мы с истекшим сроком годности. Мы с истекшим сроком годности. Ты чувствовала себя счастливой рядом с ним
 Скачать 363.73 Kb.
|
|
Глава 31 В Миннеаполисе по улицам уже растекся морозный воздух, асфальт спрятан под небольшим слоем снега. Город готовится к Рождеству, повсюду развешаны гирлянды, которые придают унылым, сумрачным кварталам капельку торжественности. Мой приезд для моей семьи стал настоящим событием. Нина не отлипает от меня ни на секунду. Постоянно о чем-то спрашивает. Не успеваю ответить на один вопрос, как тут же появляется новый. И да, не могу не отметить то, как же быстро растут дети. Я не видела ее чуть меньше года, а она уже так заметно подросла. Папа все никак не может на меня насмотреться и не устает поражаться моей самостоятельности, которой я научилась в центре. Со своим креслом я вошла в дружеское доверие. Теперь мы с ним одно целое. Иногда я даже разговариваю с ним, когда мне требуется помощь, например, чтобы преодолеть высокий порог, который не очень любят колеса кресла. И я говорю моему железному другу: «Помоги мне, не противься, нам необходимо объединить свои усилия, чтобы решить эту проблему». И кресло словно слышит меня, две секунды назад оно противилось, застревало в дверном промежутке, но стоило с ним поговорить, как колеса словно по чьему-то толчку устремляются вперед, и препятствие остается позади. Я никогда уже не смогу ходить, я это знаю, и это подтверждают врачи. Поэтому мое кресло – это мой единственный верный помощник, который, к сожалению или к счастью, не покинет меня уже никогда. Мама по случаю моего возвращения все утро и полдня посвятила приготовлению праздничного стола. Вечером мы всей семьей собираемся на кухне, чтобы отведать прекраснейший ужин и наговориться вдоволь перед сном. Я рассказываю про нашу поездку, про удивительные вещи, что с нами произошли. Рассказываю про Карли и про ребят, о том, как нам вместе было хорошо, как мы преодолевали все трудности, которые мы встречали практически на каждом шагу. А родители, в свою очередь, рассказывают про то, как они жили в мое отсутствие, как скучали и думали обо мне. Как же я соскучилась по их голосам и звонкому смеху, который я тоже унаследовала. И мне здесь так уютно и спокойно, но внутри себя я ощущаю дикую тоску по центру, по моим друзьям, по Эдриану. Так сложно улыбаться, зная, что у тебя в душе полная разруха. И я уже знаю, что эти несколько ночей, которые я проведу дома перед тем, как перееду в новый реабилитационный центр, будут сопровождаться бессонницей и гнетущими мыслями. Я сижу за столом, вижу своих счастливых родителей и сестру… и не знаю, куда деть себя, не знаю, как заставить себя не выдавать тех горьких чувств, что клубятся во мне, словно едкий дым в закрытом помещении. Начало формы Конец формы – А у меня завтра концерт в балетной школе, – радостно тараторит Нина. – Нина, почему ты нам об этом раньше не сообщила? – расстроенно спрашивает папа. – У меня завтра куча пациентов, а у мамы собеседование. Последние слова папы заставляют меня ненадолго отвлечься от своих мыслей. – Собеседование? Ты решила снова начать работать? – Да… решила недавно. Честно говоря, это уже мое пятое собеседование. Наверное, я на него не пойду… – разочарованно признается мама. – Почему? – спрашиваю я, хотя ее ответ мне уже известен. – Кажется, я уже не профпригодна, да и дома хлопот хватает. И эти главные хлопоты – я. – Мам, ты должна пойти на это собеседование. Хватит тебе сидеть в этих стенах. А к Нине на концерт пойду я. Ни о чем не беспокойся. В этот момент я окончательно пожалела, что решила неделю провести дома, ведь своим пребыванием здесь я обременяю маму. Без меня она жила нормальной, полноценной жизнью и даже