реферат. Теннеси Уильямс
 Скачать 412 Kb.
|
|
ФЕЛИЧЕ. Где расческа? КЛЭР. Во внутреннем кармане. Я ее туда положила. ФЕЛИЧЕ. Правда? Да, спасибо... (Делает жест — достает расческу из невидимого пиджака.) КЛЭР. О, дай я это сделаю! (Приглаживает пальцами его волосы.) ФЕЛИЧЕ. Достаточно. Так хорошо. КЛЭР. Постой спокойно еще минутку. ФЕЛИЧЕ. Нет-нет, достаточно Клэр. КЛЭР. Да, так хорошо, теперь ты джентльмен — ну как такому не отпустить в кредит, да у нас в Нью-Бетесде — в любом магазине! ФЕЛИЧЕ. Гммм... КЛЭР. А ведь дверь-то закрыта. Почему ты закрыл ее? ФЕЛИЧЕ. Потому что летит пыль. КЛЭР. Как летит, если ветра нет? ФЕЛИЧЕ. Был, потому я и... КЛЭР. Закрыл дверь. А ты в состоянии открыть ее еще раз? ФЕЛИЧЕ. Да, конечно. (Опять включает магнитофон. Затем, после небольшого колебания, распахивает дверь настежь.) КЛЭР. Чего же ты ждешь? ФЕЛИЧЕ. Жду, чтобы ты вышла. КЛЭР. Иди первый. Я за тобой. ФЕЛИЧЕ. Но откуда я знаю, пойдешь ты или нет? КЛЭР. Если я что-то решаю — то уже окончательно. ФЕЛИЧЕ. Тогда и выходи первой. КЛЭР. А ты за мной? И только я выйду — ты тут же и защелкнешь... Хватает ее за руку и насильно тащит к двери. Она тяжело дышит. ФЕЛИЧЕ. Выходи! КЛЭР. Посмотри, есть ли... ФЕЛИЧЕ. Никаких парней на улице нет! КЛЭР. Можно мне шляпу-то поправить? ФЕЛИЧЕ. Перестань заниматься ерундой. Ведь день-то не вечен — и ты это знаешь. Выходи! Он толкает ее в отрытую дверь. Она тихо вскрикивает. Он закрывает дверь и выходит, лицом к публике. Здесь в спектакле должна быть маленькая пауза, пока я пройду за сцену осветить фасад. (Уходит за сцену.) КЛЭР (испуганным шепотом). О Господи, не оставляй меня здесь одну! ФЕЛИЧЕ. Только на секунду, на одну секунду. (Он идет за кулисы. Дверь освещается янтарным светом. Он возвращается, берет ее за руку и проводит немного вперед.) Какой прекрасный день! КЛЭР (напряженно). Да! ФЕЛИЧЕ. Лучше и не придумаешь, если вообще можно придумывать дни. КЛЭР. Да! ФЕЛИЧЕ. Не понимаю, чего мы здесь ждем. А ты? КЛЭР качает головой и пытается засмеяться. Стоим, будто такси ждем. А отсюда до Гроссмана всего-то полквартала. КЛЭР. Не знаю почему, но меня трясет. Ничего не могу с собой поделать. На мистера Гроссмана это произведет плохое впечатление. ФЕЛИЧЕ. Назад ты уже не вернешься. Я тебе не позволю. КЛЭР. Феличе, пока ты будешь у мистера Гроссмана, я могла бы позвонить в бюро помощи — тем людям, которых мы не хотели принять у себя. Теперь я могла бы пригласить их к нам и ответить на все вопросы. И мы могли бы получить от них помощь, даже если мистер Гроссман нам не поверит. ФЕЛИЧЕ. Клэр, перестань морочить мне голову. Пошли. КЛЭР. Я что-то забыла в доме. ФЕЛИЧЕ. Что? КЛЭР. Свой, свою... ФЕЛИЧЕ. Видишь, ты даже не знаешь что, значит, не важно. КЛЭР. Нет важно, даже очень... Ах, вату, я затыкаю ею нос, когда идет кровь, а это может произойти почти в любое время. Вон какая пыль от известки! Она быстро поворачивается к двери, но он становится у нее на пути, заслоняя дверь руками. Она негромко вскрикивает и бежит к окну. Он тоже бросается к окну и не дает ей в него влезть. ФЕЛИЧЕ. В окно ты не влезешь! КЛЭР. Нет влезу! Пусти, я должна! У меня сердце болит! ФЕЛИЧЕ. Я что — насильно должен тащить тебя к Гроссману? КЛЭР. Как только попаду в дом — тут же позвоню в бюро помощи, клянусь тебе! ФЕЛИЧЕ. Врунья! Врунья и трусиха! КЛЭР. О Феличе, я... Бежит к двери. Он остается у окна. Она заходит в интерьер и, сжимая руки, смотрит на него из комнаты. Он перешагивает через низкий подоконник, и секунду они молча смотрят друг на друга. ФЕЛИЧЕ. Если мы не можем пройти полтора квартала до гроссмановского рынка, тогда мы не сможем больше жить вместе ни в этом доме, ни вообще где-либо — только в разных зданиях. Поэтому слушай, Клэр: или ты выйдешь, и мы пройдем всю эту процедуру у Гроссмана, или я ухожу навсегда, и ты останешься здесь одна. КЛЭР. Ты же знаешь, что я сделаю, если останусь одна. ФЕЛИЧЕ. Да, поэтому я беру ее за руку и кричу прямо в лицо: «А ну-ка выходи!» И тащу к двери. КЛЭР. А я, я за что-то ухватилась, вцепилась... вцепилась — насмерть! ФЕЛИЧЕ. Да уж, вцепилась! КЛЭР. Вцепилась в то, чего нет на сцене, — в стойку перил, двумя руками — и оторвать он меня не смог. ФЕЛИЧЕ. Ну и оставайся одна! Я ведь уйду и не приду никогда! Буду идти себе, идти, идти и идти. И все дальше и дальше! КЛЭР. А я буду ждать! ФЕЛИЧЕ. Чего? КЛЭР. Тебя! ФЕЛИЧЕ. Долго же тебе придется ждать, дольше, чем ты думаешь. Итак, я ухожу. Про-щай! (Отходит от окна.) КЛЭР (кричит ему вслед). Но только ненадолго! Возвращайся скорее! ФЕЛИЧЕ. Как же! (Выходит на авансцену и, тяжело дыша, рассказывает публике.) Надеюсь, зрители представят себе фасад дома — а я как раз перед ним и стою, — он закрыт подсолнухами, и меня почти не видно. Итак, я стою там — и ни шагу дальше. Без нее я не могу существовать. Нет, не оставлю ее одну. Я брошен на произвол судьбы, мне так холодно. А позади дом. Чувствую, как он тихо дышит мне в спину и даже греет. Словно любимая рядом. Я уже сдался. А он такой старый, обветшалый, теплый, и словно успокаивает, шепчет: «Ну не уходи же! Брось эту затею. Войди и останься.» Приказывает, но так нежно! И что было делать? Конечно, подчиниться. (Поворачивается и входит в дом.) И я вернулся, тихо-тихо. А на сестру даже не взглянул. КЛЭР. Нам стыдно смотреть друг другу в глаза. Стыдно, потому что так быстро сдались. ФЕЛИЧЕ. Пауза, тишина — мы сидим, не глядя друг на друга... КЛЭР. С виноватым видом. ФЕЛИЧЕ. Ничто не сотрясает дом. Ни бурных сцен, ни упреков, ни оскорблений. КЛЭР. И только дневной свет. ФЕЛИЧЕ. Да, неправдоподобно золотой дневной свет на... КЛЭР. Мебели, которая гораздо старше нас... ФЕЛИЧЕ. Теперь я понимаю: этот дом превратился в тюрьму. КЛЭР. Я тоже вижу — это тюрьма, но что ж тут удивительного? Феличе, что я сделала с визиткой из бюро помощи? ФЕЛИЧЕ. По-моему, ты положила ее под... КЛЭР. О, под бабушкину свадебную фотографию. (Достает визитку и идет к телефону.) Сейчас я их позову! ФЕЛИЧЕ. Думаю, самое время. КЛЭР (нерешительно поднимая трубку). Держу — а гудка нет. Прямо не могу, хочу закричать: «Ну помогите же, помогите!» ФЕЛИЧЕ. Так он... КЛЭР (вешая трубку). Иногда замолкает, совсем ненадолго, а потом опять включается, ты же знаешь. ФЕЛИЧЕ. Да, знаю. Конечно. КЛЭР. Ну что, побудем здесь, может, опять заработает? ФЕЛИЧЕ. Дождемся, что бюро закроют. Может, лучше пойти к соседям — и позвонить от них? Скажем, наш почему-то не работает. КЛЭР. Правильно. Так почему ты не идешь? ФЕЛИЧЕ. Пойди ты. Такие