С тобой и без тебя. И снова с тобой Глава Вуайеристы и эксгибиционисты
 Скачать 393.5 Kb.
|
|
Глава10. A la guerre comme a la guerre «Ты умна, а я — идиот. И неважно, кто из нас раздает. Даже если мне повезет, И в моей руке будет туз, В твоей будет джокер» Из песни «Мусорный ветер» гр. «Крематорий» Вера не может найти в себе силы сразу уйти. Как будто ее со Стасом связывает какая-то невидимая нить, и рвать ее сейчас нестерпимо больно. Вместо этого она останавливается возле лифта и открывает первую страницу. «Вера, спасибо тебе». И подпись. Все. За что «Спасибо»? Непонятно. Взгляд Веры натыкается на отпечатанное в правом верхнем углу первой страницы посвящение. Она трижды перечитывает его, прежде чем смысл хоть немного начинает доходить до ее оглушенного сознания. «Три слова времени. Для меня это три кита, на которых держится жизнь каждого человека. Вера. Надежда. Любовь. Мне повезло, и в моей жизни Вера случилась. Спасибо тебе, Вера. За подаренный шанс изменить жизнь». Стас, неужели это про меня?! Вера разворачивается, почти бегом бросается к двери его квартиры. Не нажав кнопку звонка, рука останавливается. Что ей сказать? Все слова благодарности произнесены. А большее… Вера замирает, так и не решившись позвонить в дверь. Но дверь все равно открывается. У стоящего на пороге Стаса не осталось и следа былой невозмутимости. Добела прикушенная нижняя губа. В глазах отражается такая гамма эмоций, что все и не перечесть. — Я прочитала посвящение, — Вера прижимает к себе открытый на первой странице альбом. — Только сейчас? — нервно прокашлявшись, спрашивает Стас. — Да. Я была так увлечена фотографиями, что… Вера проходит внутрь. — Стас, я не знаю что сказать. Мне кажется, что моей заслуги в этом нет. Я не стою таких слов. Ты все сам… — Вер, подожди, — его палец прижимается к ее губам. Вера замирает. Время останавливается. А потом стремительно несется назад. Как и два года назад. Стоит ему прикоснуться к ней. Мир начинает разрушаться. И нет ничего вокруг. Пустота. Хаос. Только его холодный палец, прижимающийся к ее губам. Скользящий вниз. Очерчивающий линию подбородка. Вниз. По шее, плечу, руке. Его указательный палец легонько охватывает ее мизинец. — Ты представления не имеешь, чего ты стоишь. — Стас глубоко вздыхает. — Я понимаю, что, как последний дурак, прохлопал данный мне судьбой шанс. И я знаю… Я вижу… Что не все такие идиоты, как я. Какой-то парень оказался сообразительней, чем я. Ты счастлива с кем-то… Что ж… Стас еще раз вздыхает. Коротким судорожным вздохом. Отнимает свою руку от ее. Закрывает лицо ладонями. Медленно опускает руки вниз. — Я не скажу тебе многое из того, что хотел бы сказать. Но одно ты должна знать точно. Нет на свете таких слов, которыми я мог бы выразить, что ты для меня сделала. Поверь, ты подарила мне новую жизнь. Ты заставила меня осознать собственную никчемность. И показала, где взять смелость, чтобы преодолеть это. Стас замолкает. Вера, оглушенная, молчит. Миллион мыслей крутится в голове. Но самая первая… — Что ты имел в виду, когда сказал, что я счастлива с кем-то? Стас горько усмехается. — Вер, я же не слепой. Да и Матвей сегодня говорил. Что ты живешь за городом. С каким-то парнем. Кажется, его зовут… Игорь. Твою мать, Квасов, ну кто тебя за язык тянул! У Веры полный кавардак в голове. Нет ни малейшей идеи, как объясняться со Стасом. А объясняться надо, это очевидно. Но любые слова кажутся ей неуместным. Разве что… Вера хватает со стойки лежащую там книгу. Судорожно перелистывает. Находит нужное место. Протягивает Стасу. — Читай. Вот отсюда. Пока недоумевающий Стас читает, Вера пользуется случаем и бесцеремонно его разглядывает. Он изменился. Но все та же оглушающая красота осталась при нем. Кажется, он набрал пару-тройку отнюдь не портивших его килограмм, и еще больше раздался в плечах. И если раньше его красота заставляла сжиматься и переворачиваться внутренности, то теперь, зная, какая яркая личность скрывается за этой сексуальной внешностью, это просто сбивает с ног. Сносит башню. — Вер, извини, но я не понимаю… Я тоже ни фига не понимаю!!! — Ты что, тупой? — рявкает Вера. — Читай еще раз! В глазах Стаса грустная обреченность сменятся изумлением. Но он послушно снова опускает взгляд в книгу. Во второй раз он читает еще дольше. Чего там читать! Полстраницы текста. Наконец поднимает глаза. И Вера видит перед собой удивленный синий взгляд принца