задумалась о работе, это серьезный шаг. А я словно камень, привязанный к ее тоненькой шее и тянущий ее ко дну. Она снова превратится в унылую домохозяйку, вынужденную сидеть целыми днями с дочерью-инвалидкой. И это она еще не догадывается о результатах прошедшего обследования. Ну уж нет, я не хочу отбирать у мамы жизнь. Это нечестно по отношению к ней. Нужно как можно раньше уехать в центр и не тревожить больше никого своим присутствием. На следующий день мы с Ниной отправляемся в ее балетную школу. Это мероприятие – важное событие в ее жизни. Я замечаю по ее покрасневшим щечкам, как она волнуется, хотя этот маленький профессионал изо всех сил старается не подавать виду. Перед входом в концертный зал я целую Нину в ее лобик, обнимаю и говорю заветные слова поддержки. Мы расстаемся. Нина отправляется за кулисы, а я следую к первому ряду, где довольно просторно и можно беспрепятственно расположиться в своем кресле. Зал заполняется толпой родителей, которые пожертвовали рабочими часами ради своих деток. Затем в помещении выключается свет, зажигаются многочисленные прожекторы, придающие немного таинственности, и начинает звучать музыка из «Щелкунчика». Крохотные тоненькие девчушки в белоснежных пачках, словно маленькие птички, на цыпочках выбегают на сцену. Среди этих прелестных созданий я узнаю Нину. Ее алебастровая кожа сливается с концертным нарядом. Она как фарфоровая куколка кружит на сцене, старательно держит осанку, легким движением отводит руки и взглядом выражает все те эмоции, что шлет ей волшебная музыка. Я смотрю на нее и улыбаюсь. Какая же она прекрасная, моя сестренка, моя радость. Ножки умело стоят на пуантах. Боль от многочисленных мозолей осталась за кулисами, на сцене все девочки демонстрируют только свой талант, свое старание и великую тягу к совершенству. После концерта мы с Ниной решаем прогуляться по городу. Та без устали делится своими впечатлениями о концерте, я, в свою очередь, делюсь своими восторженными отзывами. Потом внезапно мы забываем о нашем разговоре, потому что замечаем небольшой снежный сугроб. Руки зачесались от желания сыграть в снежки. Мороз кусает за щеки, северный ветер пробирает до костей, но это нас не останавливает. Мы играем до полного изнеможения, когда легкие, кажется, уже покрылись льдом, а кожа рук просто онемела. – А ты видела слонов? – спрашивает Нина, лежа на снегу и завершая делать снежного ангела. – Нет, но зато я видела китов, – говорю я и вспоминаю великолепные деньки, проведенные в Австралии. – Ух ты! – восклицает Нина. – А они и вправду такие огромные? – Они гигантские! Когда немного подрастешь, мы с тобой отправимся в Харви-Бей, и ты своими глазами их увидишь. Нина широко улыбается и запрыгивает ко мне на колени. Еще вчера вечером мы с ней придумали наше общее развлечение – она садится ко мне на колени, и я ее катаю. Это на самом деле очень весело. Сестра в диком восторге, а я в таком же восторге от того, что ей хорошо. И так мы кружим на моем инвалидном кресле, разгоняемся, катимся по покатому тротуару, одновременно ловим языком снежинки, сыплющиеся с темного неба, и громко хохочем. Я провожу еще пару дней дома. Сплю на первом этаже, в гостиной, чтобы не беспокоить уставшего отца просьбами поднять меня в комнату. Мама, кстати, успешно прошла собеседование, и ее приняли на работу в салон красоты, что находится недалеко от нашего дома. Пока она на работе, я вовсю хозяйничаю дома, готовлю, ликвидирую беспорядок, который время от времени устраивает Нина. Я чувствую себя такой окрыленной, когда делаю что-то полезное. Когда чувствую себя нужной. С ребятами из центра мы созваниваемся каждый день, и за эти несколько дней я узнала столько новостей! Оказывается, Брис