вещи у тебя лучше получаются. Но посмотри! (Показывает на окно.) Вон же соседка снимает с веревки белье. Крикни ей. КЛЭР затаила дыхание. Потом бросается к окну и кричит, задыхаясь. КЛЭР. Пожалуйста, можно я... пожалуйста, можно мы... ФЕЛИЧЕ. Слишком тихо, громче! КЛЭР (отходя от окна). И ты действительно вообразил, что я буду звонить в бюро помощи и просить на глазах у этих злобных соседей, звонить по их телефону и в их присутствии? Ведь это они дали рогатку своему сыночку, чтобы он нас обстреливал! Небольшая пауза. ФЕЛИЧЕ. Ты спрашивала, что делает человек, когда ему уже ничего не остается. КЛЭР. Такого я не спрашивала. (Немного помедлив, окунает соломинку в мыльную воду.) ФЕЛИЧЕ. Вместо того, чтобы позвать соседку, — пускать в окно пузыри! Они красивы, конечно, как и твой камень, но это значит, что мы сдались, и мы это знаем... А теперь я легонько дотрагиваюсь до ее руки — это сигнал: я готов произнести очередную реплику из «Спектакля для двоих». (Трогает ее руку.) Клэр, вчера, или позавчера, или сегодня, ты говорила, что где-то видела коробку с патронами от отцовского пистолета. КЛЭР. Нет, нет, я не... ФЕЛИЧЕ. Говори не «нет», а «да», Клэр... И затем я достаю эту часть реквизита, которую она всегда ненавидела и боялась настолько, что даже отказывается помнить, что в пьесе есть патроны. КЛЭР. Я сказала — без них можно обойтись! Из-под кипы лежащих на пианино нот Феличе достает пистолет. Он что — всегда там лежал? ФЕЛИЧЕ. Пистолет и патроны — ты нашла их позавчера — нигде и никогда не фигурировали, ни в одном из представлений этой пьесы. Сейчас я вынимаю холостые и вставляю боевые, причем проделываю это с таким хладнокровием, будто выбрасываю из вазы увядшие цветы и ставлю туда свежие. Да, с таким хладнокровием, что... Но его пальцы дрожат, и пистолет падает на пол. Клэр зевает, а затем смеется, затаив дыхание. Прекрати! КЛЭР закрывает рот ладонью. А теперь я... Пауза. КЛЭР. Ты забыл, что дальше? Ужас! Ведь и я не помню. ФЕЛИЧЕ. Нет, не забыл. Дальше я кладу пистолет на середину столика — за ним мы обсуждали отношение природы к особям, которые считаются уникумами, — а потом... (Кладет пистолет на столик и умолкает. ) КЛЭР. И что дальше? Не помнишь? ФЕЛИЧЕ. Помню... однако сейчас я... (Включает магнитофон.) Беру соломинку, погружаю ее в воду и пускаю пузыри из окна гостиной, и мне абсолютно наплевать, что подумают соседи. Конечно, иногда мыльные пузыри, не взлетев, лопаются, но на этот раз, представьте, они взлетают в золотом свете дня, над золотыми головками подсолнухов. А потом я поворачиваюсь к сестренке, у которой ангельский лик, и говорю ей: «Посмотри же! Ты видишь?» КЛЭР. Да, вон тот очень красивый и все еще не лопнул! ФЕЛИЧЕ. Иногда мы смотрим на мир одними глазами — и притом одновременно. КЛЭР. Да, до тех пор пока нас не запрут в разных зданиях и не будут выпускать в разное время под прицелом всевидящего ока, тебя — санитаров, меня же — сиделок. (Берет ноту.) О, как же долго, как долго мы ездили вместе, а теперь приходит время расстаться. Да, снова к подсолнухам и мыльным пузырям — с дороги не свернешь, даже если она ведет назад... (Смотрит на публику.) Баловни природы свое отыграли. ФЕЛИЧЕ не реагирует. Феличе, представление окончено! (Она