Русское градостроительство. Вторая половина XVIII первая половина XX вв

• Название: Русское градостроительство. Вторая половина XVIII первая половина XX вв
• Анкор: voprosy-otvety.doc
• Дата: 02.03.2018
• Размер: 25.93 Mb.
• Имя файла: voprosy-otvety.doc
• Тип: Документы; #16106
• страница: 16 из 18

7.Эволюция планировки и застройки жилого квартала. И 8.Эксперименты В. Гропиуса, А. Соважа, О. Рея

В конце XIX в. Берлинский строительный регулятив узаконил строительство многоэтажных жилых домов с очень небольшими внутренними световыми дворами. Этот закон породил всем известные дома-казармы, которые превратили жилые кварталы Берлина в каменные мешки, лишенные воздуха и света. Застроенная поверхность земли достигала здесь 85, а иногда и 90%. Застройка подобного рода встречалась и в других городах Западной Европы и Америки. Так, папример, в Париже в 20-е и даже в начале 30-х годов действовали старые нормы, согласно которым минимальная площадь внутренних дворов устанавливалась 30 м², а если во двор выходили только подсобные помещения (включая и комнаты прислуги), допускалось снижение площади двора до 8 м² . Не лучше обстояло дело и в крупных городах США, в центрах которых также размещалась чрезвычайно плотная застройка. В Нью-Йорке, например, для районов, застроенных пятиэтажными домами, допускался размер внутренних дворов 12X24 фута (т. е. 26 м²). Само собой разумеется, что такие дворы не давали возможности использовать их для общественных целей.

Приведенные примеры с достаточной убедительностью показывают, что условия жизни в городах капиталистических стран далеко не отвечали санитарно-гигиеническим требованиям. Было совершенно очевидно, что при таком положении могут даже пошатнуться экономические основы частного домовладения, ибо, продолжая строить дома-казармы и не внося в них существенных усовершенствований, застройщики-буржуа рисковали в конечном счете растерять свою клиентуру. Наиболее обеспеченные жители уже стремились к переселению за пределы городов, где в благоприятной природной среде начали возникать фешенебельные буржуазные виллы. Беднейшее население также искало себе пристанище в дешевых пригородных поселках. Что же касается так называемых "людей среднего достатка" (т. е. представителей рабочей аристократии, мелкой буржуазии и служащих), то и их требования к жилищному комфорту значительно повысились.

Эти обстоятельства были ясны не только представителям государственной и муниципальной власти, но и архитекторам. Однако архитектурная среда того времени была крайне неоднородной по своему составу. Архитекторы разделялись на два антагонистических лагеря: на консервативно настроенных представителей старого поколения и на архитекторов новой формации, пытавшихся найти выход из создавшегося положения. Основная масса архитекторов-практиков, боясь потерять источник своего дохода в виде частных заказов, продолжала идти на поводу у застройщиков, проявляя удивительную изобретательность в своем стремлении к максимальному использованию земельных участков. Это типично эксплуататорская тенденция нашла себе ярых защитников в лице некоторых американских и французских архитекторов, среди которых в послевоенный период особенно выделялся Анри Соваж - автор многочисленных доходных домов в Париже.

Еще накануне войны Соваж изобрел своеобразный тип многоэтажного ступенчатого жилого дома, который покрывал собой всю поверхность квартала, давая тем самым стопроцентную плотность застройки. Особенность этого дома-квартала заключалась в том, что фасадные стены каждого верхнего этажа отступали от нижнего в глубь квартала. Уступы позволяли Соважу строить многоэтажные дома па узких парижских улицах без нарушения правил инсоляции. Сам по себе этот прием застройки (скорее спекулятивный трюк) не был новым явлением в Париже. Строительство мансардных этажей, начавшееся сразу после отмены регулятивов барона Оссмана в 1884 г., уже было шагом, сделанным в этом направлении. Соваж просто довел данный тип застройки до крайности, превратив жилой дом в целый квартал. Он применил ступенчатость не только для мансардных, но и для всех без исключения этажей. Внутри домов Соважа, отдаленно напоминавших своим внешним видом надгробные сооружения древнего Востока, размещались, как правило, бассейны, над которыми в свою очередь нависали верхние этажи, обращенные подсобными помещениями к узкой центральной световой шахте. Построив несколько ступенчатых домов в различных районах Парижа, Анри Соваж выступил в конце 20-х годов с проектом гигантского отеля, занимавшего территорию целого квартала, а несколько позже сделал предложение застроить большой городской район своими ступенчатыми домами.

Нет необходимости подробно останавливаться на критике построек Соважа, но следует, однако, подчеркнуть, что деятельность этого архитектора не только носила ретроспективный характер, но и была реакционной. При помощи ступенчатых домов Соваж все еще пытался спасти плотно застроенные кварталы старого типа, в то время как его современники - Вальтер Гропиус, Ле Корбюзье и Андрэ Люрса - уже открыто выступали с прямо противоположными градостроительными доктринами. В середине 20-х годов проблема планировки и застройки жилого квартала приобрела особую актуальность. Однако для ее решения еще требовалась предварительная экспериментальная и теоретическая подготовка, поскольку в это время стало радикально изменяться само понимание жилого квартала. Действительно вплоть до первой мировой войны кварталом считалась территория, ограниченная проездами и состоявшая из отдельных строительных участков, обычно находившихся в частном владении. Вследствие этого во всех градостроительных регулятивах именно строительный участок (а не территория квартала в целом) фигурировал в качестве первичной планировочной единицы. Естественно, что переход к пониманию жилого квартала как совокупности жилых домов, объединенных по определенному планировочному и социальному принципу, был далеко не прост для профессионального мышления архитекторов. Первые попытки, сделанные в этом направлении, были чрезвычайно робки и расплывчаты. Это видно, например, из слов Жуайяна, который в своем градостроительном трактате, написанном в 1923 г., высказал мысль о том, что собственники участков при застройке целого квартала могли бы кооперироваться и устроить на "добровольных началах" внутриквартальные сады. Потеря в застроенной площади возместилась бы, по мнению Жуайяна, тем, что квартиры, обращенные окнами к зелени, можно сдавать внаймы значительно дороже (Joyant Ed. Traite d'urbanisme. I P., Paris, 1928, p. 28). Само собой разумеется, что это предложение не имело ни экономической, ни юридической базы и носило характер практической, но ни к чему не обязывающей рекомендации.