решился поехать на рождественские каникулы в Австралию, где его будут ждать Дэлмар и Мардж. Андреа и Том официально начали встречаться и даже успевают готовить друг другу романтические вечера. Андреа такая счастливая, делится со мной своими переживаниями, чувствами, а Томас украдкой спрашивает про ее любимые цветы и слабые места. Эти ребята не перестают вызывать во мне чувства огромной, искренней радости за них. Но еще больше меня порадовал Фил. Он решил после Нового года переехать из центра в Вирджинию. Там в каком-то городке есть что-то вроде колледжа для таких же людей, как он. В этом колледже специально подготовленные преподаватели обучают особых студентов самой элементарной работе. Говорят, что благодаря этим курсам люди с таким тяжелым заболеванием находят себе работу и сами себя обеспечивают. Я верю, что у Фила все получится, ведь он способный, он может всему научиться. В нем много сил и трудолюбия. А еще рядом с ним будет Фелис, которая первое время будет ему помогать освоиться в новом городе. – У меня из-за работы появилась приятная бессонница. Мы с мамой сидим в гостиной и в очередной раз упаковываем вещи в сумки, ведь завтра мне предстоит переезд в новый центр. – Приятная бессонница? Разве такое бывает? – Оказывается, что бывает. Я не сплю, в голове появляются новые идеи причесок, образов. Ох, как же я скучала по этому творческому процессу, – признается мама. Я смотрю на нее и улыбаюсь. «А я так скучала по моей веселой, воодушевленной маме», – проносится у меня в голове. Наш разговор прерывает неожиданный звонок в дверь. – Я открою, – говорю я и направляюсь к выходу. Открыв дверь, я столбенею. На пороге стоит Эдриан. Едва преодолев минутное замешательство, я мгновенно вылетаю из дома и закрываю дверь, чтобы мама ничего не услышала. Затем я оборачиваюсь и вновь смотрю глазами, полными удивления, на Эдриана, несколько раз ловя себя на мысли: а вдруг это все мне снится? Ведь не мог он и впрямь ко мне приехать… – Я так боялся не найти твой дом. Я гляжу на его красные от мороза щеки. А сама я совсем не чувствую холода, напротив, меня с каждым ударом сердца обдает жаром. – Зачем ты сюда приехал? – робко спрашиваю я. – Я все знаю, Джина. Знаю про обследование, знаю про истинную причину твоего отъезда. – Эдриан… это уже ничего не меняет. Я не смогу быть с тобой, – говорю я, глядя в его глаза и испытывая невероятное чувство счастья. Господи, как же я счастлива, что он здесь. Даже если это сон. Это самый лучший сон за всю мою жизнь. – Из-за чего? Из-за слов врача? Из-за возможных или невозможных последствий?! Это же абсурд! Джина, люди рак побеждают. Неужели ты до сих пор не поняла, что со всем в жизни можно справиться? – Поняла! – В горле застревает ком, по онемевшим щекам ползут слезы. – Ты же любишь меня? – улыбаясь, спрашивает он. – Люблю. Именно это все усугубляет. Я не хочу портить тебе жизнь, я… не хочу, чтобы ты был моей сиделкой, – внезапно вспоминаю разговор с Эстер и чувствую болезненный укол в груди. Эдриан подходит ко мне, все так же улыбаясь, обхватывает своими холодными руками мои щеки и смотрит мне в глаза. – Джина, я приехал сюда, потому что люблю тебя. И я готов отправиться за тобой куда угодно: в другой город, страну, на любой континент, лишь бы быть рядом с тобой, слышать твой голос, видеть твою улыбку, как сияют твои глаза. Черт возьми, это самые прекрасные глаза в мире, когда я смотрю в них, мое сердце хочет вырваться из груди и лично признаться тебе в любви. Я смеюсь и плачу одновременно, как маленькая девчушка, не сводя с него глаз и не теряя этого всепоглощающего чувства блаженства, удовлетворенности. Великое счастье осознавать, что он рядом со мной. – Я люблю тебя, Джина. И