имюн ОТВЕТЫ НА ВОПРОСЫ. Практика, что изучали.. Тема 1 Понятие юридической науки
 Скачать 376.37 Kb.
|
|
ВОПРОСЫ К ПРАКТИЧЕСКИМ ЗАНЯТИЯМ. Тема 1.1: «Понятие юридической науки» 1. Наука как форма познания. Исторические и социокультурные факторы формирования юридических типов научного познания. Проблема исторического возраста юридической науки. В гносеологическом аспекте наука предстает как один из способов познания мира. Основой познания является мышление – активный процесс обработки информации о мире. Современные исследователи выделяют две основные стратегии обработки когнитивной (познаваемой) информации: правополушарную, образно-эмоциональную, обобщающую знания о мире при помощи системы эмоционально окрашенных образов; и лево-полушарную, логико-вербальную, рациональную, обобщающую информацию о мире при помощи системы понятий, символов. Развитие науки, в том числе и юридической науки, связано с актуализацией и выдвижением на первый план логико-вербальной, аналитико-синтетической, рациональной когнитивной стратегии при этом образно-эмоциональная составляет второй план этого процесса. Основными компонентами рациональной когнитивной стратегии – являются рассудок, разум, рефлексия, интеллектуальная интуиция. Рассудок – «конечное» мышление (Г.В.Ф. Гегель) - исходный уровень рационального мышления, на котором оперирование абстракциями происходит в пределах заданной схемы, неизменного образца, строгих принципов. Разум – «бесконечное» мышление (Г.В.Ф. Гегель) - высший уровень рационального мышления, для которого характерно творческое оперирование сложившимися абстракциями, критическое их переосмысление. Разум направлен на постижение сущности и закономерностей различных явлений и процессов мира. Рефлексия – «мысль о мысли, догоняющая мысль» (Ю.Шрейдер) или «способность мышления сделать своим предметом мышление» (К. Ясперс), умение размышлять не только о предметах, но и о мыслях, сущностях. Юриспруденция – опытная наука. Она анализирует, синтезирует, обобщает, систематизирует и концептуализирует конкретную фактологическую информацию относительно бытия политико-правовой сферы жизни общества. Таким образом, юриспруденция выступает как рефлексия первого порядка – рефлексия над сложившимися формами политико-правовой культуры. Науку, в том числе и юридическую науку, следует отличать от практики – юридической практики. Практика (греч. prakticos - деятельный, активный) – предметная, целеполагающая деятельность человека направленная на освоение и преобразование природных и социальных объектов. Юридическая практика – деятельность, связанная с регулированием социальных и политических отношений посредством обращения к установленным правовым нормам и законам. Юридическая практика возникает на определенном этапе развития общества - этапе формирования большого сложного общества. Она опирается, по преимуществу, на рассудочное мышление, содержание которого сводится к правопониманию и правоприменению. Юридическая наука имеет в своем основании разумнорассудочное мышление, направленное на правопреобразование и правообразование. Таким образом, важнейшей социальной функцией юридической науки является совершенствование правовой сферы жизни общества. Юридическая наука - важнейший элемент самоорганизации общества, усилиями ученых – юристов осуществляется реконструкция правовой системы общества, создаются модели правовой организации общества, формируются новые системы права, новые политико-правовые технологии. Разумеется, для реализации, внедрения политико-правовых технологий необходимо участие правовой политики, т.е. государственных политических сил. 2. Наука как сфера культуры. Роль и задачи всеобщей (классической) истории юриспруденции в формировании юристов. В онтологическом (бытийном) аспекте, наука наряду с религией, экономикой, политикой и т.д. предстает как специфическая форма культуры, форма общественного сознания, область и продукт познавательной деятельности человека. Между наукой и другими формами культуры существуют сложные взаимосвязи, в идеале их можно обозначить как диалог. Политика, религия, экономика влияют на развитие науки, однако условием продуктивности, эффективности этих влияний является сохранение автономности каждой из названных сфер. Например, политика может стимулировать развитие юридической науки, но в известных пределах. Политизация юридической науки, ее поглощение политикой, как свидетельствует исторический опыт, ведет к ее деградации. Отождествление науки и идеологии - примета идеократии, в условиях которой политическая