мы с истекшим сроком годности. Мы с истекшим сроком годности. Ты чувствовала себя счастливой рядом с ним
 Скачать 363.73 Kb.
|
|
Глава 20 На следующий день Хамизи, как и обещал, забрал нас с острова обратно в город. Сидя на небольшой палубе и считая расстояние, которое с каждой минутой все увеличивалось, я чувствовала, как неумолимо нарастающая тоска сковывает мое сердце. Никогда мне еще не было так печально расставаться с очередной точкой маршрута, а все это из-за того, что наше путешествие подходит к концу. Я слышу тихие шаги позади меня, оборачиваюсь и вижу Эдриана. Он подходит ближе, наклоняется и заключает меня в свои объятия. – Не грусти, – говорит он, словно ему удалось прочитать мои мысли. Наше путешествие по Австралии началось с поиска фургона, который нам нужно арендовать на несколько дней. Для Австралии мы изначально, еще находясь в центре, выделили несколько дней. Карли сказала: «Я должна как следует морально подготовиться перед тем, как ступлю на землю Новой Зеландии. Ведь на этом все закончится. Хочу, чтобы Австралия была моей последней беседой, последним мысленным объятием с Джоном перед тем, как я окончательно расстанусь с той загадкой, с той ниточкой, что связывала меня с ним все эти одинокие, безрадостные годы после его смерти». Также для того, чтобы растянуть удовольствие мы решили добраться до Харви-Бея, что находится в штате Квинсленд самостоятельно, а для этого требуется преодолеть длинный путь – больше тысячи километров. – Будьте осторожны на дорогах, – говорит парень, который предложил нам в аренду небольшой фургон марки «Фольксваген Т», точь-в-точь, что были у хиппи. – А что с дорогами в Австралии совсем худо? – спрашивает Эдриан. – С дорогами как раз таки все в порядке, а вот с кенгуру у нас проблемы. Пару дней назад туристы из Сербии наткнулись на одного из этих сумчатых дьяволов. Ну как наткнулись, огромная, бешеная туша влетела в автомобиль, люди чудом остались живы. – Кенгуру-самоубийцы? Прекрасно. Я уже люблю Австралию, – говорит Том. Мы выезжаем из Канберры почти в четыре часа дня, когда солнце вовсю раскинуло свои огненные лучи. Асфальт под ногами буквально плавится в этот августовский день, словно плитка шоколада, оставленная на подоконнике. К слову о Канберре. Мне удалось захватить с собой миниатюрный буклетик из аэропорта, в котором пестрят красочные фотографии улиц этого города, несколько фото крупных магазинов, а также есть небольшая информация об отелях, хостелах, достопримечательностях и истории. В конце девятнадцатого века на этом крошечном континенте шли долгие споры о том, где же быть столице: в Сиднее или Мельбурне. Так вот Канберра и стала неким компромиссом в решении этого вопроса. Два крупнейших города Сидней и Мельбурн успокоились, словно примирившаяся супружеская пара после появления на свет их общего ребенка. Искусственно сотворенная столица принесла с собой мир и покой на этот маленький клочок планеты. Любое путешествие – услада душе. У тебя затекает спина, порой из-за крутых поворотов скручивает живот, почки, словно наперекор тебе, чрезмерно быстро справляются со своей работой, и чувства наполненного мочевого пузыря, тошноты и головной боли сидят на твоих плечах вместе с тяжеленным рюкзаком, постоянно дискутируя между собой, чья очередь настала тебе досаждать. Но несмотря на этих вечных попутчиков, есть что-то, что полностью перекрывает все неудобства. И это что-то – безмерная, высшая, чистая, всепоглощающая любовь к неизведанному, к новым пейзажам, к незнакомому населению, к непривычному акценту и даже к новой валюте. Несколько часов пребывания в Австралии дали мне понять, что этот материк в самом деле не такой, как все. Атмосфера здесь меланхолична, размеренна, кажется, что эта точка земного шара нарочно находится на значительном