Русское градостроительство. Вторая половина XVIII – первая половина XX вв.
Основные этапы развития русского города после образования Империи
XVII столетие было отмечено хотя и медленным, но неуклонным развитием производительных сил России. К концу этого столетия были полностью изжиты отрицательные последствия польско-шведской интервенции и установился единый всероссийский рынок. Марксистская историография расценивает образование всероссийского рынка как чрезвычайно важное событие в истории России, так как общерусский рынок способствовал завершению двух процессов, развивавшихся в течение ряда веков, а именно: процесса формирования русской нации и процесса образования империи. С возникновением всероссийского рынка усилились торговые и культурные связи внутри страны и сильно вырос экономический потенциал центральной власти, без которого было немыслимо государственное строительство городов.
Территориальный рост Российского государства продолжался в течение всего XVII в. Воссоединение Украины и России и освоение Сибири превратили Россию в величайшее государство мира. Однако Россия еще отставала от передовых европейских стран. Экономической основой Российского государства продолжало оставаться натуральное хозяйство феодализма.
Экономическая отсталость России сочеталась с политической отсталостью, и прогрессивным представителям социальных верхов было ясно, что русский государственный аппарат с его устаревшими "приказами" и "боярской думой" требовал значительной перестройки. В серьезных реформах нуждалось и русское войско. Вплоть до петровского времени в России не было военного флота. При общей численности сухопутного войска 160 тыс. человек Россия не имела армии, способной разрешать внешнеполитические задачи. А между тем они и являлись жизненно необходимыми и неотложными в данный период.
В своей работе "Секретная дипломатия XVIII века" Маркс пишет: "Ни одна великая нация не находилась в таком удалении от всех морей, в каком пребывала вначале империя Петра Великого. Никто не мог себе представить великой нации, оторванной от морского побережья. Россия не могла оставить в руках шведов устье Невы, которое являлось естественным выходом для сбыта продукции" (Маркс К. Секретная дипломатия XVIII века).
Действительно, за исключением Архангельского порта, Россия не имела выходов к европейским морям. Черное и Азовское моря находились во власти турок, Балтийское побережье принадлежало Швеции, и, следовательно, разрешение проблемы морских границ могло произойти только через посредство войны с хорошо вооруженными и сильными соседями России. Борьба с Турцией и особенно Швецией требовала энергичной подготовки и в первую очередь организации регулярной армии, морского военного флота и интенсивного развития промышленности.
Попытки реорганизации армии по европейскому образцу неоднократно делались еще в допетровское время, но основная тяжесть всех хозяйственных, административных и военных реформ легла на плечи Петра I. Богато одаренный от природы и широко образованный для своего времени Петр I являлся продолжателем внешней политики Грозного. Он хорошо понимал, что проблема морских границ, поставленная Грозным, но не решенная им, во что бы то ни стало требовала разрешения. Цитируя слова Петра "России нужна вода", Карл Маркс тем самым характеризовал направление внешней политики России на рубеже XVII и XVIII вв. (К. Маркс. Секретная дипломатия XVII века). Во имя этой "борьбы за воду", т. е. за выход к европейским морям, в петровское время широко производилась разведка рудных богатств, строились чугунолитейные и оружейные заводы на Урале и в центральной России, прокладывались каналы и новые стратегические дороги, сооружались корабельные верфи, а вместе с ними возникали и новые города. Азовские походы (Азовские походы были предприняты Петром в 1695 и 1696 гг. Последний закончился взятием Азова при помощи речной военной флотилии, построенной в Воронеже) благотворно повлияли на развитие Воронежа и Тулы и вызвали к жизни Азов, Тавров, Новопавловск и ряд других городов; война со шведами оставила после себя Петрозаводск и Кронштадт: в Москве, Киеве, Новгороде и других городах возникли новые оборонительные укрепления, и даже самое основание северной столицы России - Санкт-Петербурга было обязано той же борьбе за морские Таким образом, военная политика Петра I явилась одной из важных предпосылок строительства городов.
Карта западных окрестностей Петербурга в первой половине XVIII в. На плане показана система загородных парков, расположенных вдоль большой петергофской дороги
В истории русского градостроительства петровская эпоха, точнее период времени с 80-90-х годов XVII в. и до середины следующего XVIII столетия, является значительным историческим рубежом. Действительно, в этот период русский город в социально-экономическом и архитектурно-планировочном отношении резко изменился по сравнению с допетровской эпохой и в короткое время прошел огромный путь прогрессивного развития. В начале XVIII в. господствующей социальной силой в России являлось поместное дворянство. Из него Петр комплектует бюрократический гражданский аппарат империи и командный состав регулярной армии и флота. Вслед за дворянством тянется к власти купечество, для которого политика меркантилизма открывает широкое поле деятельности. Естественно, что в русском городе начала XVIII в. дворянство и купечество заняли господствующее положение. Через посредство магистратов купечество было втянуто в городское строительство и, в частности в строительство общественных зданий - ратуш, школ, "гошпиталей" и сиротских домов. С развитием ремесленного производства значительно повысился процент ремесленного населения в посадах, а перенесение крепостного права в промышленность (оформленное законом 1721 г. "О посессионных рабочих") способствовало образованию новых типов населенных мест - промышленного города и промышленного поселка. К концу правления Петра в России было уже около 200 мануфактур, по соседству с которыми выросли новые промышленные города и поселки. К их числу относятся Петрозаводск, Екатеринбург (основанный историком и общественным деятелем XVIII в. В. Н. Татищевым на Урале), а также поселки при Невьянском и Уктусском заводах.
