В. Н. Билль Белоцерковский Шторм
 Скачать 0.53 Mb.
|
|
Мещанка. Так скоро? Председатель. Да, у нас это скоро делается. (Усмехается.) Раз, два и готово. Мещанка. Тогда я спешу и не прощаюсь. Председатель. Хорошо, хорошо... Мещанка исчезает за дверью. Матрос, закрыв за ней дверь, быстро возвращается к председателю. Председатель (подает бумажку). Вот передай Акимову. У этой дуры можно кое-что выжать, а мне некогда. Матрос. Есть! Председатель. Побольше любезности... Матрос. А потом что? Председатель. Дорогу укажем. Матрос. Гм... того... нехорошо... Сначала все выпытать, а потом в шею. Председатель. Зачем в шею? Сама уйдет. Такой пунктик предложу ей, что только пятки замелькают. Мещанка (в дверях). Я жду. Матрос (галантно). Виноват, товарищ мадам, скачу к вам! (Прыгает к двери и скрывается за ней.) Звонит телефон. Председатель берет трубку. Председатель. Алло! Я... Повестку дня для ячеек? Международное положение и текущий момент, борьба с тифом и текущие дела. Докладчиков дать? А где я их возьму? Рожу, что ли?.. Те, что есть, на куски разрываются. Гм... Вот что... Сами делайте доклады, по передовицам газет. Ну да! Для рабочих — из «Правды», для красноармейцев из «Бедноты» и нашей «Зари». Ну, все! (Кладет трубку. Не успевает взяться за перо, как снова раздается звонок.) Алло! Умер! Плохо... Что?.. А чорт его знает... в душу не влезешь. Старается, шумит, а что-то не верю... Прощай! (Кладет трубку.) Входит матрос. Звонили... военком умер. Матрос (с тоскливой ноткой в голосе). Слышал... Председатель (жуя черный хлеб и запивая чаем из чайника, греющегося на железной печке). Пиши. (Диктует телеграмму.) «Губвоенкому. Срочно дать санкцию назначения военкомом товарища Макухина». И еще... запиши себе на память: «Объявить в газете всем ячейкам, чтобы в двухдневный срок дали сведения о здоровых, больных и умерших членах партии, а также делегировать товарищей в комиссию по топливу для сбора дров, по деревням»... Последние на исходе. Матрос. Есть! (Направляется в канцелярию.) Появляется председатель Совета. Председатель Совета (торопливо и растерянно). Руки есть, а саней нехватает! Из дворов надо мусор вывозить, из госпиталей койки, больных и мертвых перевозить. Не знаю, что делать? Голова кругом идет... Председатель (потирая лоб). На дворе мороз? Председатель Совета. Мороз, градусов тридцать. А к чему это ты спрашиваешь? Председатель. В снег зарывай. Председатель Совета. Кого в снег? Председатель. Покойников. При таком морозе ничего им не сделается. Почище египетских мумий сохранятся. Чего глаза выпучил? Мертвым все одно, где ни лежать, а живым польза от этого, экономия на лопаты и сани. Когда с мусором управимся, и за них возьмемся. Понял? Председатель Совета. Да ведь перевозить тела на кладбище надо? Значит, опять сани нужны? Председатель (нетерпеливо). Зачем на кладбище! Во дворе места хватит. Снегом засыпь... временно. Председатель Совета. Ладно... На твою ответственность. (Подсовывает бумагу.) Пиши... Председатель (вспылив). Что? Опять ответственность? Чинуша! Председатель Совета. Да я пошутил. Председатель. С поста снимем!.. Из партии исключим!.. Трус! Председатель Совета. Да постой. Да я того... Я пошутил. Председатель. Ладно. Еще раз... (Грозит пальцем.) Председатель Совета. Да я в шутку. (Смущенно уходит) Весело вбегает мещанка. Мещанка. Готово, готово! Выдержала экзамен! Очень милый товарищ. Председатель. Да у нас все такие. Мещанка. Очень рада. Значит, я уже могу получить документ? Председатель. Какой документ? Мещанка. Удостоверение на коммунизм. Председатель. Билет? Мещанка. Ну да, билет. Председатель. А-а... можно, только вам предстоит еще одно последнее испытание. Мещанка. Какое? Председатель. Пустяшное. Мещанка. Пожалуйста. С удовольствием. Председатель. Мы вас направим в тифозный госпиталь. Мещанка (удивленно). В госпиталь? Председатель. Ну да, в госпиталь. Мещанка. А что я там буду делать? Председатель. Санитаркой. Входит