мы с истекшим сроком годности. Мы с истекшим сроком годности. Ты чувствовала себя счастливой рядом с ним
 Скачать 363.73 Kb.
|
|
Глава 9 Мы встречались со Скарлетт каждый день, и установленные два часа нашего общения растянулись на три, четыре и более. Я даже и представить себе не могла, что с человеком, который мне в бабушки годится, может быть так интересно. Каждый вечер мы добирались до нашего места на обрыве и провожали солнце. Я рассказала ей про то, как попала в аварию, про Скотта, Лив, родителей. А Скарлетт, в свою очередь, поделилась своей историей: два года назад из-за сильной боли в костях и грудной клетке она обратилась к врачу, а затем, сдав анализы и пройдя обследование, узнала диагноз – терминальная почечная недостаточность. Теперь ее жизнь зависит от специального аппарата, который выводит из организма все токсины. Все эти годы она, как и тысячи других людей с таким же заболеванием, ждет своей очереди на трансплантацию почки. Вот так вот всю жизнь думаешь, что ты «сверхчеловек» и даже если в мире наступит пандемия, то она настигнет всех, но не тебя, а потом тощий человек в белом халате говорит тебе, что ты смертельно болен, и напоминает не забыть заплатить за оказанную консультацию. И потом стоишь, смотришь в небо, не замечая толпу людей, и задаешься вопросом: «Ради чего вообще нужно жить?» Ведь правда, какой смысл пахать всю жизнь, угробить молодость на постройку карьеры и идеальной жизни, а потом медленно подыхать из-за своих дерьмовых почек. И не находишь ответа. Скарлетт еще любила рассказывать мне о своем муже Джоне Хилле. Однажды в очередной мой визит Скарлетт попросила меня прочесть одно из его писем. – «Дорогая Карли…», Карли? – спрашиваю я. – Джон меня так называл с самой первой нашей встречи. Он говорил, что имя Скарлетт слишком серьезное для меня. – «Дорогая Карли, сейчас я нахожусь в Танзании, а вернее, на острове Бонгойо. Здесь очень красиво. А какая тут вода… когда я вижу ее перед собой, мне кажется, что я смотрю в твои глаза, потому что они такие же ярко-голубые и завораживающие, как и она. Ты, наверное, сейчас подумаешь, что я, как всегда, все преувеличиваю, но если ты сама окажешься здесь, то поймешь, что каждое мое слово было истинным. Целую, Джон». Ваш муж был путешественником? – Можно и так сказать. У него обнаружили лимфому на последней стадии. Первое время я сама себе удивлялась. Мне не было страшно и грустно, я просто старалась вести себя так, будто ничего не произошло, будто все идет своим чередом. Но моя стойкость покинула меня, когда признаки болезни Джона начали напоминать о себе. Они мучили его и меня. Джон видел мои слезы, слышал мои стоны от боли, которая, как мне казалось, была еще сильнее, чем та, что испытывал он. Я была в отчаянии. Знаешь, лучше самой десять раз умереть, чем пережить смерть близкого человека. Порой все доходило до того, что я боялась засыпать ночью, потому что думала, что Джон вот-вот может умереть и я не увижу его больше живым, не услышу его последний вздох. И вот настал тот день, когда он меня покинул. – Он умер? – Нет, он просто исчез. Я просыпаюсь и вижу вместо него пустое место на кровати. У меня была паника. Я начала обзванивать всех наших знакомых, а затем его лечащих врачей, но его никто не видел. Через неделю я нахожу в своем почтовом ящике письмо с обратным адресом: «Государство Венесуэла. Каракас». Это было письмо от Джона. Он написал, что очень любит меня и не хочет заставлять меня страдать, поэтому он решил отправиться в длинное путешествие и пообещал каждую неделю присылать письма и докладывать о своем местонахождении. Джина, если