Петр I (1672-1725) основал Петербург, Азов, Таганрог, Кронштадт и ряд пограничных крепостей; содействовал развитию регулярного городского строительства и лично руководил планировкой и застройкой Петербурга; автор проекта планировки Кронштадта. Схемы плана Петергофского парка и одного из вариантов Летнего сада (с оригинала Растрелли-отца)
Появление новых типов населенных мест в виде промышленных городов и поселков сопровождалось еще более интенсивным строительством городов-крепостей. Овладев Прибалтикой в победоносной для России Северной войне Петр должен был укрепить приобретенные территории, и в то же время на северных, западных, южных и юго-восточных границах империи необходимы были свои стратегические опорные пункты. И вот, начиная от только что основанного Санкт-Петербурга (получившего вместе с Кронштадтом до десяти укрепленных пунктов в Ингерманландии), вдоль Балтики, польско-литовской и турецкой границы, а также и в приуральских южных степях вырастает множество новых городов-крепостей. Среди них особенно выделялась Троицкая крепость (ныне Таганрог). Следует отметить то весьма существенное обстоятельство, что крепости петровского времени были дальнейшим развитием русских крепостей XVII в. Их отличали более мощная система оборонительных укреплений, более строгая разбивка и совершенно исключительное разнообразие планировочных приемов. В совершенстве своих оборонительных устройств крепости петровского времени могли конкурировать с самыми передовыми крепостями западно-европейских стран.
Разделение Российской империи на губернии, проведенное при Петре, способствовало усилению полицейского гнета и еще больше закабаляло крепостное крестьянство, но положительной стороной этой реформы было возвышение тех городов, которые превратились в губернские и "провинциальные" (уездные) центры. Усиление центральной власти, свойственное абсолютизму в периоды его расцвета, сделало государство главным строительным заказчиком. В 1709 г. в Петербурге была основана первая Комиссия строений, которая со временем превратилась в орган государственного проектирования столицы империи. С образованием Комиссии строений государство взяло в свои руки строительный контроль. Предварительное составление генеральных планов стало внедряться в градостроительную практику; гражданское строительство начало преобладать над церковным, решительным образом развивалось благоустройство городов. Мощение улиц не только бревенчатым настилом, но и торцами и камнем, устройство кюветов, обсадка проездов деревьями и, наконец, ночное освещение улиц - все это было введено в петровское время.
Но, может быть, самым существенным достижением петровской эпохи был переход к регулярной планировке и застройка городов. Выше уже говорилось, что регулярное начало не было чуждо русским градостроительным традициям. Геометрически правильные прямоугольные планы имели многие русские кремли, монастыри и особенно деревянные рубленые "остроги" и крепости на окраинах страны и в Сибири. Однако перенести "регулярство" с внешнего контура города в его середину - сделать улицы идеально прямыми, а их сочетания подчинить той или иной геометрической схеме - было нелегкой задачей. Еще более трудно было заставить частных застройщиков отказаться от правила строить дом внутри участков и вынести их на красные линии улицы. Потребовалась железная воля Петра, чтобы сломить сопротивление и косность застройщиков. Он воздействовал на них штрафами и даже конфискацией неправильно построенных домов. Благодаря этим мерам уже в 20-х годах XVIII в. Петру удалось осуществить переход к регулярной планировке и застройке во всех вновь основанных городах, включая и столицу империи. Указы Петра о "красных линиях", о противопожарном разуплотнении застройки, о развитии каменного строительства (в Петербурге), распоряжения о широком применении зеленых насаждений, о строительстве набережных, осушительных работах, замощении и освещении улиц в ночные часы составили целый кодекс строительных правил, характерных уже для нового города, регулярного в своем существе. Отсюда становится очевидным, что петровская эпоха явилась переломным периодом в истории русского градостроительства. Этот перелом (подготовленный, однако, всем ходом развития русского города во второй половине XVII в.) стал раньше всего ощущаться в московской Лефортовской слободе.
Одновременно с решительным переломом во всех областях городского строительства произошли крупнейшие сдвиги и в самых художественных воззрениях русских зодчих. Для осуществления строительной программы, особенно широко развернутой в Петербурге, требовались многочисленные архитектурные кадры. В начале XVIII в. Москва, обладавшая крупными зодчими, все же являлась хранительницей старины, и, следовательно, в новой обстановке, когда сам Петр стремился к европеизации русской культуры, было необходимым приглашение иностранцев. Снова, как и при Иване III, в Россию приезжают иноземные архитекторы. Большинство из них сосредоточивается в Петербурге, где под руководством самого Петра и Комиссии строений, возглавлявшейся Ульяном Синявиным, осуществляются широкие строительные работы. Начиная с 1713 г. в Петербурге работают Шлютер, Шедель, Леблон, Матарнови и ряд других мастеров.
