Главная страница
Навигация по странице:

  • Поэтика авторской сказки

  • Детская литература. Методика приобщения. Гриценко З.А.. Высшее профессиональное образование


    Скачать 1.57 Mb.
    НазваниеВысшее профессиональное образование
    Дата13.01.2019
    Размер1.57 Mb.
    Формат файлаdoc
    Имя файлаДетская литература. Методика приобщения. Гриценко З.А..doc
    ТипДокументы
    #63548
    страница7 из 26
    1   2   3   4   5   6   7   8   9   10   ...   26

    Глава 4. РУССКАЯ ДЕТСКАЯ ЛИТЕРАТУРА НОВОГО ВРЕМЕНИ:
    ВИДЫ, ЖАНРЫ, ТЕМЫ

    Литературная сказка


    История возникновения литературной (авторской) сказки ухо­дит в далекое прошлое, в Античность. А. Шаров, автор и исследо­ватель сказок, видит отголоски аксаковского «Аленького цветоч­ка» в книге древнеримского писателя Апулея «Амур и Психея».

    В Западной Европе в XII — XIV вв. был весьма популярен ры­царский роман, изображавший героя-рыцаря, его подвиги во имя славы и любви. Переводы рыцарских романов появляются на Руси в XVII в. Их назначение — развлечь, позабавить читателя, увести в мир трогательной, но не безоблачной любви, которую прихо­дится иногда отстаивать в нелегкой борьбе. Романы строились по определенной схеме, где были разлуки, преграды, счастливый фи­нал и даже единение в смерти.

    Не удивительно, что этот роман прижился на Руси, подвергся обработке и распространился в виде народной книги. Такова ис­тория двух переводных произведений — «Повести о Бове-короле-виче» и «Повести о Еруслане Лазаревиче». Они близки к русской волшебной сказке и былине не только тематически. Здесь исполь­зуются многие из тех художественных средств, которые были при­вычны русскому сознанию, например гипербола: «И как буде Еруслан Лазаревич четырех лет по пятому году, и стал ходить на царев двор и шутки шутить не гораздо добрые: кого хватит за руку — у того рука прочь, кого хватит за ногу — у того нога прочь». Здесь, как и в русском фольклоре, молодцу даются уроки нравственности: увидев спящего богатыря, Еруслан «...хочет его скорой смерти предать; а сам себе подумал: «Не честь мне будет, не хвала, что сонного убить: сонный человек, аки мертвый».

    Эти произведения выполняли ту же функцию, что и народные сказки: развлекали, учили уму-разуму и купца, и монаха, и свя­щенника, и капрала, и крестьянина. Войдя в круг чтения русских людей, они скоро русифицировались. Пришедший к нам с Восто­ка Еруслан стал зваться русским богатырем. И у читателей не воз­никал вопрос о его происхождении.

    Между тем происхождение этих произведений явно литератур­ное. Большое количество действующих лиц, названных по име­нам, находится вне русской фольклорной традиции, где имена чаще всего имеют только ведущие герои. О связи с литературой свидетельствует многоходовое построение сюжета, соединение различных, в том числе и сказочных, мотивов.

    Этим текстам была обеспечена долгая жизнь. Они получили широкое хождение в лубочной литературе, но поводом к массо­вому созданию литературной сказки как новой разновидности давно известного и любимого в народе жанра не стали.

    XVIII век не внес ничего интересного в историю развития ли­тературной сказки для детей. Ни классицизм с его строгой регла­ментацией жанров и особой поэтикой, ни сентиментализм с его попыткой проникнуть в человеческую душу и познать ее не были теми художественными направлениями, чья эстетика близка жанру сказки. И хотя к нему обратилась сама царица Екатерина II, напи­сав сказки для своих внуков, авторская сказка событием в литера­турной жизни того времени не стала.

    Но уже в 40-е гг. XIX в. В.Г.Белинский поздравляет русских детей с «прекрасным подарком», который они могут получить от своих родителей в виде сказок дедушки Иринея (псевдоним В.Ф.Одоевского), «такого писателя, которому позавидовали бы дети всех наций». Одновременно критик выражает неудоволь­ствие по поводу того изобилия сказок различных авторов, того «сказочного потопа», который наводнил книжный рынок. В них он не видит оригинальности и среди них не выделяет даже сказ­ки А.Пушкина и П.Ершова. В.Белинскому кажется, что авторы «подделываются» «под тон и лад» народных сказок.

    Что же случилось с русской культурной сказочной традицией в это время? Что заставило одного из самых авторитетных критиков той эпохи одновременно негодовать и радоваться по поводу про­исшедшего?

    Заметив, что «с начала 30-х годов можно говорить о формиро­вании жанра русской литературной сказки», И.П.Лупанова ви­дит ответы на эти вопросы «не только и не столько в разработке популярных в русском фольклоре мотивов и сюжетов», сколько в том, что литературная сказка стремилась овладеть «системой ти­пичных для народной сказки образов, ее языком и поэтикой». Это стремление исследователь называет специфической особенностью развития сказки той поры.