Фантастический проект города будущего, застроенного ступенчатыми домами. Автор Анри Соваж. Городской транспорт пронизывает жилые дома по нижнему этажу и полностью изолируется от движения пешеходов

Более основательно был поставлен вопрос о пересмотре существующих норм плотности застройки жилых кварталов в книге "Наука планировки городов", написанной архитекторами Реем и Бардом в сотрудничестве с крупным швейцарским астрономом Жюстином Пиду. В этой книге в основу планировки городов были положены научно разработанные правила и нормы инсоляции. В результате длительных исследований упомянутые авторы пришли к заключению, что нормальное солнечное облучение зданий, а также улиц и внутренних дворов зависит не только от выбора соотношения между высотой домов и дистанцией, на которой они находятся друг от друга, но и от географического местоположения города, а также от ориентации зданий по странам света с учетом теплотворной способности солнечных лучей (т. е. гелиотермии). Это привело их к чрезвычайно существенным выводам о том, что жилые дома нужно строить в виде обособленных блоков и располагать с учетом оптимальной инсоляции независимо от красных линий улиц.


Ступенчатый дом с бассейном, предложенный Анри Соважем для застройки парижских улиц

Выводы Рея и его соавторов означали в полном смысле этого слова "взрыв" прежнего монолитного городского квартала и замену его группой свободно стоящих жилых домов, доступных воздуху и свету и расположенных среди зелени, в стороне от шумных улиц. Однако чтобы создать реальную базу для применения этих открытий на практике, необходимо было внести соответствующие изменения в градостроительное законодательство. Французское законодательство оказалось совершенно неподготовленным к реформам, тогда как новые строительные правила, введенные в этот период в Германии, открывали широкие возможности для трансформации городского жилого квартала. Мы имеем в виду Берлинский строительный регулятив 1925 г. В дальнейшем аналогичные строительные регламентации были приняты и в других городах Европы.


Слева - Париж. Застройка района, окружающего парк Монсо. Справа - проект Огюстена Рея, предлагавшего застроить этот район по гелиотермической оси (А-Б)

В основу берлинских постановлений были положены новые принципы регулирования плотности застройки жилых кварталов. Если предшествовавшие строительные правила устанавливали только минимальные размеры внутренних дворов вне зависимости от общих размеров участка и высоты зданий, то теперь делалась попытка связать воедино все величины, определяющие интенсивность застройки, а именно абсолютную высоту и этажность зданий, а также допустимую площадь и глубину застройки. Берлинский строительный регулятив объединил все эти показатели в едином "коэффициенте использования участка", который был установлен для каждого типа застройки отдельно и являлся основной, "собирательной" нормой для планировки и застройки жилых кварталов.

Введение строгих строительных правил, предписывавших оставлять глубинную часть каждого участка незастроенной, давало возможность получить довольно просторную внутриквартальную территорию, которую можно было использовать в качестве общественного сада, а в дальнейшем и для размещения зданий культурно-бытового обслуживания.

Появление красных линий со стороны двора уравновесило значимость лицевых и тыльных фасадов жилых домов. Именно равнозначность фасадов и привела к тому, что внутриквартальные пространства стали такими же правомерными, как улицы и площади города. В связи с этим появились совершенно новые задачи, связанные с архитектурно-пространственной и функциональной организацией жилого квартала.

Однако периметральный способ застройки кварталов, получивший право на "законное" существование после берлинских постановлений, обладал и рядом существенных недостатков. Экономически он оправдывал себя только при застройке небольших кварталов. Что же касается санитарно-гигиенических условий, то аэрация при сплошной застройке оставляла желать много лучшего, кроме того, часть внутреннего пространства квартала постоянно находилась в тени.

В этом отношении значительно лучше была периметральная застройка с разрывами между зданиями. Но еще более практичной оказалась так называемая строчная застройка.


Типичный двор-колодец берлинского жилого дома, построенного до введения строительного регулятива 1925 г

Градостроители высоко оценили преимущества меридионального расположения корпусов, что создавало благоприятную инсоляцию и аэрацию зданий. Они отдали должное этому приему застройки и в отношении возможности повторно воспроизводить жилые здания, что позволяло поставить жилищное строительство на конвейер заводского домостроения. Этим объяснялась та популярность, которой пользовалась строчная застройка в конце 20-х годов. Одним из проповедников этого приема застройки в Германии был Вальтер Гропиус, основатель школы "Баухаус" в Дессау. В результате проделанных им специальных подсчетов он пришел к выводу, что с повышением этажности экономические и санитарно-гигиенические показатели строчной застройки.


Графическая интерпретация берлинского строительного регулятива 1925 г. Нормирование застройки по улице и внутри земельных владений устраняло царивший в городах хаос и подготавливало почву для радикальной трансформации жилого квартала (см. примеч. на с. 63)

Однако, несмотря на свои неоспоримые практические преимущества, строчная застройка при массовом ее применении производила крайне однообразное, унылое впечатление. Ярким примером этому может служить построенный по проекту того же Гропиуса поселок Хазельхорст в Шпандау (Берлин), где однообразие параллельно поставленных корпусов привело к тому, что была утрачена даже опознаваемость отдельных зданий. Это обстоятельство было нетерпимым не только в эстетическом, но и в бытовом отношении. Не менее однообразными были и проекты последователей Гропиуса - Эрнста Мая и Ганнеса Майера, которые, находясь в Советском Союзе, получили возможность применять строчную застройку в масштабе целых городов.