Самый факт приглашения иностранных архитекторов был вызван исторической необходимостью и в свете задач, стоявших перед Россией петровского времени, был прогрессивным явлением. Отдельные иностранные архитекторы, особенно Трезини, Шедель и Леблон, сделали положительный вклад в русское зодчество. Однако нельзя преувеличивать творческого значения этих мастеров и тем более считать их проводниками западноевропейской художественной культуры, якобы воспринимавшейся в России без каких-либо существенных изменений.
По поводу восприятия Россией европейской культуры В. Г. Белинский говорил: "Петр Великий, приобщив Россию европейской жизни, дал через это русской жизни новую обширнейшую форму, но отнюдь не изменил ее субстанционального основания, точно так же, как представители нового европейского мира, усвоив себе роскошные плоды, завещанные ему древним миром, отнюдь не сделались ни греками, ни римлянами, но развивались в собственных самобытных формах"
Действительно, если подвергнуть анализу творчество архитекторов, прибывших в Россию, то между их первыми и позднейшими работами нельзя не заметить значительной разницы. Так, например, Доменико Трезини, долгое время работавший при королевском дворе в Копенгагене, принес с собой в Петербург суровые формы скандинавского зодчества. Эта суровость нашла воплощение в колокольне Петропавловского собора, которая поднимается над равниной Невы подобно шпилеобразным башням Стокгольма, Таллина и Риги. Однако в дальнейшем под влиянием русского зодчества архитектурные формы Трезини заметно смягчились. Еще более наглядную эволюцию демонстрирует творчество Шеделя, который прожил в России почти 40 лет. Сравнение построек Шеделя показывает, как постепенно, но неуклонно перерождалось художественное мышление этого мастера и как укреплялась связь его творчества с национальной русской архитектурой. И если первые работы Шедел" в Ораниенбауме и Петербурге еще примыкают к западным образцам, то его постройки для Киево-Печерской лавры несут в себе чисто русскую мягкость и получают богатый орнамент, очень близкий к мотивам народного творчества.
К сожалению, эта сторона в биографиях иностранных зодчих, работавших в России, остается еще мало изученной, но можно с полной уверенностью утверждать, что творчество иностранцев, попавших на русскую почву, не оставалось неизменным. И даже больше того, оторванные от родины и работавшие в течение многих лет в обстановке русской природы вместе с русскими плотниками, резчиками, литейщиками и каменных дел мастерами, попав, наконец, в страну, имевшую высокую национальную художественную культуру, эти архитекторы неизбежно становились мастерами русского искусства. Конечно, отношение к иноземным архитекторам в эпоху Ивана III было иным, ибо тем мастерам предлагали забыть их родной художественный язык, а у иностранцев эпохи Петра охотно учились, и тем не менее было бы ошибочным полагать, что иностранцы обладали полной творческой независимостью, ибо на них воздействовали запросы и требования русского национального быта. Апраксины, Головкины, Кикины, Шереметевы и ряд других аристократических фамилий, еще недавно покинувших Москву, формировали общественное мнение и в сильной степени влияли на иностранцев.
Москва. Лефортово в начале XVIII в. На первом плане - ограда Головинского дома; далее - Яуза и на горизонте - северо-восточные окраины Москвы (фрагмент гравюры Де-Витта)
Так, на русской почве в совместной работе с такими передовыми архитекторами, как Земцов или Иван Зарудный, и при воздействии русских запросов и требований переплавлялось художественное мышление иностранных мастеров, органически включившихся в национальное русское зодчество начала XVIII в.
Смерть Петра I (1725 г.) хотя и лишила Россию выдающегося государственного деятеля, но не изменила ее внешней и внутренней политики и не отразилась существенным образом на архитектуре и градостроительстве в целом. Петербургская архитектурная школа по-прежнему сохраняла ведущее значение в стране. Однако состав архитекторов сильно изменился ввиду возвращения петровских пенсионеров-первых русских архитекторов, получивших профессиональное образование за границей. Среди них особенно выделялись Коробов и Еропкин, а если вспомнить, что еще в 1720-х годах в самой России сложились такие крупные зодчие, как Иван Бланк, Земцов и Мичурин, то станет понятным, какими сильными национальными кадрами обладала Россия в послепетровское время.
В связи с оживлением строительства в древней столице Мичурин и Бланк переселились в Москву, а Коробов, Земцов и Еропкин остались в Петербурге и сгруппировали вокруг себя крупный коллектив архитекторов, работавших не только в строительной практике, но и в теории архитектуры. Трактат, составленный Комиссией строений под названием "Должность архитектурной экспедиции", явился самой ранней попыткой в истории мировой архитектуры научно поставить и организовать в общегосударственных масштабах все проектное и строительное дело. В трактате предлагалась новая, более совершенная структура Комиссии строений, выдвигались идеи по архитектурному воспитанию и образованию и, наконец, излагались основы строительного искусства в расчете на планирующую роль государства. Само собой разумеется, что эти передовые идеи Комиссии строений при ограниченных возможностях феодальной России не имели реальных перспектив к осуществлению. Гораздо больших результатов достигла комиссия в своей непосредственной строительной деятельности.
