|
|
Култыгин - современные социологические теории. Учебник для студентов социологических факультетов и отделений Под редакцией профессора Т. Н. Юдиной
Глава восьмая 8.1. Творческое сотрудничество
социологов и политологов
Хорошо известно, что сегодня наиболее интересные результаты в науке получают на стыке различных дисциплин. Справедливо это положение и для социальных наук. И в этом плане последний в ХХ столетии Конгресс Международного Института Социологии был интересен тем, что в его работе приняли активное участие не только социологи, но и большой отряд политологов, а также социолингвисты, социальные психологи, представители других направлений социально-гуманитарного знания. Его работа проходила под знаком интеграции социального знания при ведущей роли социологов и политологов.
Конгресс состоялся с 11 по 15 июля 1999 г. на базе Тель-Авивского университета под девизом: “Множественные современности в эру глобализации” (Multiple Modernities in an Era of Globalization). Тематика Конгресса была сосредоточена почти исключительно вокруг проблем социологии политики и социальных аспектов политологии. Причем не меньше трети докладов и сообщений касались непосредственно социально-политических проблем Израиля и еврейской диаспоры в современном мире. Центральной же проблематикой стала выработка отношения к неожиданным проявлениям
модерна – современности в социально-политических процессах, происходящих в мире, преодоление растерянности перед лицом несрабатывания основополагающих ценностей и связанных с ними ожиданий, выработанных в рамках традиционной западной социальной науки и внедренных в общественное мнение мировыми средствами массовой информации, другими социальными институтами.
Основной сверхзадачей устроителей Конгресса явилось устранение противоречия между установившимися в западном обществоведении системой и характером осмысления социально-политической картины мира и реальными конфликтами и напряженностями, потрясающими современный мир. Причем складывалось впечатление, что речь шла не столько о том, как “преобразовать мир”, сколько о том, как легитимизировать, подновить уже имеющие хождение социально-политические концепции. Представляется также, что на данном Конгрессе отрабатывались основы идеологической стратегии, согласно которым в ближайшее время будет произведена корректировка деятельности мощнейшего механизма глобальных масс-медиа.
Ведущими фигурами на тель-авивском Конгрессе были профессор Еврейского университета Иерусалима Шмуэль Айзенштадт и директор Гуверовского центра войны, мира и революции Стэнфордского университета (США) Алекс Инкелес.
8.2. Главные социально-политические
проблемы современности
Айзенштадт открыл своим докладом “Видение модерного и современного общества” первое рабочее пленарное заседание Конгресса, а также выступил с основным докладом “Парадоксы демократии” на симпозиуме “Демократии в эру глобализации”. Он считает, что постоянно растущие и интенсифицирующиеся процессы глобализации остро ставят вопрос: а не знаменуется ли конец ХХ века концом концепции модерна в том виде, в каком она развивалась последние два столетия? Не является ли современный мир отходом от модерных программ? Это происходит в направлении “конца истории”.
Десять лет назад Френсис Фукуяма описал в качестве новой тенденции внеисторическую гомогенизацию мира, при которой идеологические предпосылки модерна со всеми своими противоречиями становятся почти иррелевантными, предлагая взамен рост множества самых модерновых видений и/или возврат к традиционным, фундаменталистским, антимодерновым, антизападным движениям и цивилизациям. Все это ведет к “столкновению цивилизаций”, при котором западная цивилизация вступает, часто во враждебных терминах, в конфронтацию с другими цивилизациями, особенно с мусульманской, и, до некоторой степени, с конфуцианской.
Многие теоретики заявляют, что современный мир демонстрирует исчерпанность модерной программы, ассоциирующейся с либеральной демократией. Участники дискуссии подчеркивают ослабление, либо распад идеологических основ классической модели “нации-государства”, особенно такой, где доминируют тенденции тесно взаимосвязанных преобразований наиболее важных параметров обществ в рамках культурных и политических программ модерна.
В современном мире налицо социальные взрывы, однако взрывы эти различны по своему характеру. Все это открывает дорогу появлению и укреплению теорий постмодерна. Сам Айзенштадт считает, однако, что мы являемся свидетелями не постмодерна, но схлестки разных подходов, в том числе исламизма и иных идеологических течений. В этой схлестке наблюдаются отход от ценностей модерна, ослабление модели “нации-государства”, имеющей своими корнями эпоху Просвещения. В последние два-три десятилетия менялась организация наций-государств, слабела их идеологическая сила. Во всем мире развивались новые типы движений и идентичностей, выходящие за рамки классической модели.