Уланда. — Вер, это что — я? Она кивает. В горле вдруг пересыхает, и говорить становится невероятно сложно. — Это… про меня? — Стас закрывает книгу и недоверчиво смотрит на обложку. М-да, это не самое удачное с точки зрения оформления издание. — Не только, — Вера справляется с голосом. Откашливается. — Про тебя. И про меня. Стас смотрит на книгу. Потом на Веру. Кладет «Два королевства» на стойку и делает пару шагов. И вот она уже ничего не видит. Весь мир расплылся, растворился, сузился до размеров этих темно-синих глаз. И нет в мире ничего, кроме них. И еще такого близкого дыхания. Наверное, их губы разделяют какие-то миллиметры. — Вера… — Да? — Мне страшно. Господи, что ты с собой сделал, Стас? — Боишься, что забыл, как целоваться? Вера видит только его глаза, но улыбку чувствует. Чем? Как чем, ведь их губы разделяют какие-то миллиметры. — Боюсь, что не смогу остановиться, если начну тебя целовать. — А мне не страшно. Ее губы преодолевают последние миллиметры. Прикасаются к его губам. Легко. Совсем чуть-чуть. Едва касаясь. Так нежно. Так мучительно сладко. Стас прекрасно понимает, что это означает. Она дает ему возможность отказаться. Остановить ее. Отстраниться, пока еще не поздно. Ага, как же. Да и поздно уже. Он так долго этого ждал. Так мучительно долго… Он так этого ждал. Мечтал. Хотел. Прижать к себе так сильно, что Вера сдавленно охнула. Нет, малыш, я теперь тебя никуда не отпущу! И поцеловать. По-настоящему, скользнув изголодавшимся языком внутрь. Ласкать, гладить, обнимать. Прижимать, впечатывать в себя. К себе. Терять голову от этой головокружительной близости. И мягкости, и податливости. И одновременно ее жаркой взаимности, черт побери! Стас отстраняется первым. Недалеко… Всего на пару сантиметров. Чтобы видеть глаза, не выпуская из кольца жадных рук. Уравнять дыхание получается далеко не сразу. — У меня для тебя есть подарок. Вера молчит. Во-первых, говорить пока не может. Он выпил из нее весь воздух. А вдохнуть не получается. Потому что Стас прижимает ее к себе так крепко… А во-вторых… Какие, к черту, подарки! Она не хочет никаких подарков! Она хочет его. Нехотя, Стас ее все же отпускает. Быстро проходит к полкам в углу. У Веры получается сделать пару вдохов, прежде чем Стас поворачивается, и Вера видит свой подарок. Хоть плачь, хоть смейся. Это бейсбольная бита. Стас смущенно улыбается. Подходит к кровати и кладет биту на пол рядом. В два шага оказывается рядом с Верой и снова прижимает ее к себе. Утыкается носом ей в ушко. И тихо говорит: — Я ее там оставлю. Это хорошая бита. Тяжелая. Окантована медью. Господи, ну кто из них двоих идиот? — Стас, я не понимаю… — Вер, я за себя не ручаюсь. Я уже не смогу остановиться. Даже если ты попросишь. Он чуть отстраняется и смотрит ей в глаза. — Я два года о тебе мечтал. И теперь, даже когда ты просто стоишь рядом, я уже себя теряю. Я не могу больше. Я хочу тебя любить. А потом совершенно непоследовательно добавляет: — Так что бита — твой единственный шанс. Остановить меня. Если вдруг передумаешь. Соловьев, ты идиот! Верины губы изгибаются в легкой улыбке. — Стас, у меня три года никого не было. Так что не знаю, кому из нас двоих понадобится бита. Но я бы предпочла, чтобы ты меня ей не бил. Просто попроси, если захочешь, чтобы я остановилась. — Я не буду тебя просить. Я тебя умоляю, — Стас подхватывает ее на руки. Целует в губы. — Только не останавливайся. Пожалуйста. Глава 11. О бесполезности бейсбольных бит «Люди кричат, задыхаясь от счастья И стонут так жарко, и дышат так часто, Что хочется двигаться с каждой секундой быстрей. Делая, делая, делая новых людей» Из песни «Новые люди» гр. «Сплин» Так много всего происходит. И так сразу. До озноба приятная тяжесть огромного мужского тела, прижимающего ее к кровати. Твердое колено, раздвинувшее ноги, кажется, обжигает нежную кожу внутренней поверхности бедер, не прикрытую чулками. Его рука, сжимающая ее, закинутые за головой. Губы. Которые или целуют так, что в голове гаснут последние всполохи мыслей. Или шепчут на ушко. Жарким прерывающимся шепотом. Ее имя. И «… я так скучал…». И «… такая сладкая…». И «… я не могу больше…». Стас отпускает ее руки. Затем, чтобы освободить первую пуговку из петли. Вторую. Третью. Целует открывшиеся прелести. Пока прикрытые. Белыми тонкими кружевами. Которые совершенно не преграда для его губ. И языка. Другая рука ныряет под юбку. Скользит вверх по