бы ты знала, как я была на него зла. Какими «добрыми» словами я его только не называла, но в то же время я начала жить ожиданием его писем. Я чуть ли не ночевала у почтового ящика. Эти письма стали смыслом моего существования. Мне нравилось читать истории Джона, где он побывал, с кем познакомился, что увидел. И я поняла, что именно этого он и добивался, ведь постепенно, не видя его, я начала забывать о его диагнозе, мне казалось, что Джон просто в отъезде и скоро вернется домой. – Ничего себе… А где он сейчас? – Два года назад я получила от него последнее письмо. – Скарлетт роется в небольшой коробочке, в которой она бережно хранит письма мужа, и затем достает мне одно из них. – «Дорогая Карли. Вот я и достиг конечной точки моего путешествия. Я в Новой Зеландии, на южном острове. Я теперь почти не могу передвигаться и с огромным трудом пишу. Сколько бы я ни бегал от смерти, она меня нашла даже на краю света. Но по мне, умереть в самом прекрасном месте на Земле – лучшая смерть. Но сейчас не об этом. Карли, моя милая, любимая Карли, я хочу, чтобы ты выполнила мою последнюю просьбу. Здесь, в чудесной Новой Зеландии я оставил кое-что для тебя. И это „кое-что“ ты должна найти, моя дорогая. В каждом городе, где я побывал, я оставил подсказки, которые приведут тебя к тому месту, что ты должна найти. Я хочу, чтобы ты повторила мое путешествие, испытала все то, что испытал я. Я хочу, чтобы ты забыла о моей смерти и отправилась навстречу незабываемым приключениям. Думаешь, я схожу с ума из-за наступающей агонии? Возможно, это так, и скорее всего, зная твой нрав, ты проигнорируешь мою просьбу. Я не обижусь. Я все равно буду любить тебя. Но все же я оставлю для тебя здесь первую подсказку: Венесуэла. Карипе. Гуачаро. Где живут птицы, которые известны своим очень грустным пением». Обалдеть! Ваш муж был фанатом Жюля Верна? – Джон всегда любил путешествовать, а еще он обожал загадки. Хотя он сам был той еще загадкой. Я нахожусь под небывалым впечатлением, будто только что прочла какую-то фантастическую книгу. На минуту мне показалось, что все происходящее сейчас – нереально. Это всего лишь мой сон или фантазия. Но это действительно происходит, это реальная история и вполне реальные люди. – Можно я тоже буду звать вас Карли? – Конечно, – улыбнувшись, говорит она. – Карли, а что же оставил для вас Джон? – Я не знаю. Я никуда не поехала. Несколько месяцев мне понадобилось, чтобы прийти в себя и обдумать каждое слово из письма Джона. Но потом врачи мне поставили диагноз, и я решила заставить себя забыть о Джоне и о его просьбе. – Если я была бы на вашем месте, то я последовала бы примеру вашего мужа. Наплевала бы на все и уехала. Ведь все равно уже нечего терять. Но в то же время я прекрасно понимаю Карли. Ведь когда врач своим диагнозом вышибает землю у тебя из-под ног, то уже перестаешь верить в какие-либо чудеса, а надежда становится для тебя просто словом, несущим долю утешения. Глава 10 Очередной час приветствия был посвящен дню рождения Фила. Сегодня он одет в белую рубашку и костюм, который неуклюже сидит на его тощем теле. К его коляске привязаны шары, наполненные гелием, видимо, здесь такая традиция, чтобы все знали, кто сегодня именинник. – Ну что ж, сегодня мы собрались здесь, чтобы поздравить Филиппа Моргана с днем рождения, – говорит Эдриан, – сколько тебе стукнуло? – Эыенатсат. – Девятнадцать? Ничего себе, да ты уже совсем взрослый парень. Давайте все дружно, как мы это умеем, поздравим Фила. Три, четыре… – С днем рождения, Фил, – говорим мы хором. – Молодцы, а теперь все к столу, кушать праздничный