Однако, считает Айзенштадт, тщательное изучение происходящих процессов показывает, что изменения, возникающие благодаря множественным процессам глобализации в современном мире, представляют собой последовательные попытки различных движений и элит в своих терминах переосмыслить, реконструировать, по-своему освоить модерн, а также переформулировать дискурс модерна. Даже в период становления классических наций-государств существовали разные типы понимания модерна. Критериями различий являются, например, тип коллективной идентичности, а также степень аутентичности власти. На одном конце шкалы находится Франция, на другом – скандинавские страны, промежуточное положение занимает Британия.
Еще один пример – США. Алексис де Токвиль убедительно показал отличия государственной модели США, находящихся, тем не менее, в рамках западной цивилизации. Этому же, по мнению Айзенштадта, посвящена работа Вернера Зомбарта “Почему нет социализма в Америке”. В США нет той конструкции государства, как в Европе – здесь есть десятки государств-штатов. Здесь есть импичмент, и “Уотергейтское дело” возникло из-за различий в концепциях власти. В США имеется сильное чувство коллективизма, сплоченности. Это – страна, где религия отделена от государства, что не означает, однако, отделения религии от политики. Здесь налицо отличная от Европы конфигурация элементов, в постоянном противостоянии находятся основания власти.
Прежде всего очевидна конфронтация между территориальной и культурной компонентами государств. Рассматривая федеративные государства, мы наблюдаем разные основания государственности, например в Индии, Японии, Китае, в исламских странах. По существу, различны концепции модерна и в европейских странах. Социализм, национал-социализм, коммунизм – все эти течения отражают борьбу внутри европейского понимания модерна. Все это – не бегство от современности, но попытка по-иному переформулировать видение современности. Так, Великая французская революция впоследствии привела Европу к коммунистическим режимам. Следовательно, понятие модерна не исчерпывается традиционной либеральной демократией, оно гораздо сложнее и многограннее. Либерализм – это лишь одна из версий модерна, помимо нее, существуют и другие версии. Даже те течения, которые не приемлют модерна, сами порождены требованиями модерной реальности.
Сегодняшние напряженности внутри западной цивилизации порождаются, с одной стороны, притягательностью универсализма и плюрализма, а с другой – стремлением сохранить традиционность. Такие напряженности наблюдаются во Франции и Британии, в Латинской Америке и США и в других странах. По сути дела, здесь происходят изменения в основах идентичности этих государств.
Наиболее ярко выражены сегодня тенденции партикуляризма, локализма и т.п. и, одновременно, создание универсалистских движений. В качестве примера последних Айзенштадт называет “новые диаспоры”, как мусульманские, так и иудейские. Новые конфигурации модерна возникают как следствие двух подходов. Фундаменталистские религиозные движения пытаются вписать применение традиций в современные реальности. Так, в Саудовской Аравии женщинам не дают водительских прав, есть ограничения для женщин в Иране и Турции, однако в социальной жизни этих стран женщины становятся все более мобилизованными, востребованными. При первом подходе напряженность между плюрализмом и закрытостью становится центральной. Другой подход: возникают движения межгосударственные, транснациональные, и эти движения вносят свои, отличающиеся понимания модерна.
Долгое время модерн рассматривался лишь с западнических позиций. Сегодня такое положение вещей меняется. Новые концепции модерна признают глобализацию, урбанизацию, однако вписывают их в общую картину по-своему, не по западному. Эти концепции формулируют иные пространства модерна. Существуют, например, альтернативные понятия универсалистского модерна в рамках ислама. При этом чрезвычайно важными в нем становятся идеологические и культурные элементы.
Сегодня, в условиях схлестки цивилизаций (западной против исламской или иных), главным становится обращение к аутентичности. Надо ясно понимать, что на самом деле идет не схлестка цивилизаций, но схлестка различных интерпретаций модерна. В современных условиях крайне актуальной становится идеологическая проблематика, происходит ослабление влияния государств и реконструкция понимания модерна. Предметом дискуссии становятся: соотношение замкнутости и универсальности; интерпретация и опредмечивание модерна.
В этих условиях рождается естественный вопрос: а содержится ли во всем этом прогресс? Ответ Айзенштадта таков. В современном мире происходят большие изменения. Современности не только прогрессивны и благодатны, они часто несут варварство (например, модернизация в ряде африканских стран, холокост в Европе). Модерн интенсифицирует не только технологии, но и идеологии. Модерн содержит в себе пугающий динамизм. Как выразился однажды Лешек Колаковский, современности – это бесконечные попытки, в том числе и деструктивных сил.