останавливает пленку — гитарную мелодию.) После представления. КЛЭР (продолжая). Надень-ка пальто. А я свое. Он ошеломленно на нее смотрит. Феличе, выходи из образа. Зрители ушли, зал совсем опустел. ФЕЛИЧЕ. Ушли? Уже? Все? КЛЭР (доставая пальто из-за дивана). А ты и правда не заметил, как они встали и ушли? ФЕЛИЧЕ. Я был весь в игре. КЛЭР. Ты был, а они нет, вот они и ушли. ФЕЛИЧЕ. Но ты делала в тексте купюры, и это все испортило. КЛЭР. Я начала их делать только тогда, когда обстановка стала как в тубдиспансере. ФЕЛИЧЕ. Была бы тоже вся в игре — они бы не ушли. КЛЭР. Господи, а то я не старалась! Пока сиденьями не захлопали и... ФЕЛИЧЕ. А я, когда вхожу в роль, уже ничего не слышу. Я теряюсь в ней... КЛЭР. Так не растворяйся, не теряйся! Каково потеряться в лесу, среди волков! ФЕЛИЧЕ. Ха! КЛЭР. Ладно, давай кончать это глупое пикирование. Какой смысл вымещать друг на друге наше недовольство этими идиотами! Давай надевай! (Вытаскивает из рукава его поношенного мехового пальто рваный грязно-белый шелковый шарф и пытается засунуть под воротник.) ФЕЛИЧЕ. Прекрати сейчас же! Что я, сам что ль не могу, если надо... Этот шарф из пьесы «Нижние глубины»... Бросает шарф на пол. Она поднимает, и на этот раз он позволяет ей просунуть его под воротник. Он все еще тяжело дышит и с несчастным видом смотрит куда-то в сторону. КЛЭР (открывая портсигар). Осталось только три сигареты. Садитесь, молодой человек. Показывает на диван, и они неуверенно к нему направляются. Она спотыкается, он обнимает ее за плечи, они садятся. Она дает ему сигарету. Спички? Он механически достает из кармана пальто коробок спичек, одну зажигает и держит перед собой; кажется, что на несколько секунд они об этом забывают, но затем она медленно переводит взгляд на спичку. Дорогой, ты ее зажег, чтобы прикурить или чтобы развеять мрак в этой атмосфере? ФЕЛИЧЕ (зажигая ей сигарету). Извини... (Пытается закурить сам, но огонь обжигает ему пальцы.) Ммммммммм! Она задувает спичку и прикуривает ему сигарету от своей; несколько секунд они курят молча. КЛЭР. Когда я впервые посмотрела в зал с авансцены, то просто обалдела от этих... ФЕЛИЧЕ. Они ушли, Клэр. КЛЭР. Волосатых горилл, сидящих там. Меня охватила паника, она и сейчас не утихла. Ах... ФЕЛИЧЕ. Гммм... КЛЭР. А теперь позови Фокса. Посмотрим, хватит ли у нас денег отсюда убраться. Пауза. Феличе боится звать Фокса, подозревая, что тот давно ушел. Ну, ради Бога, позови же его! ФЕЛИЧЕ (кричит в зал). Фокс! Фокс! КЛЭР. Может он попал к ним в лапы, и они скормили его на обед своим овчаркам? Фокс, Фокс, Фокс! ВМЕСТЕ. Фокс! Им отвечает лишь эхо. Прислушиваясь, они все же ждут другого ответа, но надежды тают. КЛЭР. Как бы я сейчас хотела завалиться в постель где-нибудь в ближайшем отеле и спать, спать, спать — тысячу лет! ФЕЛИЧЕ. Ну тогда иди и собирай вещи. КЛЭР. Что мне собирать-то? ФЕЛИЧЕ. Сумку, например, чемоданчик. КЛЭР. Да у меня его нет. ФЕЛИЧЕ. Что, опять потеряла? КЛЭР. Это все еще как в «Спектакле для двоих». И знаешь, что самое ужасное? Не то, что у нас нет больше Фокса, бренди в бутылке, успехов, от которых растет самоуверенность, — нет, все это мелочи. Самое ужасное: мы уже не говорим о том, что ждет нас в жизни. Словно сговорились