бедру. До кружевного края чулок. Сделав резкий шумный выдох, он отпрянул от Веры. Сел на кровати, максимально отодвинувшись на самый край. Голая грудь (момент, когда он снял рубашку, совершенно выпал у Веры из головы) резко вздымается и опадает. Вера тоже садится. Оглушенная. Полураздетая. Ничего не понимающая. — Стас? — Вера, прости меня. Вот-вот случится большое несчастье, — убитым голос произносит он. — Да в чем дело? — терпение ее лопается. — Я сейчас чуть не кончил, — чуть слышно выговаривает Стас. И-ди-от! Вера соскакивает с кровати. Встает перед Стасом. По дороге успев скинуть жакет. И теперь сражается с замком юбки. Наконец юбка соскальзывает вниз, и она отпинывает ее ногой. Остается стоять в полупрозрачном белье и чулках. У Соловьева случается приступ удушья. Глаза распахиваются на пол-лица. Сказать он не может ничего. — Ну! — Вера упирает руки в бедра. — Или ты прекращаешь отлынивать! Или я беру в руки биту! Со сдавленным то ли стоном, то ли рыком он вскакивает, хватает ее в объятья. И они снова падают на кровать. Про «Я сейчас кончу» было сильно преувеличено. Потому что Вера уже абсолютно нагая, неимоверно влажная, вся такая розовая, дрожащая, с прерывающимся дыханием. Может только простонать: «Ста-а-а-с». Или жалобно выдохнуть: «Пожалуйста!». А он все медлит. Сводит с ума. Поцелуями. Прикосновениями дрожащих от возбуждения и напряжения пальцев. Напряжение сказывается не только в его пальцах. Вера чувствует его напряжение животом. Потом бедром. А вот руки ее Стас перехватывает и не позволяет к себе прикоснуться. И продолжает. Продолжает. Продолжает. И наконец-то она чувствует его напряжение там. Там, где уже до боли его хочет. Гладкийгорячийтвердый! И он останавливается!!! — Стас?! — Вера, — он со стоном произносит ее имя. В голосе все — напряжение, мука, страдание. — У меня нет ничего. Резинок нет. Я же говорил, что два года уже… — У тебя есть ты, — и она делает легкое движение бедрами вперед. Навстречу гладкомугорячемутвердому ему. И он подается ей навстречу. Входя одним плавным глубоким радостным движением. — Да… — выдыхает, выгибая спину, Вера. — Да… — стонет, опускаясь на предплечья, Стас. Что может быть лучше оргазма? Ничего. Разве что если при этом ты слышишь, как любимый голос со стоном выдыхает твое имя. А сам любимый вздрагивает при этом всем телом. И твое сжимающееся от сладкого отпускающего напряжения лоно принимает его горячий дар. Вот оно, оказывается, как бывает по-настоящему. * * * — Пить хочешь? — теплое дыхание щекочет ей ухо. — Что? — Ты не хочешь пить? В горле действительно пересохло. — Хочу. Стас приподнимается на локте. На губах его блуждает легкая улыбка. — Шампанского? — вопросительно выгибает бровь. — Да, пожалуй, — томно отвечает Вера. Стас встает с кровати. Оказывается, от прежнего Стаса Соловьева многое осталось. Например, это откровенное бесстыдство. Стоит рядом с кроватью абсолютно голый. Не делая попыток прикрыться или одеться. Улыбается. Великолепный в своей наготе. — Чего изволите к шампанскому? — Ничего. И поживее! — Слушаюсь, — шутовской поклон, и он поворачивается к ней спиной, направляясь к холодильнику у дальней стены. Вид сзади не менее великолепен. Он не видит, и можно беззастенчиво пялиться. Пока любовалась крепкими округлыми мужскими ягодицами, пока оценила всю красоту широченных плеч, сбегающих к узкой талии. Перекатывающиеся на спине мышцы… — Стас!!! — она не просто закричала. Вера взвизгнула от увиденного. Он вздрагивает, резко оборачивается. Вера уже соскочила с кровати и подбежала к нему, заглядывая за плечо. — Что это у тебя там?! Стас чуть слышно чертыхается, берет Веру за руки. Целует в ладонь. — Ничего. — Ста-а-а-ас?! Что ему остается делать? Рано или поздно все равно увидит. Так почему не сейчас? Пусть лучше на спину смотрит, чем на то, что у него спустя пять минут после оргазма уже опять эрекция. А нечего перед ним голой скакать. Со вздохом Стас поворачивается спиной. Она не верит своим глазам. Во всю ширину спины. Татуировка. Огромное стилизованное сердце. Внутри сердца надпись. «Вера — ты моя надежда и любовь». — Налюбовалась? — Стас поворачивается к ней лицом. Берет со стола бутылку с шампанским. Начинает отдирать фольгу. Вера молчит, потрясенная. Вот теперь действительно нечего сказать. Хлопает пробка. Белый дымок поднимается из горлышка бутылки. Стас разливает шампанское. Соприкасаясь, бокалы издают мелодичный тонкий