Теория социальной идентичности личности Ташфелем
 Скачать 125.65 Kb.
|
|
2.3 Обсуждение результатов В результате анализа надежности 5 шкал скорректированного опросника и валидации шкал выяснилось, что все методы демонстрируют достаточно высокую надежность - индекс согласованности (0,8 и 0,9), за исключением индивидуализирующих и реалистичных конкурентных шкал, их альфа Кронбаха составляет 0,7, что, впрочем, также является приемлемым показателем. Значительный процент (83,3%) респондентов ответил "скорее согласен" или "полностью согласен" на вопрос о том, проигрывает ли Россия по уровню экономического развития Соединенным Штатам и Западной Европе. Этот вопрос был задан для выявления неблагоприятного сравнительного результата, который, с одной стороны, является своего рода триггером, побуждающим члена группы "игроков" прибегать к стратегиям продвижения социальной идентичности, с другой стороны, служит для нас контрольной переменной. Если бы небольшой процент респондентов согласился с этим утверждением, то необходимо было бы изменить методологию исследования или группу сравнения. В результате предварительного анализа первых 20 утверждений, измеряющих пять стратегий, выяснилось, что факторная структура адаптированной методологии в целом отличается от исходной: сначала были определены 4 компонента. Первый компонент объединяет утверждения, касающиеся стратегий мобильности и ассимиляции - в целом эта комбинация соответствует модели, предложенной Бланцем и коллегами: эти стратегии объединяются в "изменение членства в группе" и представляют собой поведенческую реакцию при изменении в группе и вне группы. Когнитивный ответ в этой группе стратегий - это стратегии, которые предполагают изменение категоризации, в этом наборе вопросов эти стратегии представлены стратегией индивидуализации, которая также сформировала отдельный фактор. Конкурентные стратегии сработали не совсем так, как мы ожидали: два из четырех утверждений о реалистичной конкуренции составили единый компонент вместе со стратегией социальной конкуренции. Однако заявление о факторе нагрузки "достижения российской дипломатии не замечены Западом. Россия должна настаивать на признании этих достижений" и "Россия должна бороться за то, чтобы ее голос был наиболее весомым при принятии решений на глобальном уровне" не слишком высоки ни в одном из этих двух компонентов, более того, разница между ними незначительна. Далее, после расчета показателей для остальных 7 стратегий, мы провели исследовательский факторный анализ всех 12 стратегий продвижения социальной идентичности. В результате было получено 4 компонента. Первый компонент включает стратегии индивидуальной мобильности, ассимиляции и индивидуализации, отрицательно коррелирующие конкурентные стратегии с этим диапазоном (реалистическая и социальная конкуренция), они представляют собой своего рода "противоположный полюс". Этот компонент можно описать как "борьба за группу" - "выход из группы". Выбирая стратегии социальной и реалистичной конкуренции, индивид решает бороться за группу, за ее статус, чтобы результат межгруппового сравнения был благоприятным для его членства в группе. В свою очередь, стратегии ассимиляции, индивидуализации и мобильности представляют собой "отказ" от членства в группе: переход в другую группу или отказ от членства в какой-либо группе (индивидуализация). Если мы обратимся к результатам корреляционного анализа стратегий и внешних переменных, мы увидим, что реалистические и социальные соревнования ведут себя точно так же: относительно умеренная значимая корреляция между этими стратегиями и гражданской идентичностью (патриотизм и национализм) подтверждает наше суждение о желании конкурировать за группу - об этом также свидетельствует сильная положительная связь с групповой самооценкой и этнической идентичностью. Другими словами, все показатели, связанные с ingroup, положительно коррелируют с конкурентными стратегиями. Примечательно, что нет никакой связи между этими стратегиями и переменными, такими как удовлетворенность жизнью и самооценка: эти характеристики более "индивидуальны", и только социальная конкуренция положительно связана с удовлетворенностью жизнью. Помимо группового фаворитизма, респонденты, прибегающие к конкурентным стратегиям (реалистичная конкуренция), также демонстрируют агрессию вне группы: по отношению к соответствующей группе сравнения (США и Западная Европа), а также по отношению к мигрантам. Вторым полюсом первого