держать это в тайне друг от друга, хотя каждый знает, что другому все известно. (Нажимает на клавишу). Пауза. Феличе, а можно, чтобы в «Спектакле для двоих» не было конца? ФЕЛИЧЕ. Даже если мы и вконец обезумели, как утверждает труппа в своей телеграмме, мы все же никогда не будем играть в пьесе без конца, Клэр. КЛЭР. Мне кажется, она без конца. Там только паузы. А когда приходит время сказать что-то важное, вдруг объявляешь: «Представление окончено!» ФЕЛИЧЕ. Вообще-то бывает, что в пьесе нет конца в обычном смысле этого слова, но этим хотят сказать, что ничто на самом деле никогда не кончается. КЛЭР. Вот уж не знала, что ты веришь в вечность. ФЕЛИЧЕ. Я совсем не то имел в виду. КЛЭР. По-моему, ты сам не знаешь, что имел в виду. Всему есть и должен быть конец. ФЕЛИЧЕ (вставая). Встали — и в отель! В парадный подъезд! А лицом к лицу с действительностью — завтра! КЛЭР. Да, уж завтра она покажет нам свое лицо — и вовсе не ангельское. Да, сэр. И по правде говоря, у нас нет денег даже на собачью упряжку, чтобы добраться до отеля. Но ведь перед спектаклем ты сказал, что Фокс нам ничего не забронировал! ФЕЛИЧЕ. Я, кажется, видел один отельчик на площади рядом с театром, когда мы ехали с вокзала. Закатимся туда с таким шиком — и не надо будет никакой брони. Подожди-ка, пока я... (Бросается за кулисы.) КЛЭР. Ты куда? Идет за ним к статуе великана — там и останавливается. Каменный холодный свод дома вдруг наполняется звуками. Слышен шум быстрых шагов, глухое неразборчивое эхо, которое вторит крикам, лязганье металла и т.д. Прижавшись к пьедесталу статуи, Клэр смотрит на авансцену, вздрагивая при каждом зловещем звуке, пытаясь не дышать. Звуки умолкают, наступает полная тишина. Она направляется к двери в глубине сцены, потом возвращается обратно к статуе. КЛЭР. Великан, он вернется, правда? Но ты что-то не уверен. После всех этих звуков стало так ужасно тихо. Феличе! ГОЛОС ФЕЛИЧЕ (в отдалении). Да! КЛЭР. Давай же обратно! Я здесь одна превращаюсь в замерзающую попрошайку у ног безжалостного... Бедный Феличе! У него нет больше аргументов против того, что сегодня должно произойти невозможное. Невозможное и необходимое проходят на улице мимо друг друга и даже не здороваются, как в «Спектакле для двоих». Когда он прочитал сценарий вслух, я себе сказала: «Это его последний спектакль, после него уже все». Что ж, мне есть, что вспомнить: как мы ехали в фиакре, как он катался на лошади пьяный по рилькиевскому Мосту ангелов над Тибром, раскаты грома, вдруг — настоящая буря, и на наши смеющиеся лица с неба летят миллионы льдинок. Un mezzo litro. Une bottiglia. Une bouteille de... Frutta di mare. Comme c”est beau ici! Commo bello! Maraviglioso! (Пол-литра. Бутылка. Бутылка... Дары моря. Как красиво! Как же здесь красиво! Замечательно!) «Ты и твоя сестра совсем обезумели». Как интересно — просить защиты у пьедестала чудовища... Слышится звук шагов. Слава Богу, он возвращается! ФЕЛИЧЕ, как слепой, выходит на сцену. Удачно, Феличе? Он проходит мимо, словно ее не видит, входит в интерьер и, тяжело дыша, падает на диван. Она, кутаясь в пальто, медленно следует за ним. Что там? Еще что-нибудь случилось? ФЕЛИЧЕ (не глядя на нее). Боюсь, Клэр, нам придется здесь немного задержаться. |