Тит Лукреций Кар о природе вещей философия и поэзия перед загадкой природы
 Скачать 1.7 Mb.
|
|
[Болезни и эпидемии: Стихи 1090-1137] 1090 Ну, а теперь, отчего происходят болезни, откуда Может внезапно прийти и повеять поветрием смертным Мора нежданного мощь, и людей и стада поражая, Я объясню. Существует немало семян всевозможных. Как указал я уже, из которых одни животворны, Но и немало таких, что приводят к болезни и смерти, К нам долетая. Когда они вместе сойдутся случайно И небеса возмутят, зараженным становится воздух. Весь этот гибельный мор, все повальные эти болезни Или приходят извне и, подобно туманам и тучам, 1100 Сверху чрез небо идут, иль из самой земли возникают, Вместе сбираясь, когда загнивает промокшая почва И от дождей проливных, и от солнца лучей раскаленных. Тит Лукреций Кар «О природе вещей» 100 лучших книг всех времен: www.100bestbooks.ru Да и не видишь ли ты, что воды перемены и неба Вредны для тех, кто ушел далеко от отчизны и дома, Так как попал он теперь в совершенно другие условья? Ибо какая должна быть разница между Британским Небом и небом Египта, где ось наклоняется мира? Между Понтийским и тем, что идет от пределов Гадеса195 Вплоть до народов, совсем почерневших от жгучего жара! 1110 Как различаются все четыре деления света И по ветрам четырем и по разным частям небосвода, Так и наружность и цвет у людей различаются сильно, И у различных племен и болезни их также различны. Есть вблизи Нила болезнь, что название носит «слоновой», В среднем Египте она, и нигде не является больше; В Аттике — ноги болят, глаза же — в пределах Ахейских; Так и другие места оказаться опасными могут Разным телесным частям: всѐ зависит от воздуха свойства. И потому, когда вдруг всколыхнется нам чуждое небо 1120 И пробираться начнет понемногу опасный нам воздух, Как облака и туман, подползает он, крадучись тихо, Всѐ по дороге мутя и кругом приводя в беспорядок; И, доходя, наконец, и до нашего неба, его он Уподобляет себе, нам делает чуждым и портит. Новая эта беда и зараза, явившись внезапно, Может иль на воду пасть, иль на самых хлебах оседает, Или на пище другой для людей и на пастьбах скотины, Иль продолжает висеть, оставаяся в воздухе самом; Мы же, вдыхая в себя этот гибельно смешанный воздух, 1130 Необходимо должны вдохнуть и болезнь и заразу. Точно таким же путем и быков этот мор заражает, И нападает болезнь и на блеющих вялых баранов. И безразлично для нас, посетим ли мы сами те страны, Что неприязненны нам, меняя небес облаченье, Или природа сама принесет зараженное небо, Или еще что-нибудь, к чему мы совсем не привыкли, То, что приходом своим неожиданным может быть вредно. [Чума в Афинах: Стихи 1138-1286] 196Этого рода болезнь и дыханье горячее смерти В кладбище некогда все обратили Кекроповы земли,197 1140 Жителей город лишив и пустынными улицы сделав. Ибо, в глубинах Египта родясь и выйдя оттуда, Долгий по воздуху путь совершив и по водным равнинам, Пал этот мор, наконец, на всѐ Пандионово племя,198 И на болезнь и на смерть повальную всех обрекая. Прежде всего голова гореть начинала от жара, И воспалялись глаза, принимая багровый оттенок; Следом за этим гортань, чернея глубоко, сочилась Кровью, и голоса путь зажимали преградою язвы; Мысли глашатай — язык затекал изверженной кровью, 1150 Слабый от боли, в движеньи тяжелый, шершавый на ощупь. Дальше, когда, сквозь гортань накопляясь в груди, проникала Тит Лукреций Кар «О природе вещей» 100 лучших книг всех времен: www.100bestbooks.ru Сила болезни затем и в самое сердце больного, То, расшатавшись, тогда колебалися жизни устои. Вместе с дыханием рот испускал отвратительный запах, Тот же, какой издает, загнивая, смердящая падаль. Силы духовные тут ослаблялись, и тело томилось, Ослабевая совсем у самого смерти порога. И безысходной тоской нестерпимые эти страданья Сопровождались всегда, сочетаясь с мучительным стоном. 