Морено Я. Социометрия. Расстояние версты, мили Нас расставили, рассадили
 Скачать 1.21 Mb.
|
|
16. Психодрама и групповая психотерапия I (1946) Так же как и сегодня, две тысячи лет назад человечество переживало кризис, имеющий величайшее значение. Для широких масс катарсис пришел из христианства благодаря универсальности его методов и практичности его средств - любви к ближнему и исповеди, милосердию и надежде, - вместо того чтобы прийти из философских школ Египта и Греции. В наше время социальные и гуманитарные науки стремятся к совершенству, сопоставимому с тем, которого когда-то достигла религия. Человеческие массы страдают от социального и душевного беспокойства. Возможно, катарсис снова будет достигнут средствами, сочетающими универсальность метода с большой практичностью. Одним из многообещающих методов, разработанных за последние двадцать пять лет и отвечающих этим требованиям, является психодраматический метод. «Драма» является транслитерацией греческого слова «dr©ma» и означает действие или нечто совершенное. Поэтому психодраму можно определить как науку, которая исследует «истину» драматическими методами. Психодраматический метод пользуется главным образом пятью различными средствами — сценой, пациентом (или протагонистом), ведущим, группой терапевтических помощников, или вспомогательными «Я», и публикой. Первым инструментом является сцена. Почему сцена? Она окружает пациента многомерным и необычайно подвижным жизненным пространством. Жизненное пространство реальности бывает часто узким и ограничивающим, и пациент может легко потерять свое равновесие. На сцене же благодаря методологии свободы он может вновь его обрести — избавиться от невыносимого давления и достичь свободы переживания и самовыражения. Пространство сцены является расширением жизни через проверку реальности самой жизни. Действительность и фантазия не находятся в противоречии, обе они являются функциями в рамках широкой сферы — психодраматического мира объектов, людей и событий. Соответственно, тень отца Гамлета так же реальна и имеет право на существование, как и сам Гамлет. Иллюзии и галлюцинации оделись плотью, воплощены на сцене и обрели статус, равный нормальным чувственным восприятиям. Архитектурное оформление сцены осуществляется в соответствии с терапевтическими требованиями. Ее округлые формы и различные уровни, уровни вдохновения, подчеркивающие вертикальное измерение, стимулируют освобождение от напряжения и допускают мобильность и гибкость, эластичность действия. Локус психодрамы, если необходимо, может быть найден везде, где есть пациенты, на поле битвы, в школьном классе или частном доме. Тем не менее окончательное разрешение глубоких психических конфликтов требует предметных декораций, объективной обстановки терапевтического театра. Аналогично обстоит дело с религией: даже если верующий молится Богу в своей каморке, наиболее полного подтверждения своей веры религиозная община достигает только в церкви. Вторым инструментом является протагонист или пациент. Его просят изобразить на сцене самого себя, показать свой собственный личный мир. Он должен быть самим собой, а не актером, поскольку от актера требуется принести в жертву собственное личное «Я» той роли, которую предписывает ему драматург. Как только пациент становится разогретым для этой задачи, ему относительно просто изобразить свою повседневную жизнь в игровом действии, ибо никто не является большим авторитетом в отношении его самого, чем он сам. Он должен действовать свободно, именно так, как он ощущает, действовать по мере возникновения внутренних субъективных состояний. Вот почему должна быть обеспечена свобода внешнего выражения и спонтанность. По важности далее следует конкретное изображение пережитого. Вербальный уровень переходит на уровень действия и в него включается. Существуют разнообразные формы изображения: инсценировка ролевой игры, отыгрывание или новая инсценировка сцены, имевшей место в прошлом, изживание (отреагирование) волнующей актуальной проблемы, живое изображение на сцене, тест на реальность или попытка перенестись в будущее. Большое значение имеет также принцип «включенности». Нас учили, что и в ситуациях тестирования, и в ситуациях лечения для пациента крайне желателен минимум участия других людей и предметов. Пример тому — «тест Роршаха». Ситуация теста Роршаха сведена к чернильным пятнам. В тесте Роршаха изменяются испытуемые, но сама ситуация остается одной и той же. При этом особенно высоко ценится его чистота и тем самым возможность провести «объективное» тестирование. Также и психоаналитическое интервью в ортодоксальной форме пыталось быть чистым и объективным, сведя до минимума участие аналитика. В психодраматической ситуации, напротив, максимальное участие других людей и вещей не только возможно, но и всячески поощряется. Реальности не только не боятся, но ее вызывают. На самом деле в психодраматической ситуации имеются все градации включенности, от минимальной включенности до максимальной. Далее следует подчеркнуть принцип конкретизации. Пациент получает возможность встретиться не только с частями собственного Я, но и с другими людьми, играющими определенную роль в его психических конфликтах. Эти люди могут быть реальными или воображаемыми, ситуации могут быть взятыми из жизни, а могут быть иллюзорными. Проверка действительности — в других видах терапии не более чем слово — осуществляется здесь на сцене. Разогрев клиента на психодраматическое действие достигается разными методами, из которых упомянем здесь только некоторые: знакомство с самим собой, разговор с собой, проекция, включение сопротивлений, смена ролей, дублирование, методы зеркала, вспомогательный мир, воплощение и психохимические техники. Целью этих различных методов не является превращение пациентов в актеров; она состоит в том, чтобы побудить их быть на сцене теми, кем они в действительности являются, но только глубже, четче и полнее, чем они проявляют себя в реальной жизни. В качестве действующих лиц в распоряжении пациента имеются либо реальные люди из его частного мира, его жена, его отец, его ребенок и т.