матрос. Мещанка. Но ведь заразиться можно! Председатель. Не обязательно. Мещанка. Умереть. Председатель. Пустяки. Мещанка (растерянно). Конечно... я рада... Я с удовольствием готова умереть... Только на одну минутку... (Отступает к двери.) Подруге скажу, ждет на улице... Председатель. Пожалуйста. Мещанка. На одну минутку. (Выскакивает в дверь.) Матрос. К чортовой мамаше! Председатель (смеется). Сказал: пятки замелькают. Почти вбегает заведующий отделом народного образования Шуйский. Шуйский (взволнованно). Послушайте... Я протестую... Я сообщу Луначарскому... Мало того, что вы монастырь в жилище превратили, вы и отдел народного образования уплотнили. Председатель. А что, по-твоему, нужно было делать? Куда больных девать? Шуйский. Это уж ваше дело об этом позаботиться. Мое дело — народ просвещать. Матрос. Ишь ты! Светило! Председатель (со злой иронией). На небеса все смотришь... Берегись! Заглядишься — в яму попадешь! Матрос. Он ученый, знает, как смотреть: одним глазком на небо поглядывает, а другим по земле пошаривает. Шуйский. Прошу оградить меня от подобного нахальства. Председатель. А организация требует оградить ее от твоего нахальства. Шуйский. Я это слышал от вас неоднократно и не придаю этому значения. Если организация меня не ценит, тем хуже для нее. Меня Губком ценит! Там культурные люди. Такое отношение ко мне, к лучшему культурнику, я считаю не только махаевщиной, но и варварством. Председатель. Вали, вали! Матрос. Не стесняйтесь, будьте как дома. Шуйский. По образованию своему я работник в губернском масштабе. В местном масштабе, в области просвещения, я в буквальном смысле вождь. Матрос. А я думал — вошь... Председатель. Не мешай, хромой чорт! Шуйский. Ваше отношение ко мне напоминает басню Крылова «Свинья под Дубом». Председатель (едва сдерживая себя). Где дуб — это партия, а ты — свинья, подрывающая ее корни. Матрос. А пайки из ЕПО — это жолуди. Шуйский. Я... Председатель (прерывая). Не у тебя ли в школах потихоньку религию преподают, детишек Лени-ным пугают? Шуйский. Это... Председатель. Не ты ли выжил работниц, которых я направил на учебу? Ты и пальцем не шевельнул в их защиту, когда твои барышни издевались над ними. Шуйский. Я откомандировал их обратно на производство. Чем каракулями бумагу марать, пусть лучше продукцию подымают... Председатель. Для того, чтобы белые, забравшись в учреждение, одним росчерком пера уничто-жили эту продукцию. Да кто позволил тебе отменять партийное постановление?! Или тебя, светило, партийная дисциплина не касается? Шуйский. Знаете... мне все это надоело. В последний раз спрашиваю вас: оставите ли вы меня в покое? Председатель. В последний раз спрашиваю тебя: будешь ли ты вести себя как коммунист? Шуйский (вспыхнув). Опять мораль! Да вас самих надо просвещать! Матрос (насмешливо кланяется). Мерси в боку... Шуйский. Я сегодня же телеграфирую в Губком! Вы развращаете организацию. Позор! (Скрыва-ется, хлопнув дверью.) Матрос. Сволочь! Председатель (с угрозой). Ладно! (Нервно теребит волосы.) Входит председатель Чека и редактор. Оглянувшись, они подходят вплотную к председателю Укома. Председатель Чека. Заговор... Главный воротила — военрук Богомолов. Председатель. Холера! Писал я Губвоенкому, чтобы с этим спецом не цацкались, так нет, горой за него стоит. Балда! Председатель Чека. Уланские казармы бунтуют. В субботу выступают. Председатель. Выступают?! Как это могло случиться?! Председатель Чека. Пользуясь отсутствием военкома и политкома, командир по-своему обработал бойцов. В этом помог ему пробравшийся в часть кулацкий элемент. Председатель. Но не может же быть, чтобы руководил заговором один только военрук. Председатель Чека. Он только главный исполнитель. А руководители, знаешь, кто? Председатель. Нет. Председатель Чека. Английская разведка; возможно и американская — одновременно. Матрос. Вот оно что! Председатель Чека. По заразному белью и обмундированию... и по