1160 Часто и ночью и днем непрерывные схватки икоты Мышцы и члены больных постоянно сводили и, корча, Их, истомленных уже, донимали, вконец изнуряя. Но ни на ком бы не мог ты заметить, чтоб жаром чрезмерным Кожа горела больных на наружной поверхности тела; Нет, представлялась она скорей тепловатой на ощупь; Точно ожогами, все покрывалось тело при этом Язвами, как при священном огне, обнимающем члены; Внутренность вся между тем до мозга костей распалялась, Весь распалялся живот, пламенея, как горн раскаленный. 1170 Даже и легкая ткань, и одежды тончайшие были Людям несносны; они лишь прохлады и ветра искали. В волны холодные рек бросались иные нагими, Чтобы водой освежить свое воспаленное тело. 1178 Многие вниз головой низвергались в глубины колодцев, 1174 К ним припадая и рты разинув, над ними склонялись: В воду кидаться влекла неуѐмная, жгучая жажда; Даже и дождь проливной представлялся им жалкой росою, И передышки болезнь не давала совсем. В изнуреньи 1179 Люди лежали. Врачи бормотали, от страха немея, 1180 Видя всегда пред собой блуждавший, широко открытый Взгляд воспаленных очей, не знавших ни сна, ни покоя. Много еще и других появлялось признаков смерти: Путались мысли, и ум от унынья и страха мешался, Хмурились брови, лицо становилось свирепым и диким, Слух раздражен был, и шум раздавался в ушах, не смолкая, Делалось частым дыханье, а то затяжным или редким, Шея покрыта была лоснящейся влагою пота, В жидких и скудных плевках соленая, цвета шафрана, С хриплым кашлем слюна с трудом выделялась из горла. 1190 Мышцы сводило в руках, и члены тряслись и дрожали, И, начиная от ног, подыматься все выше и выше Холод не медлил. Затем, с наступленьем последнего часа, Ноздри сжимались, и нос, заостряясь в конце, становился Тонким; впадали глаза и виски; холодея, твердели Губы; разинут был рот и натянута лобная кожа. Без промедленья потом коченели отмершие члены. Вместе с восьмою зарей блестящего солнца обычно Иль на девятый восход его светоча жизнь прекращалась. Если же кто избегал почему-нибудь смертной кончины, 1200 То в изнуреньи от язв отвратительных, в черном поносе, Всѐ же впоследствии он становился добычею смерти. Часто еще из ноздрей заложенных шла изобильно Кровь гнилая, причем голова нестерпимо болела: Тит Лукреций Кар «О природе вещей» 100 лучших книг всех времен: www.100bestbooks.ru Таял тогда человек, теряя последние силы. Если ж спасались и тут от острого кровотеченья Гнойного, всѐ же болезнь уходила в суставы и жилы, Даже спускаясь к самим детородным частям человека. Тяжко иные боясь очутиться у смерти порога, Жизнь сохраняли себе отсечением члена мужского; 1210 Также встречались порой и такие, что жить продолжали, Хоть и без рук и без ног, а иные лишались и зренья. Вот до чего доводил отчаянный страх перед смертью! И постигало иных такое забвенье событий Прошлых, что сами себя узнать они были не в силах. Много хотя на земле, землей не покрытых, валялось Трупов на трупах тогда, но пернатых и хищников стаи Всѐ же иль прядали прочь, убегая от острого смрада, Или, отведав, тотчас в предсмертных мученьях томились. Впрочем, в те страшные дни ни из птиц ни одна не решалась 1220 Вовсе туда прилетать, ни свирепые дикие звери Не покидали лесов. Большинство, от болезни страдая, Околевало тогда. И верная пѐсья порода Прежде всего издыхала на улицах в тяжких мученьях: Жизнь исторгалась из тел смертоносною силою мора. 1226 Верных, пригодных для всех одинаково, средств не имелось, То, что давало одним возможность живительный воздух Полною грудью вдыхать и взирать на небесные выси, Гибельно было другим и на верную смерть обрекало. 