Адриан Дмитриевич Захаров (1761-1811). Строитель портов и крупных комплексов жилых, промышленных и общественных зданий в Петербурге и провинциальных городах России. Перестройкой Адмиралтейства, основанной на преемственности и развитии прогрессивных художественных идей, гениально завершил столетнюю историю строительства центрального здания Петербурга (с портрета работы Щукина)
Церковные постройки сильнейшего мастера Комиссии строений Михаила Григорьевича Земцова не отличались решительным образом от церквей, построенных его учителем Доменико Трезини. Близко примыкал к нему и Коробов, соорудивший прекрасную башню так называемого "Второго Адмиралтейства". В этой художественной близости новых мастеров с Доменико Трезини можно видеть безусловные положительные стороны, так как архитектурный характер петровского Петербурга, определявшийся горизонталями прямолинейных проспектов и вертикалями остроконечных колоколен и башен, продолжал укрепляться, но главной заслугой Еропкина, Коробова и Земцова была работа над генеральным планом новой столицы. В петровское время Комиссия строений являлась совещательной инстанцией, в которой обсуждались проекты, составленные отдельными мастерами, перед утверждением их императором. Но после смерти Синявина, т. е. с 1737 г., Еропкин, Коробов и Земцов широко развернули планировочные работы в самой комиссии, которая приобрела реальную дееспособность и превратилась в главный штаб по планировке и застройке Петербурга. Подробное описание планировочных мероприятий этой так называемой "аннинской" Комиссии строений приводится ниже, здесь же необходимо подчеркнуть, что уже в конце 30-х годов XVIII в. был заложен прочный фундамент регулярной планировки, свойственной всему XVIII и даже первой половине XIX в.
Фасады главных зданий на Адмиралтейской и Дворцовой площадях в 1753 г.; вверху - Адмиралтейство (заложено в 1704 г., перестроено И. К. Коробовым в 1732-1738 гг.); под ним - так называемый третий Зимний дворец, законченный В. В. Растрелли около 1737 г
По-новому трактовав систему лучевых магистралей, дополнив эту систему кольцевыми улицами, каналами и массивами зелени, решенной в виде колец и крупных обособленных пятен, Еропкин, Коробов и Земцов подготовили почву для тех широких планировочных работ, которые развернулись при Екатерине II под руководством И. И. Бецкого.
Правление дочери Петра - императрицы Елизаветы (1741-1761) - было отмечено творчеством Растрелли-сына. Приехавший в Россию юношей вместе со своим отцом-скульптором и воспитанный главным образом на русских образцах, Растрелли совмещал в своих произведениях блеск дворцовой архитектуры с глубоким пониманием русской природы и с чисто русским пристрастием к контрастной гамме цветов и контрастному сочетанию материалов. Вот почему творчество Растрелли, как и его современников Ухтомского, Чевакинского и Андрея Квасова, так органически вошло в историю русского зодчества.
Фасады главных зданий на Адмиралтейской и Дворцовой площадях в середине XIX в.: Адмиралтейство, заложенное А. Д. Захаровым в 1806 г. и законченное после смерти мастера в 1820 г.; под ним - Зимний дворец (В. В. Растрелли, 1754-1764 гг.) и Александровская колонна (А. А. Монферран, 1829-1834 гг.) Фасады Адмиралтейства показаны по проектам И. К. Коробова и А. Д. Захарова
Растрелли не оставил крупных планировочных работ, и тем не менее в архитектуру русских городов он внес весьма значительный вклад.
Действительно, будучи мастером больших дворцовых ансамблей, Растрелли не только развил абсолютную высоту дворца, но и широко развернул фасады в горизонтальном направлении, легко избегая монотонности и сообщая своим зданиям парадность и размах. Собственно, только с постройкой Зимнего дворца и ряда других дворцовых ансамблей, осуществленных Растрелли, резко возрос архитектурный масштаб Петербурга. Но, помимо этого, Растрелли внес в силуэты русских городов еще невиданные купольные композиции. Высокий, всегда ребристый купол Растрелли являлся в конечном счете продолжением и развитием церковной крыши, которая достигла в его трактовке предельной пышности. Купол Большого Петергофского дворца, покрытый сверкающей позолотой, живописные пятикуполья Смольного монастыря и Никольского собора, построенного Чевакинским, купол Андреевской церкви в Киеве и многоярусные колокольни Ухтомского явились оживляющими формами в силуэте русского послепетровского города. Отныне холодноватые шпилеобразные церкви Трезини и Земцова появляются все реже и реже, и к 60-м годам XVIII в., за исключением Польши и прибалтийских окраин России, совершенно исчезают.