торт. Мы в унисон заскрипели колесами колясок, занимая места у стола. – И что, здесь так и проходят дни рождения? – спрашиваю я. – А что ты хотела? Диджея и пенную вечеринку? – смеется Брис. – Ну хотя бы не такую обстановку, как будто мы на похоронах. В аудитории поселяется тишина, которая изредка прерывается стуком ложек о тарелки. Эдриан стоит в стороне и наблюдает за нами, словно мы маленькие дети. Фил сидит у центра стола, смотрит на всех и улыбается. Его улыбка наполнена той самой неподдельной искренностью, которую зачастую не встретишь у других людей. Все остальные заняты поеданием шоколадно-бананового торта, а я сижу, не притронувшись к своей порции. Затем я отъезжаю от стола и направляюсь к музыкальному центру, который находится у противоположной стены. Около колонок стоит стопка дисков, я выбираю первый попавшийся. Им оказался диск группы The Basics, выбираю песню «Have love will travel». Песня оказалась довольно зажигательной. Все обернулись на меня с нескрываемым удивлением. – Я хочу лично поздравить Фила с его девятнадцатилетнем и пригласить его на танец! Тяну руки к Филу, он мне в ответ. Верхняя половина моего тела начинает двигаться в такт музыки, Фил повторяет за мной, но его движения робкие, неуверенные. – Эй, хватит есть этот несчастный торт, все идем танцевать, – говорю я, разъезжая на своей коляске то взад, то вперед. Андреа, Том и Брис к нам присоединяются первыми, а затем уже и все остальные. Как я говорила ранее, в нашей группе, за исключением нас, одни старики. Но несмотря на свой возраст и целую коллекцию болезней, они стараются подражать нам, танцуют, улыбаются. Обстановка становится живой и добродушной. Лишь Эдриан стоит на том же месте и продолжает свой надзор. Однажды я поймала его взгляд на себе, и в этот момент мне показалось, что я застряла на вдохе. Внезапно в аудиторию заходит Роуз, и тут я понимаю, что нашему недолгому веселью наступил конец. – Что здесь происходит? Что это еще за музыка? – Роуз, не беспокойтесь, у Фила сегодня день рождения, и мы решили устроить небольшой праздник. – Эй, Роуз, хватит ворчать, лучше присоединяйтесь к нам, – говорю я. – Так и знала, что это твоя выходка, – бросает Роуз и покидает помещение. Эдриан смеется и снова смотрит на меня, и я, словно завороженная, смотрю на него в ответ. Во второй половине дня я, Том, Брис, Фил и Андреа решили сделать небольшой перерыв и, как обычно, собрались на баскетбольной площадке. Мы разделились на две команды: в первой Том и Брис, а во второй, соответственно, я, Андреа и Фил. Если наблюдать со стороны, то вся наша игра похожа на жалкую возню улиток. Мы медленно передвигаемся по площадке, бывает, с великим трудом опускаемся к мячу, и с теми же великими усилиями движемся к кольцу и пытаемся в него попасть. Брис и Том, как всегда, зарабатывают победные очки, я, как всегда, мучаюсь из-за головокружения, Фил даже и если ловит мяч, то тут же его теряет из-за тремора кистей, а Андреа выступает в роли защитника и дежурит у нашего кольца. Вот такое вот смешное и нелепое времяпрепровождение. – Мы так их никогда не обыграем, – говорю я, тяжело дыша, и тыльной стороной ладони вытираю капельки пота со лба. – Послушайте, а вам не кажется это нечестным, что вы, практически два профессионала, в одной команде против нас? – заявила Андреа. – Трое против двух. Все честно, продолжаем играть, – говорит Том. Но тут мы замечаем, как к нам подходит Эдриан. В его руках куча бумажных пакетов, из которых доносится знакомый аромат фастфуда. Кажется, там картошка фри и гамбургеры. – Доктор Хэйз, давно не виделись, – говорит