1230 Тут всего больше одно сокрушения было достойно И тяжело — это то, что как только кто-нибудь видел, Что он и сам захворал, то как на смерть уже обреченный, Падая духом, лежал с глубоким унынием в сердце И, ожидая конца, он на месте с душой расставался. Правда, с одних на других, ни на миг не давая покоя, Шла и валила людей ненасытной болезни зараза, 1245 Как густорунных овец и племя быков круторогих. 1237 Это и делало то, что росла за могилой могила. Ибо и тот, кто бежал посещенья родных заболевших, Вскоре платился и сам за свою непомерную жадность 1240 К жизни и смерти боязнь злополучной, позорною смертью. Помощи всякой лишен, небрежением общим казнимый. Тот же, кто помощь своим подавал, погибал от заразы И от трудов, что нести заставляли и совесть и также Голос умильный больных, прерываемый жалобным стоном, 1246 Эта кончина была уделом достойных и лучших. 1225 Наспех несли хоронить без проводов множество трупов 1225а И зарывали скорей, как попало, их бренные кости, 1225б Не соблюдая совсем благочестных обычаев предков: 1247 Наперебой торопясь с погребеньем родных, где придется В изнеможеньи от слез и печали домой возвращались. После же добрая часть не вставала с постели от горя. 1250 И не нашелся б никто в это страшное время, кого бы Не поразила иль смерть, иль болезнь, иль печаль по умершим Ни волопас, ни пастух уже стад не пасли, да и пахарь Твердой рукой ни один не работал изогнутым плугом: Тит Лукреций Кар «О природе вещей» 100 лучших книг всех времен: www.100bestbooks.ru Занемогли и они. И, скучившись в хижинах тесных, Обречены были все на смерть нищетой и болезнью. На бездыханных сынах бездыханных родителей трупы Видно бывало порой, а равно и лежащих на трупах Их матерей и отцов — детей, расставшихся с жизнью. Да и немало беды понаделало то, что скопилось 1260 В городе много селян, уходивших с полей, отовсюду С разных сторон притекавших в него зараженной толпою. Площади все и дома переполнены были, и, тесно Скучившись вместе, народ погибал от повального мора. Много на улице тел валялось: томимые жаждой, Люди к фонтанам воды подползали и падали тут же, Ибо дыханье у них ненасытная жажда спирала. Да и по людным местам и дорогам ты мог бы увидеть Многое множество тел изможденных людей, полумертвых; Пакостью смрадною все и рубищем рваным покрыты, 1270 Гибли они от парши — не люди, а кожа да кости: Гнусные язвы и грязь уже заживо их хоронили. Капища все, наконец, святые богов бездыханной Грудою тел переполнила смерть, и завалены всюду Трупами доверху все небожителей храмы стояли Там, где пришельцев толпу призревали служители храмов. Ни почитанье богов, ни веления их в это время Не соблюдались уже: отчаянье всѐ ниспровергло. И позабыт был обряд похорон, по которому раньше В городе этом народ совершал погребенья издревле. 1280 Все трепетали тогда в смятении полном, и каждый В мрачном уныньи своих мертвецов хоронил как придется. Спешка и с ней нищета к делам побуждали ужасным: Так, на чужие костры, для других возведенные трупов, Единокровных своих возлагали с неистовым криком И подносили огонь, готовые лучше погибнуть В кровопролитной борьбе, чем с телами родными расстаться.199 КОММЕНТАРИИ Лукреций «О ПРИРОДЕ ВЕЩЕЙ» Более двух тысяч лет люди читают поэму «О природе вещей», созданную человеком, сумевшим так много увидеть и понять в этом мире, так полно и вдохновенно высказать все самые трудные вопросы и самые бескомпромиссные ответы в извечном диалоге между индивидуальной человеческой личностью и всеобъемлющим мирозданием природы, но не сумевшим или не пожелавшим оставить в историческом предании память о себе самом, о своем происхождении и внешнем облике, об обстоятельствах своей жизни, о своих привязанностях, поступках, жизненно важных решениях. «Проживи незаметно!» — говорил восторженно прославленный в этой поэме греческий философ Эпикур. Если считать, что римский поэт всерьез последовал завету своего учителя, то остается только сожалеть о том, насколько он в этом преуспел. Даже имя поэта известно нам не вполне достоверно. Все, что мы знаем о нем, — это его поэма, но и она дошла до наших дней, как и другие произведения античной литературы, не в авторской рукописи и не в прижизненном издании, а в Тит Лукреций Кар «О природе вещей» 100 лучших книг всех времен: www.100bestbooks.ru многократно переписывавшихся от руки копиях, за точность которых никто не может поручиться, что дало повод издателям эпохи книгопечатания, в свою очередь, вносить в текст многочисленные и разнообразные усовершенствования, призванные исправить предполагаемые недостатки манускриптов в соответствии со вкусом и разумением новейшей критики. И все-таки, несмотря на нечеткость контуров и неточность деталей, поэма представляет собой такой грандиозный массив единой в своем основании и всесторонне продуманной мысли, а также поэтическое произведение настолько внутренне цельное и по смыслу художественных приемов настолько адекватное отразившейся в концептуальном содержании поэмы эстетике мировосприятия, что и наука имеет право говорить об исторически достоверной личности Лукреция, поэта и философа, автора поэмы «О природе вещей», и любой читатель в непосредственном восприятии получает впечатление живого разговора с живой человеческой личностью, необычайно одаренной, искренней и страстной, вероятно, это ощущение и послужило источником легенд, которые как восполнение недостатка в исторических сведениях создавались вокруг имени Лукреция в древние и средние века, создаются и по сей день. Поэма Лукреция сохранилась в очень добротных списках. Два из них, относящиеся к IX веку (которые среди филологов именуются «Продолговатый» и «Квадратный»), принадлежат к числу классических образцов рукописной книги, их прекрасные фотокопии в натуральную величину, имитирующие цвет и качество бумаги средневековых оригиналов, Лейденская библиотека прислала в дар Государственной библиотеке СССР им. В. И. Ленина. Некоторые рукописи называют автора просто Лукреций, другие дают тройное римское имя Тит Лукреций Кар. Ученые-исследователи пришли к выводу, что безоговорочного доверия заслуживает только родовое имя Лукреций (его упоминают античные писатели), а собственное имя Тит и прозвище Кар приходится принимать условно, как дань традиции, исторически мало достоверной. Древняя фамилия Лукрециев хорошо известна из римских летописаний, однако к какой ветви этого рода принадлежал автор поэмы и был ли он свободнорожденным римским гражданином или отпущенным на волю рабом (по римским обычаям отпущенник получал фамилию господина), в настоящее время установить уже невозможно. Среди помпейских развалин был найден дом, принадлежавший некоему Лукрецию, украшенный степными росписями на гомеровские сюжеты. В научных журналах время от времени ставился вопрос, нельзя ли эту находку так или иначе связать о биографией великого поэта (известно, что по соседству в Неаполе была эпикурейская философская школа), но к положительному решению ученые пока не пришли. Античных сведений о биографии Лукреция практически не сохранилось. Биограф Вергилия сообщает, что будущий поэт достиг гражданского совершеннолетия в год смерти Лукреция и стал как бы прямым наследником его поэтической славы. В одном из христианских летописаний встречается краткая заметка о рождении поэта Лукреция, который прожил всего сорок четыре года, страдая периодическими помрачениями разума (причиной болезни называется любовный напиток), и кончил жизнь самоубийством, бросившись на меч. В светлые промежутки между припадками безумия он написал шесть книг своей поэмы о природе вещей, которая осталась незаконченной и увидела свет лишь