При ответах на заданные вопросы Айзенштадт назвал два аспекта модерна:
изменения в нем носят постоянный характер: в модерне ничто не воспринимается как данность;
наличие в нем элементов активного участия в процессах изменений (в том числе как тоталитаристских, так и плюралистических изменений). Концепции модерна связаны с различными институциональными системами.
Новые движения пытаются ответить на современные вызовы. Многие негативные элементы не являются инновационными в концепциях модерна, однако эти деструктивные элементы могут интенсифицироваться, причем происходит это не только в современных условиях. Примером тому могут служить якобинцы времен Французской революции.
Открывая симпозиум “Демократии в эру глобализации” докладом “Парадоксы демократии”, Айзенштадт продолжил анализ социально-политических реалий современного мира. Главный тезис его выступления состоял в том, что в самих основах современных конституционно-демократических режимов заложены хрупкость и нестабильность. Эти черты являются следствием:
трений, нестыковки между различными концепциями демократии (особенно между конституционной и партиципативной демократией);
ключевых, центральных аспектов политической и культурной программы модерна.
Общим ядром предпосылок демократии являются открытость политического процесса (особенно для протеста) и сопутствующая ему тенденция постоянной переформулировки политических реалий. Открытость играет важную роль в хрупкости современных демократических режимов, однако парадоксальным образом она также способствует и их преемственности. Из этого вытекает ключевой вопрос: как и при каких условиях возникают концепции политической игры с “не-нулевым результатом”?
Айзенштадт выделил идеальную концепцию демократии и ее современные конституционные разновидности. Реальная демократия, в свою очередь, существует в двух основных формах. Первый этап – конституционная демократия – возник в Европе и основан на правилах игры, свободных от ценностей. Этап этот был доминирующим до начала эпохи великих революций.
Второй этап – демократия участия – начинается с побед великих революций.
Юрген Хабермас попытался объединить оба этих подхода. Парадокс демократии состоит в том, что демократия основана на возможности открытой борьбы за власть и смены правителей, однако результат этого процесса не прогнозируем. В современных условиях нужен новый тип понимания политической игры. Если демократия проигрывает игру, то проигрывается сама возможность игры. Центральной проблемой при этом является проблема доверия – высокого уровня доверия – в ситуациях, зависящих от изменяющихся обстоятельств. Понимание наличия шанса рационального выбора бросает вызов дихотомии: преемственность доверия – социальные конфликты. Отнюдь не все социальные конфликты политизированы.
Для обеспечения преемственности демократической борьбы необходимо организовать ее как сеть (network) элементов противоборства в четких легитимных рамках. Различное видение общественного блага (по Ж.-Ж. Руссо, это – volonté de tous и volonté générale)связано с переформулировнием политики в 30-х гг. в Европе и в 90-х гг. в Израиле. Могут ли демократические режимы продолжать оставаться демократичными, конституционными? Процесс этот остается непрерывно продолжающимся испытанием.
В США и в Европе демократия базировалась на концепции суверенности прав человека, однако в 20-30-х гг. появляются два дополнительных интеграционных элемента: 1) конституирующие коллективные идентичности и 2) этнические идентичности. Предметом особого внимания становится отношение гражданского общества и государства. Так, современная Индия и Веймарская Германия – это социальные организации, но сегрегированные по узким секторам, и в этих условиях крайне важно то, как гражданские организации взаимодействуют друг с другом, а общество – с государством. Скандинавские страны, по мнению Айзенштадта, дают пример другого типа демократии, опирающейся на: конструирование коллективной идентичности; народно-этнические (folkist) элементы; некоторые специфические религиозные традиции.
Современность характеризуется многоаспектным и активным формированием разнообразных коллективных идентичностей. При этом наиболее значимые ценности современной демократии – это укрепление институтов гражданского общества и повышение уровня доверия.
Алекс Инкелес выступил с содокладом на симпозиуме по проблемам демократии и с основным докладом на пленарной сессии “Множественные современности: конвергенция и дивер-
генция”.
8.3. Социально-политические процессы
в современном мире
Выступление Инкелеса на симпозиуме называлось “Психологические и психокультурные факторы, влияющие на установление, поддержку и развитие демократии” и носило подзаголовок “Приверженность демократии и ранние стадии демократии”. Напомнив об известном тезисе Макса Вебера о роли протестантской этики в возникновении капитализма, он по аналогии обратился к теориям, рассматривающим психосоциальные и психокультурные факторы в качестве ключевых элементов, способствующих зарождению, поддержанию и развитию демократических политических институтов как на локальном, так и на национальном уровнях.
