тема 7. занятие 2. Тема Занятие Канке. Основные философские направления и концепции науки
 Скачать 113.41 Kb.
|
|
Как известно, законы природы и общества порой записыва ются в виде сложных математических, например дифференци альных, уравнений. Это обстоятельство не ставит под сомнение тождественность событий, но оно самим своим видом пока зывает, как сложно устроено общее (схожее для партикуляриста). И поэтому постижение общего представляет собой трудную зада чу, разрешить которую по плечу только ученым. Возможно, чем более широко распространено общее, тем лег че его обнаружить. Согласно Марксу, Аристотель, при всем его величии, не обнаружил понятия стоимости потому, что в антич ном обществе товарная форма продукта труда не была всеобщей [14,с.68-70]; в капиталистическом обществе товарные отноше ния приобретают массовый характер, что повышает вероятность успеха научного осмысления этих отношений. Нечто аналогичное, возможно, происходит в связи с широким распространением, на пример, онкологических заболеваний. Следует, однако, также учитывать, что первооткрыватели научных законов достаточно часто по объему известных им событий уступают своим колле гам. Тем не менее успех приходит к ним раньше. Сама возмож ность этого успеха определяется тем, что и в малом коли честве событий (даже в одном событии) общее представлено во всей своей полноте. Итак, на бытийном уровне события и их тождественность да ны разом. Последовательное ознакомление с событиями не от крывает общее, а лишь способно удостоверить его более или ме нее широкую распространенность. Рассмотрим теперь положение дел на перцептуалъно-когни- тивном уровне. Тематизируется все та же проблема — пости жение общего. Само наличие как перцептуального (чувственно го), так и когнитивного (мыслительного) наводит на идею, что, видимо, следует как-то осмыслить переход от перцептуального к когнитивному и в этом переходе как раз и обнаружить суть на учного творчества. Уже Кант признавал в опыте восприятий си стематическое единство [15,с.450]. Но он предпосылал ему апри орные принципы. Обсуждаемая же идея состоит в том, чтобы на учные понятия и их принципы обнаружить в самом опыте чувств. Эта идея восходит к английским эмпирикам (Бэкон, Локк, Юм). В X X веке она находилась в арсенале идей прежде всего логи ческого позитивизма и феноменологии. Интерес логических позитивистов (Рассел, Шлик, Рейхен- бах, Карнап) к перцептуальному аспекту фактов определялся желанием иметь базу для проверки на истинность/ложность научных высказываний. Для их позиции характерна установка на учет исключительно действительно имеющих место, а не во ображаемых перцепций (чувств). Но они не искали в чувствах понятия и законы. В поиске двух последних они "сдвигались" от чувств к высказываниям, протокольным предложениям, протоко лам экспериментов. В этой связи они обращались прежде всего к логике высказываний, В силу такого "сдвига" от перцептуального к логическому уровню фактов малоэффективно пытаться обнару жить именно у логических позитивистов какие-либо особо суще ственные в научном отношении откровения относительно связи перцептуального и когнитивного. Эти откровения надо искать в другом месте. Где? В феноменологии. В отличие от всех других философских направлений имен но в феноменологии связь перцептуального и когнитивного ста вится в центр всех исследований. Феноменологи (Гуссерль, Ше- лер) искренне верили, что понятия (эйдосы, ноэмы) обретаются в категориальной интуиции перцептуального (переживаний). В отличие от логических позитивистов феноменологи не ограни чивают свой поиск исключительно действительным чувствен ным опытом, действительными впечатлениями от изучаемых предметов. Их лозунг: толика действительного опыта плюс по ловодье воображаемого чувственного опыта, т.