Вена. Многоквартирный жилой дом, построенный по проекту Иозефа Франка в конце 20-х годов. На фото видно, как двор превращается во внутриквартальное пространство

Наряду с механическим повторением одинаковых жилых домов в той же Германии строились жилые комплексы, в которых умелое использование строчной застройки приводило к интересным архитектурно-планировочным результатам. В качестве примера можно привести ансамбль, составленный из трехэтажных жилых домов на Шиллерпроменаде в Берлине, где архитекторы Бунинг, Сальвисберг и Бруно Аренде применили удачное сочетание строчной и периметральной застройки с включением одного индивидуально спроектированного здания, которым превосходно замыкается уличный пролет.

Говоря о строчной застройке, нельзя не отметить той роли, которую она сыграла в последующем развитии улиц. Так как меридиональное расположение жилых домов не всегда совпадало с направлением улиц, то застройка становилась независимой от их красных линий. А это автоматически привело к коренной переоценке архитектурно-планировочного значения улицы, которая стала превращаться из каменного коридора в свободно проложенную городскую дорогу.

Строчная застройка получила широкое распространение не только в Германии, но и в Швейцарии, Дании, Испании и Швеции; она проникла и в Соединенные Штаты Америки. Одним из первых городов, в котором ее применили, был Кливленд. Следует отметить, что единственной страной, в которой строчная застройка (в ее чистом виде) не оставила заметных следов, была Франция, несмотря на то что именно французские архитекторы разработали теоретические основы этого приема застройки кварталов (Мы имеем в виду труды Августина Рея и других авторов). И действительно, строительство трех-четырехэтажных зданий в виде "строчек" не могло удовлетворить французских градостроителей, по-прежнему находившихся под влиянием крайних урбанистических доктрин.


Берлин. Дома для малосемейных в районе Бритц. Архит. Бруно Таут, 1927 г

Стремление к высокой этажности при одновременном снижении плотности застройки логически приводило архитекторов к застройке кварталов домами-башнями. Но для того чтобы сделать скачок от обычного горизонтального жилого дома к высотному, необходимо было провести многосторонние исследования, дабы убедиться не только в экономической целесообразности этого типа застройки, но и в ее санитарно-гигиенических достоинствах. Такого рода теоретическая подготовка проводилась во Франции на протяжении длительного периода времени.


Берлин. Одновременно осуществленная застройка Кирхеналлее (район Бритц). Архит. Бруно Таут

На рубеже 20-х и 30-х годов во Франции были сделаны первые научно обоснованные заключения о зависимости заболеваемости и смертности от плотности населения. В этом отношении большой интерес представляют работы известных французских демографов Виктора Познера и Пьера Бурдэ, а также научные исследования главы французской санитарно-гигиенической школы М. Каше, в которых были использованы длительные наблюдения иностранных специалистов и статистические сводки секции гигиены Лиги Наций. Опираясь на полученные данные, эти авторы пришли к убеждению, что сама по себе плотность населения (отнесенная на квадратную единицу городской территории) еще не имеет решающего влияния на заболеваемость и смертность, что основными факторами, способствующими сохранению здоровья городских жителей, являются благоприятная аэрация и инсоляция, а также экстенсивная плотность заселения квартир. Тем самым была открыта дорога многоэтажным жилым домам башенного типа при условии их размещения на больших расстояниях один от другого. Однако это уже снижало экономическую эффективность застройки. Естественно, что теоретические заключения экономистов и санитарных врачей, несмотря на всю их убедительность, не могли немедленно изменить положение в жилищном строительстве Франции. Но постепенно их мнения проникали в архитектурную среду, где они нашли активную поддержку со стороны архитекторов урбанистического направления.


'Город-лестница', спроектированный архитекторами А. и М. Гюттонами (проект опубликован в 1933 г.)

Пожалуй, наиболее интересным поселком, в котором впервые появилась башенная застройка в сочетании с горизонтальными жилыми корпусами, был жилой комплекс Дранси ля Мюетт, возникший в начале 30-х годов у северо-восточных окраин Парижа. Архитекторы Бодуэн и Лодс построили здесь пять 16-этажных башенных домов, к которым присоединили связанные попарно горизонтальные блоки, изготовленные из типовых элементов. Получилась своеобразная система глубоких курдонеров, замыкавшихся вертикальными объемами. Башни не только оживили ансамбль жилого района, придав ему опознаваемость с далеких расстояний, но и сообщили ему силуэтную выразительность. Жилой комплекс Дранси ля Мюетт можно отнести к переходному типу застройки от строчной к башенной.


'Город-лестница', спроектированный архитекторами А. и М. Гюттонами (проект опубликован в 1933 г.). Справа - планы малометражной квартиры в двух уровнях

Застройка кварталов жилыми домами-башнями разрабатывалась и архитектором Андрэ Люрса. Люрса исходил из того положения, что в современных ему городах дальнейшее расширение территорий экономически не оправдывает себя и что единственным выходом из создавшегося положения становится "вытягивание городов по вертикали". Кроме того, он полагал, что современный комфорт, а также достаточное количество света и воздуха может быть обеспечено жителям только в высокоэтажных коллективных домах. В связи с этим Люрса предлагал застраивать кварталы 12-этажными домами-башнями, что давало возможность 92% территории отводить под зелень и спортивные площадки


Теоретические расчеты Вальтера Гропиуса, касающиеся строчной застройки. На схеме показаны варианты застройки одного и того же участка зданиями различной этажности при соблюдении установленных правил инсоляции жилых помещений. Гропиус доказал преимущества застройки высокоэтажными домами, к чему независимо от него пришел и Ле Корбюзье