Варфоломей Варфоломеевич Растрелли (1700-1771). Глава петербургской архитектурной школы середины XVIII в. Построил Строгановский, Летний и Зимний дворцы в Петербурге; автор больших дворцовых ансамблей в Москве, Царском Селе и Митаве. Обогатил архитектуру русских городов пышными и жизнерадостными формами дворцового и церковного зодчества (с портрета, гравированного С. Мосоловым)
Однако искусство Растрелли, Чевакинского, Ухтомского и Квасова при всем его блеске и всеобщем признании все же продержалось недолго. Смена стилистических направлений первой половины XVIII в. искусством классицизма хронологически совпала с новым и чрезвычайно сильным подъемом в планировочной деятельности, которым ознаменовались 70-е, 80-е и 90-е годы XVIII в.
Вторая половина этого столетия была последним периодом победного шествия русского феодализма. И вместе с тем именно в этот период в недрах феодального строя начинает заметно развиваться капиталистическая экономика. К концу XVIII в. Россия далеко обогнала в хлебном экспорте Венгрию и Польшу и превратилась в главного поставщика сельскохозяйственной продукции на общеевропейском рынке. Отдельные страны, и в первую очередь Англия, стали в зависимость от русского сырья. Рост товарности сельского хозяйства благоприятно отразился на развитии русских городов, так как город всегда являлся рынком сбыта сельскохозяйственной продукции, а в данный исторический период он превратился в машину для выкачивания из крепостной деревни хлеба, льна, пеньки (монопольно поставлявшейся Россией на оснастку английского флота), а также шерсти, меда, воска и прочих продуктов сельского хозяйства. Заготовка товаров для экспорта и возросшего внутреннего обмена требовала строительства в городах обширных складов, торговых рядов, рыночных площадей и, кроме того, улучшения городских и загородных дорог.
Поместное дворянство было заинтересовано не только в развитии торговли между городом и деревней, но и в оборонительном укреплении городов. Напуганное крестьянскими волнениями 1760-х годов, особенно крестьянской войной под руководством Емельяна Пугачева, дворянство требовало увеличения численности гарнизонов и укрепления городов подобно устоявшему в войне Оренбургу. Это требование на полстолетия отодвинуло процесс отмирания городских укреплений и даже способствовало сооружению валов вокруг городской черты, а внутри города вызвало строительство плацпарадов и казарм.
Еще более значительным фактором развития русских городов был рост мануфактурного производства.
Характеризуя развитие горнозаводской промышленности на Урале, В. И. Ленин отмечал, что в XVIII в. "...крепостное право служило основой высшего процветания Урала и господства его не только в России, но отчасти и в Европе". Согласно приведенным Лениным статистическим данным, Россия вывозила в 1782 г. около 3,8 млн. пудов железа и даже после снижения темпов развития русской горнозаводской промышленности, т. е. в 20-х годах XIX в., "...Россия получала чугуна в 11/2 раза более Франции, в 41/2 раза более Пруссии, в 3 раза более Бельгии" (Там же). Мануфактуры, основанные при Петре, сильно росли, и если в 70-х годах XVIII в. в России было около 600 мануфактур, то через 30 лет эта цифра удвоилась. Крупнейшие полотняные фабрики в Ярославле имели уже до 2 и даже 3 тыс. рабочих. Увеличение численности крепостных работных людей, а также вольнонаемных рабочих влекло за собой значительный рост городов и поселков.
Военная политика России также способствовала городскому строительству. Продолжая борьбу за морские границы, успешно начатую, но не доведенную до конца Петром I, Россия при Екатерине после двух победоносных русско-турецких войн становится обладательницей северного побережья Черного моря от Днестра до Кубани. В то время (за исключением Крымского полуострова) на юге простирались почти совсем ненаселенные степи. Новоприобретенные черноземные земли широко раздавались дворянству. В процессе освоения этих земель города опять-таки играли очень важную роль. Начиная с первой русско-турецкой войны и вплоть до конца правления Екатерины (1796 г.), на юге России были основаны: Екатеринослав, Мариуполь, Николаев, Херсон, Екатеринодар, Севастополь, Одесса и ряд других городов, служивших торговыми и опорными пунктами на юге страны. Разделы "Речи Посполитой" включили в орбиту Российской империи множество украинских и белорусских городов, в свою очередь требовавших улучшения планировки и застройки.
Итак, мы отметили ряд факторов, способствовавших строительству городов. Сильнейшими из них были: 1) развитие товарности сельского хозяйства; 2) рост мануфактурной промышленности и 3) освоение новых земель. К числу второстепенных причин, побуждавших перестраивать старые города, следует отнести борьбу с пожарами, мероприятия по улучшению санитарного состояния городов и, наконец, стремление украсить русские города. На базе этих экономических, социальных и политических причин и развернулось русское градостроительство конца XVIII столетия. В 1762 г. была образована новая Комиссия строений, первоначально предназначенная только для планировочных работ по Петербургу и Москве. В 1763 г. Екатерина подписала указ "О сделании всем городам, их строению и улицам специальных планов по каждой губернии особо". Поскольку в это время уже предполагалась губернская реформа, согласно которой Россия в 1775 г. была разделена на 50 губерний по 10-15 уездов в каждой губернии, постольку предписание Екатерины касалось планировки по меньшей мере 500 городов. Чтобы успешно решить эту грандиозную задачу, необходима была многосторонняя подготовка, заключавшаяся прежде всего в воспитании архитекторов-планировщиков и проведении инструментальных съемочных работ. Первые инструментальные планы Петербурга и Москвы были сделаны за 25 лет до этого "под смотрением" Мичурина и петербургской Комиссии строений. И, следовательно, в 1760-х годах, помимо архитекторов-планировщиков, нужно было подготовить целую армию геодезистов. Вся эта подготовка и заняла примерно 10-12 лет, а так как Петербург и Москва также требовали улучшения и развития своей планировки и застройки, то первое десятилетие было целиком посвящено планировке обеих столиц. В 1769 г. был утвержден новый генеральный план Петербурга, а в 1775 г.-проект перепланировки Москвы.