Говоря о возникновении демократии, Инкелес подчеркнул, что ценности ведут к учреждению институтов, а те, в свою очередь, способствуют укреплению ценностей. Особый интерес для докладчика в этом плане представляет влияние культурных ценностей и традиций.
По мнению Инкелеса, ключевой ценностью западной демократии с конца 50-х – начала 60-х гг. становится доверие. Согласно данным проведенного в США и Западной Европе в 80-х гг. социологического исследования, на вопрос “Можно ли доверять большинству людей?” большее число американцев, по сравнению с европейцами, ответило положительно ( 60% против 40%). Другими социальными индикаторами психосоциальных и психокультурных факторов могут быть также известные 10 критериев F-шкалы, примененной Теодором Адорно и его коллегами в их классическом исследовании авторитарной личности; измерения Пафстеди – представительна ли власть в стране; изучение Инглхартом уровня индивидуализма в 20 странах мира. К числу других значимых показателей относятся также свобода печати и степень открытости или закрытости общества.
В качестве закономерностей в этой сфере Инкелес сослался на выводы следующих ученых. По результатам своего исследования Инглхарт сделал заключение: психологические показатели демократии доверия в конкретном обществе прямо пропорционально связаны с уровнем материального благосостояния людей. Ученик Инкелеса Ларри Даймонд на основе своих эмпирических данных пришел к выводу о том, что уровень межличностного доверия изменяет уровень демократии в обществе.
Политические партии не доверяют друг другу. Однако технологии успешного внедрения демократии имеются. Так, Тайвань начинался как очень автократическое общество, но затем в результате успешного эксперимента там была внедрена демократическая система. Замерялся достигнутый результат с помощью серии опросов, вопрос в которых формулировался следующим образом: “Все ли важные решения должно принимать только правительство?” Показателем успешной демократизации тайваньского общества стало неуклонное уменьшение доли ответивших “да” на поставленный вопрос. Этот эксперимент дает основания для важного вывода: демократичность не является врожденным или традиционным качеством, она вырабатывается в процессе социального строительства.
В своем докладе Инкелес особо подчеркнул следующие положения:
В странах, которые были колонизованы, национальная идентичность страны-колонизатора была исторически решающим фактором в решении о введении, и еще более важной для шансов на выживание демократических общностей.
Общности с более высоким уровнем психосоциальных тенденций, таких как межличностное доверие и межличностный авторитаризм, имеют более высокие шансы поддерживать демократические отношения.
Господствующая религия среди любого населения оказывает решающее влияние на предрасположенность к установлению и на способность к консолидации демократического общества. Это влияние не ограничено одной лишь институциональной практикой, но приложимо также к базовым представлениям об индивиде, общине, спасении и другим, содержащимся в распространенных религиях и светских идеологиях.
Преобразования, касающиеся социальных характеристик населения, такие как уровень образования, более урбанистическое жилище, характер занятости, влекут за собой изменение установок, ценностей и предпочтений, что, в свою очередь, влияет на структуру и, еще полнее, на стиль и содержание демократических форм общежития. Эти влияния могут пересилить влияние колониальных истоков, религии и культуры.
Открывая пленарное заседание “Множественные современности: конвергенция и дивергенция” докладом “Конвергенция и дивергенция в современных социетальных системах”, Инкелес определил предметом своего анализа наблюдаемые концепции модерна, проявляющиеся во взаимодействиях и взаимопроникновениях современных государств. При этом главными в этих взаимодействиях Инкелес считает процессы конвергенции, – почему же общности становятся все более похожими друг на друга. При этом основоположниками изучения процессов конвергенции он назвал К. Маркса, П. Сорокина и его ученика Т. Парсонса.
Инкелес выделил четыре основных типа процессов конвергенции в современном мире:
Диффузия и подражание. Символы делают общечеловеческой современную культуру.
Культуры мировых элит.
Мировые системы и теории, их объясняющие.
Технологические толкования происходящих событий.
Есть большое количество эмпирических свидетельств того, что все индустриальные общества в мире, и многие развивающиеся, сближаются в общих алгоритмах социальной организации, социальной оценки и социального действия. Однако существует и достаточно противоположных данных, и, следовательно, обществоведению брошен вызов, состоящий в необходимости теоретического прояснения и эмпирической верификации сложившейся ситуации.