    К этому времени народная сказка стала предметом активного собирания, изучения, издания. Из устной культурной среды она перешла в письменную. Стали популярными среди читателей запад­ноевропейские как народные, так и авторские сказки. В 1768 г. были переведены произведения Ш. Перро. В 1826 г. В.А.Жуковский переводит немецкие сказки в обработке братьев Гримм. Из­дание своих переводов он дарит А. С. Пушкину, который не про­сто знакомится с ними. Немецкая народная сказка о рыбаке и его жене становится источником сюжета для пушкинской «Сказки о рыбаке и рыбке». Если ранее этот жанр обитал преимуще­ственно в народной среде, где служил одновременно развлече­нием и уроком, то теперь им интересуется аудитория академи­ческая, высококультурная, и предмет ее интереса — научный, эстетический.

    В 30-е гг. XIX в. остро дискутировалась проблема народности, которая также способствовала развитию внимания к сказке как истинно народному произведению. Занимаясь научными изыска­ниями в области русского языка, стремясь сохранить его первозданность, его истинно народный дух, одним из первых начинает создавать сказки В. И.Даль.

    Но наиболее плодотворным и значимым для истории русской литературной сказки является установившееся тогда в русской культуре такое творческое направление, как романтизм, с его эс­тетикой исключительного: необычными героями, действующими в необычных ситуациях, с его тягой к фантастическому, чудесно­му, запредельному. Романтизм еще сильнее подчеркнул то, что исторически существовало в сказке: волшебство, магию, устрем­ленность к преобразованию будней, к выявлению не познанного в человеке. Создателями целого ряда литературных сказок были пережившие увлечение романтизмом В.А.Жуковский и А. С. Пуш­кин.

    Именно романтики, в частности В. А. Жуковский, почувство­вали необходимость создать особую литературу для детей, рассчи­танную на восприятие ребенка, учитывавшую его психофизиоло­гические особенности. Как считает Н.Я.Берковский, это стало возможным потому, что «...романтизм установил культ ребенка и культ детства. XVIII в. до них понимал ребенка как взрослого ма­ленького формата... С романтиков начинаются детские дети, и их ценят самих по себе, а не в качестве кандидатов в будущие взрос­лые». У В.А.Жуковского есть ряд стихотворений, написанных в 1851 г. для его маленьких детей и посвященных им. Это «Жаворо­нок», «Птичка», «Котик и козлик», сказка «Мальчик с пальчик». Уменьшительно-ласкательная лексика стихов и сказки, их мини­атюрный объем, нарочитая простота, чистота и сказочность их содержания свидетельствуют о том, что литераторы, прошедшие школу романтизма, учатся писать для детей, открывают детство как особый мир, отличный от мира взрослого.

    Народная сказка всегда была близка миру детства. Но к 30-м гг. XIX в. она стала постепенно уступать свои позиции. Все меньше создавалось новых сюжетов. Все активнее она стала жить книжной жизнью. И тогда возникла сказка литературная, соединившая в себе жанровые и художественные особенности прежних произве­дений и новую, книжную культуру бытования.

    Появившаяся авторская сказка (в первой половине XIX в. спе­циально для детей были написаны сказки В.Жуковского, А.По­горельского, В.Одоевского) продолжила традицию жанра народ­ной сказки — быть одновременно и «уроком молодцу», и развле­чением для него. Она же открыла одну из первых страниц детской художественной литературы.

    Привлекает внимание еще одна любопытная деталь, которую трудно назвать случайной. В.Жуковский, А.Пушкин, а впослед­ствии Д.Мамин-Сибиряк, К.Чуковский и другие обращаются к жанру сказки тогда, когда в их семьях появляются дети. Не все авторы пишут свои произведения специально для детей. Не дела­ют этого А.Пушкин, В.Жуковский и другие. Но для писателей сказка становится не только не освоенным до сих пор жанром, но и приметой семейного быта, а для некоторых — средством воспи­тания детей. «Черная курица...» А. Погорельского, посвященная племяннику Алеше Толстому, чьим воспитанием занимался ав­тор, — одно из таких произведений.

    В двухвековой истории развития авторской сказки было много разнообразных причин, которые сыграли свою роль в деле созда­ния сказочных произведений. Отсутствие денег у русских эмиг­рантов А.Толстого и Н.Петровской, живших в Берлине, привело к необходимости перевести на русский язык сказку К. Коллоди «Приключения Пиноккио», на основе которой примерно десятью годами позже А.Толстой напишет «Золотой ключик, или При­ключения Буратино». И произойдет это уже не в Германии, а в СССР, куда А. Толстой вернется из эмиграции. Отсутствие у детей истинных знаний о природе и любви к ней привело В. Бианки, а впоследствии и учителя биологии Ю.Дмитриева к созданию при­родоведческих сказок. Сельский учитель Ю. Коваль, прежде чем написать «Полынные сказки», сочинял тексты для диктантов. Ав­торская сказка тем и отличается от сказки народной, что у нее есть своя оригинальная история создания, которая не только вы­зывает интерес к произведению, но и помогает понять его.