Брис. – Какой счет? – Шесть бросков за первый период, – с гордостью гласит Томас. – Молодцы. Я вам тут кое-что принес. – Эдриан отдает нам пакеты. После того случая в столовой Эдриан нередко балует меня и моих друзей запрещенной едой. За его спиной появляется девушка со знакомым мне лицом. Эстер. Она, как всегда, превосходно выглядит. Волосы закручены в пышные локоны, точеную фигуру с полным отсутствием лишних килограммов обтягивает короткое бежевое платье с небольшой драпировкой. Разглядев ее с ног до головы, я вспоминаю, как выгляжу сама в данный момент. Щеки горят, значит, лицо краснее самого спелого томата, волосы забраны в небрежный пучок, и вся моя одежда пропитана потом. Красотка! Мне становится неловко от того, что я в таком виде нахожусь перед Эдрианом. – Эд, чего ты тут застрял, нам нужно ехать, – говорит она. Даже голос ее мне кажется идеальным. Такой мелодичный, женственный. Эдриан прощается с нами, берет под руку Эстер, и вдвоем они удаляются от нас. Ребята начинают разбирать еду, а я продолжаю смотреть вслед этой парочке и чувствую, как внутри у меня что-то свербит, больше всего на свете мне хочется сейчас оказаться в своей комнате и погрузиться в тишину. Я не знаю, что со мной происходит, не знаю, как это объяснить, но мне нравится думать об Эдриане, мне нравится то ощущение теплоты, которое просыпается во мне, когда я смотрю на него. Рядом с ним я вновь хочу стать желанной, несмотря на инвалидное кресло. И когда я вижу его рядом с Эстер, все те желания, мысли, чувства, что я испытываю к нему, разбиваются на сотни осколков и внедряются своим острием мне в душу. Больно осознавать, что для него я навсегда останусь обычной пациенткой, что все те надежды, которыми я ежедневно питаю себя, на самом деле – самообман и лучше всего просто смириться с тем, что есть, и продолжать жить. По этой причине я и наведалась в кабинет Роуз, которая была удивлена моему внезапному визиту. – Что случилось, Вирджиния? – Вы можете поменять мне психотерапевта? – А чем тебя не устраивает доктор Хэйз? – Его методика мне не помогает. Я думаю, что с другим врачом мне будет лучше. Роуз долго молчит. Кажется, она чувствует, что в каждом моем слове огромная примесь лжи. – Ну что ж. Желания пациентов для нас закон. С завтрашнего дня у тебя новый психотерапевт. – Спасибо. Я не жалею о своем поступке. Напротив, впервые в жизни я сделала то, что действительно должна была сделать. Я должна забыть Эдриана, чтобы перестать мучить себя. Ну или хотя бы постараться хоть немного отвыкнуть от него. Я наивно полагала, что после Скотта я вряд ли смогу на кого-то посмотреть и снова увязнуть в этом болоте, которое все остальные называют «любовью». Могу привести глупое, но, по моему мнению, точное сравнение. Представьте, что вы увидели вдалеке маленького щенка. Он кажется таким безобидным, ласковым. И вот вы идете к этому щенку, протягиваете к нему руки, но вдруг оказывается, что это вовсе и не крохотный щенок, а огромная собака, которая, заметив вас, набрасывается и вонзает свои острые клыки в ваше тело. Вот что теперь для меня любовь. То, что сначала кажется безобидным и приятным, но потом вскоре, когда этого совсем не ожидаешь, доставляет тебе сильнейшую боль. Нет, я не перестала верить в любовь, просто теперь я боюсь ее. Мой новый психотерапевт, откровенно говоря, ужасен. На первый взгляд он кажется мудрым и более опытным, нежели Эдриан. Но у него совершенно другая методика общения с пациентами, вернее, он вообще с ними практически не общается, лишь дает через каждые пять минут различные психологические тесты, затем несколько минут