Данные многих исследований указывают на то, что конвергенция имеет экспансивный характер, охватывая институциональные стереотипы и массовые установки и ценности. Однако существует достаточно данных и противоположного характера. Правда, необходимо отметить, что большинство работ, посвященных этой проблематике, фокусируют свое внимание на теоретических и концептуальных вопросах. Можно выделить три линии теоретического анализа: теории имитации и диффузии; теории, подчеркивающие влияние определенных элит, имеющих мировое влияние; теории мировых систем. Можно назвать и еще один подход в качестве альтернативы – социальную интерпретацию технологических изменений, проводимую в рамках структурно-функционального анализа.
Разбирая все эти концепции, можно обнаружить в них и ошибочные категории, и неточности восприятия, и неправильные интерпретации отдельных фактов и тенденций. Тем не менее, выводы подтверждают, что современный мир испытывает активный процесс конвергенции в области институциональных структур, в области распространенных культурных представлений и практик, а также в индивидуальных установках и поведении. Эти процессы широки по масштабам, глубоки по степени проникновения и значимы по своим последствиям, влияющим на организацию человеческого существования.
Простая похожесть не является доказательством конвергенции. Конвергенция совсем не обязательно приветствуется всеми. По своему характеру конвергенция – это вероятность, а не закономерность.
С интересным докладом “Средства массовой информации и партиципаторная демократия” на Конгрессе выступил израильский профессор Элиху Кац. Он описал социально-политический процесс как цепочку, состоящую из следующих составных частей: Правительство – Парламент (при этом он охарактеризовал Конгресс как церемониальную форму демократии) – СМИ – Общение – Мнение – Действие. Процесс этот построен на принципе обратной связи. Ключевая роль в этой цепочке, по оценке Каца, принадлежит средствам массовой информации. При становлении новой истории пресса, по выражению Габриэля Тарда, сыграла роль “тормоза на правительство”. Пресса:
провозгласила в качестве высшей цели сплочение государства-нации;
затем пресса свергла короля (а государство, словами Людовика XIV, и было королем);
с ее помощью большинство стало править в парламенте (поэтому родилось доверие к системе).
По своему социальному назначению пресса в современном демократическом государстве должна выполнять функции интеграции нации и быть средством расширения избирательных прав граждан. Однако на практике она сегодня действует как “искажающий посредник” (disintermediator). Парадокс состоит в том, что, даже служа демократии, пресса ослабляет ее сущностные основы. Так, радио искажает функции парламента, открывая прямой доступ публики к лидеру и наоборот, будь то Ф. Рузвельт или А. Гитлер. Телевидение подрывает функции политической партии, вводя общественное мнение внутрь политической “кухни” и делая упор на личности, а не на интересы. Можно с уверенностью предположить, что Интернет подрывает приверженность к нации, заменяя патриотизм глобализмом и расслоением на группы по интересам.
8.4. Взаимодействие социальных наук на рубеже веков
Важнейшей темой Конгресса была, безусловно, проблематика содержательного и институционального состояния современной мировой социологической науки, ее сотрудничества с другими отраслями социального научного знания. Главными докладчиками по теме выступили бывший президент МИС профессор Эрвин Шойх (ФРГ) и ближайший сподвижник Алена Турэна профессор Мишель Веверка (Франция). Проблематика эта затрагивалась также в выступлениях президента МИС профессора Массамичи Сасаки (Япония), президента Международной Социологической Ассоциации Альберто Мартинелли (Италия), дочери Флориана Знанецкого профессора Елены Лопата (США) и др.
Эрвин Шойх озаглавил свой доклад “Социология как наследница обществоведения” (Social Science), обратившись к распространенному представлению о социологии как ключевой методологической дисциплине для всех социальных наук. По мнению Шойха, эти претензии несостоятельны. В течение почти столетия с момента своего создания социология занималась постоянными заимствованиями из других наук, например из экономики, культурной антропологии, биологии и социальной истории, будучи в интеллектуальном плане скорее реципиентом, нежели донором. В настоящее время социология колонизирована микроэкономикой, следуя интеллектуальной моде, которая ошибочно называет себя “рациональным выбором”. Наряду с таким подходом существует и другой, представленный, в частности, Ульрихом Беком и Хартмутом Эссером. Эти ученые считают, что социология становится поверхностной наукой, поскольку основной предмет ее изучения сегодня – социальный порядок, а при этом из поля зрения улетучиваются социальные институты. При переучете современных усилий социологов в Германии преобладает ощущение кризиса. Однако для последнего полстолетия в этом нет нового.