идеология становится господствующей, подчиняющей все иные формой культуры. В современной интеллектуальной культуре формируется тенденция отмежевания науки от политики, превращение науки в автономную область, в которой высшим авторитетом обладают не политические лидеры, либо их ставленники, но специалисты - ученые. Конечно, речь не идет о полном разрыве государства и науки, но лишь о преодолении практики диктата политики в науке. Религия и наука также являют собой одновременно автономные и взаимосвязанные формы культуры, сферы общественного сознания. В истории интеллектуальной культуры существовали различные представления об отношениях религии и науки. Наука как таковая формируется в лоне религиозной культуры. Например, средневековый университет представлял собой союз факультетов: юридического, медицинского, теологического, главным из которых был теологический. Эмансипация науки как самостоятельной сферы культуры происходит в эпоху Просвещения, именно в этот период происходит размежевание науки и религии – наука и религия начинают осмысливаться как различные способы познания реальности. В советской науке утверждается принцип вытеснения религии наукой, религия определяется как суеверие, как осознанное или неосознанное искажение истины. В современной философии науки утверждается принцип «равноправия» различных способов познания мира, несводимости научного познания к религиозному и наоборот. В.А. Лекторский утверждает: «Отношения между наукой и религией вообще не могут рассматриваться по принципу взаимного вытеснения: дело не только в том, что их онтологии взаимно не пересекаются, но также и в том, что они играют совершенно разную роль в человеческой жизни». Основу религии составляет такой феномен внутреннего духовного мира человека как вера. Вера есть непосредственное, не требующее доказательств, принятие тех или иных положений, норм, истин. Религиозная вера опирается не на доказательство, а на откровение. Несомненно, научное познание также включает элемент веры, однако в науке вера играет не главную, но второстепенную роль. Наука и экономика также - одновременно автономные и взаимосвязанные сферы культуры. Очевидно, что взаимодействие науки и экономики должно осуществляться в определенных границах, не допускающих смешения этих сфер. Последнее может приводить к такому явлению как меркантилизация науки. Меркантилизация науки – явление не только уродливое, но и крайне опасное для человечества. Коррупция в науке и образовании ведет к деградации и дискредитации научных и образовательных институтов, является одним основных факторов застоя в науке, причиной отсутствия творческой инициативы ученых, засилья дилетантизма. 3. Наука как социальный институт В социальной ипостаси наука предстает как совокупность учреждений, институтов, соответствующих социальной структуре общества. Институциональная структура науки формируется в ходе развития и усложнения системы образования, возникновения академических профессий, становления академически-университетской структуры, института публикаций, библиотек. К наиболее существенным предпосылкам этого процесса Т. Парсонс относит возникновение специализированного, поддающегося кодификации и хранению в письменной форме, корпуса знаний; дифференциацию сакрального и светского знания, обретение интеллектуальной свободы от религиозного контроля. Анализ социальных механизмов интеграции автономной системы образования дополняется у Т. Парсонса изучением процессов внутренней дифференциации академических организаций, появления различного рода подразделений (факультетов). Ключевое событие социальной истории науки - отделение научной деятельности от преподавательской, рождение профессии ученого. Особый аспект социологии науки - исследование роли интеллектуальной элиты как социальной силы. Здесь существуют противоположные точки зрения. К. Мангейм рассматривает интеллигенцию как творческую, созидательную силу общества, призванную «создавать интерпретации мира». А. Гулднер, напротив, характеризует интеллектуалов как Новый эксплуататорский класс, вызывающий к жизни новую деспотическую форму господства - меритократию (англ. merit - способность). В отечественной интеллектуальной культуре сложилась традиция словом «интеллигенция» обозначать определенную социальную группу, отличающуюся занятием умственным трудом, высоким образовательным уровнем и творческим характером своей деятельности, сохраняющую и несущую в другие социальные группы ценности и достижения мировой культуры, а также характеризующуюся специфическими психологическими чертами и позитивными нравственноэтическими качествами. Некоторые отечественные исследователи, помимо этого, рассматривают интеллигенцию как часть интеллектуального слоя общества, продукт его усложнения, дифференциации, отличая ее от интеллектуальной элиты, на том основании, что последняя является генератором идеей, а первая - их транслятором. Наконец, достаточно распространена точка зрения, согласно которой интеллигенция как таковая отсутствует в обществе Традиции, она – активный член общества Модернизации. Важнейший раздел социологии науки – этос научного творчества. Этосом науки Р.