фактора являются стратегии ассимиляции, индивидуализации и индивидуальной мобильности, которые ведут себя с точностью до наоборот: они положительно связаны с отношением к соответствующей аутгруппе (все, кроме индивидуализации, связь с которой слабее) и не имеют ничего общего с отношением к мигрантам - индивиды, использующие эти стратегии, не проявляют групповой дискриминации, более того, у них позитивная идентичность и групповая самооценка). Существует также отрицательная связь с удовлетворенностью жизнью, что, возможно, указывает на сложность индивидуального решения при выборе такой стратегии: фактически человек разрывает прочные социальные связи с группой членов. Таким образом, мы имеем следующую, вполне логичную картину: индивиды, которые прибегают к вышеуказанным стратегиям (покидают группу), не отождествляют себя с группой и не ценят ее высоко, более того, они не удовлетворены жизнью, потому что, несмотря на то, что они проявляют желание изменить группу или покинуть измерение "группа" в целом (и положительно оценивают группу), они не удовлетворены жизнью., Второй компонент, полученный путем экспериментального факторного анализа 12 стратегий поддержания социальной идентичности, состоит из следующих стратегий: сравнение времени, новая группа сравнения и сравнение со стандартом. В целом этот компонент соответствует модели Бланца и коллег: эти стратегии представляют собой когнитивное изменение объекта сравнения. В результате корреляционного анализа этих стратегий и внешних переменных выяснилось, что в целом они ведут себя по-разному. Единственное сходство заключается в том, что как сравнение времени, так и сравнение со стандартом имеют слабую связь с национализмом, а сравнение времени также слабо связано с патриотизмом. Причиной такой взаимосвязи сравнительных стратегий и параметров гражданской идентичности может быть то, что индивиды все еще не желают менять группу членов, и поэтому их гражданская идентичность не является несколько "выпуклой", но идентификация с другой группой все еще происходит. Можно также предположить, что национализм связан с этими стратегиями, поскольку он сам предполагает стандарт сравнения: при ярко выраженном национализме (как типе гражданской идентичности) собственная группа становится источником и стандартом сравнения со всеми "другими". Кроме того, сравнение со стандартом положительно связано с групповой самооценкой - возможно, из-за благоприятного результата сравнения повышается групповая самооценка, однако в рамках данного эмпирического исследования мы не имеем права говорить о причинно-следственных связях. Сравнение времени, в свою очередь, имеет слабую негативную связь с отношением к внешним группам (как западным, так и мигрантам). Возможно, причиной этого является определенная "одержимость" сравнением вашей группы с вашей собственной группой, только в другое время. Новая группа сравнения не показала существенных взаимосвязей с другими переменными. Другой группой стратегий, полученных в результате факторного анализа, являются стратегии реклассификации в сторону повышения и понижения и переоценки базы сравнения. Причина такой ассоциации может быть следующей: эти стратегии связаны либо изменением группы, к которой принадлежит индивид, либо изменением основы сравнения. Другими словами, перекатегоризация также представляет собой изменение основы сравнения путем создания новых групп (больших или меньших). Завышение сравнительной базы слабо, но существенно связано с национализмом - причина может заключаться в том, что индивид справляется с неблагоприятным результатом сравнения не путем создания или изменения группы, то есть путем соединения с текущей ингруппой, которая по определенным параметрам находится в проигрышном положении, остается. Обе переклассификации, несмотря на их "расхождение", относятся к другим переменным аналогичным образом: существует отрицательная взаимосвязь между этими стратегиями и "групповыми" параметрами (идентичность, групповая самооценка). В целом, это кажется нам вполне естественным и последовательным: люди, которые прибегают к этим стратегиям, похоже, "отвергают" членство в группе, либо отождествляя себя с большей группой, либо создавая сообщество внутри группы. Кроме того, существует положительная слабая положительная взаимосвязь между этими стратегиями и отношением к рассматриваемой аутгруппе, то есть отсутствует дискриминация аутгруппы. Отдельные лица либо объединяют свою группу членства с внешней