Но главным сторонником многоэтажного башенного жилища был Ле Корбюзье. Еще в самом начале 20-х годов (т. е. задолго до опубликования работ Пьера Бурдэ и Виктора Познера) он набросал эскизный проект фантастического "города башен", в котором центр каждого жилого квартала занимал крестообразный в сечении небоскреб высотой 60 этажей. При таком способе застройки 95% территории квартала оставалось свободной. Однако тогда же Ле Корбюзье, между прочим, отметил, что подобные здания целесообразнее использовать для деловых и общественных целей (такое назначение и получили его небоскребы, вошедшие в центральный ансамбль города на 3 млн. жителей). Вторично Ле Корбюзье вернулся к идее жилых небоскребов несколько позже - в проектах чешского города Злина, Хеллокура в Лотарингии и Рио-де-Жанейро (вариант 1935 г.). Но предложенный им в это время новый, так называемый "картезианский" тип небоскреба уже сильно отличался от первоначального крестообразного, который в свое время подвергся уничтожающей критике с точки зрения инсоляции. Будучи изобретательным и крайне противоречивым в своих творческих устремлениях, Ле Корбюзье не ограничился жилыми домами башенного типа. Наряду с ними он усиленно пропагандировал и горизонтальную застройку в виде чрезвычайно длинных многоэтажных корпусов, которые как бы переползали из квартала в квартал, образуя многочисленные выступы и курдонеры. Такой была, например, застройка "Лучезарного города" и правобережного Антверпена. Попытка Ле Корбюзье объединить преимущества вертикального и горизонтального расселения породила новый тип жилища, а именно очень широкий многоэтажный дом без нижнего этажа, стоящий на массивных опорах. Идея этого здания появилась у Ле Корбюзье в 1930 г., в то время, когда он работал над общежитием швейцарских студентов. Возможно, что Корбюзье находился тогда под впечатлением советских экспериментов в области проектирования и строительства гигантских домов-коммун. Но какими бы ни были истоки его творческих исканий, он шел от домов-общежитий к созданию первоклассного жилого комбината или дома-микрорайона, оснащенного всеми видами бытового и культурного обслуживания. Эта работа, завершенная в послевоенные годы строительством знаменитого Марсельского дома, и явилась последним этапом в эволюции жилого квартала.


Поселок Рейникендорф на окраине Берлина, построенный в 1929-1931 гг. по проекту архитекторов Бунинга, Сальвисберга и Бруно Арендса. Слева - дом на столбах, перекрывающий главную улицу поселка - так называемую аллею Шиллера


План поселка

Итак, на протяжении 20-х годов, т. е. за ничтожно короткий промежуток времени, радикально изменились веками утверждавшиеся представления о жилом квартале. Стало очевидным, что стихийно слагавшейся старой застройке кварталов приходит неотвратимый конец. Архитекторы по-новому увидели окружающую их городскую среду; они подвергли уничтожающей критике узкие улицы-коридоры, темные и грязные дворы-колодцы, перегородки частных владений, как и все прочие атрибуты кварталов старого типа. То, что совсем еще недавно считалось нормальным и даже "лакировалось" ради внешнего благообразия буржуазного города, теперь показалось абсолютно нетерпимым. И вот наступил решительный перелом в сознании зодчих. В результате напряженной работы, используя прогрессивный советский опыт, архитекторы Запада создали целую вереницу и теперь еще применяемых типов застройки. Кварталы с просторными внутренними дворами, с разобщенной периметральной и строчной застройкой, с разнообразными комплексами башенных зданий и, наконец, кварталы одиночных домов-комбинатов - все это вызвало "революцию" в жилищной сфере городского строительства. И хотя проблема трансформации жилого квартала еще находилась в стадии экспериментального проектирования, тем не менее значение работ, исполненных Реем, Гропиусом, Корбюзье и другими выдающимися архитекторами и учеными, было огромным, поскольку ими предопределялась строительная практика на несколько десятилетий вперед.


Город-сад Дранси ля Мюетт близ Парижа. Строительство начато в 1932 г. по проекту архитекторов Э. Бодуена и М. Лодса. Основная застройка совмещает типовые трехэтажные дома с 16-этажными башнями. Близ главной площади группируются магазины, школа, приходская церковь и клуб. К жилому комплексу с юго-восточной стороны примыкает парк


Жилой дом-башня, соединенный висячими переходами с соседними зданиями. На крыше предусмотрен благоустроенный солярий


Андрэ Люрса. Проект жилого квартала, застроенного 11-этажными домами-башнями (1931 г.). Улицы, окаймляющие квартал, заглублены на 2,5 м; гаражи размещаются под землей. В центре квартала - футбольное поле, кафе, ресторан и выходы из метро


Проект застройки жилого квартала без внутренних дворов для Берлина, предложенный инж. Мюллером в 1930 г


Трансформация застройки жилого квартала: 1 - типичный жилой квартал конца XIX - начала XX в.; 2 - отказ от дробления квартала на отдельные частновладельческие участки и превращение внутреннего двора в пространство общего пользования; 3 - улучшение аэрации квартала посредством разрывов в застройке; 4 - отказ от сплошной застройки квартала по периметру и расположение зданий по гелиотермической оси; 5 - сочетание горизонтальной строчной застройки с башнями; 6 - башенная застройка; 7,8 - различные варианты высокоэтажной застройки среди зелени
9.Лучезарный город (план Вуазен) Ле Корбюзье

Оставляя в стороне всю ту шумиху, которую поднял автор вокруг своего проекта, и не касаясь пока его основных градостроительных концепций, рассмотрим самый центр города в черте отведенных ему территориальных границ.


Предложение Ле Корбюзье по реконструкции парижского центра, получившее широкую известность под именем 'плана Вуазена' (1925 г.)

Центр идеального города Корбюзье, бесспорно, являлся квинтэссенцией урбанистической централизации. Но эта централизация имела особый характер. Проповедуя высокую плотность населения, Корбюзье не мог обойтись без гигантских башенных зданий общественного назначения. Поэтому центр города превратился у него в район монопольного средоточия небоскребов. На четырехугольной площадке в 240 га, которая размещалась в самой середине города, Корбюзье поставил 24 небоскреба высотой 60 этажей.