К. Мертон называет разделяемый учеными комплекс ценностей и норм. Ученый формулирует основные принципы научного этоса: принцип универсализма, из которого следует, что истинность научных утверждений оценивается независимо от возраста, пола, расы, авторитета, титулов и званий тех, кто их выдвигает; принцип коммунализма, который утверждает недопустимость монополий в науке, (что не отрицает авторского права); принцип незаинтересованности, согласно которому первичным стимулом деятельности ученого является, свободный от соображений личной пользы, бескорыстный поиск истины; принцип организованного скептицизма, который отвергает стратегию слепого подчинения авторитету предшественников как ненаучную. Мертона упрекали в беспочвенном идеализме и отсутствии эмпирического обоснования выдвинутых им принципов. Его оппонент - Р. Богуслав - отвергает мертонианскую этическую систему как мифологическую, не сочетающуюся со структурой существующих исследовательских сообществ и ценностными ориентациями их членов, предлагает свою систему норм, в его видении, более адекватно описывающую социетальный этос современного исследовательского сообщества. Богуслав формулирует принципы, представляющие собой антитезу мертонианским. Так в качестве антитезы принципу универсализма предстает принцип партикуляризма, из которого следует, что персональные, этнические, социальные и др. характеристики ученого влияют как на саму деятельность ученого, так и на оценку ее результатов. Принципу коммунализма противопоставлен принцип скупости, который гласит, что необходимо хранить в тайне собственные изыскания, чтобы предотвратить их использование коллегами. Принципу незаинтересованности противостоит принцип заинтересованности, из которого следует, что ученый и его профессиональное сообщество должны получать прибыль от собственного исследования. Наконец смысловой оппозицией принципу организованного скептицизма выступает принцип организованного догматизма, согласно которому ученый не должен ставить под сомнение сделанные его предшественниками фундаментальные предположения. Сформированная Богуславом система ценностно-смысловых оснований науки как социального института подобно мертонианской системе отличается известным максимализмом – от абсолютизации внеличностного подхода к абсолютизации личностного. Как представляется этот максимализм преодолевается в концепции И. Митрофа, представляющего научный этос как систему дуальных оппозиций. В сущности, Митроф выдвигает идею антиномичности научного этоса, в его видении рациональность науки изначально создается в игре личностных и внеличностных сил: универсализма и партикуляризма; коммунализма и скупости; незаинтересованности и заинтересованности; организованного скептицизма и организованного догматизма и т. д. Любопытно, что Мертон отвечает Митрофу тем, что формулирует идею функциональной ценности напряжения между полярностями норм. По его мнению, деятельность в согласии только с одной компонентой в паре амбивалентностей ведет к обреченному на неудачу, одностороннему развитию, которое подрывает основные цели научной деятельности. В целом, социальный анализ науки - направление новое и очень перспективное, однако и его нельзя абсолютизировать. Целостный образ науки рождается лишь в результате синтеза различных его ипостасей. Тема 1.2: «Генезис юридической науки» 1. Периодизация истории формирования научной рациональности. Наука как социальный институт, форма культуры и специфический вид познавательной деятельности возникла в Европе в XVI -XVII вв. в результате формирования особой формы знания и познания – научного рационализма и его эмансипации от иных - мифологических, религиозных, философских форм знания и познания. История формирования научного рационализма - сложный нелинейный процесс, соединяющий периоды эволюционного накопления новых знаний и периоды революционных прорывов к новым познавательным рубежам. Можно выделить основные этапы становления научного рационализма. Рождение 20 рационалистической установки связано с периодом «осевого времени», т.