е. опыта, получае мого за счет воображения. Кстати, идея возможного опыта была развита Кантом [15,с.451]. Априорные схемы Канта, по опреде лению, охватывают любой возможный опыт. Можно предполо жить, что Гуссерль настаивал на необходимости осуществления богатого воображаемого чувственного опыта не случайно, а в качестве гарантии против сюрпризов впечатлений, получаемых от исследуемых предметов. Воображение призвано расширить чувственный опыт. Эйдосы, достигаемые благодаря чувственно му опыту, эффективны лишь тогда, когда этот опыт достаточ но богат. Бедный опыт переживаний не дает достаточной пси хической пищи для узрения ноэм. Решающий момент феноменологических штудий (см. гл. 1.1.) — постижение слитности многообразия переживаний, эйдосов, но эм (мыслей, понятий). Здесь исследователя поджидает масса не приятностей. Мысль и переживания — каково их соотношение? Отождествление мысли с переживаниями вызывает обвинения в психологизме, научные понятия, мол, объективны, неправо мерно сводить их к психическим феноменам. В то же время экс травагантным представляется и выведение мыслей за пределы человеческой головы; кто так поступает, тот не может избежать обвинений в объективизме. Гуссерль стремится избежать и пси хологизма, и объективизма. Категориальная интуиция, по Гус серлю, обнаруживает единство потока переживаний и ноэм. Ноэма — сущность всех переживаний, как тех, которые яви лись результатом воздействия предметов на органы чувств, так и воображаемых. Анализ Гуссерля "склеивает" переживания и ноэмы. Каков механизм интуиции? Похоже, что такого механизма просто-напросто не существует. Есть механизм конструирования многообразия переживаний, но нет механизма интуиции. Интуи ция в переводе с латинского означает пристальное всматривание. Гуссерль как раз и считает, что следует пристально всматривать ся в инициированный впечатлениями от предметов поток пере живаний. Результатом будут мысли, ноэмы. Понятие-мысль — это сущность переживаний, проще сказать, их общее. Если глав ный интуитивист XX века А.Бергсон принижает роль мыслитель ного в интуиции, противопоставляет их друг другу [16,с.255], то Гуссерль, наоборот, объединяет интуицию с мыслительным, с по нятием. Интуиция и постижение понятия не более загадочны, чем достижение зрительного образа. В том и другом случае всматри вающийся да усмотрит. Отсутствие на поверхности человеческо го тела специфичного органа постижения мысленного не долж но смущать. Зрительные образы посещают и слепого. Мозг — тот орган, который обеспечивает реальность и чувств, и мыслей. Итак, на перцептуально-когнитивном уровне фактов отсут ствует какой-либо особый механизм перехода от чувств к мыс лям. Выработка мыслей происходит как их усмотрение в пото ке переживаний. Успех мероприятия зависит и от богатства по тока переживаний, и от силы интуиции. В контексте соотноше ния перцептуального и мыслительного наиболее интересны фе номенологические построения. Герменевтики в этом плане мало продуктивны. От бытия-в-мире они сразу же переходят к языко вым феноменам. Перцептуально-когнитивный аспект фактов об ходится ими стороной. От перцептуально-когнитивного аспекта фактов переходим к их логико-лингвистической стороне. Как здесь обстоят дела? Рассмотрим для начала логическую сторону вопроса. Логика есть исчисление высказываний. Интерес к соотноше нию единичного и общего на логическом уровне есть интерес к переходу от единичных высказываний к универсальным. С этих позиций наиболее значительной представляется концепция так называемой логической вероятности, восходящая к идеям английского логика и экономиста Джона Кейнса и развитая в философском отношении неопозитивистами Гансом Рейхенба- хом и Рудольфом Карнапом. Логическая вероятность относится не к событиям мира, а к логическому отношению единичных и универсально-гипотети ческих высказываний. Речь идет о логическом отношении меж ду предложением, которое формулирует свидетельство или сви детельства, и предложением, которое формулирует гипотезу [4,с.80]. В переводе с греческого гипотеза есть тезис, истинность которого не может быть достоверно доказана. В этом смысле