звук. Вера отпивает холодной обжигающей жидкости. Ни черта она не понимает в шампанском, но это, кажется хорошее. И тут до нее доходит вся абсурдность ситуации. Стоит голая на кухне, дегустирует шампанское рядом с мужчиной, у которого на спине написано… такое… Чего уж тут стесняться, в этой-то ситуации? — А почему на спине? — Скажи спасибо, что не на заднице, — Стас смущен и раздражен одновременно. — Изначально у меня такой концепт был. Вздыхает и добавляет: — Плохо мне было. Злой был как черт. В один из разов надрался как свинья и приперся к знакомому тату-мастеру. Я, честно говоря, плохо помню, о чем думал и что ему говорил. Но, судя по его рассказам — это еще цветочки по сравнению с тем, что я хотел изначально. Вера покачивает бокалом с шампанским. Черт, все становится абсурдней и абсурдней. — Ну и как это… понимать? — А как написано, так и понимать, — ему терять уже нечего. Не так он хотел, чтобы это случилось. А в итоге стоит голый на кухне рядом с любимой женщиной, а на спине у него — идиотская татуировка. Вера в задумчивости отставляет бокал. Смотрит на Стаса. И сейчас ей абсолютно плевать, что они обнажены. — Ты ничего не хочешь мне сказать? — Что? — хмурый Стас прикидывается непонимающим. — Я правильно понимаю: каждый раз, когда мне захочется ЭТО услышать, ты будешь показывать мне свою спину? — А ты хочешь это услышать? — почти шепотом спрашивает Стас. — Больше всего на свете, — так же шепотом отвечает она. — Я люблю тебя, — и привлекает к себе, наплевав на эрекцию. Прижимает голову к своему плечу и шепчет в макушку: — Я люблю тебя. Люблю. Люблю. Люблю. Веру накрывает волна полнейшего беспредельного счастья. Остановись, мгновенье, ты прекрасно… — Вер, — голос Стаса смущенный и настойчивый одновременно. — Судя по этому парню. Принцу. Как его там… Ты тоже ко мне… неравнодушна? — Ты даже не представляешь, насколько, — шепчет Вера в теплую шею. Целует его. Господи, как он пахнет… Стас не дает ей на этом сосредоточиться. — Я бы хотел услышать эти три слова. — Соловьев, ты дурак. — Вера, это не те три слова, — в его голосе напряжение. И страх… Ну, какая же она бесчеловечная дрянь! — Стас, я люблю тебя. Вера виском чувствует скатившуюся по его щеке слезу. Нет, она действительно бесчеловечная дрянь! — Стасик, солнышко, — Вера делает попытку освободиться от лежащей на шее руки, чтобы сцеловать эти такие непривычные на мужских щеках слезы. Чтобы рассказать Стасу, как сильно она его любит. Стас лишь сильнее прижимает ее к себе. Он не хочет, чтобы она видела, как он плачет. Его право. А потом говорит. Просевшим сиплым голосом — Ты не представляешь, сколько раз я мечтал об этом. Как слышу эти слова от тебя. Знаешь, когда я понял, что люблю тебя? — Когда? — виновато шепчет Вера. — Когда ты орала на меня тогда, в тот наш последний вечер. Когда мы целовались. Нет, наверное, влюбился я раньше. А понял — только тогда. Когда уже поздно было. Когда я все испортил. — Ничего ты не испортил, — Вера опять целует его в шею. В упрямый подбородок. Но Стас неумолим. Он еще не все выяснил. Отстраняет ее от себя. Целует в ладонь. — А ты? — Что я? — теперь непонимающей прикидывается она. — Когда ты поняла, что любишь меня? Вера молчит. Это неправильный вопрос. — Вера, что молчишь? Не помнишь, когда? Ладно, придется раскрывать карты. — Когда увидела в первый раз. — Тогда? Когда я… — Стас недоверчиво хмурит брови. — Я же тогда пьяный был в дым. Вера с независимым видом пожимает плечами. Это выглядит забавно, учитывая, что они по-прежнему голые. Стас ехидно улыбается. — Неужели повелась на смазливую физиономию? Вера пытается грозно сверкнуть глазами и удалиться. Не получается. Стас обхватывает ее сзади руками и прижимает к себе. Как это приятно. Прижиматься спиной к такому твердому нему. Попой ощущать то место, где он особо твердый. Между тем, руки его накрывают ее грудь. И по-прежнему ехидный, как улыбка, голос шепчет в ухо. — И что мы теперь будем с этим делать? — С чем? — руки его не остаются без дела, и поддерживать разговор все труднее. — Я теперь далеко не такой красавчик, как раньше. Не смотря на сводящие с ума прикосновения, Вера прыскает со смеху. — Шутишь? Ты стал еще красивее. — Да? — голос Стас звучит задумчиво и слегка… разочарованно. — Ну, раз так, могу я надеяться, что ты согласишься… — ладони его сжимаются, — пройти со мной в постель? На выдохе. — Да-а-а-а! * * * — Вер, я должен признаться