е. VIII – V вв. до н.э. Кристаллизация научной рациональности в русле иных форм знания – мифологии, религии, философии, обозначаемая как протонаучный этап развития рационализма, осуществляется в культуре Древнего Востока, Древней Греции, Древнего Рима, Средневековья, Возрождения. 2. Ростки юридической науки в культуре Древневосточных цивилизаций. Научная рациональность не возникает внезапно, на «пустом месте». История рационализма берет начало в культуре Древних Восточных цивилизаций – Древнего Китая, Древней Индии, Древнего Египта, на почве которых прорастают первые ростки разумно-рассудочной познавательной стратегии. Зачатки научного знания формируются в лоне традиционной - мифологической культуры. Мифология как исторически наиболее ранняя форма мировоззрения складывается в результате актуализации образно-эмоциональной стратегии обработки информации о мире и являет собой систему эмоционально окрашенных образов. Мифологическая картина мира находила выражение в образе «мирового древа», с помощью которого моделировалась структура мира, предстающая как иерархически упорядоченный космос, в котором природа и общество являются частями космического целого. Доминантой мировоззрения мифологического человека выступал космоцентризм – человек ощущал себя элементом космического целого, человеческая жизнь, осмысляемая как продолжение жизни космической, растворялась в природе. На основе «подражания природе» формировались образцы поведения и деятельности. Сама идея опоры на авторитет Природы рождалась вследствие неразвитости рефлексии, аналитического, рационального, причинно следственного мышления. Основным способом выработки стратегий поведения было наблюдение, накопление информации об окружающей природе, интервалах пульсирования биокосмических ритмов, запоминание наиболее успешных способов деятельности. Сферой обобщения и закрепления накопленного опыта стал, регулирующий все многообразие деятельности человека, ритуал. Важнейшей характеристикой традиционного мифологического мышления является синкретизм – нерасчлененность различного рода представлений, в том числе и нерасчлененность представлений о человеке и мире, исключающая саму возможность субъектно-объектного отношения человека к миру. Традиционалистская стратегия бытия – это стратегия адаптации к существующим природным и социально-историческим условиям. Неотъемлемой частью традиционной мифологической культуры является сакральное отношение к мифу, 21 исключающее любые попытки критического переосмысления сложившихся сакральных мифологем. Традиционная культура ненаучна, главным ее принципом является принцип подчинения авторитету традиции, следовательно, она исключает инновации, в ней нет заказа на новые технологии. Тем не менее, именно в рамках традиционной культуры формируются первые ростки рациональности и протонаука. Очевидно, что научный рационализм принципиально отличается от мифологических форм познания, поэтому он рождается не столько вследствие усложнения или количественного роста мифологических представлений, сколько в результате качественного скачка, актуализации принципиально новой стратегии обработки когнитивной информации. Такого рода качественный скачок, прорыв к новой форме мышления был обусловлен жизненной необходимостью – контрпродуктивностью сложившихся форм жизнедеятельности и необходимостью создания новых, более эффективных. Очевидно, что значительную роль в процессах развития рационализма играло обыденное познание, в рамках которого развиваются и усложняются рассудочные когнитивные стратегии. Именно в пространстве обыденного познания активизируется особый – утилитарный (с позиций пользы, выгоды) тип отношения к миру как средству. Утилитарное, но не сакральное отношение к миру становится важнейшим условием преодоления ограниченности традиционного мифологического мышления. Утилитаризм – способ разгерметизации синкретического мышления, оперирующего нерасчлененными представлениями. В рамках утилитарного, объектно-вещного восприятия реальности происходит расчленение, присущей мифологической культуре бессубъективности, формируется субъект объектное отношение человека к окружающему миру. Начинается процесс «расколдования» мира, естественно вытекающий из объектно-вещного к нему отношения. Превращаясь в средство, вещь для человека, мир престает быть «вещью в себе». Рождается тенденция объяснения мира из него самого, а не при помощи ссылок на