мчимся на «татре». — Йозеф, куда мы держим путь? — Недалеко, километров двадцать. А к кому — пока секрет. Остановились во дворе опрятного особняка. На пороге нас встретила старушка и на чистом русском языке промолвила: - Здравствуйте, гости дорогие! Милости просим, заходите. Индра сейчас придет. Это была мать Индриного мужа Владимира. Вот почему у него русское имя. Пришла Индра, и нас усадили за стол. Но Йозеф предупредил, что долго задерживаться нам нельзя, у нас еще много запланированных встреч, а время бежит, не остановишь его и не прикажешь идти медленнее. В Кралупах мы никак не могли пройти мимо дома, где жили Петники. Славу не застали, а его мать встретила нас как родных. Побывали на пивоваренном заводе, где работали Зденек и его жена Валуш. Вместе пришли к их родным — здесь уже все были в сборе: отец, мать, Индра с мужем. Но при всем нашем желании погостить у них нам не позволяло время. Нас ожидала встреча в городском дворце культуры, да и Зденеку надо было собираться к детям в пионерский лагерь — к дочке Дане и сыну Йозефу. В предпоследний день нашего пребывания нас приняли секретари и ответственные работники ЦК Чехословацкого союза молодежи. Были на приеме у председателя комитета чехословацких женщин, которой спасли жизнь советские воины, освободив из камеры смертников. Под конец дня нас пригласили в редакцию газеты «Пионерски новины». Йозеф пригласил меня и Владимира в свой кабинет, оставил в нем и куда-то вышел. Мы принялись рассматривать подаренные нам альбомы о Пражском Граде, и в это время к нам зашел человек, мы только после фотовспышки его заметили, но не обратили на него особого внимания - репортер есть репортер, знает, мол, свое дело. Он так же неслышно вышел, как и зашел. Заглянул Йозеф, спросил: - Где же Эмиль? - Какой? - Пардубский. Он что не представлялся? Мы даже вскочили о неожиданности: так это был тот самый Эмиль Пардубский! Да, это был тот самый виновник нашего торжества, объектив которого схватил и запечатлел нашу четверку на улице Праги в сорок пятом году. Он пришел и принес нам готовый снимок: я и Владимир увлеченно рассматриваем альбомы. Мы бросились обнимать и благодарить его, а он, смущенный, не знал куда себя деваться и что нам сказать. - Я знал... Я хранил... Очень рад! - только и разобрали мы из всех произнесенных им слов. 3 В Москве нас встретили те же работники «Пионерской правды», которые провожали в Прагу. Снова устроили в гостинице «Юность». Предложили написать о поездке, и мы с Володей долго ломали головы: с чего начать, о чем рассказать, чем кончить. Мы не могли отделить главное от второстепенного, для нас каждый день и час казался важным, незабываемым, неповторимым. - Что вы намерены завтра делать? - спросила нас Лариса Сергеевна, когда мы вышли от главного редактора. И я, и Владимир намерены были уезжать домой. - Задержитесь еще на один день, - предложила она. - Завтра день рождения вашего комбрига Кузьмина. Поздравим Сергея Евдокимовича и проведем вечер в кругу его семьи. Согласны? В уютной квартире генерала самые близкие ему люди: несколько военных, жена, сын, дочка с мужем. Наш приход не был для них неожиданностью. От души поздравили юбиляра - от себя и от всех чешских друзей, с которыми недавно встречались. Уже на вокзале перед отходом поезда Лариса Сергеевна близко приступила ко мне и сказала: - Вот тебе адрес твоего Ивана Петровича. Только не Тарасенко он, а Хижняков. Живет в Смеле. Вот так сюрприз! По приезде домой меня вызвали в Киев, мой путь лежал через Смелу, вернее - вблизи Смелы, и я не преминул этим воспользоваться. Нахожу улицу, квартиру, нажимаю на кнопку звонка - дверь открывает он, Иван Петрович. Ну возможно ли такое! Столько встреч за один год! Бывшего политрука узнал сразу, будто бы годы вовсе не состарили его. А он пристально всматривался в меня прищуренными глазами, продолжительное врем молчит, а потом восклицает: - Колька! Переступаю порог, захожу в комнату, и мое предчувствие меня не подводит: Алена! Я так и знал, что именно ее здесь увижу. Конечно же, они должны были пожениться. |