ему требуется, чтобы проанализировать результаты, и в самом конце сеанса он выносит небольшой вердикт по поводу моего душевного состояния. На этом все. Выхожу я из его кабинета с загруженной головой, будто только что побывала в школе на уроке математики. Вечером того же дня я, как обычно, перед сном с книгой в руках заглянула в комнату Фила. Вечернее чтение стало нашим обычаем. Мы с Фелис заметили, что так Фил быстрее успокаивается и спокойно спит всю ночь без всяких кошмаров. – Ну что, Фил, сегодня мы почитаем с тобой Хемингуэя «Праздник, который всегда с тобой». Это любимая книга моей мамы. Внезапно дверь комнаты со скрипом открывается, и на пороге мы видим Эдриана. – Джина, можно тебя на пару минут? – говорит он. – Конечно. Мы оказываемся в моей комнате, Эдриан закрывает дверь и опирается на нее спиной. – Ну и как тебе доктор Родригез? Я сижу перед ним, его строгий взгляд врезается в меня, чувствую, как у меня начинает пересыхать во рту. – Он… замечательный. Мне нравятся его сеансы. – А могу я узнать, почему ты сменила врача? – Разве Роуз не проинформировала вас? – Разумеется, но даже она понимает, что это сущий бред. – «Сущий бред». Разве так должен разговаривать доктор с пациенткой? Эдриан тяжело выдыхает. Кажется, я перегнула палку, и от волнения я начинаю покрываться россыпью красных пятен. – Что ж, я желаю тебе удачи. Доктор Родригез действительно хороший специалист, надеюсь, он тебе поможет. Я, кстати, пришел с тобой попрощаться. – Попрощаться? – резко переспрашиваю. – Да. Я увольняюсь. Если я не могу помочь своим пациентам, значит, мне здесь не место. Так что прощай, Джина. Эдриан разворачивается, касается дверной ручки, и мне кажется, что я вот-вот растворюсь в этом пространстве из-за шока, в котором пребываю. – Стойте, – выкрикиваю я. Эдриан вновь поворачивается ко мне и на сей раз смотрит на меня таким взглядом, словно не удивлен тем, что я его остановила. – Хотите знать истинную причину? Хорошо. Я отказалась от вас потому что… потому что мне кажется, что я начала в вас влюбляться. Мое сердце бешено стучит, будто я только что пробежала марафон. Я боюсь поднимать взгляд на Эдриана, боюсь услышать его слова, поэтому, резко выдохнув, я продолжаю: – Вам не нужно увольняться. Вы прекрасный врач, но, к сожалению, вы наградили меня новым диагнозом. Эдриан в растерянности. Немного помолчав, он тихо произносит: – Влюбленность это не диагноз. – Да, но страдаешь из-за нее не меньше. Я понимаю, что больше не вынесу ни единой минуты нахождения рядом с ним в этой комнате, поэтому, бросив кроткий взгляд, прошу его открыть мне дверь. Весь оставшийся вечер я сидела у кровати Фила, закрыв лицо ладонями, которые буквально пропитались слезами. Глава 11 Я провалилась в глубокий сон, но вскоре почувствовала, как кто-то теребит меня за руку. Нехотя открываю глаза, пытаюсь вглядеться в темноту и заставить разбудить свое сознание. Спустя несколько минут я разглядываю вблизи себя знакомые очертания тела. – Карли? – говорю я хриплым голосом. – Что ты здесь делаешь? – Я пришла сообщить тебе одну важную новость. Я мельком смотрю на светящиеся зеленые цифры электронных часов, что стоят на комоде. – В три часа ночи? – Такое нельзя откладывать на потом. Джина, я решила, что мы с тобой должны отправиться в путешествие и найти то, что спрятал Джон. Первые несколько минут я пребываю в замешательстве от того, что я только что услышала. – Это что, шутка? – Какие тут могут быть шутки? Я действительно решилась на это. Я медленно приподнимаюсь и опираюсь спиной о холодную поверхность изголовья кровати. – Карли, мне кажется, это