Ле Корбюзье. Внешний и пригородный транспортный узел в городе на 3 млн. жителей. Жирными линиями показаны главные железнодорожные магистрали; тонкими - пригородные железные дороги; пунктиром показан метрополитен. Заштрихованы центр города и левее его промышленный район

Большие интервалы между небоскребами позволили ему трактовать центр города в виде обширного парка, внутри которого на перекрестке главных планировочных осей размещался огромный центральный вокзал. Однако административные здания, театры, гостиницы, рестораны, как и все прочие обслуживающие учреждения, в проекте Ле Корбюзье не получили должной концентрации, в силу чего его идеальный город стал одноцентренным.


Ле Корбюзье. Центральный вокзал в городе на 3 млн. жителей: 1 - нижний подвальный этаж с четырьмя тупиковыми железнодорожными вокзалами; 2 - средний подвальный этаж, вмещающий в себя транзитные линии пригородных дкелезных дорог; 3 - верхний подвальный этаж;, предназначенный для метрополитена; над ними расположены: 4 - наземный перекресток автомобильных дорог; 5 - скрещение надземных автострад; 6 - посадочная площадка для самолетов-такси
10.Возникновение и развитие идеи микрорайона (на примере Редборна)

Одновременно с планировкой изменился и состав застройки кварталов. Если в XIX в. квартал выполнял по преимуществу жилищные функции, то теперь возникла необходимость дополнить жилище разнообразными коммунальными и детскими учреждениями, причем не за пределами квартала, а здесь же, на освобожденной территории, среди внутриквартальной зелени. Включение общественных зданий бытового назначения в квартал в свою очередь вызвало крупные изменения в его планировке и застройке. Первыми, кто начал вводить в городские кварталы разнообразные здания общественного назначения, были советские архитекторы, приступившие к проектированию жилых домов для рабочих вскоре после Великой Октябрьской социалистической революции. Хотя отбор утилитарно необходимых общественных зданий делался и раньше Говардом и Энвином применительно к центрам поселков (каковыми фактически были города-сады Англии), но перенесение их в большие города и тем более включение в жилые кварталы с высокоэтажной застройкой было делом еще не испытанным. В 1922-1923 гг. Л. А. Веснин спроектировал застройку квартала для Симоновой слободы в Москве, в которую помимо корпуса общежития и жилых домов с посемейным заселением квартир были включены клуб-столовая, ясли, детский сад, баня-прачечная, ремонтная мастерская и ряд площадок для детских игр. Одновременно для другого района Москвы (Этот квартал находился в Замоскворечье на Большой Серпуховской улице) С. Е. Чернышевым и Н. Я. Колли был разработан проект квартала почти со столь же широким коммунальным обслуживанием. Естественно, что наполнение кварталов отдельно стоящими общественными зданиями с соблюдением санитарных разрывов между ними не могло не повлечь за собой резкого увеличения их размеров. Так, квартал Веснина занял 2,5 га, тогда как квартал Чернышева и Колли достиг 8 га, что превзошло обычные размеры старых московских (как и западноевропейских) кварталов по меньшей мере в 3-4 раза.


Венеция. Центральный район старого города. Кругами обведены средневековые 'микрорайоны', образовавшиеся у приходских церквей, рынков и 'кампо' (т. е. площадей), на которых находились колодцы с питьевой водой. Двойной круг охватывает площадь св. Марка, Дворец дошей и кафедральный собор
Однако прогрессивные эксперименты Веснина, Чернышева и Колли не получили немедленной реализации ни в СССР, ни за рубежом. Необходимость восстановления и расширения жилого фонда после окончания гражданской войны отодвинула проблему создания жилого квартала с всесторонним коммунальным обслуживанием до конца 20-х годов. Но если архитекторы временно отступили, то экономисты и социологи продолжали работать над этой проблемой, причем чем дальше, тем более настойчиво и устремленно. Возглавляя Институт экономических исследований при Госплане СССР, акад. С. Г. Струмилин попытался сбалансировать основные районы социалистического города - промышленный и жилой - в целях достижения их гармонического соответствия в отношении экономики, транспорта и быта. Изучив связи городского населения с производством при максимальной индустриализации бытового обслуживания, Струмилин определил понятие микрорайона. С переходом от раздробленной на кварталы структуры города к значительно более крупной микрорайонной структуре началась третья и последняя стадия трансформации тех первичных органических клеток, из которых слагалась городская селитьба. Так, шаг за шагом, продвигаясь от малого к большому и от однородного к многосложному, градостроительство подошло к решению этой проблемы. Но в чем заключалась социальная и экономическая сущность микрорайонной системы, каково ее историческое прошлое и почему она так быстро получила всеобщее признание?


Клерикальный 'микрорайон', примыкавший к венецианскому собору св. Марка. На плане показаны несуществующие теперь стандартные жилища служителей местной церковной общины

Собственно понятие микрорайона имеет две стороны: социально-экономическую и территориальную, которые образуют единое и неделимое целое. Прообразы микрорайонной структуры наблюдались в территориально-общинном расселении древнейших городов еще в эпоху рабовладения. Но особенно ярко проявила себя эта структура в феодальном городе, где расслоение населения на цехи и общины способствовало самопроизвольному разделению городской территории на обособленные районы. Некоторые города, сложившиеся в средние века, и теперь еще сохраняют вещественные следы своего былого, как бы федерального, устройства. Такова, например, Венеция, на территории которой резко выделяются еще обширные комплексы, начиная с главного политического и клерикального центра (каковым являлась площадь св. Марка) и кончая производственным и торговым районами (Арсенал и рынок Риальто). Но помимо упомянутых крупных районов в Венеции находилось множество малых производственных и торговых районов, образовавшихся вокруг больших и малых "кампо", на которых размещались колодцы с профильтрованной дождевой водой. В сущности они и являлись микрорайонами старой Венеции.