следствию. Матрос. Вот оно что! Председатель. Значит, придется коммунистов вооружить и субботник отменить. А я так на него рассчитывал. Председатель Чека. Зачем отменить. И виду не надо показывать. С казармой справимся. Я ее со своим отрядом Чека окружу, пулемет наведу — живо скрутим. Казармы — это пустяки. Главное — накрыть организацию, узнать, откуда корни идут. Это очень важно для всей республики. И, кажется, я на след напал. Председатель. Напал? Председатель Чека. И знаешь, куда он ведет? Председатель Укома отрицательно качает головой. К Шуйскому на вечеринку, в воскресенье. Матрос. В воскресенье?! После выступления в субботу? Председатель. Вечеринку? В такое время! Председатель Чека. Самую настоящую. Председатель. Значит, ты полагаешь, что Шуйский в курсе дела насчет выступления? Председатель Чека. Нет, не думаю. Просто заигрывает с буржуями, на всякий случай. А вот насчет разведки догадывается. О визе на выезд хлопочет. Председатель. О визе?! Накрыть! Председатель Чека. А его самого, Шуйского? Председатель. Судить... И... (подумав) в расход! Матрос. Давно пора! Председатель Чека. Ну... я пошел... (Направляется к двери.) Редактор. Погоди... Председатель Чека. А что такое? Редактор. У меня вот какая мысль... Все удивленно уставились на нее. Не надо окружать казарму. Председатель Чека. То есть как это не надо? Редактор. И не надо посылать отряда. Председатель Чека. А кого же тогда послать? Редактор. Достаточно одного человека. Матрос. Одного?! Председатель. Что-то непонятно. Редактор. Да, одного... Человека, который мог бы разъяснить бойцам обстановку, растолковать им... И только всего. Председатель. И ты думаешь, что этого будет достаточно? Ты думаешь, что те, кто по-своему растолковывал, замутил умы бойцам, дадут говорить? И вообще можно ли уговорить врага? Редактор. Если бы в казарме были одни только враги, я не поднимала бы разговора, но вы все знаете, что там подавляющее большинство наших людей, только одураченных. Вот к ним и надо обратиться. Матрос. Да разве кулацкий элемент допустит говорить? Председатель Чека. И пикнуть не дадут. Редактор. Все зависит от того, кто заговорит и как заговорит. Сперва надо врага ошеломить, а потом воспользоваться моментом, заговорить о другом. Матрос. Это значит, послать туда молодца с гранатой-лимонкой и ошеломить (жест), а потом заго-ворить? Так, что ли? Редактор. Не молодца и не мужчину, а обыкновенную безоружную женщину. Председатель. Женщину?! Редактор. Да, женщину! Это и ошеломит... психологически. Председатель. Рискованное дело. Редактор. Без риска ничего не сделаешь. Я беру на себя эту миссию. Я попытаюсь избавить город от шума, стрельбы и всяких толков, а главное — от жертв. Это, мне кажется, стоит риска. Не так ли? Председатель Чека. Да никакого не будет шума, уверяю тебя... Так обработаем. Редактор. Я в этом не уверена. Председатель Чека. А если тебя там сразу убьют? Председатель. Это вернее всего. Редактор. Тогда вот вы и примите свои меры. Но я надеюсь, что все обойдется и я останусь в живых. Председатель Чека. Сомневаюсь. Редактор. Я уверена. Короткая пауза. Матрос. Тогда и меня возьми. Я инвалид, безоружный. По слабости здоровья только две лимонки прихвачу. Редактор. Нет!.. Я пойду одна. Матрос. Без оружия?! Редактор. Да. Тогда и слово получится острей. А слово, как известно, это то же оружие. Председатель (не без усилия). Ну что ж... Обсудим... Занавес ДЕЙСТВИЕ ТРЕТЬЕ КАРТИНА ПЕРВАЯ Крыльцо, выходящее на площадь. Над крыльцом красный флаг и надпись: «Батырский Уком РКП(б)». У крыльца группа коммунистов. В руках у них лопаты, топоры, метлы. Холодно. Топчутся на месте, шагают взад и вперед, хлопают себя руками по плечам, бокам. Попов (молодому коммунисту). Что, товарищ Васильев, замерз, говоришь? Ничего, брат, мерзлая говядина не так скоро портится. Васильев (с дрожью в голосе). Скорей бы собрались! Холодно. Попов. А вот потолкайся с Ивановой. (Указывая на девушку.) Сразу