    Несмотря на длительный путь развития, авторская сказка не имеет столь длительной и плодотворной истории изучения. Мно­гие вопросы в ней и главные среди них — определение жанра и классификация созданного — остаются до сих пор дискуссионны­ми. Попытки дать определение литературной сказки, отметить ее характерные черты делались очень давно (Я.Гримм, Х.К.Андер­сен). До сих пор нет того определения, которое сконцентрировало бы в себе все особенности жанра, выделило его среди других, было бы четким и лаконичным.

    Попытка определений авторской сказки, выявление ее харак­терных особенностей, путей развития и изучения даются в рабо­тах В.А.Бахтиной, Л.Ю.Брауде, Т.Г.Леоновой, М.Н.Липовец-кого, И.П.Лупановой, М.И.Мещеряковой, В.Н.Минеева, Л. В.Овчинниковой и других.

    Благодаря этим и другим работам в настоящее время можно подчеркнуть то, что наиболее свойственно авторской сказке для детей, что отличает ее от близких ей жанровых образований (на­родная сказка, фэнтези). Прежде всего это канонический текст, не имеющий вариантов. Это возможность проявления авторской индивидуальности как в тематике сказки, так и в поэтике. В автор­ской сказке, так же как и в народной, существует волшебный мир, где действуют ее герои. Литературной сказке свойственна синте­тическая природа жанра, связанная как с фольклором, так и с литературой. Этому жанровому образованию присуще стремление осмыслить реальную жизнь «с помощью сказочных образов и мо­тивов» (В.Н. Минеев), более глубокая по сравнению с народной сказкой философская и психологическая основа.

    И. П.Лупанова подчеркивала: авторская сказка — жанр погра­ничный. Она обнаруживает закономерности, свойственные и фоль­клору, и литературе.

    Исследователи не однажды предлагали различные классифика­ции авторских сказок. Итог разработки этой проблемы подведен в последней по времени публикации работе Л.Овчинниковой. Но, предпринимая попытку систематизации жанра, авторы не вычле­няли из общего потока сказки, адресованные детям и перешедшие в детское чтение, а также сказки, активно бытующие в круге дет­ского чтения, и сказки, ставшие фактом истории литературы (сказки Екатерины II в XVIII в.; сказки Н. П. Вагнера в XIX в.; произведе­ние В.Маяковского «Сказка о Пете, толстом ребенке, и о Симе, который тонкий» в XX в. и т.д.). Тем более не был поставлен воп­рос о разграничении сказок для различных возрастных групп чита­телей и анализе их с точки зрения восприятия детьми.

    Авторскую сказку трудно классифицировать, так как сложно выделить те принципы, которые могут быть положены в основу классификации. Но это необходимо сделать для того, чтобы упо­рядочить созданное и на этой основе формировать круг детского чтения, делать его разнообразным. Так, с точки зрения адресной принадлежности сказки можно разделить на произведения для де­тей (но они не являются однородными. Подростку вряд ли будут интересны сказки К.Чуковского, а ребенок раннего возраста не много поймет в сказах П.Бажова); произведения для взрослых (са­тирические сказки М. Е. Салтыкова-Щедрина, сказки Л. Петрушев-ской и др.); универсальные произведения, интересные разным воз­растным группам читателей (А. Погорельский «Черная курица, или Подземные жители»).

    С точки зрения вида литературы сказка может быть поэтиче­ской, прозаической и драматической. Путь развития поэтической сказки неровен. До сих пор в этом виде сказок мы не имеем рав­ных по силе художественного воздействия на читателя тому, что было создано в первой половине XIX в. А. Пушкиным и П. Ершо­вым. Во второй половине XIX в. традиция создания поэтических сказок была продолжена (Н.Некрасов, Д.Минаев и др.). Но, бу­дучи художественно несовершенными, они в народной памяти не сохранились.

    История детской прозаической сказки начинается в 30-е гг. XIX в. (А. Погорельский, В. Одоевский). Ее интенсивное развитие не пре­кращается до сегодняшнего дня.

    Драматические сказки для детей дошкольного возраста — яв­ление не слишком распространенное, свойственное литературе XX в.: сказки Т.Габбе, С.Маршака, Е.Шварца, а также С.Ми­халкова, И.Токмаковой.

    Можно классифицировать сказки с точки зрения усвоения и наследования ими традиции. Некоторые авторы продолжают русскую или мировую фольклорную традицию (С.Аксаков, Б. Шергин, С.Писахов, П.Бажов и др.). Сказки других авторов тяготеют к мировой литературной традиции, сложившейся внутри самого жанра. Традиции предшественников по-разному проявляются в сказ­ках. Одни заимствуют, а затем интерпретируют сюжеты: В.Ир­винг. «Сказка об арабском звездочете» — А. Пушкин. «Сказка о золотом петушке». Другие, обратившись к известному сюжету, на­чинают пользоваться сказочной интригой, именами знакомых чи­тателю героев: К.Коллоди — А.Толстой — Е.Данько — А.Кумма, С. Рунге — Л. Сон — Л. Владимирский. Третьи прочитывают сказ­ки предшественников по-своему: Х.К.Андерсен — Г.Цыферов «Мой Андерсен»; Х.К.Андерсен «Гадкий утенок» — М.Москвина «Что случилось с Крокодилом». Четвертые сохраняют в сказках дух произведений своих учителей: X.К.Андерсен — К.Паустов­ский, Н.Абрамцева.