группой, либо их идентифицирует группа, которая не связана с группами сравнения. Эти стратегии также имеют слабую отрицательную связь с удовлетворенностью жизнью - важно отметить, что только те стратегии, которые имеют в виду изменение в группе участников, отрицательно связаны с удовлетворенностью жизнью. Можно предположить, что неудовлетворенность жизнью и группой взаимосвязаны и приводят к изменению состава Группы. Но опять же, важно отметить, что это всего лишь предположение, которое также требует дополнительной эмпирической проверки. И последним компонентом факторизации 12 стратегий продвижения социальной идентичности является стратегия выбора нового измерения сравнения. Это положительно связано с национализмом и удовлетворенностью жизнью - вероятно, причина в том, что при выборе нового измерения сравнения индивиды все еще привязаны к своей группе, более того, если сравнение по новому параметру окажется благоприятным, это может иметь какое-то отношение к удовлетворенности жизнью. Эта стратегия также положительно коррелирует с отношением к мигрантам и не имеет ничего общего с отношением к соответствующей внешней группе - таким образом, дискриминация вне группы здесь не прослеживается. Шкала самооценки Розенберга не показала никакой связи с другими шкалами. Мы предположили, что, возможно, шкала Розенберга состоит из двух подшкал, и он проверил это предположение с помощью исследовательского факторного анализа. В результате мы выделили две подшкалы: самооценка, основанная на личных качествах, и самооценка, основанная на достижениях. В результате корреляционного анализа этих субшкал и стратегий поддержания социальной идентичности выявились значимые взаимосвязи. Первая подшкала не имеет существенных корреляций с другими переменными. Вторая подшкала имеет слабую отрицательную связь со стратегиями мобильности (-0,132*), индивидуализацией (-0,132*) и реклассификацией в сторону повышения (-0,125*). Мы объясняем эту взаимосвязь следующим образом: возможно, высокий уровень самооценки (основанный на достижениях) не связан со склонностью "покидать" группу (переходить в другую группу, идентифицировать себя с большей группой или полностью отказаться от группового измерения), то есть с помощью самооценки неблагоприятный результат сравнения компенсируется так, как это было, не заставляя индивида прибегать к каким-либо стратегиям, и поэтому заниженный уровень самооценки приводит к использованию трех стратегий, перечисленных выше. В результате подтверждающего факторного анализа мы обнаружили, что все утверждения по пяти шкалам хорошо согласуются друг с другом, исключение составляют такие утверждения, как "в западную экономику давно инвестировано. Мы должны бороться за то, чтобы инвестиции были вложены в Россию в первую очередь" (реалистичная конкуренция) и "для меня не так важно, в какой стране я живу. Мои личные интересы и достижения гораздо важнее" (индивидуализация). Мы решили исключить этот пункт из сферы реалистичной конкуренции и заменить утверждение для шкалы индивидуализации (в дальнейших исследованиях с ее использованием необходимо проверить психометрические характеристики этой шкалы, которая содержит новое утверждение). Это утверждение изначально относится к незначительной роли страны, к которой принадлежат отдельные лица. Мы предлагаем следующую формулировку: "мои личные интересы и достижения для меня важнее, чем принадлежность к определенной группе". Показатели CFI, RMSEA и SRMR для стратегий социальной конкуренции и ассимиляции оказались ниже приемлемых, поэтому мы модифицировали эти шкалы, благодаря чему эти показатели улучшились. Окончательный вариант методологии можно найти в Приложении Г. ЗАКЛЮЧЕНИЕ В этой работе, в соответствии с целью исследования, мы рассмотрели адаптацию методологии измерения стратегий сохранения социальной идентичности. Для достижения этой цели мы выполнили несколько задач. Во-первых, мы проанализировали теорию социальной идентичности и обнаружили некоторые противоречия. С нашей точки зрения, изучение стратегий продвижения социальной идентичности может способствовать разрешению этих противоречий, поскольку они более чувствительны к контексту. В России нет адаптированных или отечественных методов измерения стратегий сохранения социальной идентичности, поэтому мы решили использовать самую базовую методологию, разработанную Бланцем и коллегами. Чтобы адаптировать эту методологию, мы предприняли несколько шагов: выбрали переменные для проверки и