д., либо изображающие их актеры, вспомогательные Я. Третьим инструментом является ведущий. Он выполняет три функции: режиссера, терапевта и аналитика. Как режиссер он должен стремиться к тому, чтобы подхватывать любой намек клиента и превращать его в драматическое действие, приводить игру в соответствие с жизнью клиента и никогда не позволять ему терять контакт с публикой. Как терапевт он может иногда атаковать и шокировать клиента, он может также позволить себе вместе с ним смеяться и шутить. Иногда он может быть также настолько недирективным и пассивным, что занятие по существу ведется пациентом. Как аналитик он может дополнять собственное восприятие отголосками из публики, супруга, родителей, детей, друзей или соседей. Четвертым инструментом является штат вспомогательных Я. Этим вспомогательным Я, или терапевтическим партнерам, придается двойное значение. В исследовании и терапии они являются дополнением ведущего, но они выступают также как дополнения пациента, изображая реальных и вымышленных людей из его жизненного пространства. Вспомогательные Я выполняют троякую функцию: функцию актера, воплощающего необходимые для мира пациента роли; функцию терапевтического помощника, направляющего протагониста, и, наконец, функцию социального исследователя. Пятым инструментом является группа как публика45. Она может служить тому, чтобы помогать пациенту, или протагонист на сцене может помочь ей и, таким образом, публика сама может становиться пациентом. Когда публика помогает пациенту, она становится резонатором общественного мнения. Ее реакции и замечания являются такими же спонтанными, как реакции и замечания пациента; они могут простираться от смеха до бурного протеста. Чем более изолированным является пациент — например из-за того, что его драма на сцене изобилует бредовыми представлениями и галлюцинациями, — тем важнее становится для него присутствие группы, которая готова принять и понять его. Если публика получает от протагониста помощь и тем самым сама становится пациентом, то ситуация трансформируется. Публика видит, как она сама изображена на сцене в одном из своих коллективных синдромов. Благодаря сцене психодраматическому методу открывается путь к живому акциональному исследованию и к живой терапии действием, к тесту ролей и ролевому тренингу, к тесту и обсуждению ситуации, тогда как публика создает предпосылку для более популярных форм групповой психотерапии, таких, как лекции, драматические этюды и видеодемонстрации. Научную основу групповой психотерапии составляет фундаментальная наука о человеческих отношениях, известная в широких кругах как социометрия. Из социатрии, медицинского дополнения к этой науке, можно получить знания о патологических формах групповой организации, о диагнозе и прогнозе, профилактике и контроле над отклоняющимся от нормы групповым поведением. Теперь, после того как мы описали пять основных инструментов, необходимых для проведения психодраматического сеанса, мы можем спросить себя: что благодаря этому должно произойти? Мы хотим здесь ограничиться описанием только одного феномена, душевного катарсиса (само слово происходит из греческого языка и означает «облагораживание, очищение»). Брейер и Фрейд ничего не знали о психотерапевтическом эффекте драмы, о котором говорил Аристотель. Только психодрама заново открыла и рассмотрела идею катарсиса и ее отношение к психотерапии. Мы продолжили там, где Аристотель остановился. Мы также начали с драмы, но повели процедуру в обратном порядке. Мы направили наше внимание не на заключительную, а на начальную фазу драмы. Когда мы приступили к нашим исследованиям, про психический катарсис можно было прочесть только в драматической литературе, в стертых воспоминаниях о старой дефиницииАристотеля, а сам термин практически больше не употреблялся. Психоаналитики, ненадолго заинтересовавшиеся им примерно в 1890 году, снова его отбросили. Поскольку практически любая человеческая активность может быть источником определенного катарсиса, следует определить, в чем состоит катарсис, чем он отличается, например, от счастья, удовлетворенности, экстаза, удовлетворения потребности и т.