    Особняком в этих классификациях будут стоять сказки, авторы которых преследуют цель дать детям научное знание о мире. У этих произведений своя история, начинающаяся в XIX в. сказкой В. Ф. Одоевского «Городок в табакерке». Затем к этому виду сказок обратился К.Д.Ушинский («Пчелки на разведке», «Проказы ста­рухи-зимы»). Широкой известности они достигли в XX в., так как с их помощью читатель получил возможность совершать «научное открытие», изучать то, что самому ребенку в силу его возраста, жизненного опыта, образования постичь сложно. Эти произведе­ния удачно сочетают в себе научное знание и сказочный вымы­сел, реалистическую точность, достоверность описываемого и анимизм как ведущий художественный прием. Особого мастер­ства в создании таких сказок достиг В.Бианки, давший название этой жанровой разновидности — «сказки — несказки» и основав­ший литературную школу писателей, работающих в этом жанре (Н.Сладков, Ю.Дмитриев, С.Сахарнов).

    Попытка упорядочить пригодное для чтения дошкольникам в жанре авторской сказки показала: всякая классификация условна. Строгой систематизации созданного добиться трудно, потому что:

    1) не существует однозначного определения авторской сказ­ки, на основе которого можно было бы производить деление;

    2) авторская сказка не отличается чистотой жанра;

    3) сложно определить принадлежность сказки определенной возрастной группе читателей;

    4) в творчестве одного автора могут быть качественно разные произведения. Т. В. Зуева шесть сказок А. Пушкина по признаку сти­ля делит на две группы, создавая таким образом локальную, пуш­кинскую, классификацию.

    В то же время именно систематизация при всем ее несовершен­стве способствует пониманию того, что сделано в жанре автор­ской сказки, каковы дальнейшие пути ее развития и изучения.

    Поэтика авторской сказки как научная проблема не завершена в своем исследовании, несмотря на обширный и пристальный инте­рес к ней. Но не вызывает сомнения то, что литературная сказка в выборе художественных средств тесно связана с народной сказкой и в то же время существенно отличается от нее. В ней нет четких граней между поэтикой волшебной и бытовой сказок; художествен­ный прием, в большей степени свойственный одному виду народ­ных произведений, используется повсеместно (например, анимизм).

    Литературная сказка приближена к реальности. Убедить читате­ля в действительности происходящего, создать иллюзию досто­верности, стереть грань между волшебным и настоящим — твор­ческая задача сказки, ведущая к нарушению чистоты жанра. Из­менение общепринятых норм фольклорной поэтики в сказках для детей впервые было осуществлено А. Погорельским, который вме­сто традиционного зачина «В некотором царстве...» начал свое про­изведение так: «Лет сорок тому назад в С.-Петербурге, на Василь­евском острову, в Первой линии...» Конкретность и реальность происходящего подчеркивается обилием бытовых деталей (П. Ба­жов «Серебряное копытце»), введением географических названий (Америка у А. Волкова, Полыновка у Ю. Коваля). Но вся эта кон­кретика обманчива, условна, погранична, как сам жанр, где сказка является в то же время «несказкой», повестью-сказкой, произве­дением, включающим в себя сказки, сказочным рассказом, ро­маном-сказкой.

    Архитектоника в авторской сказке может быть изобретенной самим автором (П.Ершов «Конек-горбунок»), но может соответ­ствовать народной (кумулятивное построение сказки В.Бианки «Теремок»). П.Ершов свободно, по-своему обращается с извест­ными композиционными элементами народной сказки, делит свое произведение на части, в конце каждой части, подводя итог, дает план следующей. В сказку Н.Телешова «Белая цапля» вставной новеллой, имеющей очень важный содержательный смысл, вхо­дит сон Изольды, главной героини произведения. Драматическая сказка строится по законам драматургии. Особую роль в развитии действия драматической сказки играет конфликт, смысл которо­го полнее раскрывается при постановке на сцене, когда художе­ственная выразительность текста дополнена различными сцени­ческими эффектами, игрой актеров.

    Развитие сюжета литературной сказки чрезвычайно осложнено. Он пространный даже в том случае, когда троекратное повторение действия отсутствует. Такое звено в сюжете народной сказки, как запрет и нарушение запрета, в авторской или исключено во­обще, или выполняет противоположную функцию. В сказке Е. Шварца «Два брата» прадедушка Мороз не только запрещает Старшему брату стремиться к освобождению Младшего, но обе­щает заморозить его самого.

    Не испугавшись, Старший брат продолжает действовать и вме­сте со своими помощниками — лесными зверями и птицами — освобождает Младшего брата. Нарушение запрета как функция в сюжете сказки помогает автору показать характер героя. О том, что Алеша — ветреный, непослушный мальчик, читатель узнает только тогда, когда герой нарушает запрет Чернушки ничего не трогать в комнатах старушек (А. Погорельский «Черная курица...»).