не самая лучшая идея. – Почему это? – Хотя бы потому, что мы прикованы к «чудо-креслам». Ваш муж явно не рассчитывал это путешествие на двух калек. – Если ты считаешь это единственной причиной, которая может нас остановить, то она отклоняется. Я не хочу остаток своих дней провести в этом месте. Я слишком много времени уделяю болезни. Теперь пора начать снова жить. И ты мне в этом поможешь. С завтрашнего дня я начну продумывать каждый пункт нашей поездки, а мой агент займется продажей всей моей недвижимости. Тогда у нас будет достаточно денег. Ну, теперь я могу с чистой совестью отправиться к себе в палату. Доброй ночи. Уснула я лишь под утро, а перед этим всю оставшуюся ночь размышляла о том, что мне сказала Карли. Вначале мне показалось, что все, что сейчас произошло – лишь обрывок моего сновидения, который потерял границу с реальностью. Но потом, глядя в потолок и вспоминая каждую фразу Карли, я поняла, что это вовсе не сон, и внутри меня поселилось какое-то странное ощущение – подобное чувство испытываешь, стоя у прилавка магазина, покупая вещь, о которой очень давно мечтал, и предвкушая, что эта вещь скоро станет твоей, и только твоей. Почему бы и не поехать? Почему бы и не рискнуть? Как много я рисковала в своей жизни? Весь мой риск сводился к тому, как незаметно сбежать из дома, чтобы пойти на свидание со Скоттом или же как списать на контрольной по истории, пока учитель наблюдает за остальными. Конечно, трудно вот так вот взять и отбросить в сторону все страхи и сомнения, и вся эта идея пока что кажется вовсе не реалистичной – но попробовать все же стоит. Именно с такой мыслью я засыпаю в предвкушении нового дня. Далее начались долгие, нудные дни, серость которых разбавляли лишь наши разговоры с Карли о предстоящей поездке. Мы должны посетить шесть точек планеты, конечной является Новая Зеландия. Новая Зеландия! Господи, подумать только. Оказалось, что Карли довольно-таки влиятельная персона. У нее куча знакомых, которые с радостью согласились нам помочь. В основном это юристы, которые ежедневно нас консультируют, помогают с оформлением виз и различных документов. От такого огромного количества нотариальных актов, что нам придется собрать, кружится голова, пропадает весь энтузиазм. Но Карли успокаивает меня, говоря, что все будет хорошо, ее люди нас в беде не бросят. Через неделю мы узнаем, что имение Карли продано и на ее счету столько денег, что нам хватит еще раз десять проехаться туда-обратно. Все эти дни мы с Карли скрывали от всех наши планы, мельком переговаривались в ее палате и лишь на нашем месте, у обрыва, мы все обсуждали со всеми подробностями, вплоть до того, какие вещи нам взять с собой. Идея с путешествием нам обеим вскружила голову, овладела нами, и мы, точно зомбированные, просыпались каждый день с мыслью о ней. Я не могла ни о чем думать. Лишь с идиотской улыбкой на лице посещала часы приветствия, процедуры, сеансы доктора Родригеза, к которому, признаться, я уже привыкла, и он же заметил, что в последнее время мое состояние заметно улучшилось. Также все эти дни я старалась не попадаться на глаза Эдриану. Порой на меня обрушиваются воспоминания о нашем недавнем разговоре, и мне становится безумно стыдно. При одной мысли о нем я краснею, и мне хочется быстрее уже уехать и не видеть его как можно дольше. Однажды вечером, когда пришло время купания и Фелис помогала мне мыть голову, она спросила меня, отчего я в последнее время такая воодушевленная. И, если быть до конца честной, я уже не могла скрывать от всех нашу тайну с Карли. Аж язык чешется, как хочется с кем-нибудь