тебе кое в чем ужасном, — про ужасное говорить не хочется, когда она в полной истоме нежится в кольце его рук. — Что ты натворил? — Я уничтожил все твои фотографии. В один из разов. Когда напился. — Сколько их было — этих разов? — Вера понимает, что ее женскому самолюбию должно льстить, что он так мучился. И льстит, чего там. Но при этом жалко его безмерно. — Да, не важно уже, — демонстративно беспечно отвечает Стас. — Важно то, что исходников в хорошем качестве больше нет. Так, какая-то ерунда в интернете есть. Но это все не то. Прости меня, — прижимается губами к ее виску. — Ладно, я тебе тоже кое в чем признаюсь. — Да? — Я тебя убила. — Чего?!? — Я убила принца Уланда. — Ну, ты просто изверг, — в противовес своим словам Стас улыбается. Встает с кровати, возвращается с бутылкой и бокалам. — Ну, не чокаясь. За упокой. Опустошив бокал, спрашивает: — За что ты его так? — Плохо мне было. Злая была как черт, — передразнивает его Вера. — А идея с татуировкой на заднице отчего-то не пришла мне в голову. — Ты опасная женщина. — Я добрая. И уже придумала, как его оживить. — Ну, тогда за здоровье принца… как его…Уланда. — Знаешь, — шампанское оказывает свое растормаживающее воздействие, и Вера вдруг решается. — Хочу тебе еще кое в чем признаться. Угадай, что стояло у меня на столе, когда я писала «Два королевства»? — Не знаю. Скажи, — сейчас у него только одна версия того, что может стоять. И стоит. Опять. Ага. — Твоя фотография. — Откуда у тебя мои фотографии? — Стас польщен. Но и удивлен. — Из Интернета. — Мне очень приятно, что я тебя вдохновлял, — он легко целует ее, а рука начинает свое движение вниз по спине. Он не понимает! — Это из ранних твоих фотографий. — Что ты имеешь в виду? — его рука чертит восьмерки на идеальных округлостях. — Ты же был раньше моделью… — Господи, где ты откопала это дерьмо?! — Стас так удивлен, что руки его замирают. — И ничего не дерьмо, — надувает губки Вера, — это очень красивая фотография. Стас демонстративно закатывает глаза. — Вера, ты меня удивляешь. Вроде бы умная женщина. Это же такой отстой. Видеть их не желаю. Выкинуть. Сжечь. И пепел по ветру. — А мне нравятся фото красивых мужчин, — Вера изволит капризничать. — Хочу. — Только не эти. Я их плохо помню, но точно знаю, достойных среди них. Вера бросает на него строптивый взгляд из-под ресниц, и Стас понимает, что пропал. Со вздохом притягивает Веру к себе. — Хорошо, будут тебе фото. Только я сам выберу. И это тебе, — ладони стискивают аппетитную попку, — будет очень дорого стоить. — Раз так, хочу большой постер, — успевает пробормотать Вера, прежде чем он накрывает ее губы своими. Глава 12. Победный эндшпиль «Дареному коню в зубы не смотрят» Вы не поверите, но снова народная мудрость Отчего-то нет привычного ноющего, давящего чувства потери. Нет тупой саднящей боли в груди, с которой он просыпался каждое утро последние два года. Стас открывает глаза и морщится от яркого света, заливающего комнату. Сколько же он проспал… День вчера выдался суетливый. Столько хлопот с этой выставкой. Неудивительно, что он так умаялся… Резко садится в кровати и оглядывается. Он один. Не могло же это ему присниться. Вера. И все, что между ними было. И все, что они друг другу говорили. Как часто он об этом мечтал. Но то, что случилось…Прекраснее любой мечты. Стас смотрит на часы на запястье. Пол-одиннадцатого. Вот он засоня! Сознание, привыкшее к двухгодичной боли, не верит собственным воспоминаниям. Он откидывает простынь, внимательно оглядывая себя. Гм, похоже, что эту ночь он провел не один… Но где Вера? У него по-прежнему нет ни адреса, ни телефона. Стас протягивает руку и берет вторую подушку. Втягивает воздух. И на его губах медленно расцветает улыбка. Пахнет… ею. Верочкой. А потом он бросает взгляд на пол рядом с кроватью, и улыбка становится шире. Биты нет. Его подарок она прихватила с собой. Стас откидывается назад, на подушку. Сбежала. Верка-трусишка. И он понимает, почему. Ей надо подумать. Аккуратно разложить по полочкам то, что разметал ураган, накрывший вчера их обоих. Стасу-то ничего делать не надо, для него все предельно ясно. Но он готов дать ей время. До вечера. Адрес он выбьет из Матвея. Да и у него самого есть пара неотложных дел. Стас встает и, омываемый солнечный светом, топает в кухонную зону. Варить кофе. Находит мобильный, выбирает абонента. — Ромыч, привет! Это Соловьев… Спасибо, брат, я