Одновременно с составлением генеральных планов Петербурга и Москвы шло строительство жилых и общественных зданий, в процессе осуществления которых зародилось и начало развиваться искусство классицизма. Первыми представителями нового художественного направления были Кокоринов и Валлен-Деламот - мастера могучих и несколько тяжеловесных архитектурных форм, еще сохранявших следы недавно пережитых стилистических концепций барокко. Но Кокоринов и Валлен-Деламот но смогли бы оказать решительного воздействия на русскую архитектуру в целом, если бы рядом с ними не было единомышленников-творческих соратников и в первую очередь гениального фантаста в сфере созидания невиданных композиций Василия Ивановича Баженова.
Имя Баженова, оказавшего большое влияние на русскую архитектуру, стоит рядом с Казаковым, Растрелли, Захаровым, Росси и другими крупнейшими мастерами XVIII и начала XIX в. Разделяя судьбу многих выдающихся русских людей, работавших в условиях самодержавного деспотизма, Баженов не смог в полной мере использовать свое исключительное дарование. Работы Баженова немногочисленны; некоторые из них ставятся под сомнение в смысле авторской принадлежности. Однако и несомненных работ Баженова, среди которых особенно выделяются дом Пашкова, остатки Царицынского загородного дворца и неосуществленный Большой Кремлевский дворец, достаточно для того, чтобы считать Баженова художником огромного размаха.
К концу XVIII столетия искусство классицизма окончательно укрепилось. В поисках художественных форм архитекторы 1770-х и 1780-х годов обращались к античности с ее простыми и строгими формами. Уже великий соратник Баженова, так же как и он вышедший из "архитектурной команды" Ухтомского, Матвей Федорович Казаков широко применял колонные портики классически строгих пропорций, любил спокойные глади стены, а купола очерчивал уверенной рукой, искавшей четких и спокойных силуэтов. На редкость продуктивное творчество Казакова не отразилось в Петербурге, но Москву и ее окрестности Казаков украсил множеством дворцов и церквей, изменивших даже самый характер древней столицы. Влияние таких сооружений Казакова, как дворец Разумовских или Голицынская больница, было столь безусловным и продолжительным, что Казакова можно считать ведущим мастером московского классицизма. Но разумеется, что Петербург как политический центр империи привлекал к себе наибольшее число архитекторов. Помимо Кокоринова и Валлен-Деламота, в Петербурге много строили Фельтен и Ринальди. Рядом с ними работал выдающийся мастер монументальных дворцов и соборов И. Е. Старое, а затем приехали в Петербург Камерон и Кваренги. Все эти мастера развернули кипучую деятельность. У новых гранитных набережных Невы и на главных проспектах столицы один за другим вырастали дворцы и соборы. Мраморный дворец работы Ринальди, Таврический дворец и собор Александро-Невской лавры, построенные Старовым, здание Ассигнационного банка Кваренги, Эрмитаж, Эрмитажный театр, Академия наук и др. составляют далеко не полный список того, что было построено в то время в Петербурге.
Но работа перечисленных зодчих при всей их высокой одаренности и безусловном понимании проблем городского ансамбля все же нуждалась в градостроительном руководстве. Вплоть до 60-х годов XVIII в. Петербург удовлетворялся генеральными планами, разработанными Еропкиным, Коробовым и Земцовым. Но эти планы требовали дальнейшей детализации и, в частности, осуществления городских площадей. С другой стороны, было необходимо и живое связующее звено между архитекторами лицо, стоявшее вне архитектурных течений и обладавшее полным доверием императрицы. Таким лицом явился И. И. Бецкой. Широко образованный и не лишенный архитектурного вкуса, Бецкой сочетал в себе энергию с большими организаторскими способностями. Ему и поручили руководство Комиссией для строений, обновленной в 1762 г. Сосредоточивая характеристику работ комиссии Бецкого в специальном разделе данной главы, мы здесь отметим лишь то обстоятельство, что работа над генеральным планом Петербурга явилась школой для многочисленных архитекторов, призванных решать планировочные задачи в провинциальных городах Российской империи.
В результате тридцатилетней работы комиссии Архангельск, Тверь, Кострома, Ярославль, Нижний Новгород, Богородицк, Одоев и сотни других губернских и уездных городов получили новые, уже регулярные планы, среди которых многие стояли на значительной художественной и технической высоте.