кровь потеплеет. Васильев. Товарищ Иванова, давай погреемся, ведь тоже замерзаешь? Иванова. Давай! С удовольствием. Толкают друг друга, смеются. Попов (командует). Вот так! Вот так! А теперь левым плечом. Вот так! Во! Во! Эх, сдаешь! Дай-ка я подкреплю. (Заходит со стороны Ивановой и толкает ее на Васильева.) Васильев, не устояв на ногах, шлепается оземь. Иванова, споткнувшись о его ноги, тоже падает. Подымаясь, они отряхиваются от снега, хохочут. Пожилая учительница (раздраженно). Не шалите, товарищи! Как вам не стыдно! Время-то какое! В городе эпидемия... Васильев. Ну так что ж, что эпидемия... Учительница. На вас глядя, обыватель подумает, что коммунисты — это варвары, ничто их не тро-гает. Васильев. Трогает, но по-своему. Иванова. А что прикажете — плакать? Голову пеплом посыпать? Попов. Коммунист — не баба. Иванова. На вещи надо смотреть трезво, без предрассудков. Учительница. Это в своем обществе, а перед обывателем необходимы уступки. Иванова (с иронией). Уступки... Да вы, пожалуй, обывателю и всю революцию по кусочкам уступите. Учительница. По-вашему, значит, наплевать на этику? Иванова. На мещанскую — с удовольствием. (Горячо.) Мещанство — это хуже эпидемии! Это — бич! Это — оплот реакции! Попов и Васильев (одновременно). Правильно! Верно! Иванова. Не обыватель нас, а мы его должны перевоспитывать. Революция — не классная дама. Учительница. Неостроумно. Никогда я не была классной дамой, а только трудящейся учитель-ницей. Иванова. Потому-то вы и смотрите на нас, как на шалунов-школьников. Васильев. Профессиональная болезнь. Попов. Прекратить прения! (Учительнице.) Давай-ка лучше потолкаемся, застыл весь. Учительница (убегая). Да ну вас! Попов. Тогда давай с вами. Держись, козлята! Вот так! Вот так! (Толкает Иванову и Васильева.) Группа тонет в массе прибывших. Прибывают беспрерывно группами, в одиночку. Голос. Не верю я спецам. Как волка ни корми, а он все в лес смотрит. Секретарь военкомата. Правильно!.. Вот как военрук Богомолов. Казалось, преданный, а на деле — волк в овечьей шкуре. Так одурачил, что вспомнить стыдно. (Курьерше.) Правда, Параша? Курьерша. А я почем знаю? Тебе лучше знать! Ты секретарь военкомата, а мое дело маленькое: под-мести и унести. Голоса: — Нет, не верю я спецам. Нет основания. — Вот когда создадут спецам хорошее материальное положение, тогда будет и основание. Курьерша. И тогда они не будут наши, потому что никто их благородием не прозывает, шапки не ломает. Голос. А все-таки лет через пяток сломаются, свыкнутся. Да и новые спецы появятся. В другой группе. Первый голос. Заглянул я по дороге в Уланские казармы. Плохо. Второй голос. А что такое? Первый голос. Как звери накинулись на меня, войти не дали: не надо нам советчиков! Голоса: — Одурели... разложились. — Придется повозиться с ними. — Да, неважные дела. Беспокойное времечко. В третьей группе. Попов. Товарищи, нашим отделением командует спец по очистке дворов. Первый голос. Какой спец? Второй голос. Дворник... вот он. Дворник (улыбаясь). Бери выше... Я уже не спец, а ответственный работник. Заведующий ас... ас... сенизации. Тьфу ты, чорт, и не выговоришь. Ну, словом, заведую золоторотным обозом. Шум, говор. Тулупы, шинели, пальто, шапки, платки. Беспрерывно движутся, меняются местами, смешиваются. Торчат метлы, ломы, лопаты. Работница. Ф-фу... вспотела. Три версты бежала. (Вытирает лицо мужской шапкой.) Думала, опоздаю, детишки задержали. Голос. Тяжела ты, шапка коммуниста. Работница. Заперла на ключ, а сама драла. Уфф! Васильев. А Шуйский где? Почему его нет? Голос. Горбатого могила исправит. Иванова. Давайте, товарищи, на общем собрании подтянем его. Какого чорта? Что это за белая кость? Из центра. А может, он занят? Культурный человек никогда без дела не сидит. Голос. А мы не заняты? С семьей, с женой почти не видишься. Из центра. У него дело широкое. Голос. Зато у него и помощники и знания широкие. Ему и карты в руки. |