я хочу пройти с тобой через все трудности. Их будет немало, но мы справимся. Да что я с тобой церемонюсь? – Эдриан высвобождает мое тело из объятий кресла, крепко обхватывает меня руками и целует. Я обнимаю его, стараясь согреть его замерзшее тело. Мы слились в одно целое, неделимое, нам безразличен весь остальной мир, потому что в такие минуты кажется, что в нем кроме нас и нашей любви больше ничего нет. – Теперь ты от меня точно никуда не денешься, – шепчет он. Нашу идиллию прерывает скрип двери. – Вирджиния? – в недоумении спрашивает мама. – Здравствуйте, миссис Абрамс, – улыбается Эдриан. Сейчас я искренне завидую Эдриану с его непоколебимым спокойствием. Меня вся неловкость сложившейся ситуации накрывает с головой. По моим пылающим щекам можно об этом сразу догадаться. – Мам, это Эдриан – мой психотерапевт… бывший, и парень… нынешний. Мама начинает смеяться, затем ее смех подхватываем мы с Эдрианом. – Ну что ж, «парень нынешний», проходите, будем знакомиться. Хотела бы я закончить свою историю рассказом про свое чудесное исцеление. Как однажды проснувшись утром, я обнаружила, что могу шевелить пальцами и ощущать прикосновение руки. Поверьте, мне очень хочется, чтобы так и было, но, увы, это неправда. Целый год мы с Эдрианом проводим в реабилитационном центре Миннеаполиса. Эдриан устроился туда психотерапевтом и уже успел завоевать симпатию множества пациентов, с которыми проводил сеансы. После завершения реабилитации я поступила в колледж. Да, это, конечно, не предел моих мечтаний, но другого выхода у меня не было. Для тех высот, на которые я себя настроила, к сожалению, я уже непригодна. Травма мозга дает о себе знать каждый день, из-за нее я продолжаю пить множество лекарственных препаратов, чтобы отдалить от себя те страшные последствия, которые рано или поздно меня настигнут. Сегодня особенный день. Утренним рейсом я и Эдриан прибываем в Рехобот-бич. Мы являемся гостями одного радостного события – свадьбы Андреа и Тома! Год назад Дэлмар вынес вердикт, что Андреа выйдет замуж. И добавил, что он никогда не ошибается. И вот буквально неделю назад я обнаружила в своем почтовом ящике конверт с двумя пригласительными внутри. Я воспарила до небес, когда узнала о грядущем событии. Черт возьми, Андреа, моя Андреа выходит замуж! Свадьбу решили отметить в самом центре. В этот день сюда съехалось огромное количество людей, которые заполонили практически весь парк. Я узнаю в толпе Мардж и Дэлмара, Ксавье и Марин, Софию. Я так рада видеть их после долгой разлуки. Встречаю Филиппа. Я даже сначала не узнаю его, настолько он изменился за год жизни вне центра. Прибавил в весе, сменил прическу, стал более уверенным и еще красивее. Фелис мне проговорилась, что у Фила появилась подружка. С ней он познакомился в том самом колледже, в который так мечтал поступить. Я знакомлюсь с родителями Томаса и Андреа. Их мамы не сдерживают слез радости за своих детей, а отцы все еще стараются держаться мужественно. – Девочки, как же я волнуюсь, – говорит Андреа. Я, Фелис и пара стилистов кружим над невестой. Пока девочки закрепляют прическу и проверяют, как сидит платье на ее миниатюрном, парализованном теле, я держу Андреа за руку и пытаюсь ее успокоить. Хотя у самой сердце вздрагивает от одной только мысли, что уже через несколько минут моя подруга произнесет клятву у алтаря. – Не волнуйся. Ты такая красивая! – говорит Фелис. – Я так боялась, что ты не приедешь, – признается мне Андреа. – Ты же теперь студентка, вся в учебе, – улыбается она. – Учеба меня будет сопровождать всегда, а свадьба подруги случается всего один раз в жизни. Перед самой церемонией мне и Брису удалось перехватить Тома, который волнуется не меньше