Взаимное расположение мест труда, жилища и отдыха городского жителя (из книги 'Medizin und Städtebau. München, 1967): A - в средневековом городе; Б - в современных нам городах; В - в городах, имеющих микрорайонную структуру; квадратами обозначены жилища, треугольниками - места работы, кружками и овалами - центры общественной жизни и отдыха

Заслуживают внимания построенные специально для каноников крупные кварталы при соборе св. Марка и кварталы для строителей кораблей у Арсенала. Но еще более интересным является жилой район для неимущего люда, построенный в Аугсбурге Яковом Фуггером Богатым в 1511 г.. На периферийном участке города, огороженном стеной (размер территории около 1,5 га) по инициативе некоронованного короля европейских банкиров, были поставлены параллельными рядами двухэтажные уютные каменные дома, вместившие в себя 102 двухкомнатные квартиры. Но искавший популярности Яков Фуггер не ограничился предоставлением бедноте почти бесплатных жилищ; его идея заключалась не столько в этом, сколько в создании высокоблагоустроенного, как бы идеального, жилого мирка, о котором могли бы заговорить во всей Европе. Наличие принадлежавшей поселку рыночной площади, своей особой приходской церкви, фонтана, садиков и других общественных сооружений превратило этот жилищный комплекс в образцовый квартал микрорайонного типа.

Но что давала жителям средневековых городов столь ясно выраженная территориально-общинная структура? Она давала то, чего лишилось городское общество в период капитализма, а именно территориальную близость жилища, отдыха и места приложения труда. Чтобы наглядно представить происшедшие в городе изменения, рассмотрим серию схем, приведенных на этой странице.


Аугсбург. Жилой квартал, построенный для бездомных Яковом Фуггером (1511 г.). Залиты черным фонтаны и здания общественного назначения, обрамляющие миниатюрную рыночную площадь. Крестом отмечена приходская церковь

На верхней схеме показан средневековый город периода процветания домашнего ремесла. Ювелир, деревообделочник или сапожник работал в мастерской, расположенной в собственном доме, и тут же отдыхал, выходя из жилища к фонтану, к заветному дубу у ратуши или к паперти ближайшего храма. Но вот утвердился капиталистический способ производства с его стремительными нервными темпами жизни, с производственным хаосом и погоней за спекулятивной наживой. Город неизмеримо вырос, и территориальное единство труда, жилища и отдыха трагически распалось. В XIX и XX вв. человек стал жертвой больших расстояний, и это обстоятельство объективно показано на средней схеме. Действительно, парижский рабочий, проживающий в предместье Сен-Дени, принужден ежедневно пересекать всю огромную столицу Франции, поскольку большинство автомобильных заводов находятся на юго-западе близ Севра и Сен-Клу, а металлургические и машиностроительные предприятия сосредоточены на нижней Марне. Но если у него появится возможность по окончании работы подышать свежим воздухом, то, преодолевая дорогу в Версаль или в Марли, он совершит за один только день не менее 70 км. Аналогичные транспортные потери отмечает берлинская, лондонская и нью-йоркская статистика.

Третья, нижняя схема прямо противоположна второй. Ее смысл заключается в восстановлении утраченной территориальной общности труда, быта и отдыха. Однако ликвидировать неоправданную циркуляцию населения в больших городах можно было лишь посредством превращения монолитного города в гармонично спланированный город-федерацию. Проблемой связи промышленности и жилых массивов занимались многие теоретики Запада. Частично же решение этой проблемы (применительно только к жилищу и отдыху) нашло свое отражение в американской градостроительной практике, а именно в районной планировке Нью-Йорка.


Аугсбург. Квартал Фуггеров. Перспектива главной улицы в сторону церкви

Американские архитекторы исходили из того постулата, что "ячеистый город является неизбежным продуктом автомобильного века". Они полагали, что одной из ключевых проблем планировки крупного города является правильная организация жизни и быта населения, проживающего внутри территорий, ограниченных городскими магистралями. Под общим руководством крупнейшего английского теоретика градостроительного дела Томаса Адамса.

В основу организации микрорайона были положены интересы семейного быта и в первую очередь желание избавить детей школьного возраста от необходимости ежедневно пересекать напряженные транспортные потоки на улицах. Поэтому все расчеты по определению численности населения и размеров территории жилого микрорайона ставились в зависимость от вместимости и размещения так называемых элементарных общественных школ. Исходя из стандартной вместимости школьных зданий, рассчитанных на 800, 1000 и 1500 учащихся, было установлено оптимальное число жителей микрорайонов, которое могло колебаться в пределах от 4800 до 6000 человек. С другой стороны, необходимость обеспечить пешеходную доступность школ без пересечения опасных транзитных магистралей предопределяла местоположение школы в самом центре микрорайона при максимальном радиусе обслуживания в ¹/₂ мили (т. е. 800 м). Центральное местоположение школы аргументировалось еще и тем, что школьные здания помимо своего основного назначения выполняли также и разнообразные общественные функции. Так, в помещениях школ нередко проводились избирательные кампании и политические собрания, читались лекции для взрослых, велась многообразная работа в кружках. Именно поэтому Кларенс Перри прямо называл элементарную школу "сердцем общественной жизни микрорайона". Что же касается магазинов и других предприятий бытового обслуживания, то их размещали вдоль внешних обходных магистралей и близ оживленных уличных перекрестков.


Фрагмент генерального плана Редборна, составленного Кларенсом Стейном и Генри Райтом в 1928-1929 гг. Поселок расположен в штате Нью-Джерси, в 24 км от центра Нью-Йорка. Обращает на себя внимание полная изоляция пешеходного движения от автомобильного транспорта

Большое внимание уделял Кларенс Перри транспортной организации микрорайонов. По его инициативе впервые ввели четкую классификацию городских улиц, ориентируясь на их функциональное назначение. В особые категории были выделены: общегородские транзитные магистрали со скоростным интенсивным движением; улицы местного значения, при помощи которых главные магистрали соединялись с общественными центрами микрорайонов, и внутренние жилые улицы и тупики, где быстроходное сквозное движение исключалось.


Один из тупиков с автомобильными подъездами к встроенным гаражам

Не менее значительным достижением в планировке микрорайонов была организация движения пешеходов. Здесь Кларенс Перри как бы повторил уникальный пример Венеции с ее взаимно изолированными системами улиц и каналов. Пешеходные маршруты в микрорайонах Перри трассировал с таким расчетом, чтобы полностью исключить пересечения с магистралями и в то же время удобно связать жилые дома с общественными зданиями и остановочными пунктами городского транспорта. Таким образом, в микрорайонах Нью-Йорка устанавливалась, как и в Венеции, двойная сеть сообщения.