расстоянии от крупных континентов, подальше от шума, тревог, волнений, ханжества. Кажется, мое неугомонное сердце затевает новый роман. Особенно приятно удивляют маленькие поселения, которые встречаются нам по пути. Они не отличаются прекрасным рельефным расположением или же выдающимися достопримечательностями, про которые изложено мизерным шрифтом в карманных путеводителях. Эти места приковывают к себе другим: скромными фасадами маленьких, ухоженных, светлых домиков с парой чудеснейших розовых акаций у ворот, узкими дорогами, на которых изредка появляются машины, небрежно висящими линиями электропередачи и теплым ветром, играющим с листьями деревьев, длинные ветви которых стремятся вверх, рассекая небесную лазурь. Во всем этом есть свое тайное, одурманивающее очарование, каждый миллиметр пропитан особой теплотой, и посещает такое забытое, но все равно столь любимое чувство, словно на миг оказался в доме у бабушки. Мы останавливаемся в одном уютном местечке, с неизвестным названием и находим местную забегаловку – нас привел к ней аромат свежеприготовленной еды, молекулы которого даже сквозь дверь просачивались. Кафе оказалось пустым, и удивленные нашим визитом официанты с истинной радостью, порхая, сопровождают нас до самого большого стола. Но в следующий момент случилось непредвиденное. У Андреа снова начался приступ. Ее тело дрожит так, будто его облили ледяной водой, боль капканом ухватилась за него. Лицо покрывается потом, легкие еле наполняются воздухом, кажется, что все ее существо, все ее органы и ткани сговорились и всем своим единством отвергают жизнь. Она словно выловленная рыба, которую медленно и безжалостно убивает кислород. Эдриан вскакивает, бросается к рюкзаку Андреа и несколько секунд роется в нем. – Андреа, где все твои лекарства?! – в ужасе спрашивает он, заранее понимая, что ответа не услышит. – Господи… – говорит Том, широко раскрыв глаза от страха, – впервые вижу ее такой. – Может быть, лекарства в другой сумке, что в фургоне? – спрашивает Карли. Фелис бросается бежать к фургону. – Андреа, пожалуйста, постарайся ответить, – говорит Эдриан, – куда ты положила свои лекарства? – Я их не брала, – говорит она побледневшими губами. – Черт побери, у вас есть какая-нибудь больница? – обращается Брис к персоналу кафе. Те лишь, выпучив глаза, отрицательно качают головой. – А медпункт? – Нет… – растерянно отвечает один из официантов. Я подъезжаю к Андреа, беру за дрожащую руку. – Андреа, вспомни, что тебе говорила мама. Закрой глаза и подумай о чем-нибудь хорошем. Давай, ты справишься, я верю в тебя. Андреа так и поступает, она закрывает глаза, и в следующие секунды мы лишь можем догадываться, о чем она думает. Ее тело постепенно расслабляется, дыхание становится ровным. – Простите, – шепотом произносит она. – Не могу это принять. Как же это безрассудно с твоей стороны не взять лекарства, от которых зависит твоя жизнь, – говорит Эдриан. – Это мое решение. – Твое решение? Ты понимаешь, что с каждым разом боль будет сильнее и сильнее, и однажды ты просто не выдержишь. – А вам говорили, что вы прекрасный психотерапевт? – Андреа, Эдриан прав. То, что ты делаешь с собой, называется мазохизмом, – говорит Фелис. – Возможно, так оно и есть, но это опять же мое и только мое дело. Я устала от этих бесконечных уколов, доз лекарств, меня тошнит от одних только их названий! Я хочу почувствовать себя свободной, хотя бы в этой поездке. Я привыкла к боли. Даже не знаю, хорошо это или плохо, но она уже стала неотъемлемой частью меня. И всякий раз, когда я самостоятельно справляюсь с очередным приступом, я чувствую свое превосходство, свою силу перед этой болью. И вы не вправе меня этого лишать. Вот видишь, Том, не такой уж я и камень. Что-то еще могу чувствовать. На ночь мы решили остановиться