ОАЗ реф1. Роль гражданского общества в реализации антикоррупционных стратегий различных уровней

• Название: Роль гражданского общества в реализации антикоррупционных стратегий различных уровней
• Дата: 21.06.2022
• Размер: 122.42 Kb.
• Имя файла: ОАЗ реф1.docx
• Тип: Реферат; #607247
• страница: 6 из 9

2.2 Роль институтов гражданского общества в формировании и реализации антикоррупционной политики

Тот факт, что коррупция в России и не только является проблемой системного характера, принимается в научных кругах уже как само собой разумеющееся и означает, что коррупционные составляющие встроены в любую систему общества - экономическую, политическую, социальную – и тем самым сводят к минимуму эффективность любого государственного управления. Предполагается, что решению проблемы может способствовать эффективная антикоррупционная политика, проводимая государством. Однако в сегодняшних российских условиях ребром встает вопрос: есть ли у главного субъекта антикоррупционной политики – политической элиты – политическая воля для самоограничения? По сути, коррупция очень распространенное явление, прежде всего, внутри государственных институтов и правящей элиты, провозгласивших борьбу с ней.

Очевидно, что характер или методы противодействии коррупции будут зависеть от типа управления, существующего в стране. Некоторые исследователи, а также все опрошенные мною эксперты сошлись во мнении, что сегодняшний авторитарный стиль правления предполагает использование жестких способов устранения коррупционеров (и/или неугодных акторов) и таких же правил игры для остальных субъектов антикоррупционной деятельности.

Одним из подтверждений этого тезиса является тот факт, что российские НКО находятся в весьма неопределенном положении: с одной стороны, борьба с коррупцией и формирование в обществе негативного отношения к ней является основанием для классификации деятельности НКО как социально ориентированной, а это означает, что они могут претендовать на грантовую поддержку со стороны Минэкономразвития. С другой стороны, после принятия закона «Об иностранных агентах» антикоррупционная деятельность приравнивается к политической, а если организация вдобавок получает «денежные средства и иное имущество от иностранных государств, их государственных органов, международных и иностранных организаций, иностранных граждан», то это дает все основания рассматривать ее в качестве иностранного агента, что в перспективе чревато отказом многих российских НКО от финансовой поддержки иностранных доноров со всеми вытекающими последствиями. Формально закон призван урегулировать деятельность таких организаций, но на практике, как объясняют эксперты, это выливается в бесконечные массовые прокурорские проверки, которые по некоторым данным затронули более 146 организаций в 34 регионах России.

К примеру, в марте 2013 года внеплановые прокурорские проверки на предмет «соблюдения исполнения действующего законодательства общественными, религиозными объединениями и иными некоммерческими организациями» прошли в главном офисе ТИ-Р в Москве. Спустя месяц, прокуратура г. Москвы выносит предостережение, согласно которому, «Уставные задачи Центра и его фактическая деятельность свидетельствуют об участии Центра в формировании общественного мнения о проводимой государственной политике в правоохранительной и других сферах на территории Российской Федерации и воздействии на принятие органами государственной власти Российской Федерации решений, в том числе нормативно-правовых актов». Это предостережение было вынесено, несмотря на то, что двумя месяцами ранее, в ходе официальной плановой проверки, Минюст указал, что «деятельность Центра ТИ-Р соответствует целям, предусмотренным учредительными документами, она подтверждается финансово-хозяйственными документами и не противоречит законодательству РФ».

Еще одним беспрецедентным случаем является пример ассоциации «Голос», которую Пресненский районный суд Москвы признал иностранным агентом, обвинив в  «нарушении порядка деятельности некоммерческой организации, выполняющей функции иностранного агента». Минюст назвал деятельность «Голоса» политической на основании того, что организация лоббирует принятие нового избирательного кодекса. Что касается иностранного финансирования, то справка из Сбербанка, где у «Голоса» открыт валютный счет, о неполучении денег из-за рубежа не удовлетворила судью. Более весомым основанием обвинения послужил тот факт, что в октябре 2012 года Норвежский Хельсинский Комитет, присудивший «Голосу» премию свободы им. Андрея Сахарова за выдающиеся усилия в развитии демократических ценностей, перевел на счет организации денежное вознаграждение. И несмотря на то, что « Голос» от денег отказался, отравив их обратно, проведение трансакции стало поводом для претензий. По факту дела ассоциация «Голос» признана иностранным агентом и оштрафована на 300 тыс. рублей, а ее исполнительный директор Лилия Шибанова – на 100 тыс.

Согласно ФЗ N 2202-1 от 17.01.1992 «О прокуратуре Российской Федерации», внеплановые прокурорские проверки могут осуществляться, когда какая-то конкретная организация нарушает закон (ст. 21. п.2). То есть инициируя такую деятельность, государство уже заведомо предполагает незаконность всего третьего сектора.

Некоторые эксперты считают, что закон «Об иностранных агентах» - это попытка свести к минимуму любую инициативу со стороны гражданского общества: «Законодательство, в принципе, позволяет многое делать. Но власть отторгает любую дискуссию, если она не лояльна проводимой политике. Закон об иностранных агентах – удушение гражданского общества. Мы хотим помочь государству, а оно называет нас шпионами и иностранными агентами» (Т. С. Дорутина).

Другие согласны с тем, что этот закон необходим, согласно международному законодательству – все должно быть учтено, однако его цели и правоприменение должны быть грамотными: «Это должен быть не карательный закон. Если ты получаешь деньги из-за рубежа, ты должен быть зарегистрирован и состоять в определенном реестре. К сожалению, на деле применение этого закона сводится к порой доходящим до абсурда проверкам соблюдений противопожарных, санитарных и других норм, когда на организацию натравливаются все контрольно-надзорные органы» (Алексеев А.).

