Реферат на тему Искусство в религиозной культуре (Немчинова А.).. Реферат по дисциплине Основы мировых религиозных культур на тему Искусство в религиозной культуре

• Название: Реферат по дисциплине Основы мировых религиозных культур на тему Искусство в религиозной культуре
• Дата: 14.07.2018
• Размер: 83.78 Kb.
• Имя файла: Реферат на тему Искусство в религиозной культуре (Немчинова А.)..docx
• Тип: Реферат; #48569
• страница: 3 из 5

Искусство в религиозной культуре ислама

Ислам (араб. – «покорность», «предание себя Богу») является самой молодой и в то же время самой распространенной из мировых религий. Приверженцы ислама называют себя мусульманами, то есть исповедующими ислам.

Социально-религиозная нетерпимость ислама и искусство

Ислам, хотя и возник позже христианства, по свои принципам отношения к искусству близок к буддизму. Поэтому целесообразно рассмотреть его вслед за буддизмом.

Возникнув в условиях фольклорной становящейся культуры арабских племен, в условиях сложной социальной борьбы, ислам в первую очередь стремился сформулировать основные социальные принципы, вокруг которых можно было бы объединить всех мусульман. Поэтому ранний ислам очень мало уделял внимания проблемам культуры и искусства.

Для ислама главным было создать систему определенных действий, которая
может существовать и без большой духовной традиции, в том числе и без художественно-мифологической. Это хорошо показал Ж. Базарбаев, считающий его тотальной
и стабильной целостной системой, в которой соединяются «воедино светские и сугубо религиозные сферы деятельности». «В этом, – подчеркивает Ж. Базарбаев, – как
раз и состоит одна из фундаментальных причин высокой степени изоморфизма социального и религиозного
значения исламских норм и специфических исламских рцтуалов во всех сферах индивидуального и общественного бытия»¹. И все же исламу «никогда не удавалось даже в периоды максимального своего господства полностью нивелировать мусульман»². Вместе с тем на него
оказывали влияние древнеарабские и иудейские традиции отрицательного отношения к эстетическому, и в особенности к искусству, стремящемуся воспроизвести, изобразить реальный мир.

Таким образом, в исламе происходит как бы отрицание отрицания: возрождение и утверждение через иудаизм древнеарабских принципов негативного отношения к изображению.

На эту общность ислама и иудаизма указывает известный советский ученый С. А. Токарев: «Мусульмане имеют с иудаистами ряд общих обычаев и запретов... строгое запрещение делать изображения бога, а также и вообще изображать живые существа, человека или животных, – чтобы не давать никакого повода к идолопоклонству»¹.

Эти запреты имели глубокий социальный смысл, они должны были отвратить взоры правоверного мусульманина от бренного мира, направить его помыслы, чувства и желания к единому эпицентру мироздания – к Аллаху. И от поколения к поколению создавалась устойчивая система, устойчивый динамический стереотип поведения, в котором отсутствовало стремление воспроизвести, понять внешний мир или, по крайней мере, эта естественная потребность человека была основательно приглушена в религиозном мироощущении мусульманина.

Как видим, отрицательное отношение к изображению человека, животных, мира вообще имеет древнюю традицию в арабо-мусульманском мышлении.

На ранних стадиях, когда складывались основные представления и категории мусульманской веры, в этой системе были слабо представлены понятия эстетического характера. Лишь значительно позже, в основном с развитием мусульманской архитектуры, как говорилось выше, были выработаны такие эстетические понятия-символы, как: 1) «джамал» – божественная, совершенная красота, это купол мечети, 2) «джалал» – божественное величие (величественное, возвышенное) – это минареты, 3) «сифат» – божественное имя – письмена на внешних стенах мечети. И все же позже в «Коране» мы находим массу поэтических образов – мусульманство стремилось придать догмам ислама эстетически привлекательный вид.


