юр. антропология. Учебник для вузов Издательство норма (Издательская группа нормаинфра М) Москва, 2002 удк 340. 15 Ббк 67. 0 К 86
 Скачать 2.79 Mb.
|
|
Заключение Вклад антропологии права в "перспективное право" Чем больше углубляешься в проблематику современной антропологии права, тем больше убеждаешься, что проблематика эта расширяется на наших глазах: все больше сфер жизни современного человека требуют переосмысления с точки зрения как их правового регулирования, так и поиска новых способов решения конфликтов человека с реальностью. Еще десять лет назад не стояли с такой остротой проблемы "виртуализации" бытия человека через Интернет и новые информационные технологии; генетически модифицированных продуктов питания; защиты от климатических катаклизмов в связи с "парниковым эффектом" и т. д. Возможно, если возникнет потребность во втором издании данной работы, мы коснемся и этих проблем, а сейчас попытаемся кратко определить, в чем может состоять вклад антропологии права в развитие права в обозримой перспективе. Но сначала оглянемся назад. В первых разделах мы имели возможность убедиться, что нормативность различных обществ имеет разные выражения: одни отдают предпочтение Закону, другие - - судебному прецеденту, творящему право, третьи -- обычаю. Право присутствует повсюду, но в разной "дозировке" и в различной форме. Мы убедились также, что сейчас мы вновь ставим себе те же вопросы, что ставили перед собой далекие предки: право и справедливость, право и мораль... Изменились "лишь" понятия справедливости и морали. Мы не случайно уделили столько внимания и историческим аспектам эволюции правового бытия человека, ибо история правового развития человека дала нам возможность, с одной стороны, проследить зарождение автономной личности в условиях, когда, казалось бы, все обстоятельства складывались в пользу его поглощения социумом, в кото- 464 Заключение Заключение 465 ром протекала жизнь человека; с другой стороны, увидеть, что автономность личности по отношению к другим общественным структурам чаще всего не становилась самоцелью, а была лишь естественным условием раскрытия личных способностей в максимально возможной полноте. Задумаемся на миг над такой закономерностью: почему на самых передовых позициях духовного, культурного и материального прогресса оказались страны, не очень-то наделенные природными богатствами, особо благоприятным климатом, мирными соседями и т. д.? Не в силу ли того, что человеку в них были достаточно рано обеспечены, в том числе (и прежде всего) средствами права, личные и личностные права, возможность свободного и безопасного предпринимательства, владения, пользования и распоряжения собственностью, передачи ее по наследству, возможность избирать и контролировать своих представителей в органах власти, исповедовать те ценности, которые казались гражданину наиболее адекватно отражающими его происхождение, статус и традиции предков при уважении ценностей "другого"? Недавно наткнулся на ворчливую сентенцию очень ценимого и уважаемого мною О. В. Мартышина: "Жизнь всякого мало-мальски организованного общества и государства предполагает согласование прав и интересов на основе их взаимного ограничения, отвечающего потребности сосуществования, а вовсе не утверждение приоритетов. Ставить свое право выше права части или всего общества — признак необузданного эгоизма и индивидуализма. Это антиобщественная позиция. Сторонники ее не задумываются над тем, на какую почву падает это семя в условиях глубочайшего кризиса, потрясшего Россию. <...> Права и законные интересы граждан должны быть гарантированы государством (это очевидно), но не в ущерб интересам других людей, объединений и всего общества. Приоритет прав личности -- общественно опасный тезис"1. 1 Мартышин О. В. Теория государства и права в постсоветское десятилетие: Некоторые итоги // Право и политика. 2000. № 7. С. 9. Озабоченность перспективой разгула анархизма в кризисной ситуации в России можно понять, но вот согласиться с тем, что гражданин должен знать свое место и не высовываться со всякими там приоритетами своих прав — вряд ли. Как человек широкого кругозора, О. В. Мартышин, видимо, не может не знать того, что утверждение приоритета прав и свобод человека перед правами коллективными, будь то нация, государство, международное сообщество, -- явление универсальное и необратимое. Отрицать это хотя бы применительно к России -- значит сталкивать ее опять на обочину исторического развития. Лично у меня вызвало невеселые размышления чтение результатов исследования российских и французских социологов права о представлениях о праве и законе у французских и русских школьников: если для французских подростков закон — это прежде всего мера дозволенного, у российских - - каталог запретов; если в ответах русских доминирует интерпретация власти как "силы", в ответах французов -- как системы управления, администрации1 и т. д. Надо ли и дальше консервировать приоритет общественного (читай: государственного) над личным? Хотят это признать или нет "государственники" всяких оттенков, но право рубежа веков и тысячелетий — это прежде всего "право человека". Это, пожалуй, самое перспективное направление современного права. Нам всем предстоит научиться "мыслить право по-другому": "Право, более тесно связанное с моралью, менее императивное, более гибкое и менее объемное"2 — с таким мнением нельзя не согласиться. В летней школе по юридической антропологии в Звенигороде мой тезис о том, что государство должно отражать социологическое многообразие составляющих его частей, не вызвал никаких возражений, как не вызывает их и другой тезис: "Современные общества, в большей степе- 1 См.: Курилъски-Ожевен Ш., Арутюнян М. Ю., Здравосмыслова О. М. Образы права в России и Франции. М., 1996. 2 Rouland N. Aux confins du droit. P., 1991. P. 29. 466 Заключение Заключение 467 ни, чем традиционные, являются сегментарными обществами, в которых каждый сегмент (страта, группа, корпорация) обладает способностью к правовой секреции"1. Все более усложняющаяся система позитивного права вызывает поиск более ясных и эффективных процедур решения общественных конфликтов, адаптированных к различным слоям населения. Примечательно, что российские законодатели (давайте хоть раз их похвалим!) интуитивно ли, сознательно ли принимают наряду с законами, адресованными всему обществу, также и законы, отражающие специфические интересы отдельных категорий: законы о реабилитации жертв политических репрессий, о беженцах, о вынужденных переселенцах и т. д. — значит, они "улавливают" общественные потребности в таких законах. Антропология права может оказать в этом направлении неоценимую услугу по выявлению и осмыслению этих потребностей и переводе их на язык права — в теме, посвященной вызовам современной цивилизации, мы постарались пояснить эту мысль конкретными примерами. Наконец, lastbutnotleast, яркий пример работы права на перспективу дает современное международное право, облекающее свои конвенции и пакты в краткие и четко сформулированные нормы, нередко нормы "на вырост", на "подтягивание" государств к уровням мировых стандартов. Международное право дает также важный с методологической точки зрения образец правового плюрализма, сочетая элементы различных правовых систем, вводя в нормативный оборот утвердившиеся правовые обычаи. Создав органы контроля за выполнением государствами своих обязательств по соблюдению прав человека, что само по себе является революцией в правопонимании, международное право вызвало к жизни еще один феномен: направляя заявления в органы международного контроля, гражданин прямо или косвенно становится субъектом пра- восозидания, побуждая мировое сообщество и отдельные государства вносить коррективы в существующий правовой массив. Можно ли было это представить еще несколько десятилетий назад? Масштабность проблем, стоящих перед современным человеком, дает и антропологии права (юридической антропологии) шанс стать одной из ведущих отраслей права XXI в. В этом смысл работы антропологии права на перспективу. 1 Ковлер А. И. Ценностные и стратегические перспективы правового плюрализма // Человек и право. М., 1999. С. 110. |