    Авторская сказка и особенно сказка второй половины XX в. часто лишена такого важного звена в развитии сюжета, как чудо. В ней может не быть чудесных превращений, чудесных героев и помощников. Но есть чудо встречи, узнавания, открытия, воз­можности сделать счастливым другого. Найдя увеличительное стек­ло, Еж начал смотреть сквозь него на весь окружающий мир (вы­делено автором. — 3. Г.). И увидел, что окружающий мир стал боль­шой-большой, намного больше, чем раньше.

    И еще намного больше стало всякой всячины, чего он раньше не замечал. Например, маленьких песчинок, палочек, ямок, чер­точек и козявок» (М.Москвина «Увеличительное стекло»).

    Испытание героя играет важнейшую роль в раскрытии содер­жания сказки, изменении характера героя. Будучи дидактической доминантой произведения, оно является ключевым и для героя, и для читателя. Испытания заставляют героя думать над происхо­дящим, над своей ролью в нем, заставляют осознавать необходи­мость собственного изменения.

    Для создателей литературной сказки важен процесс осмысле­ния «я» героя в мире подобных ему. Алеша не только перестал трудиться над уроками, слушать свой «внутренний голос», он пе­рестал думать вообще, оттого так легко поддался порокам. Стар­ший брат в своем эгоизме заледенел, уподобился прадедушке Морозу. Спичка, которой он пытается растопить ледяную дверь зала № 49, где спрятан его Младший брат, прежде отогревает его душу. Мальчик понимает, как ужасна ранее любимая им фраза «Оставь меня в покое!». Ведь «с помощью этих слов люди постоян­но губят своих братьев».

    Придавая новое значение известным функциям (запрету, на­рушению запрета, чуду, испытанию), авторы, работающие в жанре сказки, имеют возможность показать психологию, процесс ста­новления характера героя, часто героя-ребенка, что не свойственно сказке народной. Если народная сказка в равной степени и «ложь», и «урок молодцу», то литературная сказка, не исключая эмоциональной природы жанра, стремится активнее включить читателя в процесс обдумывания происходящего не только в сказке, но и в реальности.

    Авторская сказка нарушает привычный канонический мир геро­ев народной сказки. Здесь нет традиционных для животного эпоса типов-масок (лиса хитра, медведь силен, но глуповат и т.д;). Здесь все зависит от конкретной ситуации, от конкретного поступка и его осмысления тем, кто этот поступок совершает. В сказке М. Моск­виной «Слон и еж» Крокодил завистлив, он претендует на пер­венство среди животных, за что наказан тем, что не дано ему прикоснуться к чуду. В отличие от Слона яблоня у него так и не выросла. Но в сказке «Что случилось с Крокодилом» он уже со­всем другой — мудрый, все понимающий философ, встающий на защиту неординарности. Таким же нетипичным является волк Евстафейка в сказке Ю. Коваля. Здесь, видимо, стоит вспомнить Е.Шварца, который говорил, что сказка не должна быть глупее и примитивнее своего времени, не должна пугать тем, чего уже никто не боится, поэтому финал «Сказки про волка Евстафейку» спо­койный и мирный.

    Авторская сказка использует образную систему народной сказ­ки, но при этом не эксплуатирует ее. Если в сказке В.Одоевского «Мороз Иванович» и в сказке С. Есенина «Сиротка» Мороз бли­зок к народному образу прежде всего по своей функции: он вы­ступает в роли испытателя и дарителя, то у Е.Шварца это антиге­рой, сам подчеркивающий свое отличие от героя народной сказ­ки: «Дедушка Мороз — мой сын. Я проклял его. Этот здоровяк слишком добродушен. Я прадедушка Мороз, а это совсем другое дело, мой юный друг».

    Близок к народному образу Ивана-дурака и Шиш, герой од­ноименного цикла Б. Шергина. Но действует он не в волшебной среде без преданных дураку волшебных помощников. Сказки Б. Шергина ближе к авантюрным. Шиш умело прикидывается ду­рачком, простофилей и с помощью игры слов, переосмысления их значений, алогизма действительного добивается того, к чему стре­мился.

    В литературной сказке, адресованной детям, много маленьких и симпатичных героев, спешащих на выручку друг другу, умею­щих помочь, ободрить, убедить в чем-либо, вселить веру в добро, в вечную жизнь (сказки Н.Абрамцевой, С.Козлова, М.Москви­ной, Г. Цыферова). Это психологически точные образы: малень­кому читателю спокойнее и уютнее в мире подобных ему героев, которые задают окружающим те же вопросы, что и он сам, кото­рые умеют защитить себя и других, которые открыто смотрят на мир и хотят видеть его созданным для добра.