Конечно, в условиях сложившегося крупного города трансформация всей уличной сети по системе Кларенса Перри была нереальной. И только на незастроенных пригородных землях появлялась возможность строить поселки с изолированным пешеходным движением. Такой эксперимент и был проведен в окрестностях Нью-Йорка на территории Редборна, который получил в свое время широкую известность как "поселок автомобильного века".

Редборн был построен на рубеже 20-х и 30-х годов в 20 км от Манхэттена, поблизости от города Патерсона. Строившая его организация City Housing Corporation предполагала создать американский город-сад, который в отличие от своих английских прототипов был бы полностью приспособлен к автомобильному движению. Архитекторы Кларенс Стейн и Генри Райт спроектировали в Редборне разветвленную систему автодорог с таким расчетом, чтобы жители города могли беспрепятственно доехать на автомобилях до собственных гаражей, нигде не пересекая пешеходных дорожек. Прогулочные аллеи и дороги в школы были также изолированы от проездов и проходили среди зелени, позади шеренги домов. Таким образом, каждое жилище получало два обособленных выхода: в сторону улиц с их автомобильным движением и в сторону пешеходных дорожек. Интересно отметить, что венецианские жилые дома также имели два выхода: к улицам и каналам. Конечно, в художественном отношении Редборн сильно уступал Лечворту и Велвину, но осуществленная в нем система разобщенного движения заслуживала высокой оценки.


Схема микрорайона, предложенного Томасом Адамсом. В центре, по замыслу автора, должна располагаться школа, окруженная парком; у выездов из района восемь обособленных магазинов. Схема была использована в планировке Редборна

Помимо функциональной и транспортной организации микрорайонов планировщики Нью-Йорка не могли не затронуть и социальных проблем. Ведь по самой своей сущности микрорайон предназначался для объединения и равноценного обслуживания больших человеческих масс независимо от их классовой принадлежности. Кларенс Перри и Томас Адаме полагали, что объединение представителей различных слоев населения по территориальному признаку (наподобие сельских общин) будет способствовать пробуждению в людях "общности интересов" и "добрососедских отношений", а это в конечном счете приведет к столь желанному "оздоровлению социальной жизни города в целом". Нет необходимости доказывать, что попытки "примирения" антагонистических классовых противоречий посредством тех или иных форм коллективного расселения были столь же эфемерными, как и мечтания о "совершенном обществе" социалистов-утопистов и их последователей вплоть до благородного, но наивного поборника городов-садов Эбенизера Говарда.


Экспериментальные поиски микрорайонной системы в СССР. Спроектированный В. В. Кратюком большой квартал с освобожденной серединой и с высокой плотностью населения и застройки на периферии (1938-1939 гг.). Стороны квартала 1500X1200 м; население до 6 тыс. человек. Внутри кольцевой дороги располагаются клуб с кинозалом, три школы и ателье для творческих занятий молодежи; вокруг кольца - детские и культурно-бытовые учреждения. Магазины встроены в жилые дома

Однако создать теорию расселения было неизмеримо легче, чем осуществить ее в условиях капиталистического общества. Уже с первых шагов реализация микрорайонной системы Нью-Йорка столкнулась с непреодолимыми трудностями. Дело в том, что цены на земельном рынке Нью-Йорка сильно колебались в зависимости от местоположения участков. Так, например, на незастроенных пригородных территориях стоимость 1 га земли (по ценам 1923 г.) составляла от 125 до 1250 долл., тогда как в центре города, и особенно на Манхэттене, участки оценивались в среднем в 250 тыс. долл. за 1. Естественно, что в предместьях Нью-Йорка была возможность организовать большие микрорайоны (площадью до 60 га) с экстенсивной застройкой и большим количеством зеленых насаждений. Но как только планировщики обращались к центральным районам города, здесь все кардинально менялось. Единственной возможностью организации микрорайонов на Манхэттене было укрупнение мелких кварталов до 6-8 га. При таких сравнительно небольших размерах оптимальное население микрорайона (5-6 тыс. жителей) могло разместиться только в многоэтажных зданиях. Все обслуживающие учреждения оказывались встроенными в габариты домов, тогда как для зелени и спортивных площадок не оставалось достаточного места.


Идеальная схема городского микрорайона по Кларенсу Перри (опубликована в 1929 г.). Район рассчитан на 5-6 тыс. жителей при односемейном заселении домов. В центре - школа и общественные здания; на углах - магазины. Радиус обслуживания 800 м

Кроме того, на дешевых пригородных землях можно было развернуть дешевое жилищное строительство для рабочих и мелких служащих. Однако удаленность от места работы и культурно-развлекательных центров, а также сравнительно невысокий уровень благоустройства снижали ценность пригородного расселения. И в то же время большие расходы на землю, приобретенную в центре города, окупались только строительством дорогих буржуазных квартир. Несмотря на недостатки центральных микрорайонов, жизнь в них, тем не менее, имела свои преимущества. Дельцам нью-йоркского сити было удобно иметь комфортабельные квартиры по соседству с конторами и общественным центром, насыщенным театрами, клубами, мюзик-холлами и кафе. Что же касается недостатка зелени и свободных пространств, то он восполнялся наличием загородных вилл, где представители обеспеченных классов обычно проводили субботние и воскресные дни. Таким образом, неравная стоимость земли в центре и на окраинах Нью-Йорка приводила к дальнейшему разобщению людей по классовому признаку. Микрорайоны городского центра становились местопребыванием буржуазии, тогда как микрорайоны на окраинах превращались в жилища бедноты. Так рухнули надежды авторов районной планировки Нью-Йорка, пытавшихся оздоровить социальную жизнь этого крупнейшего капиталистического города посредством создания микрорайонов.
11.Урбанстические и дезурбанистические тенденции и 12.Города-гиганты Ле Корбюзье и Гильберсаймера

Если оставить в стороне урбанистические фантазии Саит-Элиа и других футуристов, мечтавших о создании "города-машины", то в 20-х годах на мировой градостроительной арене фигурировали два течения: одно из них, возникшее еще на рубеже XIX и XX вв., возглавлялось Эбенизером Говардом, другое же было обязано своим происхождением Корбюзье.