Богов, потусторонние силы. Из этого логично вытекает типично утилитаристский способ практического, а не магического воздействия на мир. Таким образом, утилитарная интерпретация действительности превращает мир в предмет аналитических размышлений человека, в ходе которых осуществляется вычленение и оценка отдельных его элементов. Утилитаризм является предтечей рационализма: его важнейшая миссия – дискредитация мифологического, образно-эмоционального мышления и подготовка почвы для критического, рационального мышления. Как представляется, утилитаристский здравый смысл есть исторически наиболее ранняя форма рассудочного осмысления мира, этап рационализации мышления. Что касается рационализма как такового, то датой его рождения принято считать период «осевого времени». Понятие «осевое время» вводит Карл Ясперс. 22 Под осью мировой истории он понимает духовный процесс, который шел между 800 и 200 гг. до н.э. В это время в Китае жили Конфуций и Лао-Цзы, возникли все направления китайской философии, в Индии жил Будда и возникли Упанишады, в Иране проповедовал Заратустра, в Палестине выступали древнеиудейские пророки, в Греции творили Гомер, Парменид, Гераклит, Платон. «Осевое время», по Ясперсу, это время появления человека такого типа, какой сохранился по сей день, а именно, человека рефлексирующего. Рефлексия, по Ясперсу, есть особая способность - способность мышления делать своим объектом мышление, способность сознания осознавать сознание. «Осевое время», согласно Ясперсу, знаменует конец господства мифологического мышления: «Мифологической эпохе с ее спокойной устойчивостью пришел конец... Началась борьба рациональности и рационально проверенного опыта против мифа (логоса против мифа)...»(1). Разумеется, актуализация разумно-рассудочного мышления не означала рождения науки, для выделения науки как особой формы культуры, сферы общественного сознания и способа познания мира необходимы были: накопление значительного массива знаний, приобретение специфических навыков, институциализация научной деятельности и т.п. Применительно к цивилизациям Древнего Востока о науке как таковой говорить преждевременно - здесь существовала протонаука, которая была вплетена в мифологические формы знания. Это в полной мере относится и к юридическому знанию. Зачатки юридического научного знания формируются в результате развития рефлексии относительно существующих политико-правовых отношений, однако объяснительные конструкции, выстраиваемые в результате такого рода рефлексии, содержат значительную долю мифологических смыслов. В частности ведущим объяснительным принципом выступает присущий в целом мифологическому мировоззрению принцип космоцентризма. В рамках космоцентрического мировоззрения земной порядок – микрокосм - рассматривался как отражение общемирового космического порядка – макрокосма. Право и государство в таком смысловом контексте представали как внешние по отношению к человеку, заданные свыше силы. Мифологическое истолкование права и государства присуще политико-правовой культуре Древних Восточных цивилизаций, они, в той или иной мере, отражены в Законах Хаммурапи, Законах Ману, Зороастризме, Даосизме, Конфуцианстве, Буддизме. Например, в Законах Ману – древнеиндийском политико-правовом памятнике - вечный космический закон и закон человеческий объединяются посредством понятия «дхарма». Дхарма понимается одновременно как закон природы, моральный закон, обычное право и право позитивное. Еще более выпуклой представляется эта связь небесных и земных порядков в древнекитайской религиозно-философской доктрине даосизма, где Дао 23 понимается как естественный ход вещей, естественная закономерность, определяющая законы неба, природы и общества, олицетворяющая высшую добродетель и естественную справедливость. Необходимо отметить тот факт, что в традиционной культуре право предстает не столько как юридический, сколько как нравственный феномен. Такое понимание права базируется на противопоставлении подлинного, заданного космосом закона и закона, созданного человеком, который квалифицируется как искажение законов космических. Позитивное право, в таком контексте предстает в худшем случае как суррогат, а в лучшем случае как явление вторичное и преходящее. Позитивному праву противопоставляется естественное право, понимаемое особым образом - как заданные Космосом моральные предписания. Наглядной иллюстрацией такого понимания права является Конфуцианство, которое противопоставляет обычное право, ритуал (ли) как отражение небесного закона, позитивным законам (фа), как подлинное ложному. Конфуций утверждал: «Если руководить народом посредством законов и поддерживать порядок при помощи наказаний, - народ будет стремиться уклоняться (от наказаний) и не будет испытывать стыда. Если же руководить народом посредством добродетели и поддерживать порядок при помощи ритуала, народ будет знать стыд и он исправится». Развитие юридической мысли в культуре Древнего Востока можно представить как процесс постепенного сжатия мифологических представлений и расширения рациональных и, соответственно, изменения отношения к законам позитивным. Конечно, речь идет лишь о тенденции, но не радикальной трансформации. Частичная рационализация представлений о праве осуществляется в буддизме. В частности мифологическому толкованию ключевого понятия древнеиндийской политико-правовой мысли «дхарма» (дхамма) как универсального космического закона буддизм противопоставляет его трактовку как естественной закономерности, для понимания и применения которой необходимы умственные усилия. В Дхаммападе указывается: «Дхаммы обусловлены разумом, их лучшая часть – разум, из разума они сотворены...» Еще более заметенным это движение от мифологического понимания права к рациональному предстает в трактате «Артхашастра» (IV–III вв. до н.э.), автором которого считается древнеиндийский мыслитель Каутилья (Чанакья). Наряду с дхармой - космическим законом он выделяется артху – практическую пользу, выгоду людей. При этом полезность выступает в качестве ведущего принципа политических действий и социального взаимодействия. Один из сторонников идей Каутильи комментатор «Законов Ману» Медхатитхи утверждал, что правителю в случае выбора между следованием дхарме и большими 24 потерями для артхи необходимо следовать второй. Наиболее рельефным переход от мифологического понимания права к рациональному предстает в древнекитайском политико-правовом учении Моизма. Основатель моизма Мо-Цзы (479–400 гг. до н.э.) дает новую трактовку небесного закона - «воли неба», утверждая, что «небо придерживается всеобщей любви и приносит всем пользу». Такое понимание воли неба позволяет Мо-Цзы приблизиться к новому пониманию государства как продукта общественного договора. Конечно, контрактивизм Мо-Цзы едва ли можно назвать последовательным, поскольку он соединяется с идеей воли неба. В частности, МоЦзы полагал, что в древности не было управления и наказания, и, поскольку у каждого было свое понимание справедливости, между людьми царила вражда. Беспорядок в Поднебесной был такой же, как среди диких зверей. Поняв, что причиной хаоса является отсутствие управления и старшинства, люди выбрали самого добродетельного и мудрого человека Поднебесной и сделали его сыном неба. Только сын неба может создавать единый образец справедливости в Поднебесной, поэтому в Поднебесной воцарился порядок. Мо-Цзы выдвигает важную идею принадлежности народу верховной власти, а также, ссылаясь на присущую небу, которое играет в моизме роль образца и модели для человеческих взаимоотношений, всеобщность, настаивает на признании равенства всех людей. Именно трактовка воли неба как позволяет Мо-Цзы выдвинуть требование учета интересов простого народа в процессе управления государством. Кульминационной точкой в процессе рационализации представлений о праве можно назвать учение древнекитайского легизма. Один из теоретиков легизма и основателей школы «законников» (фацзя) Шан Ян (390– 338 гг. до н.э.), выступил с критикой конфуцианских идеалов управления посредством обычного права – ритуала, он полагал, что люди, придерживающиеся подобных взглядов, могут лишь блюсти законы, однако они не способны обсуждать вопросы, выходящие за рамки старых законов. В видении Шан Яна управление должно опираться на позитивные законы (фа) - «Мудрый творит законы, а глупый ограничен ими». Конечно, концепцию легизма едва ли можно назвать гуманистичной, поскольку идеалу «законнического» государства чужды представления о каких-либо правах подданных по закону, об обязательности закона для всех, включая и тех, кто их издает. Закон в рамках легизма выступает как приказная форма, которую можно заполнить любым произвольным содержанием и снабдить любой санкцией. Тем не менее, фактически в легизме закон предстает не столько как воля неба, сколько как воля правителя. Подводя итог, можно констатировать, что, не смотря на зримую положительную динамику научного рационализма в культуре Древнего Востока, он не обретает самостоятельности и существует в виде отдельных фрагментов на фоне в 25 целом мифологического мышления. |