И все же мусульманство, так же как и всякая религия, не может обойтись без искусства, не может не обращаться к эстетической потребности человека, к его естественному, органическому стремлению к прекрасному, возвышенному, совершенному. В исламе возникает и существует огромная апокрифическая литература, в которой с восточной пышностью и гиперболизмом прославляются Аллах, пророк Мухамет, Али и сонмы святых.

Слову в исламе придавалось большое значение. Это соответствовало мусульманской теологии, так как слово не имело материально-антропоморфного характера, как, например, живопись и скульптура. В первую очередь, это звучащее священное слово Корана² и мусульманских молитв. Особенно это характерно для раннего ислама.

Но и в развитом исламе звучащее слово имеет важное значение для всей мусульманской культуры.

«По твердому убеждению философов и законоведов, – пишет известный американский востоковед Ф. Роузентал, – письмо занимает третье место в системе вещей. Сначала идут идеи, находящиеся в мозгу и разуме. Затем идеи выражаются посредством устной речи. И наконец, устная речь приобретает постоянство и универсальность через письмо¹».

Таким образом, важнейшим элементом мусульманской культуры является письменное слово и главным образом «прозаическое», запечатленное в Коране.

Другим важнейшим элементом искусства слова являлась поэзия, в которой развивались как официальная линия од, касыд и панегириков в честь Аллаха, Мухаммеда, мусульманских правителей и знати, так и поэзия лирическая, воспевающая любовь и страдания возлюбленных.

Но важнейшим принципом функционирования искусства слова в исламе стала арабская каллиграфия, скрепившая в некую художественно-религиозную целостность все элементы мусульманской культуры.

Каллиграфия Корана и священных книг, письмена на стенах мечети, арабская вязь в поэтических произведениях и в миниатюрах – все это имело глубокий духовный
и религиозно-художественный смысл.

Более того, само каллиграфическое письмо приобрело важное эстетическое и эмоциональное значение, выражающее «...эстетическое восприятие письма в глубоко прочувствованных эмоциональных терминах... Письмо сравнивается с объектами красоты и эмоциональной привлекательности, такими, как драгоценности, цветы, сады и
ткани.

Конечно, верна мысль Ф. Роузентала о том, что «...слияние религии и искусства в мусульманской каллиграфии стало реальностью» 3, более того, и каллиграфия
и искусство слова в целом вышли за рамки строгой догматики ислама в мир человеческих чувств и человеческой
жизни.


Но все же почему и как ислам принимал искусство?

Философско-эстетическая альтернатива ислама

Ф. Роузентал пишет: «Самое важное в том, что существует знание вне досягаемости человека, но во власти всеведущего божества»¹.

Умозрительная сила, как утверждает Ибн-Сина, есть высшая способность человеческого познания бога и мира, и поэтому абстракции, лишенные материальной чувственной оболочки, суть высшая форма знания, и поэтому духовный взор человека должен быть отвращен от «грубой» материальной действительности, от конкретных материальных предметов и явлений. Так или иначе, но подобная идея весьма близка к мусульманской идее неизобразимости бога и всего сущего в чувственных образах;
она теоретически «подтверждает» правомерность запретов ислама.

И наконец, идея борьбы с чувственностью и человеческими страстями наиболее четко выражена в философии
Газали, соединившего «ценности ортодоксального суннизма с суфийскими идеалами». ²

Итак, преодоление страстей и освобождение от мирских наслаждений – вот путь истинного праведника, и,
естественно, на этом пути не может быть искусства, эстетического отношения человека к миру и даже богу.

Ортодоксальная мусульманская философия и Коран утверждают: «...в мире нет форм в себе, образов в себе,
один только бог имеет постоянное бытие. Для мусульманского теолога время не имеет протяженности... существует только последовательная цепь мгновений, которая может быть разорвана или обращена вспять, если
только пожелает бог. Нет форм и нет фигур»³. Эта идея очень близка принятой буддизмом концепции кармы.

Но если в буддизме это трансформировалось в искусстве в стремлении запечатлеть мир в этом непостоянстве,
то в исламе это часто приводило к отказу от него.