    Мир как носитель добра — особая философская концепция ав­торской сказки, которая вынашивалась еще в XIX в., но воплощена была в XX в. Еще П.А.Плетневу (1792—1865/66), поэту, критику, издателю хотелось, «чтобы в детской сказке все было нравственно чисто; чтобы она своими сценами представляла во­ображению одни светлые образы, чтобы эти образы никакого дур­ного, ненравственного впечатления после себя не оставляли». В связи с этим конфликт в литературной сказке зачастую не сво­дится к простому противопоставлению добра и зла. Иногда конф­ликта может не быть вообще. Злой Сон у Н.Абрамцевой («Сказка о двух снах») таков не по своей природе: он просто не знает, что можно быть добрым, поэтому и конфликта в сказке нет. Есть за­бота Доброго Сна опередить Сон Злой, есть недоразумение, но есть и спокойный выход из положения, который придумала Муд­рая Елка. Она «зашуршала своими иголками-хвоинками», превра­тившимися «в яркие разноцветные листы с веселыми картинка­ми», и получилась книга добрых сказок, которые до сих пор чита­ет Злой Сон, забывая о своих недобрых намерениях.

    Волшебные помощники и волшебные предметы тоже выпол­няют иные роли и функции. Если в народной сказке волшебные помощники никак не проявляют своего отношения к просьбам их подопечных, то в авторской сказке волшебный помощник никог­да не воспринимается как механическая величина. Т. В. Зуева от­мечает: «Литературным признаком является психологизация чу­десного помощника... С просьбой к рыбке обращается старик, ко­торому она не может отказать, но одаривается старуха. Символи­ческий образ рыбки поставлен в сложную психологическую ситу­ацию — отсюда символическое же изображение ее нарастающего гнева через картины меняющегося моря». Всего этого нет в на­родной сказке. Щука знает о лени Емели, но никак не высказыва­ет своего знания.

    Волшебный помощник в авторской сказке обладает не только функцией дарения, но и функцией чудесного превращения (Чер­нушка — министр у А. Погорельского, «пестрая красивая рыбка» — «пригожий юноша» у О.Туманяна в сказке «Говорящая рыбка»).

    Итак, система художественных средств народной сказки была усвоена и переосмыслена сказкой литературной, но самодоста­точной, исчерпывающей для нее не стала. С точки зрения поэтики авторская сказка глубоко синкретична. Она испытывает и вбирает в себя влияние поэтики фольклора, литературы в целом и отдель­ных авторов, в частности поэтики различных течений и направле­ний.

    Литературное влияние на поэтику авторской сказки заключа­ется в наличии описаний природы как реалистических («Была зима. Шел январь месяц. Снегу намело столько, что от дверей его при­ходилось отгребать лопатами, а в лесу на горе деревья стояли по пояс в сугробах и даже качаться не могли, когда на них налетал ветер» — С.Маршак «Двенадцать месяцев»), так и олицетворен­ных («Деревья разговаривать не умеют и стоят на месте как вко­панные, но все-таки они живые. Они дышат. Они растут всю жизнь. Даже огромные старики-деревья и те каждый год подрастают как маленькие дети» — Е. Шварц «Два брата»). Сказке свойственны портретные описания действующих лиц: «Да и страшен был зверь лесной, чудо морское: руки кривые, на руках когти звериные, ноги лошадиные, спереди-сзади горбы великие верблюжие, весь мохнатый от верху до низу, изо рта торчали кабаньи клыки, нос крючком, как у беркута, а глаза были совиные» (С.Аксаков «Алень­кий цветочек»). Различного рода детали, сближающие авторскую сказку с реальностью, встречаются в ней значительно чаще, чем в народной. Нечистый просит солдата посторожить соколов, пока он сам за жалованьем слетает (Ю. Коваль «Сказка о серебряном соколе»). В сказках Б. Шергина барин спит за газетой, Шиш играет в рифмы, а сам автор рассуждает на весьма актуальные темы: «О-о-о! Ни читать, ни писать, ни слова сказать, а в начальники ставят!» («Доход не живет без хлопот»). Детали реального быта, человеческих взаимоотношений в сказках С. Писахова становятся средством создания юмористических ситуаций. Узнав из афиши и объявлений в газетах о прибытии корабля с морожеными арханге-логородскими песнями, «король и королева ночь не спали, споза­ранку задним ходом в театр забрались, чтобы хорошие места захва­тить. Их знакомая сторожиха пропустила» («Морожены песни»).

    Если сказки, созданные в XIX в., в большей степени присваи­вали себе известные литературные приемы, то сказки XX в. стали пользоваться литературной традицией. В сказках Е. Шварца, К. Па­устовского, Г.Цыферова, Н.Абрамцевой, М.Москвиной просле­живается андерсеновская традиция, о чем косвенно говорят сами авторы (К.Паустовский «Великий сказочник», Г.Цыферов «Мой Андерсен»). Она проявляется в мягкости, лиричности, теплоте, нежной грусти, чистой тональности сказочного повествования, в особом мире героев, среди которых есть совершенно необычные, не свойственные ни одной сказочной традиции. Особенно богаты ими сказки Н.Абрамцевой: Добрый и Злой Сны, старая ваза, ма­ленький заварной чайничек, туман, который хотел иметь друга, и т.д. За пределами предметного, осязаемого понятийного мира находятся такие поистине сказочные герои, как гном Скрипаленок, Струмышка у Н.Абрамцевой, Барсундуку М.Потоцкой, Ба­рабашка у Д.Телевицкой, Чебурашка Э. Успенского.