Для упомянутой выше самокритики есть три причины. Гораздо более тревожащим, чем все, сказанное выше, является фракционализация, расщепление социологии на все большее количество специализаций. Международная Социологическая Ассоциация в своем составе имеет около 50 исследовательских комитетов плюс рабочие группы (как будущие исследовательские комитеты). На национальном уровне эта тенденция идет параллельно с диверсификацией и быстрым расширением количества журналов, что усугубляет данный процесс. Пока что существует очень мало примеров взаимного использования понятий и даже результатов между разными специализациями в социологии. Этот процесс характерен не только для социологии, но он вызывает беспокойство. Беспокоит не сама по себе специализация, но способ, которым она осуществляется. Какую выгоду принесло отделение социологии жилища от социальной экологии, или гендерных исследований от социологии семьи? Каждая из таких исследовательских специализаций должна периодически задавать себе вопрос: а какую пользу принесла данная специализация для других областей знания в социальных науках?
В действительности же существует область, о которой можно сказать, что ее специализация принесла пользу социальным наукам в целом, это – методология. У нас есть основания считать, что как для философии науки, так и для исследовательских технологий социология была той почвой, на которой продвинуты вперед разработки, представляющие интерес для всех. Однако существует и менее приветствуемая черта социологии, общая для всех социальных наук, – вопросы идеологии и конкуренция за превосходство в объяснении социальных изменений.
Работы Роберта Мертона являются примером того, как специализированная область исследования – преступность несовершеннолетних – привела к формулировке категорий и осознанию механизмов, которые значительно продвинули социологию в целом. Еще один пример – изучение последствий избирательных кампаний, которые провел Элиху Кац. И не случайно, что оба связаны с Паулем Лазарсфельдом, который был большим мастером в обнаружении общих проблем на примере специфического исследовательского поля.
Среди нас есть обществоведы в том значении этого термина, которое придавали ему шотландские моральные философы. Один из них – Ральф Дарендорф. Другой – Шмуэль Айзенштадт. Предложенная Эмбре категория “свободный брак” (loose coupling), использованная при анализе таиландского общества, является большим подспорьем при макросоциологических объяснениях процессов, происходящих в различных обществах. Категория корпоративизма, разработанная при изучении групп, преследующих свои интересы, дала огромную пользу, например, при сравнении Японии и Англии. Мертоново понятие латентных функций используется повсеместно.
К концу прошлого века социология занимала центральное место в интеллектуальном отображении характера современных обществ, проблемных областей, существующих в рамках этих обществ. В настоящее время эта роль остается или у любителей, таких как Нейл Постман, или у представителей той области социологии, которую Чикагская школа называет “социальной мыслью”. Хабемас и Луман являются ее представителями, причем не только в пространстве немецкого языка. Чего нам не хватает, так это больше Мертонов и Айзенштадтов, в дополнение к значимым количественным исследованиям, для продвижения вперед всего обществоведения. Не существует альтернативы социологии, творчески заимствующей из смежных областей и, в свою очередь, возвращающей им обоснованные обобщения.
Выступление крупного французского ученого и организатора профессора Мишеля Вевëрки называлось “Грядущие обязанности социологии”. Он констатировал, что за последние тридцать лет в западных обществах произошли столь заметные перемены, что сами термины “западный” и “общества” стали сегодня проблематичными. Одни авторы ввели в конце 60-х гг. идею постиндустриального общества, другие предложили концепцию финансового кризиса государства или государства благосостояния, третьи критиковали понятие прогресса или предлагали образ всемирного экологического кризиса. Были такие, кто рассматривал гипотезу “этического возрождения”. В конце 70-х – начале 80-х либерализм казался мощной идеологической и политической силой, позднее проблематика глобализации, идея конца истории, а также образ культурно и социально раздробленных обществ становились все сильней. Однако следует ли нам говорить перед лицом недавних больших изменений в мире о кризисе или скорее о мутации?
В своем докладе Веверка выдвинул теорию продолжающейся мутации, являющейся процессом, создавшим напряженности во всех классических элементах, определяющих современные общества. Напряженности эти вызваны тем, что мутация происходит, флуктуируя между логикой кризиса и разложения и логикой воссоздания. Свой анализ Веверка ограничил современными западными обществами:
Эти общества не являются более индустриальными. Они должны ответить для себя на важный вопрос: будет ли в будущем труд оставаться центральным элементом, ядром человеческих ценностей?
Институты западного общества переживают кризис, испытывают сложности при социализации, поддержании социального порядка и справедливости, обеспечении солидарности и равенства. Но идет не только процесс “де-институциализации”, одновременно протекает и процесс изменений. Институты трансформируются в соответствии с логикой жизни, – они должны стать более политическими, более способными иметь дело с экономикой, стать более открытыми для демократических отношений в рамках своих организаций.