«Мусульманин не хочет быть одураченным искусством, – пишет Л. Масиньон, – так как для него и сам мир, неизмеримо более прекрасный, чем все произведения искусства, не более чем механизм, который бог приводит в движение, дергая за веревочки»¹.


«Искусство не может быть ничем иным, как способом показать, что творения не существуют сами по себе. Это
искусство особо подчеркивает изменение. Именно из
стремления не изображать предметы и не поклоняться
образам и родилось мусульманское искусство, очень простое и крайне невещественное»².

Но как сделать так, чтобы было искусство и чтобы в то же время его творения не походили на реальные явления мира? И здесь как раз стал во всю силу и универсально работать принцип декоративности: предмет воспроизводился так, что он переставал походить на себя, становился знаком вещи.

Существует старая мусульманская притча о том, как художник спросил мудреца Ибн Абаса: «Я не могу больше рисовать животных?» И тот ответил: «Можешь, на
лиши их головы, чтобы они не походили на живых существ, или старайся, чтобы они напоминали цветы».³

Напоминали цветы, но не самих себя! Вот в чем секрет бурного развития декоративности в мусульманском
искусстве, совпавшем во многом, как будет показано ниже, с художественным мышлением народов, принявших ислам.

Окаменелость и изменчивость — два этих, казалось бы, несовместимых принципа удивительно соединились
в мусульманском искусстве, породив своеобразный феномен художественной культуры, в которой дискретность и знаковость образов как раз указывала на их догматическую иллюзорность.

Однако один из современных защитников абсолютного значения ислама для искусства пишет: «Духовная сила, вдохновляющая поэзию и музыку, у народов, исповедующих ислам, идет от распевания и пересказывания Корана... Арабский — это язык откровения, язык бога, когда он устами Гавриила говорил с пророком ислама...». ⁴В этих словах явно стремление подчинить общее частному, широкую и глубокую народную культуру более региональному и исторически более позднему влиянию ислама на искусство.

Более точна позиция советского ученого А. В. Сагадеева, который пишет о том, что «мусульманское духовенство наиболее надежное средство эмоционального
воздействия на массы искало в «слове божьем», запечатленном в Коране, и в преданиях о жизни Мухаммеда»¹, подчеркивая функциональное, социально направленное использование исламом народного художественно-образного мышления.

Образ в этом искусстве (в широком смысле) был полисемантичен, предельно обобщен, жил часто на грани с
абстракцией, существовал более как знак, как орнаментально разукрашенное повествование, нежели как достоверный, конкретно-чувственный, изоморфный феномен.

Именно эту особенность «восточного» художественного мышления глубоко почувствовал и понял ислам, сделав звучащее и начертанное слово и декоративно-прикладное искусство ведущими в системе искусств, обслуживающих его. Именно это дало ему возможность и
жестко ограничить воздействие искусства на человека,
и в то же время проникнуть в его эмоциональный мир,
быть в той или иной степени адекватным его художественному вкусу, его эстетической национально-своеобразной потребности².

Эстетическое своеобразие художественной культуры «мусульманских» народов

При анализе исторического взаимодействия искусства и ислама особенно наглядно видна общеисторическая закономерность развития духовной, и в особенности художественной культуры. В этом процессе постоянно сталкиваются, взаимодействуют, заимоусваиваются два потока: народно-мифологический и социально-актуальный.

В данном случае своеобразие мусульманской догматики и практики, ее жесткость и ригоризм привели к тому, что ислам не смог в полной мере охватить народно-мифологическое художественное сознание, привить ему свои черты не только на ранних стадиях, но и на всем протяжении своего существования.

Действительно, мы видим, как на протяжении столетий господства ислама в арабской художественной культуре сохраняется такой древнейший род арабского стихосложения, как касида, идущая от доисламского периода поэзии бедуинов. Особенностью этого рода поэтического стихосложения является то, что касида обязательно включает в себя: 1) прославление героя, 2) описание животных и природы, 3) чувство любви к покинутому родному краю.