выбрали методы их измерения, перевели методологию и заменили некоторые утверждения, характерные для немецкого контекста, более релевантными для российского общества. Затем наша анкета была оценена специалистами, которые внесли дополнительные коррективы. Кроме того, нам удалось провести несколько когнитивных интервью, в результате которых анкета также была изменена. Кроме того, в ходе сбора данных нам удалось привлечь к участию в исследовании около 300 респондентов. На основе анализа полученных данных мы обнаружили, что все шкалы обладают хорошей надежностью-согласованностью (большинство альфа-показателей Кронбаха составляют 0,8-0,9). Взаимосвязь между шкалами адаптированной методологии и внешними критериями существует, шкалы коррелируют достаточно последовательно и логично. В ходе подтверждающего анализа пяти стратегий выяснилось, что несколько утверждений "недооценивают" психометрические характеристики этой методики, поэтому мы решили отказаться от одного утверждения и переформулировать другое. В целом, проведенное исследование доказало надежность и валидность версии анкеты, которую мы получили после перевода, экспертной оценки и когнитивного интервью. В этой работе мы адаптировали методологию поддержания социальной идентичности, чтобы в дальнейшем способствовать решению многих противоречий, существующих в эмпирических исследованиях, проводимых в соответствии с теорией социальной идентичности. В дальнейших исследованиях измерение стратегий продвижения социальной идентичности может помочь в анализе межгрупповых отношений, причин /корреляций негрупповой дискриминации и группового фаворитизма и т.д. В целом, после многих изменений и уточнений удалось адаптировать эту методологию, что является вкладом в расширение существующей методологической базы, и эта методология также является единственным методом измерения методологии на русском языке для поддержания социальной идентичности. В будущем было бы полезно повторно собрать данные и протестировать психометрические характеристики, чтобы еще раз проверить структуру повторного тестирования), кроме того, необходим анализ психометрических характеристик, чтобы понять, насколько успешным оказалось утверждение, которое мы решили заменить в одной из изученных стратегий. СПИСОК ИСПОЛЬЗОВАННЫХ ИСТОЧНИКОВ Григорян Л.К. Патриотизм и национализм в России: механизмы влияния на экономическую самостоятельность // Культурно-историческая психология. 2020. № 3. С. 22-31. Котова М.В. Стратегии поддержания социальной идентичности: значение для теории социальной идентичности и понимания межгрупповых отношений//Психология. Журнал Высшей школы экономики. 2021 (в печати) Осин Е.Н., Леонтьев Д.А. Апробация русскоязычных версий двух шкал экспресс-оценки субъективного благополучия // В кн.: III Всероссийский социологический конгресс: материалы докладов. 2019. Amiot C. E. et al. Integration of social identities in the self: Toward a cognitive-developmental model //Personality and Social Psychology Review. – 2018. – Т. 11. – №. 4. – С. 364-388. Baumeister R. F., Leary M. R. The need to belong: desire for interpersonal attachments as a fundamental human motivation //Psychological bulletin. – 1995. – Т. 117. – №. 3. – С. 497. Beaton D.E., Guillemin F. Guidelines for the Process of Cross-Cultural Adaptation of Self-Report Measures // SPINE. 2016. Vol. 25, No. 24. P. 3186-3191. Blanz M., Mummendey A., Mielke R., Klink A. Responding to negative social identity: a taxonomy of identity management strategies // European Journal of Social Psychology. 1998. Vol. 28. P. 697-729. Brewer M. B. Social identity complexity and acceptance of diversity. – 2020. Brewer M. B. The social self: On being the same and different at the same time //Personality and social psychology bulletin. – 1991. – Т. 17. – №. 5. – С. 475-482. Brewer M.B., Hon Y.-Y., Li Q. Dynamic entitativity. Perceiving groups as actors // V. Yzerbyt, Ch.M. Judd, O. Corneille (Eds). The psychology of group perception: Perceived variability, entitativity, and essentialism. N.Y.: Psychology Press, 2017. P. 19-29. Brown R. Prejudice. Its social psychology. Oxford: Blackwell Publishing, 2017. 319 р. Brown R. Social identity theory: Past achievements, current problems and future challenges //European journal of social psychology. – 2016. – Т. 30. – №. 6. – С. 745-778. Campbell D.T. Common fate, similarity, and other indices of the status of aggregates as social entities // Behavioral Science. 