    Художественное время иногда совпадает с той же категорией в сказке народной, т.е. никак не соотносится со временем реаль­ным. Но иногда оно документально точно («Лет сорок тому на­зад...» у А. Погорельского; дядя Федор — герой сказки Э.Успенс­кого — «в четыре года читать научился, а в шесть лет уже сам себе суп варил»). Иногда время действия сказки можно определить, проанализировав некоторые детали: солдат, персонаж сказки К.Паустовского «Теплый хлеб», «утерял... ногу на Балканских го­рах в турецкой баталии».

    Есть сказки, где художественное время существует в разных плос­костях: давно прошедшее, которое воспринимается как действитель­но сказочное, и настоящее, в котором делается попытка отверг­нуть веру в существование сказки. Есть и такие сказки, где катего­рия времени становится проблемой содержания (Е. Шварц «Сказка о потерянном времени», В. Каверин «Песочные часы»). Но, как бы там ни было, все равно существует некая условность времени, не­кая несоотнесенность его с действительно текущим. Иначе сказка не была бы сказкой. Природа сказочного вымысла требует от создате­ля сказки соблюдения всех условий жанра, в том числе и пребыва­ния вне времени даже при достаточно точных указаниях на его ре­альность («В ту пору далеко прогнала Красная Армия белые войска проклятых буржуинов...» — А. Гайдар «Сказка о военной тайне...»). Парадоксальность художественного времени сказки подчерки­вается своеобразным художественным пространством, чисто ска­зочными возможностями его преодоления и действиями сказочных героев:
    Через болота и пески

    Идут звериные полки,

    Их воевода впереди,

    Скрестивши руки на груди.

    Они идут на Петроград,

    Они сожрать его хотят.

    (К.Чуковский «Крокодил»)
    Языковой материал авторской сказки вбирает в себя и фольк­лорную, и литературную языковую стихию. В сказке П.Ершова «Конек-горбунок» множество народных пословиц, поговорок, порою переосмысленных, переделанных на авторский лад. Народ­ная пословица «Из грязи в князи» звучит у него так:
    ...То есть я из огорода

    Стану царский воевода...
    П. Ершов использует народные слова и выражения («И балясы начал снова...»), постоянные сказочные формулы («За горами, за лесами, / За широкими морями...»; «В долгом времени аль вскоре»), обороты, свойственные разговорной речи («И поехал я, — и что же?..»; «Что в промен берешь добра?»; «Страсть жениться захотелось...»). Но этот же автор с успехом пользуется и книжной речью («Запад тихо догорал...»; «Пушки с крепости палят...») или смешивает народный и литературный язык, что придает сказке юмористическое звучание:
    Я тебя едва узрел,

    Сильной страстью воскипел...
    Сказочники XX в. делают языковой материал основой сказоч­ного сюжета, который строится по принципу переосмысления существующего значения слова или выражения («Острое поро­сячье заболевание» М.Потоцкой, «Кабанчик на качелях» М.Мос­квиной, «Сказка в три блина длиной» Ю. Коваля). Играя словами, строит сюжет своей сказки «Шиш и трактирщица» Б. Шергин. Жили спокойно барин с барыней, нужды не знали, не видели, но хит­рый Шиш нашел способ показать им нужду («Шиш показывает барину нужду»).

    Б. Шергин создает так называемые пословичные сказки, смысл которых заключается в пословице-названии («Доход не живет без хлопот»).

    В воспоминаниях Ю. Коваля о Б. Шергине говорится: «...Борис Викторович не называл себя писателем... Он считал себя артис­том, рассказчиком. Свои вещи он готовил как устные рассказы и только через много лет их записывал». Отсюда речевое многооб­разие его сказок, ставшее особенностью стиля. Каждое слово у Б.Шергина на своем месте. Он то мастерски пародирует иност­ранную речь: «Ол раит! Во-первых будете лошадка вы...»; то игра­ет рифмами: «Ваши тили-тили меня с ног свалили»; то пользуется народной огласовкой известных слов: «Негрянин ли галанец при­ехал, оказалось аглицкой мистер, знающий по-русски...»; то по­словицами, поговорками пересыпает свою речь: «Эй, вали, кургузка, недалеко до Курска, семь верст проехали, семьсот оста­лось!»; то буквально одной фразой не только картину нарисует: «Забрался на него мистер верхом, заверещал на своем языке пес­ню: «Длинен путь до Типперери...», но и характер обозначит: «Шиш из-под него мокрехонек вывернулся...», «Заперебирал мистер ру­ками-ногами...» А иногда, перестав шутить, скажет с теплотой и любованием: «Да ведь песни-то наши протяжны, проголосны, задушевны!» — и все это в одном произведении объемом в полто­ры книжные страницы.