и в современной науке гипотеза понимается как предположи тельное знание. Допустим, ученый имеет в своем распоряжении свидетель ства (протокольные предложения) elt ег, ...» ел. Можно ли из et получить гипотезу ft? Можно, но лишь с определенной долей ве роятности. Творческая изобретательность позволяет выдвинуть гипотезу Л и постулировать ее логическую вероятность р(Л) на основе ей Что представляет собой эта творческая изобретатель ность? Видимо, все ту же интуицию (способность увидеть об щее). Само наличие p{h) и а наводит на два вопроса: как уста новить величину р и какова зависимость между pt(h) и ей На оба вопроса не найдены убедительные ответы. Допустим, гипотеза Л хорошо согласуется со свидетельства ми ей £г и ез. Какова вероятность истинности А? Неизвестно. Вполне уверенно можно лишь утверждать, что ее либо будет, либо не будет противоречить гипотезе Л, либо окажется ей ир- релевантным. Заметим, что логическую вероятность не следует отождествлять со статистической вероятностью. Последняя от носится к уровню событий. Если социолог утверждает, что каж дая пятая российская семья бездетна, то это не гипотеза, а фик сация реального положения дел. Если он же предполагает, что через 20 лет бездетной будет каждая вторая российская семья, то налицо предсказание относительно событий, но не гипотеза в строгом смысле этого слова, не гипотеза как предположи тельный закон. Рассмотрим теперь соотносительность p(h) и ей Не растет ли p{h) вместе с увеличением числа еО Вроде бы очевидно, что чем больше свидетельств в пользу гипотезы, тем лучіпе для нее. Но ведь, как правило, рост числа свидетельств рано или поздно приводит к контрсвидетельству. Картина роста истинности гипо тезы, заканчивающейся крахом, выглядит не очень убедительно. В 1983г . К.Поппер и Д.Миллер (Поппер — главный критик сторонников логической вероятности) предложили формально логическое доказательство неприемлемости вероятностного по нимания возрастания истинности гипотезы по мере ее дополни тельного подтверждения эмпирическими свидетельствами [17]. Это доказательство многократно опровергалось, в том числе и в отечественной литературе [18]. Спору не видно конца. О чем спор? Поппер как антииндуктивист считал, что гипо теза не получает от свидетельств вероятностной поддержки и, вообще, неправомерно приписывать ей параметр истинности с соответствующими количественными значениями. Противники Поппера, в идейном плане это прежде всего Рейхенбах и Карнап, защищали противоположную точку зрения. Обе спорящие сто роны активно используют сложный для несведущего в так назы ваемой вероятностной, или индуктивной, логике формальный ап парат. Формально-логический аппарат, используемый ими, — один и тот же, а выводы различные; вполне возможно, что это указывает на неадекватность этого аппарата действительному со отношению гипотезы и эмпирических свидетельств. Спорящие стороны едины в одном — степень подтверждения гипотезы возрастает вместе с увеличением числа благоприятствующих ей свидетельств. Имеется в виду, что возрастает не вероятность ис тинности гипотезы, а число не опровергающих ее свидетельств. Подведем итоги анализа логико-лингвистического аспекта фактов. Какой-либо логический механизм перехода от сингу лярных высказываний (свидетельств) к гипотезам обнаружить не удалось. Человек обладает способностью выдвигать гипотезы, не противоречащие фактам, и активно ее использует. До сих пор лингвистический аспект фактов рассматривался в основном на материалах нео- и постпозитивистов. Если сдви нуться в сторону позднего Витгенштейна и его концепции язы ковых игр, то в поле нашего зрения попадет не столько логико- лингвистический, сколько лудус-лингвистический компонент (от лат. ludus — игра). Если языковая игра понимается как диалог или коммуникация, то лудус-лингвистический компо нент правомерно именовать как диалого-лингвистический или коммуникативно-лингвистический. Например, у представителей Франкфуртской школы (Хабермас, Апель) в понимании науки доминирует коммуникативно-лингвистический момент. Лудус-лингвистический акцент в науке наводит на мысль, что гипотеза есть результат языковой игры. Но и эта мысль не вы держивает критической проверки. Языковая игра — арена преоб разования былых гипотез в новые, ее результатом являются но вые гипотезы. Этот итог не был бы возможен в отсутствие спо собности человека выдвигать гипотезы. Участие в научной язы ковой игре актуализирует эту способность, обеспечивает ее необ ходимой информацией, но не создает ее. Языковая игра прибли жает к научному открытию гипотез (законов), но не является га рантом в этом деле. Природе языковых игр значительное внимание уделял В.В.На- лимов. Он характеризовал научное творчество как "забегание впе ред, вызов, часто — бунт. Это всегда — спонтанное озарение, и потому здесь все непонятно для постороннего наблюдателя. Вспомним, как возникли неевклидовы геометрии: почему сам Евклид, величайший геометр, не видел, что его структура не работает на сфере? Почему понадобилось две тысячи лет, чтобы пятый постулат потерял свое безусловное значение ?" [19,с.63]. Хороши вопрошания Налимова относительно Евклида: один и тот же человек способен как видеть, так и не видеть относя щиеся к науке реалии. На наш взгляд, именно так обстоит дело не только с великими, но и с рядовыми членами научного сооб щества, с каждым, кто интересуется наукой. Итак, анализ того, что может происходить в различных мер ностях фактов и теории, выявил отсутствие какого-либо особого механизма научного открытия законов (гипотез). Научные откры тия и научная компетенция приходят к тем, кто основательно осваивает научный материал. При этом условии научный успех обеспечен, внешне же он выглядит как спонтанный, случайный, интуитивный акт. Существенно, что его надо подготавливать. Не сводится логика научного открытия и к индукции. Выше были выделены три разновидности индукции: расширяющая де терминистическая, расширяющая статистическая и вероят ностная. Вероятностная индукция относится к соотношению единичных высказываний и гипотез. Как было показано при анализе логико-лингвистического аспекта фактов, вероятност ная индукция не является методом научных открытий. Расширяющая индукция относится к событийному уровню. Зна ние относительно изученных событий переносится на неизу ченные. Решающее научное значение имеет не этот перенос, а характер выработки знания об актуально изученных событиях. Расширяющая индукция строится по схеме: а) известно, что факты СІ есть Di б) будем считать, что и другие факты С; так же есть D. Расширяющая индукция начинается и заканчивает ся фактами. Такова научная трактовка индукции. Что касается традиционного понимания индукции, с которого мы начинали параграф, то оно является некорректным. Переход от фактов к гипотезам есть не индукция, а абдукция (об этом см. ниже). Научное открытие законов и гипотез охватывается другой, неиндуктивной схемой рассуждений: а) наблюдаются факты d; б) если бы имела место гипотеза Н, то она непротиворечиво объясняла бы СІ\ в) следовательно, есть основание предпола гать, что именно гипотеза H позволяет непротиворечиво объяс нить Си Такая схема рассуждений называется в логике абдук цией (от лат. abducere — отводить). Абдукция переводит от фактов к теориям (законам, гипотезам, понятиям). Проблема тика абдукции впервые была разработана американским логи ком Ч.С.Пирсом (он называл себя прагматицистом), в наше вре мя она получила дальнейшее развитие в трудах Н.Р.Хэнсона, Т.Никлза и ряда других авторов [20,с.52-57]. Обычно смысл логических операций видят в выведении еди ничных высказываний из универсальных. Такое выведение ха рактерно только для дедукции. Соотношение индукции, дедук ции и абдукции можно представить следующим образом: Абдукция: факты -> гипотеза (открытие нового знания). Индукция (расширительная): факты -> факты (расширение знания). Дедукция: гипотеза -> факты (демонстрация знания). |