д., превосходит ли один источник катарсиса другие и действительно ли имеется некий общий для всех источников элемент, который и вызывает катарсис. Поэтому я поставил себе целью определить катарсис таким образом, чтобы любое явление, которое бесспорно оказывает катарсическое воздействие, можно было рассматривать как часть единого принципа. Я открыл общий принцип, который вызывает катарсис: спонтанность. В силу универсальности действия и своей исконной природы она включает в себя все остальные формы выражения. Они естественным образом проистекают из нее, или же она содействует их появлению — речь идет о вербальных ассоциациях, музыкальных ассоциациях, зрительных ассоциациях, цветовых ассоциациях, ритмических и танцевальных ассоциациях и всех прочих стимулах, которые могут вызывать или сдерживать возникновение катарсиса взамен другого фактора, например в результате применения психохимических средств, таких, как успокоительные, барбитураты, амитал натрия, пентотал натрия, шоковых методов, таких, как инсулин, кардиазол или электричество, или эндокринологических медикаментов, таких, как гормон щитовидной железы. Все они целиком и полностью соответствуют схеме тотального катарсиса и могли бы кондиционировать организм так же, как идет подготовка к психодраматической интеграции. Потребность в драматическом действии может быть временно ослаблена, например, гипно- или шоковой терапией. Однако витальную потребность в осуществлении определенных фантастических образов нельзя уничтожить шоком. Если только пациент не пострадал в результате хирургической или продолжительной шоковой терапии от повреждения мозга, временно повергнутый в испуг, он неизбежно вернется к старому и снова проявит тот же психический синдром, который был у него перед началом лечения. Все небольшие ручейки парциального катарсиса соединяются в потоке катарсического действия. Лечение публики стало важной альтернативой лечения индивида. Отношение, которое возникает у публики, изображаемой на сцене своими собственными представителями, к самой себе во время психодраматического сеанса, дает нам объяснение катарсического воздействия психодрамы. По мнению историков, в греческой драме первой, кто решал общую проблему, была публика, хор. Хотя в нем и имелись солисты, тем не менее они оставались в пределах хора. Эсхил46 поместил первого актера в социальное пространство вне хора, на сцену; он не разговаривал с хором, а изображал страдания своего героя. Еврипид поместил второго актера на сцену и тем самым сделал возможным диалог и взаимодействие ролей. Мы можем поставить себе в заслугу то, что поместили на сцену саму душу-психею. Психея, изначально пришедшая из группы, возвращается — после процесса преобразования на сцене, персонифицированная актером — в форме психодрамы в группу. То, что воспринималось и ощущалось на сцене как совершенно неожиданное, новое и впечатляющее, после активного содействия кажется участникам чем-то хорошо известным и знакомым — их собственной Самостью. Словно зеркало, психодрама отражает их личность и подтверждает их собственную идентичность. 17. Психодрама и групповая психотерапия II (1948) В последние два столетия в области психотерапии произошли три революции, каждая из которых характеризовалась специфическим изменением процедуры. В каждом случае новая практика постепенно вынуждала к пересмотру теории, но все же во всех трех случаях метод имел более широкую область применения и включал до определенной степени раннюю форму. Первая, в середине восемнадцатого столетия, связана с именем венского врача Месмера. Воздействие гипноза, состояло в том, чтобы привести пациента в состояние транса. Месмер полагал, что гипнотизер ответственен за состояние «гипнотизируемого», и разработал теорию о животном магнетизме, согласно которой от врача на пациента распространяются флюиды. В конце девятнадцатого столетия другой житель Вены, Фрейд, произвел новую революцию, отказавшись от гипноза как формы лечения и введя другой метод. Пациент и врач находились в полном сознании по отношению друг к другу; пациента просили рассказывать врачу все, что ему приходило в голову. Врач рассчитывал достичь этим методом, который был назван психоанализом, всего того, что раньше достигалось гипнозом, и, кроме того, добиться и других результатов, которым преграждало путь загипнотизированное состояние пациента. С развитием психоаналитического метода теорияМесмера о животном магнетизме была отброшена, равно как и все её рационалистические модификации Шарко, Бернгейма и других, и была заменена общеизвестной системой психоаналитических теорий. В 1900–1925 годы, в которые в основном была разработана психоаналитическая теория и практика, между психоаналитическими школами существовали многочисленные и не раз обсуждавшиеся расхождения. Столкновение между Фрейдом, Юнгом и Адлером основывалось, однако, на различных подходах к анализу и интерпретации, но с точки зрения процедуры никакого противоречия между ними не было. Фрейдисты делали акцент на либидо и катексисе как наиболее важных детерминантах человеческого поведения, тогда как Адлер исходил в своем анализе из неполноценности органов и чувства неполноценности, а Юнгу казались особенно важными коллективное бессознательное, индивидуация, а также экстравертированные и интровертированные типы личности. Но если бы в период 1910–1930 годов мы оказались во врачебном кабинете фрейдиста, адлерианца или юнгианца, везде метод был бы примерно одинаков: врач и пациент одни в кабинете, полностью отделенные друг от друга и от наблюдателя. Имелись незначительные модификации: в одном случае пациент лежал на кушетке, в другом случае пациент сидел напротив врача, в третьем процедура была более неформальной, а сеанс - более коротким. Тем не менее во всех случаях пациент свободно рассказывал о себе, а врач анализировал предъявляемый материал. Как бы ни было велико расхождение в способах и глубине интерпретации, процедура оставалась неизменной. В последние двадцать пять лет с основанием первого терапевтического театра в Вене произошла еще одна революция. Ее опять-таки можно свести к радикальному изменению процедуры. Этот метод получил известность в качестве психодрамы, социодрамы, ролевой игры и метода действия. Пациент теперь — это человек, действующий на