По реальности и степени разработки градостроительных проблем концепция Корбюзье значительно уступала учению Говарда. И тем не менее мимо нее нельзя пройти, поскольку написанная в 1922-1925 гг. книга Корбюзье "Urbanisme" была направлена против Говарда и вместе с тем являлась одним из заметных этапов в истории градостроительства.

Мировоззрение Корбюзье как теоретика градостроительства сформировалось в обстановке послеоссмановского Парижа, который он имел возможность повседневно наблюдать, восхищаясь размахом проделанных работ и познавая па собственном опыте неисправимые ошибки Оссмана. В то же время Корбюзье был последователем Эжена Энара, обогатившего мировую градостроительную науку анализом планировки европейских столиц и созданной им теорией "лучеиспускающего ядра города". Под этим двойным влиянием - со стороны Оссмана и Энара - выработалось у Корбюзье то смелое отношение к проблеме реконструкции больших городов, которое характерно для всей его градостроительной деятельности. В отличие от Говарда, уклонявшегося от непосредственной реконструкции больших городов и призывавшего к бегству из них, Корбюзье твердо верил в то, что современный человек, вооруженный высокоразвитой техникой, способен одержать победу над стихийно сложившимся старым городом. В выборе средств для реконструкции городов Корбюзье, как и его учителя и предшественники Оссман и Энар, отдавал предпочтение "хирургии", т. е. волевому вмешательству зодчего в морально и физически устаревшие материальные ткани города.

Быть может, наиболее принципиальные расхождения между Корбюзье и Говардом заключались в оценке той цивилизующей роли, какую сыграл большой город в истории человечества. Говард рассматривал большие города по преимуществу с точки зрения узких бытовых интересов обывателей средней руки, пассивно относящихся к судьбам науки, искусства и техники; отсюда оценка Говардом большого города принимала как бы потребительский, мелкобуржуазный характер, сводивший к нулю прогрессивную историческую миссию мировых центров. Но Корбюзье сумел возвыситься над уровнем эгоистических, мелких интересов, что ясно видно из следующих его высказываний о крупных городах и городах-садах: "Город-сад, с социальной точки зрения, является своего рода наркотиком: он разбивает коллективный ум, инициативу, наэлектризованность, силу воли; он распыляет в мельчайшие и бесформенные песчинки всю человеческую энергию....". "Если вы желаете сузить кругозор у народа, давайте займемся дезурбанизацией, если же, напротив, есть стремление расширить его кругозор и придать ему силу идти наравне с веком, то примемся за планировку, за концентрацию...". Таким образом, Корбюзье был одновременно и противником децентрализации, порождением которой являлись города-сады, и убежденным сторонником больших городов. "Большой город, - говорил он, - управляет всем: миром, войной и работой. Большие города - это духовные мастерские, где создаются лучшие произведения вселенной" (Там же, с. 46). Признавая кризис больших городов (а по отношению к Парижу предвидя еще большее обострение его), Корбюзье искал выход из кризиса в коренной реконструкции города при одном непременном условии, а именно при повышении плотности населения и сокращении территории города. Эта его генеральная концепция и получила планировочное выражение в "плане Вуазена", где основной жилой район размещается на территории 350 га в четырехугольнике между улицей Пирамид, площадью Звезды, вокзалом Сен-Лазар и улицей Риволи, тогда как городской общественный центр, расположенный к востоку от жилого района, занимает 240 га. Плотность населения Парижа в начале 20-х годов составляла в среднем 384 человека на 1 га, в отдельных случаях поднимаясь до 500 и даже 800 человек. Корбюзье же в своем проекте предлагал плотность 305 человек для кварталов с замкнутой жилой периметральной застройкой и 300 человек - для кварталов с разомкнутой застройкой, а в отдельных случаях повышал плотность населения до 3-3,5 тыс. человек на 1 га. Применение столь высокой плотности населения могло бы показаться в высшей степени странным, если бы Корбюзье одновременно с этим не предлагал решительного снижения плотности застройки. А при таком положении здания вырастали у него ввысь и вширь, превращаясь на территории общественного центра в небоскребы, а на территории жилого района в гигантские фаланстеры, о которых мечтал в свое время Фурье. Не будучи профессионалом в экономических, социально-гигиенических и демографических вопросах, Ле Корбюзье тем не менее правильно расценивал инсоляцию, аэрацию и плотность заселения квартир в качестве важнейших факторов, влияющих на заболеваемость и смертность. Эта проблема у нас освещается выше; здесь же мы отметим, что, создавая на малой территории большой город, чрезвычайно плотно заселенный, но обладающий свободными пространствами в виде парков, бульваров и громадных общественных площадей, дающих городу и свет, и воздух, Корбюзье, по собственному его выражению, боролся за то, чтобы перенести "деревню в город", тогда как сущность учения Говарда заключалась в перенесении города в деревню.


Ле Корбюзье (псевдоним Шарля-Эдуарда Жаннере, 1887-1965 гг.) - один из основоположников 'функциональной' архитектуры, публицист и крупнейший художник современного зодчества. В 1920-х годах горячо защищал доктрину компактного города с высокой плотностью населения при минимальных процентах застройки

Как архитектор-планировщик Корбюзье заявил себя ортодоксальным сторонником прямоугольной планировочной системы с ее взаимно перпендикулярными осями. В то же время он категорически отрицал и радиальную и живописную планировку городов. В своем стремлении к геометричности планировочного чертежа он оказался в плену предвзятых, абстрактных представлений, которые не дали ему возможности разумно решать разнообразные градостроительные проблемы и в первую очередь проблему развязки движения на перекрестке главных планировочных осей.