своей будущей жены. – А вдруг я забуду клятву? Господи, вдруг я забуду клятву?! Что тогда будет? – Успокойся, парень, – смеется Брис. – Ты ведешь себя хуже законченной истерички. – Ага, посмотрю я на тебя, когда буду на твоей свадьбе. Вот тогда я посмеюсь от души. – Томас, – стараюсь как можно нежнее говорить я, – все будет хорошо. Совсем скоро ты увидишь Андреа. Она просто ослепительная в своем платье. – Я начал представлять ее в белом платье еще с первой нашей встречи. Я дотрагиваюсь до его плеча и ловлю себя на мысли, как же ему идет костюм. Черный, элегантный фрак придает ему мужественности, статности. Томас так повзрослел, возмужал за этот год. Несмотря на то что он сам в инвалидном кресле, я верю в то, что Том станет надежной опорой для Андреа. – Что бы ни произошло у алтаря, знай, что она будет с тобой несмотря ни на что. И вот наступает долгожданный, волнительный момент. Гости занимают места у алтаря церквушки, Том стоит рядом со священником в ожидании своей невесты. Распахивается дверь, каждый присутствующий, затаив дыхание, приковывает свое внимание к Андреа и ее отцу. Они медленно движутся к алтарю, Андреа встречается взглядом с Томом, тот не сводит своих глаз с нее. Его взгляд выдает все его эмоции и чувства – он пленен, очарован ею, и кажется, волнение отскочило на второй план, стоило ему увидеть ее. Начало формы Конец формы Андреа достигает алтаря, далее следуют слова священника, клятвы будущих супругов, обмен кольцами (процесс оказался трудоемким, поскольку непослушные пальцы Андреа ни в какую не хотели распрямляться), и закончилась церемония поцелуем. Смотреть на все это без слез невозможно, настолько это трогательное и волшебное событие. Эдриан все время держит мою ладонь в своей, чтобы я окончательно не отдалась бьющимся через край эмоциям. Я смотрю на ребят и убеждаюсь в том, что их любовь – очередное доказательство того, что в этой жизни не стоит бояться трудностей, замыкаться в себе и ставить крест на своем будущем. Жизнь – это игра: жестокая, сварливая, манящая. Нужно принять ее со всеми минусами и плюсами, потому что она дана тебе свыше. Дана такой, какой ты должен ее прожить. Все, что происходит с тобой – уже давно предопределено. «Живи, Джина, – кричит мой разум, – живи, вот этими яркими моментами, живи мыслями о путешествиях, живи мыслями о бессмертной любви и дружбе. Живи и не думай о том, что будет завтра. Разве это важно? Особенно сейчас, когда тебе так хорошо». Шампанское льется рекой на каждом шагу. В перерывах между танцами гости не упускают возможности поздравить молодоженов. Андреа и Том тонут в объятиях и добрых словах, утопают в счастье и предвкушении долгой, насыщенной жизни, полной нежности и приятных забот. Я сижу у обрыва, на том самом месте, где мы с Карли так любили провожать солнце. Здесь так тихо. Оранжевые солнечные лучи врезаются в беспечные воды океана. Я смотрю вдаль, а взгляд мой туманится воспоминаниями. С этого обрыва все и началось. Моя дружба с Карли, наше путешествие, знакомство с Джоном Хиллом. Внезапно я ощущаю чье-то тихое присутствие. Поворачиваю голову в сторону и вижу рядом с собой Карли. На ее лице заиграла улыбка, и я улыбаюсь в ответ с невероятным чувством легкости внутри. Словно я нахожусь вне своей телесной оболочки, словно мы с Карли перенеслись в далекое, таинственное пространство, которое открыто только для нас. Мы долго смотрим друг на друга, а затем вновь обращаем внимание на небо с тлеющим закатом. – Джина, тебя уже все обыскались, – слышу я голос Эдриана позади себя. Он подходит ко мне и целует в плечо. Я мысленно прощаюсь с Карли, с нашим местом и со всеми теплыми воспоминаниями, что так греют мое сердце. Прощаюсь и ухожу навсегда. |