в одном из мотелей. В этом ветхом, двухэтажном здании, повидавшем множество уставших туристов, оказался свободным всего один номер, к счастью, на первом этаже. Таким образом, нам предстояло ночевать ввосьмером в одной тесной комнате, в которой находятся две кровати с потертыми матрасами, небольшая тумбочка и хилый вентилятор. По сравнению с Танзанией, где нам довелось спать на жутко неудобных циновках, оказавшихся излюбленным местом всевозможных насекомых острова, которые ползали по нам всю ночь, условия, в которых пребываем мы сейчас – просто царские. В итоге я, Карли, Андреа и Фелис расположились на кроватях, а мужчинам пришлось ютиться на полу. Как только мое тело оказалось в горизонтальном положении – я отрубилась. Но спустя некоторое время я проснулась, вначале еще не осознав, что лежу с открытыми глазами, просто уставившись в темноту. В номере невыносимая духота, сопение спящих и стрекотание за окном слились в один противный, кошмарный, звенящий звук, который вливается в мою голову, окутывает мозг и не дает ни на секунду расслабиться и погрузиться в сон. Я не выдерживаю, тихо приподнимаюсь, пересаживаюсь на кресло и осторожно покидаю номер. И только находясь на улице, я наконец могу вздохнуть полной грудью. Я осматриваю совершенно вымершее пространство, окружающее мотель. Единственный высокий фонарь, у которого клубятся неспящие мошки, бабочки и прочая живность, и красная, светящаяся вывеска мотеля еле освещают стоянку, на которой находятся с десяток автомобилей, узкую дорогу, до сих пор хранящую в себе тепло Австралийского солнца, а дальше ее виднеются лишь мрачные очертания густых зарослей. – Тоже не спится? – слышу я голос Карли. – Как же ты меня напугала, – с трепещущим сердцем говорю я. – Прости. О чем думаешь? – Не знаю. В голове столько самых разных мыслей, что с трудом удается собрать их в кучу. Кажется, я восстановилась. Я понимаю, что прошло совсем мало времени, но я чувствую, как мой организм будто перепрограммировался. Я ощущаю себя по-новому, и я этому рада. Но… я не знаю, что будет дальше. Не знаю, как жить, когда я покину центр. Я не знаю, что меня ждет. И это неведение гнетет меня. Карли улыбается. – До аварии ты боялась жизни? – Нет. – Так почему же ты сейчас боишься? Ничего не изменилось. Ты все та же Джина, которой была раньше, с теми же целями и желаниями, вкусами и привычками. Что ты хотела сделать после школы? – Поступить в университет. – Так что тебе мешает осуществить мечту? Если бы ты знала, как я тебе, да и вообще всем вам, безумно завидую. У вас впереди целая жизнь. Вас ждет столько удивительного. Знаешь, когда я была примерно в таком же возрасте, как ты, я уже работала в одной из английских газет и меня послали на Шри-Ланку, чтобы я написала статью о паломничестве верующих, которые поднимаются на вершину горы к храму, чтобы прикоснуться губами к священному следу. В этом удивительном месте я познакомилась с одним монахом, задала ему сотню вопросов, и вот на один из них, который звучал приблизительно так: «Как вы не теряете веру в будущее? Как сохраняете в себе душевное равновесие?» – он мне ответил: «Нужно придерживаться маленьких правил: всегда думай о том, что ты любишь. Неважно, что это: еда, или любимая книга, или же любимый город – просто думай о том, что ты любишь. Никогда не таи ни на кого обиду. Так живется гораздо легче. И помни: что бы с тобой ни случилось – всегда засыпай с мыслью, что лучшее ждет тебя впереди». Лучшее ждет тебя впереди, Джина. Поступи в университет, найди друзей, веселись, совершай безумные поступки. В общем, живи так, как ты хочешь. Карли, а ты в своей жизни совершила много безумных поступков? – Ух, этим меня жизнь не обделила. Стоило мне вырваться из-под жесткого контроля родителей с их пресловутым протестантизмом, как