Касида абсолютно лишена каких-либо мистических или религиозных элементов, и такой она прошла через века господства ислама, не потеряв своей прелести и своеобразия. Более того, касида ассимилирует мусульманские религиозные гимны в честь Мухаммеда. Так, «наиболее известный панегирик в честь Мухаммеда, известный под названием «Касиды плаща», построен по этому плану…»¹, т. е. в соответствии с движением трех основных элементов этой поэтической формы.

Еще более внешним оказалось воздействие ислама на искусство Средней Азии.

«… Средневековый Восток создал… свое новое искусство в разных странах, исполненное местного колорита. Так. В Средней Азии это было не «арабское» и не «мусульманское» искусство, а крайне разнообразное в своих проявлениях искусство феодальных торгово-ремесленных городов IX – XIII веков. В основе его лежала народность, всегда являвшаяся величайшим фактором прогресса культуры»².

Данное обстоятельство в значительной степени было связано с тем, что ислам в Среднюю Азию пришел только в VIII в., когда ее народы, претерпев влияние и буддизма, и парсизма, и даже христианства, выработали в области художественного мышления своеобразный «иммунитет», создали свои специфические национально-неповторимые принципы художественного творчества. Это наиболее наглядно проявилось в погребальном культе оссуариев дозороастрийских религиозных верований на территории Хорезма. Уже здесь оссуарий (хранилище для костей умершего) становится художественным произведением – скульптурным или декоративным.

Поскольку в самом Коране нет ясно выраженного запрета изображений живого, предлагается искать ортодоксально-религиозное выражение запрета в толкованиях Корана, пышно расцветших после смерти пророка Хадисаха, представляющих своеобразную оправу к Корану. Однако эта точка зрения неправомерна, ибо не раскрывает не только психологии возникновения запрета изображений в мусульманской ортодоксии, но и не объясняет причин отрицательного отношения к монументальной живописи среди нардов, воспитанных мусульманской религией, находившихся под его сильным влиянием в средневековую эпоху. Наконец, запрет изображений культовой живописи и изобразительности в искусстве – это не одно и то же. Хадисы предписывали изображать природу, ландшафты, но не человека, не изображать бога, святых, мучеников, ибо бог мыслился как чистая духовность, очищенная от всего человеческого и случайного. Идея Аллаха – эта духовная субстанция – представляет собой конечный результат критического мышления.

Отрицательное отношение к изображениям, вылившееся впоследствии в преследование изобразительности, родилось вместе с Кораном, эволюционировало, конкретизировалось с развитием исламской ортодоксии. Оно представляет собой логическое следствие всей философии этой религии – специфического богопонимания и концепции человека, доведшей поляризацию духовного и материального, небесного и земного до крайности. Бог, понятый в исламе как чистая духовность, очищенная от каких бы то ни было земных элементов, не имеющий человеческих, антропоморфных черт, не мог быть изображен. Ислам предлагает рационалистический путь постижения бога. Резко противопоставляя небесное и земное, ислам, как и всякая религия, метафизически разрывает их единство, гипертрофирует значение небесного. Принцип взаимодействия духовного и материального, бога и человека основан на зависимости. Чрезмерно тщательное очищение духовного призвано оттенять мизерность, ничтожество материального. Это противоречие, медленно нарастающее в исламе, разрешается путем абсолютного растворения личности в божестве. Ислам, как мировая религия, тем более живуч, приспособлен к существованию и тем более реакционен и опасен, что сковывает инициативу человека, его творческие возможности.

Ислам оказал еще меньшее влияние на искусство (и народное, и профессиональное), чем буддизм или христианство, так как его неантропоморфность, жесткие запреты изображать все живое неизбежно сталкивались с коренными принципами искусства, которое немыслимо как форма общественного сознания без отношения к человеку.

Но искусство оказалось все же необходимо исламу. От столкновения этих двух противоположных по своей сути духовных феноменов возникло нечто, что подтвердило жизненность и необходимость эстетического начала и вместе с тем иллюзорность и социальную ограниченность религиозного сознания.