    Отличительной чертой авторской сказки является наличие в ней образа повествователя: казак Луганский и сват Демьян у В. Да­ля, дедушка Слышко у П.Бажова, хитрец, балагур, пересмешник Сеня Малина у С. Писахова. Эти авторы близки к народной куль­туре речи. Соответственно и повествователи в их сказках говорят народным языком, умело пользуясь не только нормой языка, но и исключениями из нее. Сеня Малина прекрасно владеет север­ным диалектом: «По осени звездной дождь быват. Как только он зачастит, мы его собирам, старамся» («Звездный дождь»). Во вступ­лении к своим сказкам С. Писахов утверждает, что Сеня Мали­на — лицо реальное, автор познакомился с ним в 1928 г. «в дерев­не Уйма, в восемнадцати километрах от города». Но, введя его в свои произведения, С. Писахов воплотил в нем образ и «память безвестных северных сказителей».

    Авторская сказка последней трети XX в. зачастую тяготеет к нон­сенсу, игре, наследует скорее литературные, нежели народные, традиции, но и в ней иногда появляется повествователь — такой же игровой образ, который легко вписывается в парадоксальный контекст сказки. «У меня есть хорошая приятельница. Зовут ее Ника Босмит. Она живет где-то ТАМ, то ли в Шотландии, то ли в Нор­вегии. Точно не скажу: границ в этом мире почти не существует. Но несмотря на различия в наших жизнях, мы похожи друг на друга. Порою даже кажется, будто мы — ОДИН И ТОТ ЖЕ ЧЕЛОВЕК. Или человеки... В общем люди» (выделено автором. — З.Г.).

    Таков повествователь, вернее, повествовательница, что ново для жанра, в сказке Тима Собакина. Андрей Иванов, московский писа­тель нового времени (род. 1958), ведет двойную игру с читателем. Избрав себе псевдоним Тим Собакин, он переворачивает его в «Нику Босмит», о чем читатель узнает только в конце сказки.

    Это сказка с деталями и реалиями современной жизни. Ее ге­роиня, тетушка Сольвейг, работает «консультантом по сложным вопросам», на работу отправляется на «быстроходной машине БМВ» и самолете.

    В этой сказке иная — городская, книжная — культура языка. Автор пользуется реминисценциями, которые рассчитаны на ас­социации взрослого читателя: «Однако следовало бы поторопить­ся. Впрочем, до отлета еще четырнадцать минут...» (сравните: «У нас еще в запасе четырнадцать минут» — строка из известной песни космонавтов 70-х гг. XX в.); поскольку автор со своей при­ятельницей Никой беседуют «на каком-то немыслимом, никому не ведомом языке», то в сказке встречаются фразы на норвеж­ском, слова, написанные «нешотландскими буквами», нечто, близ­кое к синонимии: «ТРОНУЛИСЬ! С ума сойти!..» Простонарод­ная речь ямщика («Не вижу путеводной звезды, барин... Куда же править? Куды ж плыть?..») отдаленно напоминает тревожную беседу пушкинского ямщика с Петрушей Гриневым («Капитан­ская дочка»). В сказке поэтическая речь перемежается с прозаиче­ской, что характерно для Тима Собакина. Эти чередования отсы­лают взрослого читателя то к строфике восточной поэзии («Моя любимая на склоне горном...»), то к ритмике современного шлягера («Я даю тебе сову...» — «Позвони мне, позвони» — песня из кинофильма «Карнавал», сл. Р.Рождественского, муз. М.Дунаев­ского).

    И стилистика сказки, и ее содержание являются необычными. В ней собрались те, кто занимается не своим делом: собака, кото­рая была кошкой, «...Почтальон, который был танцором, Повар, который был музыкантом, Полицейский, который был скалола­зом, Доктор, который увез сам себя в больницу, Пожарник, ко­торый был поэтом, и Собаковед, который был астрономом...». Эта суета, эта видимость деятельности, нагромождение чепухи благодаря словесному обрамлению воспринимаются как некая многозначительность. Частые реминисценции являются своего рода аллюзией, намеком на реальную современную жизнь, бессмыс­ленную, полную ложных ценностей и фигур.

    Но все это не для ребенка, которому адресована сказка. Для него здесь игра, забава, увлекательные приключения, происходя­щие с героями. Все остальное — это второй, современный, план сказки, который делает ее универсальной, интересной разным возрастным группам читателей.

    Что касается повествователя, то, как ни стараются авторы ве­сти себя независимо, отстраненно от изображаемого в сказке, как ни стараются передоверить ответственность за ее содержание вы­думанному ими герою, сквозь посконную рубашку Сени Малины и городской, модный костюм Ники Босмит все равно прогляды­вают их создатели, каждый со своей оригинальной творческой манерой, выпестованной в лоне той культуры, которая стала для автора исходной и памятной на всю жизнь.
    Задания

    1.В процессе чтения сказок современных авторов найдите те паралле­ли, которые сближают их с народной сказкой, со сказками предше­ственников. Назовите конкретные тексты или конкретных авторов, чьи традиции наследуются.

    2. Изучив главу в книге Т. В. Зуевой «Сказки А. С. Пушкина» (М., 1989. — С. 141 — 151), установите, какие сказки А.Пушкина и почему вызвали подражания в народной среде.

    3. Прочитайте народную сказку «Сивка-Бурка» и сказку П.П.Ершова «Конек-горбунок». Установите отличия в их построении. Объясните их.
    1   2   3   4   5   6   7   8   9   10   ...   26


    написать администратору сайта