жизнь моя приобрела кучу новых поворотов. Помню, как однажды мы с друзьями-рок-н-рольщиками угнали чью-то машину, предварительно обкурившись травкой. – Ты курила травку? Серьезно? Вот уж чего не ожидаешь услышать от семидесятилетней старушки, – смеюсь я. – А ты что думала? Мудрость – это результат многих ошибок и глупостей. В моей жизни ошибок было столько, что мне понадобится еще одна жизнь, чтобы о них рассказать. – А у тебя есть дети? Карли сразу переменилась в лице. Улыбка исчезла, глаза опустились вниз. Я поняла, что зашла слишком далеко. – Была дочка. Но… ее больше нет. – Прости, пожалуйста. – Ничего. В голове мелькнуло воспоминание о том, как я в палате Карли увидела фотографию, на которой изображены она и младенец. Значит, это и есть ее дочь. Мне становится не по себе от собственной бестактности. – Пойдем, нужно поспать, а то сил совсем не осталось, – напоследок говорит она. Глава 21 Это была самая короткая ночь на моей памяти. Сон пронесся так быстро, что, открыв глаза, после недолгого пробуждения, я не раз спросила себя, а спала ли вообще я? Но несмотря на это, бодрости в моем теле хоть отбавляй. Словно кто-то тайно ночью вливал мне кофе, чтобы наутро я чувствовала себя живой после практически бессонной ночи. Я не могу оставить без внимания Фелис, которая самозабвенно заботилась обо всех нас. Стоило нам всем только поднять отяжелевшие веки, а на столе, что находился в нашем номере, уже стояли несколько блюдец с теплыми пончиками, около которых остывал горячий чай. Я много раз срывалась на Фелис, но только сейчас я поняла, какой же она на самом деле потрясающий человек и какая же я неблагодарная. И дело даже не в вкуснейших пончиках, которые она успела найти и купить в одном из австралийских ларьков. Она дарит свою любовь, казалось бы, совершенно чужим людям. Такую любовь даже некоторые дети не получают от своих родителей. А как она трепетно относится к Филу! Я знаю мало женщин, готовых отдать себя всю ради чужого ребенка. И если бы не Фелис, меня бы здесь не было. Ведь именно она поговорила с моими родителями, чтобы те поняли меня и разрешили поехать с Карли. Когда все уже позавтракали и начали потихоньку выползать к фургону, я дождалась того момента, когда мы с Фелис остались одни, затем подъехала к ней и обняла. Она ничего не сказала, лишь ответила мне взаимностью. – Прости меня. Ты настолько великолепный человек, что мне даже всех самых прекрасных слов не хватит, чтобы высказать тебе свою благодарность. – Моя девочка, – говорит она и еще крепче меня обнимает. Одним из наших любимых времяпрепровождений в поездке является подпевать во всю глотку радио, которое нам с переменным успехом удается поймать. Забавно наблюдать, как Карли подпевает Мэрлину Мэнсону, Фил трясет головой под басы Джэй Зи, а Андреа удивительно мелодичным голосом напевает одну из песен Агилеры. – А это еще кто? – спрашивает Карли, услышав песню Эминема. – Ты что! Это знаменитый белый рэпер, – говорит Брис. – Неужели ты не слышала ни одного его сингла? – Я похожа на человека, который слушает белого рэпера? Мы смеемся. – Да уж, что произошло с музыкой, – говорит она. – Не стану скрывать, у этого вашего Эминема довольно-таки серьезные тексты, ну по крайней мере те, что я сейчас слышу. Даже есть над чем подумать. Но а если брать других исполнителей? Это же катастрофа! – О, да, Карли, я с вами полностью солидарен, – говорит Эдриан, сидя за рулем и не отрывая глаз от дороги. – Раньше музыка заставляла жить, любить, верить. Она диффузно проникала в кровь, заставляла биться сердце в такт, а мозг просто выключался во время этого процесса. Ты мыслишь только сердцем, чувствуешь только сердцем, и от этого так отрадно на душе. – Да, а сейчас процесс слушания некоторых песен равносилен вливанию в уши серной