Нация также является понятием, заслуживающим рефлексии. В 80-х гг. во многих странах нация проявляла себя как темная и расистская или ксенофобная реальность и как “воображаемая общность” гораздо чаще, нежели как реальность открытая, связанная с идеей демократии. Будет ли национализм господствовать в будущем, не станет ли понятие нации менее значимым?
Наблюдается рост культурных различий: мы должны признать, что даже более традиционные культуры не только воспроизводят себя, но и производят новые идентичности. Необходимо также принимать во внимание различные типы взаимоотношений между производством культурных идентичностей и социальными ситуациями – эксклюзиями, неравенствами и т.д.
Не является парадоксом следующее явление: в наших обществах существует тесная связь между процессами культурной декомпозиции и рекомпозиции, с одной стороны, и индивидуализмом – с другой. Значение этих связей в будущем будет расти.
Социальные и культурные изменения приводят к новым политическим дебатам, они означают возникновение новых требований к субъектам политических действий.
Профессор Елена Знанецкая-Лопата (Чикагский университет И. Лойолы), озаглавив свое выступление “Космополитическое сообщество ученых”, посвятила его анализу механизмов формирования профессиональных межличностных связей в мировой социологии. Она считает, что ученые из разных стран, работая совместно, должны быть свободны от националистических ограничений и использовать вклад коллег вне зависимости от времени и места их деятельности. В создании международного сообщества ученых задействованы разноплановые способы контактов и индивидов, и групп вне зависимости от национальных и даже мировых идентичностей и лояльностей. Культура такого сообщества предполагает опору на нормы эгалитарного принятия идей вне зависимости от их источника.
Действующий президент МИС Масамичи Сасаки основоположниками социологической науки назвал Маркса, Спенсера, Тенниса, Дюркгейма.
Пытаясь сформулировать наиболее значимые профессиональные приоритеты современного социолога, он подчеркнул основополагающее значение трех следующих элементов:
многоаспектный междисциплинарный подход при изучении современной социальной реальности;
необходимость в любом исследовании опоры на теорию, которая, в свою очередь, базируется на эмпирических данных;
безусловный приоритет науки перед политикой в любом виде профессиональной деятельности социолога.
Кстати, основной доклад Сасаки в соавторстве с Тацуо Судзуки назывался “Международный язык в эру глобализации” и был посвящен роли английского языка в современном мире. В докладе говорится, что, будучи локомотивом процессов глобализации, английский язык неизбежно приносит с собой и изначально англоязычное видение мира. Это ведет к “обангличаниванию” глобальных коммуникаций. В 1994-1998 гг. Токийский национальный институт языковых исследований провел сравнительное эмпирическое исследование в 18 странах, в котором среди прочих аспектов изучалась степень толерантности наций к английскому языку как внутри страны, так и в международном общении. На основании полученных данных была предложена следующая типология отношений разных стран мира к английскому языку:
Англоговорящие нации, которые считают, что господство английского языка в мире – это благо.
Не-англоговорящие нации, члены которых используют английский при общении с иностранцами и которые полагают, что господство английского языка в мире – это благо.
Нации, чьи представители стремятся использовать родной язык при общении с иностранцами, и которые не думают, что господство английского языка в мире – это благо, однако считают, что альтернативы такому положению вещей нет.
Нации, чьи представители стремятся использовать родной язык при общении с иностранцами, они не считают, что господство английского языка в мире – это благо, и защищают более широкое использование других языков.
Президент Международной Социологической Ассоциации Альберто Мартинелли в своем выступлении отметил, что расширяющаяся в современном мире глобализация – это процесс неровный, наполненный разного рода напряженностями. Однако, по его мнению, международные научные, в частности социологические, организации должны помочь определить оптимальные пути развития в этих условиях. Сегодня в мире идет поиск сочетания универсального и индивидуального, поиск идентичности. Задача социологии – помочь построить мост между этими полюсами. Демократия создает необходимый контекст для решения этой задачи. Наука же помогает создавать ценности для демократии. Так, главными ценностями науки являются: самоуправление, ответственность, прогностичность.
Демократия имеет в своем активе значительные успехи. Однако и степень недоверия к демократии в современном мире растет. Сегодня налицо серьезный разрыв между гражданами, науками и социальными институтами. Помочь ликвидировать этот разрыв, если не полностью, то хотя бы значительно сократить его, – важная задача современной социологии.