старался… Да, все отлично… Слушай, помоги, плиз, нужен павильон на пару часов. Нет, не надо. Буду работать в одного… Ага, спасибо, буду ждать. * * * Такого разноса ей не устраивали даже родители во времена беспутной юности. Да и не было у нее никакой беспутной юности. Прилежная студентка ЛитИнститута не давала родителям ни малейшего повода для беспокойства. Зато теперь… Оказывается, Игорь, ни разу не повысивший на нее голос за все неполных два года их «совместной» жизни, умеет орать. И он орал. Забыв про то, что у него самого от криков начинает болеть голова. Припомнил ей все. И про то, для чего людям мобильные телефоны. А Вера смущенно вспомнила, что поставила телефон на вибровызов, когда приехала на выставку. А потом и вовсе не до телефона стало. И про то, что можно было хотя бы смс-ку скинуть, раз так занята была. Да, ты прав, Игорь, прости, но я забыла про то, кто я. Не то, что про какие-то смс. И про то, что он провел всю ночь, обзванивая отделения милиции, больницы и морги. Господи, Вера, ну ты скотина. Развела мужиков, не можешь теперь за ними уследить. И про то, что Матвей, несерьезный идиот, велел ему не волноваться до утра. Дескать, он, знает, где, скорее всего, Вера. И утром она объявится. А вот это уже интересно. И кто это у нас такой проницательный? Альфа, в своей беззаботной собачей жизни ни разу не слышавшая, как ее обожаемый хозяин так орет, тихо подвывала. — Скажи хоть, с тобой все в порядке? — Верино молчание подействовало ни Игоря успокаивающе. — Что случилось? — Игорь, — Вера выдала свой самый лучший взгляд, полный глубочайшего раскаяния, — Игоречек… Ну прости меня, пожалуйста. Это полное свинство с моей стороны. Я бесконечно раскаиваюсь. Игорь еще хмурится, но Вера видит — он ее простил. — Где была-то? С мужиком? — ЧТО?!? — вот это новости! — Матвей сказал, — пожимает плечами Игорь. — Вы, бл*, совсем охренели!!! — Вера мгновенно забыла, что это она виноватая сторона, и ей надо молчать и сопеть «в тряпочку». — Да какое ваше дело, где я бываю! — Это мое дело, — Игорь упрямо складывает руки на груди. — Отвечай, у мужика была? — А даже если и так? — орет в ответ Вера. Все же есть плюс, что у них так и не появились соседи. А то они такое шоу устроили прямо у дверей дома. — Хорошо, если так, — неожиданно невозмутимо отвечает Игорь. — Тогда я спокоен. Если ты с мужиком, значит, он за тобой присмотрит. Если, конечно, мужик толковый. Толковый, а, Вера? А то Матвей че-то невнятное мычал… Час от часу не легче… — Шли бы вы… — начинает Вера, и ей неожиданно становится смешно. — Толковый, толковый, — усмехаясь, заканчивает она. — В следующий раз предупреждай. И телефон его дай, — ворчит Игорь, открывая дверь. — Есть хочешь? Вера понимает, что не просто есть хочет. Жрать. Сколько сил вчера вечером и ночью потрачено… — Да, очень. Только сначала в ванную. — Двадцать минут у тебя, — предупреждает Игорь. — И скажи мне, зачем тебе бита? Лежа в ванне, Вера вспоминает, как проснулась сегодня утром. Ее творчески-биологический ритм был в последнее время крайне непостоянен. То ей лучше всего работалось по ночам, в полной тишине. То вечерами, когда по дому из кухни разносятся восхитительные дурманящие запахи. А в последнее время — по утрам, на рассвете, сидя перед окном. Вот и сегодня, проснулась на рассвете. Обнаружила, что голова ее уютно устроена на чужой руке, а сама она прижата к теплому обнаженному мужскому телу. Поперек ее живота расслаблено свешивается вторая рука, а его нога обвивает Верины икры. И она вспоминает. Краснеет даже. И все равно блаженствует в его объятьях. Но потом перед ней во всей красе встают два вопроса. Во-первых, хочется в туалет. Во-вторых…. И что дальше? Потихоньку высвобождается из рук Стаса. Он вздыхает сонно и переворачивается на спину. Совершив минимальные гигиенические процедуры, Вера возвращается в комнату. Садится на кровать. Раньше у нее не было возможности так беззастенчиво его разглядывать. Теперь можно наконец-то это сделать. Стас не хмурится. Не улыбается. Просто безмятежно спит очень глубоким сном. Разлет густых темных бровей. Веера черных ресниц. Губы, которые подарили ей столько наслаждения прошлой ночью, расслаблены. А щеки и подбородок уже заросли легкой щетиной. Вера вспоминает какой-то фантастический фильм, где описывалась такая традиция. Если мужчине нравилась женщина, он приглашал ее провести с ним ночь. И он спал. А она смотрела, как он спит. И