кислоты, – добавляет Том. И так мы можем часами напролет обсуждать все, что только можно. Политика, искусство, музыка, мода. Во всем этом изобилии тем просматриваются наши нескончаемые споры, которые повсеместно переплетаются с солидарностью. По-моему, я уже говорила о том, насколько мне повезло, что судьба меня свела с этими людьми. Ведь так важно в этом мире найти людей, которые близки тебе. А уж мы близки, так близки. Каждый из нас знает, что такое страдание, что такое боль, недопонимание родных. Каждому из нас знакомо чувство, которое посещает человека, находящегося на пике отчаяния, когда ты хочешь покоя, самого обыкновенного покоя, тишины, когда мысленно представляешь, что ты мертв, и надеешься, что это желание перерастет в явь. Мы знаем, что одна из самых страшных вещей на свете – это слабость. А еще страшнее быть слабым и физически и морально, когда от тебя отказываются твоя воля и твое тело. Мы все это пережили. Мы все прошли эти страшные этапы инвалидности, сумели выбраться из того состояния, когда ты чувствуешь себя хуже мертвой собаки на обочине. Но можем ли мы быть благодарными за это лишь самим себе? Отчасти. И в эти минуты я понимаю, как же сильно я люблю своих родителей, которые пошли наперекор мне и отвезли меня в центр реабилитации. Если бы не они, страшно даже подумать, как бы я сама выбралась из апатии, огромной ненависти к миру и тяжелейшей депрессии без этих людей, с которыми теперь я делю небольшое пространство нашего уютного фургона. Австралия стала первой точкой нашего путешествия, где мы заблудились. На одной из развилок мы свернули не в ту сторону, но осознали это лишь через несколько миль, когда стрелка уровня топлива тревожно гласила, что бензин на исходе. Мы остановились в небольшом провинциальном городке, где на заправочной станции, узнав, куда мы держим путь, нам сообщили, что Харви-Бей совсем в другой стороне. – Я не знаю, как так получилось. Вроде я не пропускал ни одного указателя, – оправдывается Эдриан. – Да все в порядке, в этом нет твоей вины. Ты просто устал, – успокаивает Карли. – Может, я пока сменю тебя, а ты хоть вздремнешь немного? – предлагает Фелис. Эдриан соглашается. Но как только мы оказываемся внутри фургона и Фелис заводит двигатель, мы понимаем, что на этом наши приключения не заканчиваются. Фургон с визгом срывается с места, и мы несемся по дороге с бешеной скоростью. – Фелис, а у тебя есть права? – спрашивает Карли, крепко вцепившись в свое кресло. – Нет, я самоучка! Не беспокойтесь, я довезу вас с ветерком, – довольно произносит она. – К сожалению, в этом мы не сомневаемся, – тихо говорит Брис. Пока все мы пребываем в ужасе от вождения Фелис, лишь Том наслаждается процессом. – Ухууу! Давай, Фелис, гони, что есть силы! С Божьей помощью (а в такие минуты и в Бога поверишь) мы разворачиваемся и наконец-то едем в нужную нам сторону. Я с замиранием сердца наблюдаю за тем, как Фелис неуклюже обращается с фургоном. Он виляет то вправо, то влево, иногда нам попадаются встречные машины и сигналят нам, не жалея клаксонов. К полудню мы прибываем в очередную провинцию. У местных спрашиваем, где здесь можно вкусно отобедать, и после небольшого опроса нескольких любезных граждан, отправляемся в то место, где, как нас заверили случайные прохожие, готовят лучшую кенгурятину в Австралии! Никто из нас прежде не пробовал мясо кенгуру, так что сравнивать нам не с чем. Это обычное уличное кафе, с упорядоченно расположенными столиками, над которыми возвышаются зонты, спасающие от знойных лучей. Нам приносят огромную тарелку с добротной порцией тушеного мяса, пучком душистой зелени и миниатюрной мисочкой, наполненной до краев густым соусом персикового цвета. – Какое же потрясающее мясо! Я готов съесть свои пальцы, – говорит Том, жуя сочную кенгурятину и