В целом о социальной ориентированности МИС при поиске решений глобальных социальных проблем современного мира говорит и приглашение на Конгресс с докладами двух почетных гостей – министра труда и социальных дел ФРГ Вальтера Риштера и экс-министра Израиля по делам абсорбции Яира Цабана.
Вальтер Риштер заявил о необходимости добиваться большей социальной партиципации граждан. И важнейшая социальная задача государства в этом плане – создать необходимые благоприятные условия. К их числу относятся: занятость, социальная защищенность. Своей личной заслугой Риштер считает то, что, по его оценке, здравоохранение в ФРГ является сегодня наиболее развитым и разнообразным, чем когда-либо прежде.
Согласно Риштеру, в настоящее время ключевым моментом социально-политических процессов в немецком обществе и вообще в Европе является социальная взаимозависимость, и для того чтобы продвигаться вперед в социальной сфере, необходима более интенсивная европеизация этой области. В первую очередь следует создавать соответствующую европейскую трехстороннюю индустриальную культуру. Она, в частности, подразумевает расширение свободы заключения коллективных договоров. Государство должно меньше вмешиваться в переговорный процесс.
Израильский экс-министр Яир Цабан считает, что в социальной сфере ключевым является вопрос: является ли правительственная практика реализацией определенной теории? Заявляет ли политик, занятый в социальной сфере, о своей верности определенным идеологическим принципам – вот главное ограничение государства всеобщего благосостояния. Сам Цабан гордится тем, что, будучи министром, он в течение одного года вдвое увеличил государственные расходы на науку, а также создал постоянный научный форум по проблемам миграции, атмосфера работы которого позволяла ученым влиять на формирование политики. Успешная социальная политика, по его мнению, может проводиться при трех непременных условиях: 1) понимании премьер-министром ее значимости, 2) налаженных рабочих контактах с министром финансов, 3) при поддержке мощного и мобилизованного общественного мнения в стране.
Израиль гордится тем фактом, что с 1995 г. он занимает первое место в мире по доле валового национального продукта, выделяемого в государственном бюджете на нужды образования. Это сказывается, в частности, и на подготовке социологических кадров. Так, в Тель-Авивском университете, где походили заседания 34 Конгресса, по социологическим специальностям обучается пять тысяч студентов, а на всех социологических факультетах страны учится 60 000 будущих социологов.
8.5. Некоторые выводы
Одним из основных выводов, которые можно сделать по итогам 34 Всемирного конгресса МИС, является то, что страна-организатор подобного рода форумов, ее национальные научные центры значительно выигрывают от таких мероприятий: завязываются ценные контакты, накапливается ценная и самая свежая научная информация, собственные школы и ученые становятся известны профессиональному международному сообществу. Все мы помним тот положительный резонанс, который получило, например, проведение Мирового философского конгресса в Москве. В этой связи представляется не только актуальным, но и вполне реальным пригласить очередной, 35 Конгресс МИС в Россию. Это стало бы не только существеннейшей поддержкой отечественной социологии и обществоведения в целом, но и помогло бы мобилизовать международную поддержку в пользу более социально ориентированных вариантов решения актуальнейших проблем всего российского общества. Возможность для такой инициативы еще открыта.
Сокращающееся присутствие отечественных ученых на подобных встречах не имеет никаких серьезных оправданий. Даже лежащая на поверхности отговорка об отсутствии денег не совсем справедлива, так как контакты, завязывающиеся в кулуарах международных мероприятий, дают возможность либо получения новых заказов, либо подготовки почвы для получения грантов или новых приглашений. Особенно необходимо присутствие на таких встречах научной молодежи, но, конечно же, достаточно хорошо и всесторонне подготовленной.
8.6. Вопросы и задания
Является ли социология общеметодологической наукой для всех других социальных наук?
Перечислите главные социально-политические проблемы современного мира.
Назовите ведущие социально-политические процессы нашего времени.
Какова роль средств массовой информации в современном политическом процессе?
8.7. Литература
Множественные современности в эру глобализации: взгляд из России: Материалы симпозиума (Москва, 31 марта 1999 г.) / Под ред. В.П. Култыгина, Ю.Г. Волкова. – М.: ИСПИ РАН, 1999.
Култыгин В.П. Социальное знание и реальность: противоречия в познании и развитии современного мира // Социологические исследования. – 1999. – № 12.
34th World Congress of the International Institute of Sociology. Multiple Modernities in an Era of Globalization. Program and Book of Abstracts. Tel Aviv, Israel, July 11-15, 1999. – Tel Aviv: The IIS, 1999.
|
|
|
Скачать 0.73 Mb.
овые