если ей это нравилось, то она давала согласие на дальнейшее развитие отношений. Мне нравится, как ты спишь. Мне все в тебе нравится. Только что же будет дальше? И Вера вдруг понимает, что не сможет позволить ему снова исчезнуть из ее жизни. Все, что угодно. Только не это. Она согласится на все, что он ей предложит. Все, что угодно. Лишь бы что-то предложил. Но ждать, когда он проснется… Нет, это выше ее сил. Вера одевается и выходит из квартиры, тихо прикрыв дверь. Все, Стас. Следующий ход за тобой. * * * После обильного завтрака Вера, вопреки всякой логике, завалилась спать. Ага, кто б ей еще дал поспать. Через час явился Матвей. Для того, чтобы упереть ее на какую-то встречу с издателями. По молчаливому обоюдному согласию темы паранормальной осведомленности Матвея о подробностях ее личной жизни они не касались. Да и было о чем другом поговорить. Встреча, потом еще одна, потом еще поехали в офис Квасова. А как же, надо «все обсудить». К себе она вырвалась уже ближе к вечеру. Подъезжая на такси к дому, обнаружила, что рядом припаркована чужая серебристая машина. Альфа, высунув язык, бегает кругами вокруг Игоря, который разговаривает с каким-то высоким мужчиной. Это Стас. — Привет, — обнимает ее за талию, легко целует в губы. — Суперский у тебя секьюрити. Полчаса ему зубы заговариваю. Не верит. У Игоря вид смущенный. Но упрямый. Вера улыбается. Потому что, как последняя дурочка, рада его видеть. И соскучилась. — Знакомьтесь, Игорь Касьянов, мой… — Вера терпеть не может слово «охранник». Можно подумать, она кого-то боится! Но что сказать? Телохранитель? Домработник? Сторож? Друг, конечно, больше всего подходит, но как к этому отнесется Стас? — Охранник, — твердо добавляет Игорь и протягивает руку. — Стас Соловьев, Верин жених. У нее отнимается дар речи. Игорь улыбается. Такая редкость. — Очень рад. Кто бы ее еще спросил! — Вер, поехали, у нас еще куча дел в городе. Ладно, при Игоре отношения выяснять не будем. — Мне надо переодеться. — Хорошо, — легко соглашается Стас. — А пойдемте, Станислав, я вас пока чаем с кексом угощу, — теперь, когда внесена ясность, Игорь сама любезность. Нет, ну просто заговор какой-то! * * * Выбравшись из поселка на простор автострады, машина с ревом набирает скорость. — Скучала по мне? Вера перебрала в голове несколько язвительных ответов, а вместо этого… — Очень. — Я тоже, — один короткий внимательный взгляд на нее, и его глаза снова смотрят на дорогу. — У меня для тебя подарок. — Еще? Игоряна чуть инфаркт не хватил, когда я утром с битой домой явилась. Стас серьезен. — Кстати, о твоем Игоряне. В целях полной ясности. Я в принципе не против, чтобы он продолжал работать у тебя. Но я должен точно знать, что у вас с ним… — молниеносное головокружительное перестроение по трассе, — ничего не было. Так, вот это заявления. Но вместо возмущения… — Неужели ревнуешь? — Вера вложила в этот вопрос все свое недавно приобретенное кокетство. — Да Отелло по сравнению со мной — младенец. Вера улыбается, как кошка, слизавшая крынку сметаны. В жизни ее никто никогда не ревновал. Сколько удовольствия пропустила, оказывается… Еще одно стремительный маневр, и еще пара машин остается позади. — Кто тебя учил так водить машину? — Что у вас было с Касьяновым? Надо возразить. Что за допрос? По какому праву? — Ничего не было. Он мой друг. Веришь? — Верю. — Так что насчет машины? Стас ненадолго снимает руку с руля, берет Верину ладошку. Притягивает к губам, целует. — Артиллерийские обстрелы. И снайперы. — Что?! — Я успел поработать… скажем так, военным корреспондентом. В Осетии. А потом в Киргизии. Когда дороги обстреливаются, ездить надо быстро. И очень маневренно. — Не может быть! — Ты же видела фотографии на выставке. — Но я не предполагала, что все так… — Именно так. Умудрился даже под пули попасть. И под осколки. — Ты был ранен?! — Ерунда. Сквозное в руку. Царапина. Так, мясо прожарилось. Medium rare, — Стас скупо усмехается. — С осколками хуже вышло. Взрывом оконное стекло разнесло. Один осколок в шею воткнулся, полсантиметра до сонной артерии. Док сказал, я в рубашке родился. Вере становится дурно от ужаса. От осознания того, что они могли и не встретиться. До дома Стаса они доехали очень быстро. С заднего сиденья Стас достает несколько больших, скатанных в рулоны листов бумаги. Вера охает. — Это то, о чем я думаю? — Спокойствие, всему свое время, — Стас отводит руки с