одновременно запихивая в рот очередной кусочек. Руками! Что мне нравится в любом путешествии, так это зверский аппетит – ты готов съесть все, что тебе предложат, даже ящерицу на вертеле. В поисках еды отчаянный путешественник может забрести куда угодно, и даже скудная лепешка, купленная в богом забытом маркете, может показаться шедевром кулинарии. Мы едим руками, словно дикари, обильно макаем кусочки нежного мяса в соус, включаем все вкусовые рецепторы, чтобы познать каждую нотку этого блюда. Какая же вкуснотища! Но на этом наш гастрономический туризм не заканчивается. Мы дополнительно заказываем суп из хвостов молодых кенгуру, который оказался настолько вкусным, наваристым и ароматным, что я почувствовала, как мой желудок рвется наружу, чтобы лично аплодировать этой еде и сотворившему это чудо кулинарии повару, а на закуску – гренки, залитые смесью расплавленного сыра, масла, горчицы и пива. Довольные, с набитыми желудками, мы прощаемся с незнакомым городом, который подарил нам незабываемые вкусовые ощущения, и отправляемся дальше. Прелесть путешествия на автомобиле заключается в том, что именно так можно как нельзя лучше познакомиться с незнакомой страной, узнать ее характер, ценности, увидеть ее лучшую и обратную стороны. Новая страна – это как новая книга. Если передвигаться по ней самолетами или сверхскоростными поездами, где все комфортно и свежо, то это все равно что просто взять книгу в руки, посмотреть на ее обложку, заглянуть в описание и мельком пролистать страницы, не вникая в смысл. Совсем другое дело, когда ты едешь на машине, вперед по неизведанной дороге, совершая внезапные остановки и непреднамеренные знакомства с местной кухней. Это называется прочесть книгу от корки до корки, не игнорируя даже предисловие и скудную информацию об авторе и издателе. В одном городе мы застаем фестиваль овощей. Если честно, мы так и не узнали, в честь чего он проводится, но на самом деле это и не столь важно. Просто приятно смотреть, как около сотни людей танцуют в костюмах самых разнообразных овощей под веселую музыку. Между ними мелькают и люди не облаченные в забавные костюмы, но вместе с тем в их руках можно заметить огромные корзины, набитые овощами. Мы ехали медленно, разглядывая все это действо, постепенно вливаясь в торжество. Нам даже посчастливилось получить «подарки». Местные останавливали автомобили, всучивая то пучок пушистой зелени, то охапку разноцветных овощей. Кажется, суть этого фестиваля заключается в том, чтобы угостить всех своим урожаем, отчасти из благородства и дружелюбия, отчасти чтобы похвастаться своим урожаем перед другими участниками сего действа. В итоге получается такой простой, веселый праздник. Мне, как жителю холодной, чопорной Миннесоты, скудной на развлечения, удивительно смотреть на такие теплые, добросердечные мероприятия. А сколько восторга в нас вызвали залитые солнцем зеленные плантации, с аккуратно высаженными кустиками, около которых не покладая рук возились местные женщины. И вот наконец-то мы пересекли границу столицы штата Квинсленд – Брисбена. Это потрясающий город. Он уместил в себе и превосходную архитектуру, и шикарные пляжи, и изумительные тропические леса. Сегодня это место – просто мечта для тех, кто хочет жить в большом, теплом, развитом городе, где есть все для заработка и райского отдыха. Но так было не всегда. Если покопаться в истории, то можно узнать такой удивительный факт: город основали не просто так, а с целью создания исправительной колонии самого строгого режима. В этот уголок земли ссылали самых страшных преступников и закоренелых рецидивистов. Этого места боялись, его ненавидели, проклинали, оплакивали, старались забыть, как кошмарный сон. А теперь сюда мечтает наведаться добрая половина населения земли. Поразительно. |