поделиться этой новостью. Вот Фелис и стала первой, кто узнал о нашем путешествии. Мне стало гораздо легче, хотя за этим секундным облегчением последовало множество вопросов от Фелис в духе: как мы поедем, если мы самостоятельно даже в самолет не сядем, или же как мы будем передвигаться, ведь наши кресла довольно капризные и любят ровные дороги, а путешествие наше может выйти за пределы цивилизации. Я растерялась и не смогла дать ни одного вразумительного ответа. Мой настрой дошел до критической точки отчаяния, когда Карли сказала, что я не смогу выехать даже за пределы этого штата без доверенности от родителей, ведь мне еще нет восемнадцати. Но все же я сумела вовремя взять себя в руки и начала тешить себя той мыслью, что мама и папа меня обязательно поймут и будут только рады, если я преодолею свой страх и начну путешествовать. – До Новой Зеландии? Обалдеть, да вы же должны полмира проехать! – говорит Томас. – Вначале мне эта идея тоже показалась за гранью сумасшествия, но затем я поняла: что здесь такого? Мы же не совершаем какое-то преступление, мы просто отправимся на поиски. Вот и все. – Поверить не могу, что вы отважились на такое, – говорит Брис. – А я искренне рада за вас. Вы молодцы, правда. Была бы моя воля, я бы тоже куда-нибудь поехала, вот только… – Только что? – Да невозможно это. Вот и все. – Слушай, а что, если ты поедешь с нами? – Что? Ты серьезно? – Серьезней некуда. – Да ты что, какой из меня путешественник? – Ты знаешь Ника Вуйчича? Этот человек с таким редким синдромом объехал практически весь свет, и его ничего не останавливает. Тогда ты чего боишься? Нужно делать то, что хочешь… пока можешь. Андреа долго не прерывает паузу. Я сижу напротив нее и в нетерпении жду ее ответа. Слежу за ее грудной клеткой, которая с усилием поднимается и опускается. – А знаешь, ты права. Я пять, ПЯТЬ гребаных лет провела здесь и еще, наверное, столько же проведу, если не умру за это время. Мне это надоело. И пусть я сама не верю в то, что сейчас говорю, но я согласна. Я поеду с вами. Я расплываюсь в улыбке и тяну руки, чтобы обнять Андреа, она в то же время пытается тянуться ко мне своим окостенелым телом, и в конце концов, мы обнимаем друг друга, обмениваясь разрядами теплоты, которые от нас исходят. – Э, я так-то тоже не против попутешествовать, – говорит Том, – я с удовольствием составлю вам компанию. – Ну, раз уж пошло такое дело, то и я с вами. Если вы не против, конечно, – подхватывает Брис. – Боже, ребята, если вы это серьезно, тогда я вас просто обожаю! Вы действительно согласны? – Да! – хором отвечают они. – Ы я тожиэ, – слышим мы голос Фила позади нас. Обернувшись, мы видим перед собой Фила с улыбкой до ушей и сверкающими глазами. – Значит, решено, – подытоживаю я, – мы едем все вместе. Господи, мы уезжаем отсюда, уезжаем! Парни издают радостные возгласы. – Да уж, а я-то думала, что хоть где-то смогу отдохнуть от вас, – говорит Андреа. – Нет, нет и еще раз нет. Я не собираюсь тащить за собой стадо калек-подростков. – Но почему, Карли?! – Причина проста: им тоже придется делать целую стопку документов, чтобы пересечь разные континенты. Так мы только отдаляем нашу поездку. – Ну, ничего страшного. Подождем немного. Пойми, Карли, вместе нам будет гораздо легче. Мы будем поддерживать друг друга, помогать, если понадобится, ведь в поездке все, что угодно, может случиться. – Не думаю, что две калеки, ДЦП-шник и девушка с ФОП будут для нас опорой. Им самим нужна помощь. – Хорошо, если это твое окончательное решение, тогда я никуда не поеду. – Почему? – Потому что я им уже пообещала, увидела их