сцене, играющий перед публикой, которая состоит из большего или меньшего числа других пациентов. Отношения пациент-врач стали второстепенными. Снова пересматривается теория. Новый метод создает новые понятия и теории. Он состоит из двух процедур: а) лечения публики (групповая терапия); б) представители группы изображают на сцене проблему, которая волнует публику (акциональная психотерапия). Группа оказывается против своего собственного отражения. Она смотрит в это зеркало и видит саму себя сразу во множестве вариантов. Систематически исследуются шоковые реакции «Мы» группы («audio ego») (публики, зрителей) и вспомогательных «Я»(«auxiliary ego»), действующих на сцене. Резюме «Психоанализ... начался тогда, когда я отверг технику гипноза» (Freud, «Autobiographie» 1935). Я мог бы перефразировать это следующим образом: психодрама началась с моего отказа от кушетки и от техники свободных ассоциаций и замены их открытым, многомерным пространством (сценой или любым открытым полем), а также психодраматическими методами. 18. Групповая психотерапия и социальная сплоченность (1948) Я часто задавал себе вопрос о сплоченности группы и возможной связи сплоченности с успехом лечения. Но чтобы суметь определить, что такое сплоченность группы, необходимо ответить на более широкий вопрос: как образуются группы? Какие факторы задействованы в формировании группы in statunascendi и какие факторы превращают группу с примитивной структурой в группу с высокоорганизованной структурой? За последние два десятилетия социометристами проведено в разных сообществах множество экспериментов. Мы исходили из того, что группы обладают собственной структурой и что для настоящего исследования этой новой области должны быть созданы специальные инструменты. Психологические, психиатрические, психоаналитические и социологические инструменты, которые повсеместно использовались к тому времени, когда мы приступили к нашей работе, оказывались совершенно непригодными. Новые групповые методы общеизвестны теперь в качестве социометрических методов — социометрический тест, тест знакомства, тест спонтанности, тест действия, тест ситуации, психодраматический и социодраматический подходы – вот только некоторые из них. С помощью этих инструментов появилась возможность эмпирически исследовать структуру группы и выделить факторы, участвующие в образовании группы. Наиболее важный фактор, который мы попытались установить, называется «теле», — греческое слово, означающее «дальнодействующая проекция». Теле считалось ответственным за сплоченность внутри групп. Гипотеза о теле была проверена в следующем эксперименте: семь реальных социометрически протестированных групп людей сравнивались с семью равными по составу случайными группами47. При этом оказалось, что члены реальных групп постоянно образовывали специфические социальные конфигурации взаимодействия — большое количество взаимных притяжений и взаимных отвержений, а также комплексные структуры, такие, как треугольники, четырехугольники и цепи. Случайные группы, напротив, отличались большим числом безответных связей и малым числом положительных или отрицательных взаимных связей. Это различие между структурой реальных групп и структурой случайных групп и переход от групп с примитивной структурой к группам с высоким уровнем структуризации, по-видимому, объясняются специфическим фактором, теле. Следовательно, сплоченность группы С является функцией f от теле Т; С = f (Т) Было проведено множество экспериментов, чтобы пронаблюдать, как и когда происходит изменение в структуре группы, превращение группы с низкой сплоченностью в группу с высокой сплоченностью. Сплоченность определялась структурой, которую обнаруживает данная группа при проведении социометрического тестирования, числом изолированных индивидов, пар, треугольников, цепей, сетей, позитивных и негативных звезд. До и после того как производились распределения и перераспределения, социометрические тесты показали, что сплоченность группы улучшалась, если индивиды с низкий социометрическим статусом удалялись из группы и заменялись индивидами с высокий социометрическим статусом. Благодаря применению социометрических тестов в два разных момента развития группы можно было измерить изменение сплоченности. Динамическое изменение структуры может быть, однако, спонтанным, то есть происходить в группе автономно — без какого-либо вмешательства посторонних и без какой-либо сознательной манипуляции. Поэтому был проведен дополнительный эксперимент, в котором спонтанное развитие группы сравнивалось с формированием групп с использованием социометрических методов. Этот эксперимент окончательно подтвердил, что с помощью социометрических групповых методов сплоченность группы достигается быстрее, чем в группе, в которой спонтанные условия и обстоятельства остаются нетронутыми. Группы пациентов, включенные в терапевтическую ситуацию, должны перед каждым сеансом терапии подвергнуться диагностическому тестированию. Тест должен выявить актуальную структуру группы, изменения структуры, произошедшие с момента последнего тестирования. На основании полученных результатов могут быть сделаны предложения а) относительно размеров группы (исключение определенных пациентов или добавление новых); б) относительно частоты занятий (если между терапевтическими сеансами проходит слишком много времени, процесс сплочения группы может замедлиться — если они происходят слишком часто, то может быть пропущена оптимальная точка насыщения (эффективности); в) относительно средств, которые являются наиболее пригодными и эффективными для достижения терапевтического изменения, — лекции и разного рода дискуссии, обсуждение и выбор темы, представляющей группе проблему пациента, психодрама и т.