Существует также другая точка зрения, согласно которой закон «Об иностранных агентах» есть не что иное, как «имитация нормальной деятельности нормальных компетентных органов по борьбе с зарубежным шпионажем. Это попытка вернуться к психологии «осажденной крепости»» (Соловейчик В.М.).

Вопреки всем негативным моментам и опасно-неопределенным последствиям упомянутого закона, он также способствует консолидации гражданского общества, возмутив общественность в России и за рубежом, выявил полную неграмотность и несостоятельность Государственной Думы – как показывают конкретные кейсы, этот закон невозможно выполнить.

В принципе, роль институтов гражданского общества в формировании и реализации антикоррупционной политики в Российской Федерации достаточно емко укладывается в статью Н.М. Колосовой и О.А. Иванюк, которые предложили классификацию существующих механизмов антикоррупционного взаимодействия, включающих:

• 
  участников антикоррупционной деятельности: государственные и муниципальные органы власти, омбудсманы, общественные объединения и организации (профессиональные объединения, СРО, профсоюзы, СМИ, религиозные организации и др.), представители бизнеса, отдельные граждане и юридические лица, международные органы и организации;
  
• 
  объект и предмет антикоррупционной деятельности во взаимодействии государственных институтов и институтов гражданского общества (общественные отношения в сфере принятия и реализации законодательных, управленческих, правоприменительных решений, заключающих в себе возможность коррупционных проявлений);
  
• 
   принципы взаимодействия государственных органов и институтов гражданского общества в антикоррупционной деятельности (объективность, беспристрастность, справедливость, неподкупность, ответственность);
  
• 
  системную организацию антикоррупционной деятельности государственных институтов и институтов гражданского общества (федеральный, региональный, муниципальный, локальный уровни);
  
• 
  этапы антикоррупционной деятельности государственных институтов и институтов гражданского общества (мотивировочный, информационный, аналитический, оценочный, результативный);
  
• 
  критерии эффективности взаимодействия государства и институтов гражданского общества в сфере противодействия коррупции (обеспеченность, охрана и защита прав и свобод человека и гражданина, неподкупность должностных лиц, действенность общественного контроля, транспарентность деятельности органов власти и их должностных лиц, снижение уровня коррупции);
  
• 
   итоговый результат антикоррупционной деятельности государственных институтов и институтов гражданского общества, его теоретическое и практическое применение.
  

Предполагается, что реализация этих механизмов в сфере противодействия коррупции будет способствовать повышению правовой культуры граждан и государственных служащих, совершенствованию законотворческой и правоприменительной деятельности.

Поскольку коррумпированная власть не справляется с возложенными обязательствами в указанной сфере, значительная роль отводится институтам гражданского общества, которые должны осуществлять общественное участие на всех стадиях реализации политических решений.

С одной стороны, большинство исследователей указывают на то, что «эффективность антикоррупционной политики напрямую зависит от роли третьего сектора – структур гражданского общества – в процессе ее формирования и реализации», но в то же время анализ данных экспертного интервью позволяет сделать вывод, что сегодня пока еще наблюдается слабость институтов гражданского общества и «не высокая степень вовлеченности общественности в процесс противодействия коррупции, но все же есть отдельные мощные сегменты вроде Навального и его команды» (Романков Л. П.)

Однако именно активная деятельность таких сегментов гражданского общества, их стремление к интеграции с другими общественными организациями и органами государственной власти для создания прозрачной системы дают повод говорить о создании механизма общественного противодействия коррупции.

Говоря о причинах низкой вовлеченности общества в противодействие коррупции, Евдокимова Н. Л. выделяет следующие: «Во-первых, в законе не прописано реальных механизмов: у НКО есть возможность зарегистрироваться в Минюсте и проводить независимую антикоррупционную экспертизу, но ее результаты носят рекомендательный характер и, как показывает практика, на деле не учитываются. Во-вторых, хоть государство «де юре» и декларирует, что гражданское общество должно заниматься противодействием коррупции, но с другой стороны, это волк в овчарне, о чем свидетельствует закон об иностранных агентах. В-третьих, власть не хочет привлечения общественности там, где ей это невыгодно».

Ко всему вышеперечисленному директор общественной приемной Трансперенси Интернешнл в Санкт-Петербурге Артем Алексеев добавляет еще и правовой нигилизм граждан, которые уверены в том, что все решают только деньги.

Один из руководителей «Движения гражданских инициатив» Соловейчик В. М. отмечает «социальную пассивность и раздробленность, отсутствие навыка к общественной деятельности, веры в то, что она эффективна».

Нужно понимать, что радикальные и основательные экономические или политические изменения «возможны в обществе с легитимированными антикоррупционными структурами, которые могут способствовать появлению социального заказа на противодействие коррупционным практикам».

Сегодня складывается ощущение, что провозглашение борьбы с коррупцией в качестве стратегической задачи и приоритетного направления антикоррупционной политики – это очередной популистский лозунг государства, некий способ легитимации власти. Это своего рода манипулятивный политический инструмент, который используется конкурирующими политическими элитами для разрешения внутренних противоречий, связанных с разделом властных ресурсов.

Таким образом, в условиях отсутствия политической воли у правящей элиты, институциональной слабости гражданского общества, правового нигилизма «молчащего большинства», несовершенного и неполного законодательства российская антикоррупционная политика по большей части носит декларативный характер. Авторитарный стиль правления, предполагающий жесткие правила игры, дискредитация института выборов, популистские антикоррупционные лозунги и мероприятия превращают сферу противодействия коррупции в монополию политической элиты в целях ее легитимации.