рулонами в сторону. — Пойдем домой. А на площадке он подходит к двери… ее бывшей квартиры. И открывает ключом… — Выкупил, — поясняет в ответ на изумленный Верин взгляд. — Это все, что у меня от тебя оставалось. На тот момент. А здесь у меня… типа, студия. Бросает принесенные постеры на пол. — Пойдем, покажу кое-что. Бывшая Верина гостиная пуста. Мебели нет. Зато есть… мольберты. Картины на стенах. Прямо напротив двери — она. В доспехах. На фоне горящего замка. — Стас… — Я ж говорил, фотки грохнул. Вот, решил таким образом восстановить… — Это ты рисовал? — Угу. — Но как?.. — Я же художественное училище заканчивал. Какие-то базовые навыки остались. Нравится? Вера отвечает поцелуем. Таким жадным и горячим, как будто не было вчерашнего вечера и ночи. И она прикасается к нему впервые после двухгодичной разлуки. Впрочем, желание посмотреть на принесенное Стасом все же делает в принципе возможным прервать поцелуй. — А там что? — Вера поворачивается к двери, где на полу лежат раскатившиеся белые тубы. — А это твой свадебный подарок. Сердце екает. — Тебе не кажется это странным? — Что именно? — А ты не хочешь меня ни о чем спросить? — Вер, если хочешь, буду серенады под окном петь. И на коленях умолять. Если Касьянов в меня, конечно, из окна не шмальнет, — Стас усмехается. — Только какой смысл спрашивать, когда ответ уже получен. Вере ни разу в жизни не делали предложение руки и сердца. А невозможный Соловьев превращает все в фарс. Ну, погоди, дружок… — Что-то не помню, чтобы давала тебе согласие, — надувает губки Вера. — Давала, давала. — Не припоминаю никак. — Ты сказала, что любишь меня. Этого более чем достаточно. А потом неожиданно опускается на колени. Берет ее руку в свои. — Вера Владимировна, прошу, окажите мне честь, согласившись стать моей женой. Он не паясничает. Говорит абсолютно серьезно. Говорит словами. Глазами. Сердцем. Глядя сверху на стоящего перед ней на коленях великолепного мужчину, Вера умирает от восторга. — Помучить тебя? — Не надо, — без улыбки отрицательно мотает головой Стас. — Ну, хорошо, я согласна. * * * Вера все-таки добирается до постеров. — Так, это без меня, пожалуйста, — Стас направляется к двери. — Ты куда? — Принесу чего-нибудь выпить. Надо отметить. Я, между прочим, первый раз в жизни предложение делал. — У тебя неплохо получилась. — Спасибо. Смотри, слюнями не закапай. Нет, ну каков наглец! Вера разворачивает свой подарок. Их штук пять или шесть. На двух Стас в так хорошо знакомых ей голубых джинсах и белой футболке. Потом еще топлесс. Потом в трусах. И последняя… Голый. Спиной к камере. Широко расставив ноги. Уперев руки в бедра. И татуировка во всю спину. Правильно он про слюни предупредил… Стас возвращается с бутылкой вина и бокалами. — Шампанское все вчера выпили, — увидев развернутые постеры, морщится. — Вер, а можно сделать так, чтобы они мне на глаза не попадались, а? — Я их повешу на стене в спальне. Стас стонет. — Ну, зачем тебе? — Люблю фото красивых мужиков. Выбирай: или эти, или из твоего раннего. Неожиданная мысль приходит ей в голову. — Ты это когда снимал? И кто тебя фотографировал? Дэн? Стас хохочет. — Надо будет Кузьмину рассказать. Нет, Дэн сейчас в Новой Зеландии. Снимал сегодня. Один. Задержку на камере ставишь и вперед. А что? Ревнуешь? — Конечно. Я ужасная собственница. Стас хмыкает. — Вер, куда ж я денусь. У меня такое клеймо на спине. Разливает вино. Протягивает Вере бокал. — Ну что, за нас! — Стас, — Вера отпивает вина, — только у меня одна просьба. — Для тебя — все, что угодно. — Можно, я возьму твою фамилию? Стас улыбается. — Конечно. Мне будет очень приятно. Подумав, спрашивает. — А как же бренд «Вера Хомяк»? — Да черт с ней! Надоело. Есть у меня помимо Уланда с Амирантой пара идей. Буду писать под своей новой фамилией. — Как скажешь, дорогая. * * * Через три недели супруги Соловьевы вылетели на съемки в Новую Зеландию. Стас и мысли не допускал о том, чтобы оставить любимую жену, а Вера решила, что ей все равно, где писать. Главное, чтобы рядом с любимым мужем. Оглавление Глава 1. Вуайеристы и эксгибиционисты Глава 2. Что с утра лучше — кофе или портвейн? Глава 3 Новоселье и веселье Глава 4. Заклиная демонов Глава 5. Многоликие Глава 6 Гость из Канады Глава 7. Уланд и Амиранта Глава 8.Comeback Глава 9. Три слова времени Глава10. A la guerre comme a la guerre Глава 11. О бесполезности бейсбольных бит Глава 12. Победный эндшпиль |