д.; г) относительно поведения участников в условиях «in situ», то есть вне лечебных сеансов, в том месте, где они живут и работают. Таким образом можно определить потребность в групповой психотерапии. Кроме того, можно точно оценить как неуспех, так и успех групповой психотерапии, выявить показания и противопоказания с учетом формы групповой психотерапии и установить длительность лечения. 19. Предсказание и планирование счастливого брака 1 (1941) Одной из величайших методологических трудностей, с которыми приходится сталкиваться социальным наукам, является разрыв между вербализованным поведением (выраженным в интервью, тестах свободных ассоциаций, ответах на анкеты и т. д.) и поведением в жизненных ситуациях (модели действия, паттерны поведения индивидов), в которых вербализованное поведение является только незначительным компонентом. И значение самого вербального содержания подвергается глубокому изменению благодаря влиянию модели действия, которое его порождает. Когда возникает такое расхождение, социальное напряжение для данных индивидов становится тем сильнее, чем принципиальнее и важнее сама жизненная ситуация или отношение, например в семье и браке. В добрачных ситуациях пренебрежение этим расхождением приводит к тяжелым ошибкам при анализе материала, в предсказании неудачи или успеха и не в последнюю очередь при рациональном планировании будущих отношений. Мне кажется, что основные исследования в сфере проблем семьи и брака в последующие несколько лет должны концентрироваться на развитии теорий, методов и тестов, которые могли бы подступиться к решению этой проблемы. Трудность, с которой столкнулся исследователь в области межчеловеческих отношений, всегда состояла в том, что пригодными казались только два основных подхода: исследования, основанные на изучении вербализированного поведения, и наблюдение людей в жизненных ситуациях с помощью таких методов, как включенное наблюдение. Оба метода имели и имеют свои плюсы, однако они не представляются приемлемыми, когда дело доходит до фактического планирования межчеловеческих отношений и предсказания их развития. Поэтому необходимо между двумя этими крайностями найти середину, чтобы суметь подступиться к поведенческому паттерну самих межчеловеческих отношений. В ходе проработки многочисленных брачных проблем психодраматическими методами мы разработали, на мой взгляд, метод, не только позволяющий легко и точно диагностировать причину многочисленных неудач брачных отношений, но и предоставляющий средство, благодаря которому, быть может, удастся предотвратить трудности в будущем браке. 1 Необходимые исследования в области брака и семьи. — Члены исследовательского комитета не только представили обзоры относительно того, какое знание, по их мнению, в области брачных и семейных отношений можно считать научно установленным. Некоторые из них были даже готовы изложить важные научные проблемы, на которые исследователи должны обратить свое внимание в будущем. Первым из них следует назвать меморандум Я. Л. Морено, в котором он указывает на желательное применение психодраматических методов к анализу и проработке проблем в этих сферах. Леонард C. Коттрелл младший, председатель. Психодрама — и родственная ей социометрия — открывают области акционального исследования, которые должны были найти большой отклик у молодых социологов, поскольку они предоставляют им почти неограниченные возможности по-новому организованных экспериментов, выходящих далеко за рамки разработанных до сих пор тестов и методов. Психодраматические методы позволяют исследователю непосредственно, в действии наблюдать отношения между людьми. Источники прошлых, настоящих или будущих конфликтов проявляются в среде, в которой их можно диагностировать и лечить, предусмотреть и предупредить, в результате чего, если когда они и имеют место, то их влияние минимизируется, и они предстают в истинном свете. Если конфликты в межчеловеческих отношениях удается предотвратить, то это значит, что эти отношения имеют хорошие перспективы. Именно поэтому исследователь должен сосредоточиться на предсказании и предотвращении межличностных конфликтов. Психодраматический метод в этой области исследования занимается в первую очередь фактическими жизненными ситуациями. Исследователь может направлять свое внимание как на саму ситуацию, так и на задействованных в ней людей. Психодраме не нужно опираться на интервью, анкетирование или сообщения. Клиентов исследуют по отдельности или парами так, как они реально действуют и говорят в ситуации. Этот подход является трехмерным и осуществляется в современности, здесь нет смещения во времени. Таким образом исследователь может вместе с клиентами наблюдать спонтанную реакцию обоих партнеров, когда они сталкиваются лицом к лицу с реальной жизненной ситуацией. Фактор спонтанности очень важен. Встречаясь с жизненной ситуацией, которая часто является неожиданной и провокационной, субъекту приходится реагировать спонтанно Наблюдение позволяет исследователю определить «индекс спонтанности» клиента. Один партнер может, например, реагировать замедленно, тогда как другой, более быстрый, становится все более нетерпеливым. Понимание того, что «индекс спонтанности» у другого человека может быть большим или меньшим, чем собственный, способно помочь каждому