Но деятельность Комиссии для строений и окружавших ее архитекторов на этом не ограничилась. С 1760-х годов по почину комиссии входят в обычай архитектурные конкурсы, расширяется строительное законодательство и укрепляется строительный контроль. Таким образом, вторая половина XVIII в., отмеченная творчеством многочисленных архитекторов и работой комиссии Бецкого, составила целую эпоху в истории русского и мирового градостроительного искусства.
В кратковременное правление Павла I (1796-1801), за исключением петербургского Инженерного замка, не было создано выдающихся архитектурных сооружений, и, даже больше того, закрытием Комиссии для строений и увольнением выдающихся зодчих, считавшихся "любимцами Екатерины", Павел фактически приостановил градостроительную деятельность.
Но с начала XIX в. строительство стало снова развиваться, хотя градо-строительные работы уже не велись столь интенсивно, как в конце XVIII столетия. Периоды строительных подъемов сменялись "топтанием на месте" и даже полным упадком строительства, и это было закономерно, если принять во внимание историю России первой половины XIX в.
Капиталистическое производство, зародившееся еще в XVIII в., все более и более развиваясь, теперь столкнулось с главной твердыней феодальной России - крепостным правом. "Но тоже самое крепостное право, - говорит В. И. Ленин, - которое помогло Уралу подняться так высоко в эпоху зачаточного развития европейского капитализма, послужило причиной упадка Урала в эпоху расцвета капитализма". Приводя ряд цифр, характеризующих добычу чугуна, Ленин показывает, насколько медленно развивалась горнозаводская промышленность Урала вплоть до отмены крепост-ного права, тем самым дав себя обогнать аналогичным отраслям промышленности в Западной Европе. Урал при всем своеобразии его экономики все же не был исключением из общего правила. Медленным темпом развивалось городское и вотчинное мануфактурное производство и в центральной России. И если градостроительная деятельность первой половины XIX в. все же была интенсивной, то это объяснялось не столько внутренними, сколько внешними политическими успехами России.
В начале XIX в. происходила борьба между двумя капиталистическими странами Европы - Англией и Францией. Переплетение этой борьбы с завоевательной внешней политикои России вызвало почти непрерывную цепь войн в Европе и на Востоке и наложило свой отпечаток на различные стороны жизни в России, включая и городское строительство.
После воцарения Александра I в 1801 г. был заключен мир с Англией, выгодный русскому поместному дворянству. И, несмотря на то что Россия участвовала в тяжелых коалиционных войнах против Наполеона, в экономическом отношении (благодаря торговым связям с Британскими островами) она переживала относительно благоприятный период. Вот почему пятилетие с 1802 по 1807 г. было периодом интенсивного строительства. В это время появляется целая плеяда новых планировочных проектов провинциальных городов, а в самой столице империи предпринимается строительство таких грандиозных сооружений, как Адмиралтейство, Биржа, Казанский собор и Смольный институт вместе с примыкавшими к ним набережными, парками и площадями.
Однако в 1807 г., согласно условиям Тильзитского мира, Россия была принуждена примкнуть к континентальной блокаде. Это вызвало новый и очень тяжелый экономический кризис, а прямым последствием кризиса было резкое и повсеместное сокращение строительства. Строительные работы в Москве совершенно заглохли, а в Петербурге осуществлялись только ранее заложенные здания весьма медленным темпом и по сокращенным проектам.
Разрядку кризиса и новый необыкновенно сильный строительный подъем принесло с собой победоносное окончание Отечественной войны. Естественно, что победа, одержанная в этой справедливой народной войне благодаря массовому героизму народа, русских солдат и искусству полководцев, вызвала подъем национальной гордости русского народа. И если Александр I после совершенной Россией великой освободительной миссии снова повернул на путь реакции, то от этого значение минувшей войны не поблекло. Патриотизм, проявленный русским народом на полях сражений, проявлял себя и после войны-в мирном созидательном труде. Прямым доказательством этому служит восстановление Москвы, "подъятой из пепла" за 6-7 лет.
Комиссия по восстановлению сгоревшей Москвы, в которой приняли участие Бове, Григорьев, Михайлов, Старов (сын), Жилярди и ряд других архитекторов, добилась блестящих результатов в осуществлении своей планировочной и строительной программы. Организовав заготовку камня, кирпича и строительного леса, широко применяя стандартные конструкции. а также типовые столярные и лепные детали, комиссия к началу 1818 г. уже закончила более 8,5 тыс. жилых домов, что превзошло число сгоревших построек на целую тысячу зданий. За первые четыре года через руки каждого из архитекторов, ведавших определенными районами города, прошло по меньшей мере 400-500 построек; самой собой разумеется, что столь высокая производительность труда объяснялась не только хорошей организацией проектного и строительного дела, но, несомненно, общенародным патриотическим подъемом, захватившим каждого строителя Москвы.
Наличие единого руководства и короткие строительные сроки дали возможность осуществить всю застройку Москвы в одном стиле. И если бы Бове, Григорьев, Жилярди и другие архитекторы московского классицизма не обладали подлинным искусством ансамбля, то город неизбежно превратился бы в однообразное скопление домов. Эти мастера умели разнообразить улицы, площади и кварталы посредством вновь возводимых общественных зданий, а также за счет включения зелени и уцелевших дворцов и церквей.