благодаря попечению Цицерона, ставшего ее первым издателем и редактором. В последующих переработках, возможно, именно этой скупой биографии говорится о тесной и нежной дружбе, связывавшей Лукреция с Марком Цицероном, его братом Квинтом и ближайшим другом их и свойственником- Помпонием Аттиком, известным адресатом серии блестящих цицероновских писем, убежденным эпикурейцем. В одном из писем Цицерона к брату Квинту, действительно, мы находим такое замечание: «Поэтические создания Лукреция таковы, как ты пишешь, — в них много сверкающего дарования, много, однако, искусства; но об этом — когда приедешь» (К брату Квинту, II, 9, 3). Цицеронова немногословность в этом месте дала повод к неисчислимым толкованиям и предположениям. Кто видел здесь сдержанную критику, кто — восторженную похвалу, кто — свидетельство интимности отношений, кто — дипломатическое умолчание о не подлежащем огласке; в сопоставлении с Тит Лукреций Кар «О природе вещей» 100 лучших книг всех времен: www.100bestbooks.ru вышеупомянутой биографической заметкой версии возникали самые фантастические. В основание исторического понимания философии и поэзии Лукреция сегодняшняя наука ставит две хронологические вехи: 55 год до н. э. как последний год, события которого могли найти в Лукреции живого свидетеля, и 99 год до н. э. как предположительный рубеж, раньше которого дата рождения поэта уже не может быть перенесена. Таким образом, Лукрецию довелось быть современником эпохи гражданских войн, потрясавших Италию: диктатуры Суллы и введенных им массовых казней по так называемым «проскрипциям» (спискам неблагонадежных граждан), восстания рабов под предводительством Спартака, заговора Катилины в год знаменитого консульства Цицерона, получившего титул «Отца отечества» за расправу над катилинариями, растущего влияния в Риме Помпея и Цезаря, первого политического союза между ними — до войны их друг против друга поэт, по- видимому, не дожил. Литературными современниками Лукреция, кроме упоминавшихся уже Цицерона и Цезаря, были ученый писатель Варрон Реатинскнй, лирический поэт Катулл и кружок его молодых друзей-стихотворцев (в истории литературы получивший название «неотериков»); литературной модой было увлечение александрийской поэзией: Цицерон переводил ученую поэму Арата «Небесные явления», поэт Варрон Атацинский перевел «Аргонавтику» Аполлония Родосского, Катулл подражал Аполлонию, но переводил и Каллимаха; поэзия и проза в самих различных жанрах искали источников вдохновения в учености, мифологической, исторической, естественнонаучной. Завоевательные войны расширили границы римского влияния в античном мире, но в самом Риме, расколотом внутренними распрями, неудержимо падала ценность старинных республиканских установлений и традиционных римских доблестей. Все чаще молодые граждане искали случая не отличиться на государственной службе, но уклониться от политической борьбы, прислушивались не к повествованиям о «нравах предков», а к моральным наставлениям тех эллинистических философских школ, которые учили заботиться прежде всего о себе и о текущем дне, находить свое счастье в круге близких друзей, а не в удовлетворении политического честолюбия. Эти характерные приметы времени нашли отражение в поэме Лукреция, для которого греческая философия была интересна вовсе не как отвлеченное умствование, но как рациональное основание жизни и как источник поэтического вдохновения, разбуженного созерцанием истинной картины окружающего мира. В настоящем издании поэма Лукреция печатается в переводе Ф. А. Петровского, замечательно точном, изящном и простом, выдержавшем несколько переизданий и вошедшем в золотой фонд русского искусства художественного перевода. Текст воспроизводится без изменений по изданию: Л у к р е ц и й. О природе вещей. М., 1958. |