партнеру учитывать это обстоятельство в будущем. Тем самым бессознательный источник раздражения может быть редуцирован. Исходя из принципа, что каждый партнер в отношениях со своим визави играет определенную «роль» и что каждый из них в разные моменты времени и в разных ситуациях сам воспринимается в разнообразии этих ролей, психодрама предоставляет им возможность «разыгрывать» эти роли вместе. В ходе психодраматического исследования структуры брачных отношений мы смогли установить некоторые типичные конфликты, встречающиеся едва ли не в каждом браке. Разные пары находят разные решения; можно сказать, что успех или неудача брака большей частью зависит от найденного решения и от быстроты и легкости, с которыми оно достигается. Соответственно этому психодраматический метод выявляет множество типичных ситуаций, которые консервируются и применяются к различным исследуемым отношениям. Эти ситуации основываются, разумеется, на реальном психодраматическом опыте со многими супружескими парами. Каждая ситуация симулирует опыт, который может возникнуть почти во всех супружеских отношениях; она содержит по меньшей мере зародыш конфликта и почти всегда приводит к критической точке, в которой одному или обоим партнерам приходится реагировать так, чтобы можно было найти решение проявившегося кризиса. При этом будущих супругов не только, так сказать, предупреждают относительно трудных моментов, которые им, по всей вероятности, предстоит преодолеть в супружеской жизни. Наряду с этим анализируются также предложенные решения этих трудных моментов, демонстрируются их ошибки и недостатки. Таким образом, пара перестает видеть себя лишь в розовом свете, как это обычно бывает в ситуациях перед браком, и вынуждена рассмотреть некоторые из этих неприятных и неизвестных доселе реалий, которые могут возникнуть в будущем. Каждый партнер открывается другому в разнообразии ролей: как супруг или супруга, как хозяин дома или кормилец семьи, как отец или мать, чему еще только предстоит быть в далеком будущем. Они могут играть роли неверного супруга или супруги, партнера, реагирующего ревностью, попустительством или каким-либо другим спонтанным образом, который вызывается действием. Таким образом, оба предстают не только как влюбленные, всегда стремящиеся к тому, чтобы показаться любимому партнеру с лучшей стороны. В ходе этого метода проявятся скрытые до сих пор роли. Обнаружатся многочисленные незамеченные грани обеих личностей; они используются при консультации пары и помогают исследователю лучше понять клиентов. Пара может познать себя за удивительно короткое время и подготовиться к тем или иным ситуациям, которые в сходной форме могут встретиться в будущих отношениях. При психодраматической проработке супружеских проблем подчеркивается важность скрытых ролей в личности обоих партнеров. Во многих случаях удалось установить, что неудача брака объяснялась, например, ролью авантюриста или поэта, которая вдруг возникла спустя несколько лет после свадьбы. Если бы другой партнер с самого начала осознавал наличие таких потенциальных, но не проявлявшихся ролей, то эти роли можно было бы учесть и выработать соответствующие встречные роли. В каждом развалившемся по этой причине браке речь шла о неспособности удовлетворительно ответить на роль, создававшую основу для крушения брака. Проявлявшаяся скрытая роль не находила удовлетворения у супруга и стремилась к полному осуществлению в другом месте. Насколько более благоприятным оказался бы результат, если бы с помощью психодраматических методов скрытая роль была заведомо извлечена на свет, после чего она, возможно, оставалась бы латентной до тех пор, пока бы не смогла проявиться и найти удовлетворение все же с супругом, чем с кем-то другим. Создать психодраматическую среду, в которой можно было бы провести подобный эксперимент, нетрудно. Его результаты двоякого рода: неограниченный материал исследования на реальном и приближенном к жизни уровне и, одновременно, практическая подготовка будущих супругов к совместной жизни. 20. Социальный исследователь - инструмент тестирования, объективации и измерения (1940)1 Проблема исследования социальной ситуации имеет два фундаментальных аспекта: первый касается вопроса, каким методом можно точно и четко охватить наблюдаемый социальный процесс, чтобы получить действительно реальные и валидные, а не, к примеру, иллюзорные и недостоверные факты. Социометрия в сообществах и психодрама в экспериментальных ситуациях сознательно пытаются поместить испытуемых в экспериментальные условия, которые делают их чувствительными к восприятию собственных переживаний и паттернов поведения. В этом «состоянии спонтанности» они могут дать материал о переплетении социальных сетей, в которых они действуют, и о своих собственных жизненных ситуациях. Эта подготовка испытуемых к более широкому пониманию социальной ситуации, в которой они находятся, достигается процессами разогрева и благодаря тому, что они становятся способными проявлять спонтанность, в необходимой для данной ситуации степени. В социальных науках испытуемые должны исследоваться непосредственно в фактической жизненной ситуации, а не до или после нее. Они должны быть по-настоящему самими собой, в самом широком смысле слова. Они должны оцениваться в реальной и естественной ситуации; в противном случае может случиться так, что мы измерим нечто совершенно другое, чем ситуацию, которую мы намереваемся оценить. Если проблема не предстает перед нами во всей ясности, то это может привести к тому, что мы будем оценивать субъектов в тот момент, когда они находятся наполовину в ситуации и наполовину вне ее, прежде чем они начнут в ней действовать или уже после того, как они ее пережили, а сама ситуация «остыла», превратилась в социальные консервы48. Очевидно, что оцениваемая ситуация должна быть схвачена in statu nascendi, а испытуемые должны быть к ней разогреты. Этим подчеркивается большое значение концепции момента в самом мышлении исследователя при методологической подготовке действительно естественных экспериментов в человеческих обществах. 