горящие глаза, я не могу уехать без них. Это будет как минимум несправедливо. Взгляд Карли становится суровым, именно так она смотрела на меня в первый день нашего знакомства. Я тревожно вздыхаю и замечаю, как наше минутное молчание прилично растянулось. Мне становится вдвойне не по себе. – Ладно. Если ты этого так хочешь – пусть они поедут с нами, – внезапно говорит Карли. – Я не хочу, чтобы ты это делала лишь потому, что я прошу. – Еще чего? Я никогда никому не уступаю. Именно поэтому многие люди и испытывают ко мне неприязнь и даже ненависть. Я действительно за то, чтобы они поехали, ведь эти ребята, так же как и я, кроме палат, больничных коек и сонных медсестер больше ничего в своей жизни не видели. Я долго держу в руках свой телефон, чувствую, как под его металлической поверхностью мои ладони стали влажными. Я волнуюсь. Ежесекундно проглатываю ком в горле и пытаюсь мысленно составить фразы, которые я буду говорить маме. Такое ощущение, что я не родной матери звоню, а какому-то постороннему человеку, с которым долго не поддерживала отношения. Медленно набирая ее номер, я стараюсь успокоиться и на миг мне показалось, что мой аутотреннинг превратился в успокоительную мантру. Прослушав раздражающие, длинные гудки, я наконец-то слышу ее голос. – Вирджиния? – Привет, мам. – Что случилось? У тебя все в порядке? – Ее слова пролетают мимо моих ушей. Я сижу, держа телефон у уха, и понимаю, как давно я не слышала ее голоса и как сильно мне его не хватало. – У меня все нормально. Прости, что я не звонила тебе раньше. – Ничего. И ты меня прости. – Я уже не держу на тебя зла. Я тут познакомилась с хорошими людьми. – Неужели среди убогих ты нашла хороших людей? – Мам, я знаю, что была не права, когда называла их так. Теперь все изменилось. И мне нужна твоя помощь. Следующие несколько минут я рассказываю маме историю Скарлетт и о том, что мы затеяли с ней и ребятами. Мама отвечает мне лишь угуканьем, и вначале мне казалось, что она вот-вот прервет меня и скажет, что ей нравится наша идея, но по окончании моего рассказа я убеждаюсь в обратном: – Какой-то богатенькой, обезумевшей старушонке приспичило добраться до другого конца света, и ты должна ей помочь? Что это за бред? – Мама, зачем ты так говоришь? – Меня бросает в жар из-за ее слов. – А как, по-твоему, я должна на это реагировать? Вирджиния, мы с папой тебя очень любим и хотим, чтобы ты была счастлива, но я не подпишу никакую доверенность. Это исключено. Я резко выдыхаю, пытаясь подавить нахлынувшее негодование. – Но почему? Я тебя не понимаю! Разве не этого ты хотела, когда отправляла меня сюда? Чтобы я наконец-то поверила в себя, свои силы, и вновь захотела жить? – Ты права, именно этого я и хотела, но пойми, эта поездка крайне опасна для тебя. Я себе места не буду находить, зная, что ты находишься неизвестно где и неизвестно что с тобой может произойти. – Но я же буду не одна! – Мой голос превращается в крик. – Твои друзья такие же недееспособные, как ты. – Недееспособные… – с горечью повторяю я и чувствую, как по моим щекам скатываются слезы. – Прости, я не это хотела сказать. Я имела в виду то, что вы все находитесь в равном положении, и это путешествие, к сожалению, за гранью разумного. Я резко сбрасываю, швыряю телефон на кровать, и тут, внезапно, меня настигает волна невесомости. Я полностью перестала чувствовать свое тело, меня поглотила необъяснимая легкость. Голова кружится, будто я только что слезла с карусели. Затем на смену легкости и приятной воздушности приходит резкая боль. Я падаю всем телом на пол и погружаюсь во мрак, теряя сознание. |