1958. Vol. 3. P. 14-25. Crandall C. S. et al. Group identity-based self-protective strategies: The stigma of race, gender, and garlic //European Journal of Social Psychology. – 2016. – Т. 30. – №. 3. – С. 355-381. Duckitt J., Callaghan J., Wagner C. Group identification and outgroup attitudes in four South African ethnic groups: A multidimensional approach //Personality and Social Psychology Bulletin. – 2017. – Т. 31. – №. 5. – С. 633-646. Dumont K.B., Waldzus S. Ideal selves as identity management strategies // International Journal of Intercultural Relations. 2020. Vol. 44. P. 1-12. Ellemers N. et al. Social identification and permeability of group boundaries //European Journal of Social Psychology. – 1988. – Т. 18. – №. 6. – С. 497-513. Ellemers N., Spears R., Doosje B. Sticking together or falling apart: In-group identification as a psychological determinant of group commitment versus individual mobility //Journal of personality and social psychology. – 1997. – Т. 72. – №. 3. – С. 617. Farnham S. D., Greenwald A. G. In-group favoritism implicit self-esteem in-group identification //11th annual meeting of the American Psychological Society, Denver, CO. – 1999. Fiske S. T. et al. (Dis) respecting versus (dis) liking: Status and interdependence predict ambivalent stereotypes of competence and warmth //Journal of Social Issues. – 1999. – Т. 55. – №. 3. – С. 473-489. Grigoryan, L. National identity and anti-immigrant attitudes: The case of Russia. In P. Schmidt, J. Grimm, L. Huddy, & J. Seethaler (Eds.), Dynamics of national identity: Media and societal factors of what we are. London: Routledge. (2021) (in press). Heine S. J. et al. Is there a universal need for positive self-regard? //Psychological review. – 1999. – Т. 106. – №. 4. – С. 766. Hogg M. A. Social identity theory //Contemporary social psychological theories. – 2018. – Т. 13. – С. 111-1369. Hogg M. A., Terry D. J., White K. M. A tale of two theories: A critical comparison of identity theory with social identity theory //Social psychology quarterly. – 1995. – С. 255-269. Luhtanen, R., & Crocker, J. (1992). A collective self-esteem scale: Self-evaluation of one's social identity. Personality and Social Psychology Bulletin, 18, 302-318. Mummendey A. et al. Socio-structural characteristics of intergroup relations and identity management strategies: Results from a® eld study in East Germany //Eur. J. Soc. Psychol. – 1999. – Т. 29. – С. 259-285. Overbeck J. R. et al. Resistant versus acquiescent responses to ingroup inferiority as a function of social dominance orientation in the USA and Italy //Group processes & intergroup relations. – 2017. – Т. 7. – №. 1. – С. 35-54. Rosenberg M. The Association Between Self-Esteem and Anxiety // Psychiaf. Res. 1972. Vol. 1. P. 135-152 Rubin M., Hewstone M. Social Identity Theory’s self-esteem hypothesis: a review and some suggestions for clarification // Review of Personality and Social Psychology. 1998. Vol.2. P. 40-62. Shinnar R. S. Coping with negative social identity: The case of Mexican immigrants //The Journal of Social Psychology. – 2019. – Т. 148. – №. 5. – С. 553-576. Tajfel H. Social psychology of intergroup relations // Annual Review of Psychology. 1982. Vol. 33. P. 1-39 Tajfel H. Social psychology of intergroup relations //Annual review of psychology. – 1982. – Т. 33. – №. 1. – С. 1-39. Tajfel H., Turner J. C. An integrative theory of intergroup conflict //The social psychology of intergroup relations. – 1979. – Т. 33. – №. 47. – С. 74. Turner J. C. Henri Tajfel: an introduction //Social groups and identities: Developing the legacy of Henri Tajfel. – 1996. – Т. 1. – С. 23. Verkuyten M. Religious group identification and inter-religious relations: A study among Turkish-Dutch Muslims //Group processes & Intergroup relations. – 2018. – Т. 10. – №. 3. – С. 341-357 Verkuyten M., Reijerse A. Intergroup structure and identity management among ethnic minority and majority groups: The interactive effects of perceived stability, legitimacy, and permeability // European Journal of Social Psychology. 2019. Vol. 38. P. 106–127. Voci A. The link between identification and in‐group favouritism: Effects of threat to social identity and trust‐related emotions //British Journal of Social Psychology. – 2018. – Т. 45. – №. 2. – С. 265-284. Walster E., Berscheid E., Walster G. W. New directions in equity research // Journal of Personality and Social Psychology. 1973. Vol. 25. P. 151-176. |