1 Это исследование продолжает дискуссию о методах тестирования, начатую в работах «Использование группового метода для классификации» (1932) о тесте спонтанности, «Кто выживет?» (1934) об анализе социального исследователя, в статьях «Социометрия и ее отношение к другим социальным наукам» («Социометрия», 1937) о включенном наблюдателе, противопоставленном вспомогательному «Я» и о стандартизации ситуации в работе «Психодраматическая терапия супружеских проблем» («Социометрия», 1940) (все работы принадлежат автору данного исследования). Исследование, которое адекватно воспроизводит каждую фазу развития социальной ситуации (раннюю фазу, промежуточную фазу и конечную фазу), имеет решающее значение в любой области социологии. Социометрия ставит перед собой эту цель. Сегодня известные социометрические техники представляют, пожалуй, лишь небольшую часть инструментария, которым будет пользоваться социометрия будущего, и их ни в коем случае нельзя путать с социометрией как общей теорией в социальных науках. Второй основной аспект проблемы касается самого исследователя. Проблема исследователя и ситуации, в которой должен проводиться эксперимент или исследование, имеет в социальных науках чрезвычайное значение. Однако методы, которыми пытаются разрешить эту фундаментальную проблему, по сей день остаются крайне неудовлетворительными. Рассмотрим два наиболее прогрессивных подхода: метод включенного наблюдения и метод психоанализа. Включенный наблюдатель в ходе своего исследования устанавливает контакт с различными людьми и ситуациями, но сам — со своими предрассудками и предубеждениями, со своей личностью и собственным положением в группе — не исследуется и остается поэтому неизвестной величиной. Его социальная модель (архетип, паттерн) отчасти меняет исследуемую ситуацию, но в подведении итогов она не учитывается. Действительно, нам приходится принимать как данность непогрешимость его собственных суждений и мнений, «неисследованный исследователь» остается, так сказать, систематической ошибкой. Это, конечно, касается только социальных исследований, в которых исследователи как индивиды образуют важную составную часть исследования. Иначе обстоит дело с социальными исследованиями, в которых изучаются готовые продукты - процессы, ставшие стереотипными и неизменными, и пригодные лишь для создания таблиц и шкал. Разумеется, социальные измерения таких процессов являются частью социометрии в ее широком понимании, но без непосредственного подхода — непосредственного измерения человеческих феноменов — эти измерения имеют ограниченное практическое значение. Исследователь-психоаналитик в ситуации, в которой он работает как аналитик, также является неизвестной величиной. Любой учебный анализ, которому он мог подвергнуться прежде, ни сколько не меняет того положения вещей, что в процессе интервью и анализа индивида он не измеряется. Чтобы суметь оценить и аналитика, и пациента в ситуации терапии должен присутствовать, но все же стоять в стороне от них, третий человек — супераналитик, который имеет с обоими одинаковую дистанцию. Директивы его терапии и толкование им собранного материала абсолютно субъективны. В данный момент, вопреки его собственному мнению, для этой ситуации нет каких-либо рамок, которые бы позволили определить, корректным ли образом был получен материал и является ли приписываемое ему значение валидным в научном отношении. Чтобы исправить серьезные ошибки, которые восходят к самому исследователю, мы возвращаемся к социометрическому подходу, который особенно годится для микроскопического изучения социальных феноменов. Включенный наблюдатель не остается — в совершенно определенной форме этой деятельности — «объективным» или дистанцированным по отношению к исследуемым людям: Он становится их другом. Он идентифицируется с их ситуациями, становится расширением их «Я». Выражаясь иначе, «объективный» участник становится «субъективным». Как субъективный участник он может по очереди или одновременно углубиться в жизнь разных индивидов и затем выступить в качестве уравновешивающего коммуникативного средства между ними. Это первый шаг. Если мы будем рассматривать исследователя, раздающего анкеты, в качестве того, кто находится в ситуации максимальной формальной объективности, то тогда исследователь, идентифицирующийся по очереди с каждым включенным в ситуацию индивидом, приближается к максимуму субъективности. Хотя профессиональный исследователь, работающий таким образом, и достигает значительного терапевтического эффекта, сам метод все же не улучшает предполагаемую объективацию самого исследователя. Следующим идет психодраматический метод, создающий одновременно и экспериментальные, и терапевтические условия. Здесь присутствует ведущий (директор психодрамы), который находится, однако, вне исследовательской ситуации. «Исследуемые исследователи» помещаются в жизненные ситуации и роли, которые им могут встретиться в обществе или в частной