Мощным архитектурным аккордом прозвучал ансамбль Театральной площади, осуществленный в 20-х годах XIX в. На Красной площади, отвечая Сенатскому зданию своим мягко круглящимся куполом, выросли Торговые ряды; на месте заключенной в трубу р. Неглинки появился Александровский сад; за ним поднялись Университетская церковь, многоколонный Манеж, возрожденное после пожара университетское здание, и даже заставы столицы украсились обелисками, кордегардиями и прекрасными чугунными решетками.
Однако московский классицизм с его теплотой и уютом в полной мере не выражал еще военного духа империи, и "архитектурная поэзия" победившей России расцвела в Петербурге в творениях гениального. Глубокое понимание проблемы ансамбля было характерным для русского зодчества всех стилистических направлений. Искусство ансамбля стояло на большой высоте и в XVIII столетии, но Росси сообщил ему настоящий градостроительный размах. Если сравнивать сооружения Росси с постройками Камерона, то в чистоте и совершенстве пропорций следует отдать предпочтение последнему. Старов, Воронихин и Захаров также превосходят Росси своими монументальными и мощными композициями. Но сила Росси заключалась в том, что он создавал большие ансамбли. Здание в творческом понимании Росси не принадлежало самому себе, а являлось средством обрамления площади или улицы. Таков Главный штаб, обрамляющий Дворцовую площадь и одновременно дающий торжественный выход Большой Морской улице в точке ее перелома; таков Александринский театр, замыкающий перспективу Театральной улицы и одновременно оформляющий площадь; таковы корпуса Сената и Синода, Михайловского дворца и многие другие общественные здания, построенные этим выдающимся мастером городского ансамбля.
План города Азова в первой половине XVIII в
Работая в петербургской комиссии вместе с архитектором Стасовым, Росси многое сделал для разработки генерального плана Петербурга. В этот период Петербург в городском благоустройстве и архитектурно-художественном отношении уже далеко обогнал все лучшие столицы Европы. Петербургские площади, набереятые и мосты вызывали всеобщее восхищение иностранцев. Петербург (так же, как и Москва) обладал лучшими театральными зданиями, равных которым не знали ни Лондон, ни даже Париж. Петербург располагал прекрасными парками, бульварами и садами, а в строительстве мостовых, в озеленении улиц и освещении города он являлся законодателем приемов и норм для всей Европы. Такой итог следует подвести градостроительным работам в Петербурге за 100-120 лет.
Планы южнорусских крепостей первой половины XVIII в. Крепость св. Креста (на Северном Кавказе)
Опыт Петербурга и Москвы не мог не отразиться в провинции. После окончания Отечественной войны 1812 г. снова возобновилась планировочная и строительная деятельность, и если комиссия Бецкого подготовила генеральные планы городов, то осуществление этих планов в натуре широко развернулось только в начале XIX в. В короткие сроки в Уфе, Костроме, Ярославле, Полтаве и многих других городах (включая и населенные пункты юга России) образовались новые центры, вокруг которых сложились крупные городские районы, застроенные в архитектурных формах позднего классицизма.
Планы южнорусских крепостей первой половины XVIII в. Елисаветград
Центр русского провинциального города середины XIX в. ярко выделялся своими большими размерами, богатством силуэта и наибольшей высотностью застройки. В центре возвышалось много старых живописных церквей, к которым зодчие классицизма добавили колонные портики присутственных зданий, неизменную поя?арную каланчу, гауптвахту и бело-желтые галереи гостиных дворов. Но чем больше мы стали бы отдаляться от центра, тем ниже, проще и реже становилась застройка, уступавшая место пустырям и садам, и, наконец, за заставами простирались поля, среди которых тянулись широкие тракты, осененные белоствольной колоннадой берез. Таким образом, русский город, включивший в себя архитектуру допетровской и послепетровской России, имел не только хорошо скомпонованный регулярный генеральный план и ярко подчеркнутый центр, но и прекрасно вписывался в окруясающую природу, сообщавшую ему неповторимые местные черты.
Схематический план Екатеринбургского завода-крепости в 1730-х годах: 1 - жилые дома работных людей; 2 - заводские сооружения; 3 - плотина; 4 - платный двор; 5 - школа; 6 - командирские дворы; 7 - госпиталь; 8 - церковь; 9 - гостиный двор; 10 - откосы земляных валов
Если принять во внимание, что большинство городов СССР еще сохраняет генеральные планы и городские центры, созданные в XVIII и в первой половине XIX в., и если добавить сюда то обстоятельство, что многие из них отвечают современным транспортным условиям, то наша оценка русского градостроительства послепетровского времени еще более возрастет. Для современного советского города оно является близким и наиболее ценным наследством.
План Петербурга по проекту Леблона (1717 г.): 1 - дворец Петра I; в концах диагональных улиц, расходящихся от дворца,- церкви (обозначены крестами); 2 - торговые площади; 3 - гавани, окруженные складами; 4 - Петропавловская крепость; 5 - Адмиралтейство
|
Скачать 25.93 Mb.