жизни, пока их ролевой репертуар и паттерны поведения не станут достаточно понятны. Эта процедура продолжается до тех пор, пока каждый исследователь не будет полностью объективирован. Время от времени проводятся повторные тесты, чтобы не упустить изменения, которые, возможно, произошли в их различных моделях поведения. Благодаря этим стараниям ролевой репертуар и способность к его расширению, экспансивность каждого исследователя становятся прозрачны, а стимул, которым он может быть для испытуемых, становится известной величиной. Следовательно, психодраматический метод предоставляет точку отсчета и масштаб, по которому мы можем измерить и оценить бесчисленное множество испытуемых в специфических жизненных ситуациях и в специфических ролях. Парадокс состоит в том, что исследователь — хотя он объективирован для этого метода и, так сказать, стал «контролируемым включенным наблюдателем» — и далее остается тем, кем он был первоначально: субъективным участником. Процесс объективации исследователя соответственно ситуации, которую он должен исследовать, принимает самые разные формы и, кроме того, имеет многочисленные ступени совершенства. Такая идеальная ситуация достигается с психодраматической группой в экспериментальной обстановке терапевтического театра. Членам психодраматической группы предоставлено в ролях и ситуациях пространство для спонтанной игры, которое значительно превосходит аналогичное пространство в реальном сообществе и тем не менее охватывает все существующие в нем роли и ситуации. Отмечается не только взаимодействие между членами группы на сцене и за сценой, но одновременно также поведение каждого члена сообщества, каким бы спонтанным оно ни было. Тем самым создается идеальный фон для выполнения задачи, которая ставится перед испытателем в самой психодраматической группе. После того как исследователь протестирован таким образом, мы можем привлекать его в качестве инструмента для исследования любой группы индивидов в типичных, вышеописанных ситуациях. Кроме того, в своей новой квалификации он может быть задействован в качестве субъективного участника, который объективирован до такой степени, что может рассматриваться как известная величина в методе, для терапии клиентов. Он стал вспомогательным Я, поведение которого как ведущего на психодраматической сцене в известной степени контролируется. Тем самым терапия избавляется от предубеждений и эмоциональности терапевта. Благодаря этому методу достигается существенное преимущество по сравнению с психоаналитиком как в качестве исследователя, так и в качестве терапевта. Очевидно, что учителя, социальные работники, медицинские сестры и другие могли бы извлечь из такого подготовительного образования большую пользу в соответствующих терапевтических ситуациях. Наконец, этот метод может быть с успехом использован в качестве улучшенного метода включенного наблюдения. Тщательная подготовка личности исследователей, которые в качестве социометристов или наблюдателей должны будут работать во всем обществе, позволяет собрать в исследовательском центре, куда эти исследователи возвращаются со своими данными и находками, и в результате восстановить живое единство исследуемого сообщества. Такая интеграция всего исследования устанавливает соотносительные рамки, применение которых более объективно, чем прежде, регулирует влияние поведения исследователей на их открытия в сообществе. Социальное исследование любого сообщества, если оно опирается на социометрические принципы, обладает двумя дополняющими друг друга соотносительными координатами: 1) с одной стороны, объективированный исследователь, подготовленный и оцененный таким образом, что его собственная личность уже не представляет собой неизвестный фактор, способный влиять на результаты 2) с другой стороны, члены сообщества, которые побуждаются социометрическими тестами к активному спонтанному участию в исследовательском проекте и поэтому предоставляют нефальсифицированные и надежные факты. Таким образом, социальные структуры, фактически существующие в сообществе в момент исследования, раскрываются нам с минимумом ошибок как со стороны исследователя, так и со стороны исследуемого, общающихся друг с другом на равных посредством теле или техники дублирования, а не с помощью интервью. ПОСЛЕСЛОВИЕ. После Морено трудно писать, но слишком много мыслей и чувств порождает его книга. Его тексты, внешне туманные, старомодно изящные и по-философски наивные, по мере размышления над ними наполняются глубоким смыслом и тогда самому современному человеку, открытому чему-то действительно новому, его позиция видится уже четкой и твердой. По прочтении более уместным будет говорить уже не только о методологии Морено, но и о применении его методов, об отношении к его позиции. Итак, давайте сравним наши позиции, уважаемый читатель, обсудив некоторые вопросы понимания Морено в современных условиях. В настоящее время при определенном теоретическом вакууме в русскоязычной литературе о социометрии, размножились попытки ее применения и соответствующие представления о социометрической практике. Морено неоднократно описывает социометрическую процедуру в различных аспектах (насколько это вообще возможно в тексте), утверждая общие методологические принципы. Вероятно было бы полезно с одной стороны сконцентрировать методическое описание полной процедуры в одном месте, а с другой стороны резюмировать методологические принципы в социометрических тезисах. Социометрическая процедура. Социометрическая процедура - это:
|