Детская литература. Методика приобщения. Гриценко З.А.. Высшее профессиональное образование
 Скачать 1.57 Mb.
|
Русская детская поэзияВ 60-х гг. XIX в. К. Д.Ушинский, педагог и составитель хрестоматий, человек, для которого вопросы формирования круга детского чтения были принципиально важными, восклицает: «Детскими стихотворениями до крайности бедна наша литература. Ни один из наших замечательных поэтов не потрудился для педагогических целей, и если в их произведениях мы встречаем что-нибудь пригодное для детской книжки, то это редкая случайность». Между тем чуть раньше, в 40-е гг. XIX в., В. Г. Белинским была сформулирована мысль о тесной связи поэзии и детской души, которая посредством стиха должна быть приучена к гармонии русского слова, чувству изящного и возвышенного. Для того чтобы понять не только смысл, но прежде — эмоциональный строй высказываний, выражение потребности в стихах, удивление их отсутствию, укор, звучащие в них, необходимо обратиться к истории развития детской поэзии, которая длилась до Белинского уже более полутора веков. Попытки писать стихи для детей были сделаны в XVII в. Но исследователи с натяжкой называют это явление поэзией и дают ему более скромное определение — «стихотворство», отмечая его учебное назначение и дидактический характер. Это было соединение примитивного искусства с педагогикой. В стихах того времени «содержалась проповедь норм поведения для отрока, обосновывалась некая программа жизни, где наиважнейшей добродетелью утверждалось слепое послушание, главным орудием воспитания служил страх физического наказания». Одним из первых стихотворцев был иеромонах, справщик Савватий (в миру Терентий Васильев). Будучи справщиком, т.е. редактором художественных текстов, он сам стал сочинять стихи, с помощью которых желал привить детям вкус к учению, показать преимущество труда перед ленью и нерадивостью, которая «паче же всего губит душу и тело». Е.О.Путилова «едва ли не самой примечательной книгой, в которой появились стихи, обращенные к детям», называет «Букварь» 1634 г. В.Бурцева. И стихи Савватия, и стихи В. Бурцева отличают общность тематики и бедность литературных приемов. Распространенный троп — сравнение: «учение любити, аки сладкую реку пити», «словеса твои, аки мед в устех». Примечательно то, что оба автора используют одни и те же, по-видимому, этикетные для того времени словесные формулы: У В. Бурцева: К мягкому воску чисто печать воображается, Тако же учение во младости крепче вкореняется. У Савватия: Яко же и мягкому воску чисто печать воображается, Зело и учение от младых ногтей крепостне во ум вкореняется. Появление в XVII в. «Виршевого Домостроя», цельного поэтического памятника, немного добавило к тематике и поэтике стиха для детей. Поэзия того времени по-прежнему бедна в жанровом отношении. Среди стихотворных жанров выделяется предисловие к книге, где раскрывается содержание книги, ведется подготовка к ее восприятию, говорится о пользе книжного учения. В XVII в. создается детская книга «Азбуковное учение», большая половина которой — стихи: Ничто же светлейте солнечного сияния, Ничто же сладчайше книжного писания. Солнечный бо свет вселенну осиявает, Книжное же писание душу просвещает. Солнце убо согревает плоды земные, Книжное же писание наводит на мысли благие. Это стихотворение построено как развернутое сравнение книжного учения с солнцем. Парная рифма и ее постоянное использование — свидетельство ученического, начального периода в развитии стихотворства. Неизвестный поэт не везде четко выдерживает ритм. Но, несмотря на бедность приемов и узость тематики, стихотворцы упорно осваивают поэтическую науку. Надо заметить, что русская поэзия XVII в. тяготеет к западноевропейской книжности, оставляя на будущее фольклорный опыт. Поэты пользуются силлабическим способом сложения стиха, пришедшим к нам из Польши. Он предполагал равное количество слогов в строке — 11 или 13, что сковывало поэтическую мысль, так как, чтобы выдержать нужное количество слогов, «гармонию» приходилось проверять «алгеброй». Выдающимся поэтом, писавшим и для детей, во второй половине XVII —начале XVIII в. был Симеон Полоцкий. Он ввел в детскую поэзию жанр приветствия, исходящего от ребенка (стихи от сына к отцу, от внука к деду): Желаю тебе многолетно жити, А ты изволь мя внука си любити. Он значительно расширил тематику стиха. В сборник «Вертоград многоцветный», адресованный разновозрастным группам читателей, С. Полоцкий включил познавательные стихи о земле, о минералах, магните, солнце и т.д. Здесь же представлены первые попытки создания стихотворных пейзажных зарисовок — нового явления не только в поэзии, но и во всей литературе. Шаг вперед в развитии поэзии был сделан, но назидание по-прежнему определяет ее суть и назначение. И творчество С. Полоцкого здесь не исключение. Честь Родителей на сына честь не прехождает, Аще добродетелей их не подражает. Лучше честь собою комуждо стяжати, Нежели предков си честию сияти. Поэзия Кариона Истомина, по сравнению с его предшественниками, легче, изящнее, разнообразнее по тематике. Он как никто чувствует ребенка, и звание первого русского детского писателя определено всем смыслом его жизни и творчества. К.Истомин создал стихотворное переложение «Домостроя», а затем стихотворный «Букварь» (1694), адресованный не только мальчикам, но и девочкам. Здесь впервые в истории русской азбуки была предпринята попытка сделать аллитерацию и ассонанс основными художественными приемами данного жанра. Како кто хощет / видом си познати, в первых вещей сих / будет то писати. Киты суть в морях, / кипарис на суши, юный отверзай / в разум твоя ушы, В колесницу сядь, / копием борися, конем поезжай, / ключем отоприся. Корабль на воде, / а в дому корова, и кокошь в требу / и людем здорова. Отложи присно / тщеты недосуги, колокол слушай, / твори в небе други. К. Истомин сочинил множество стихотворных наставлений нравственного и этического характера, в которых чувствуется легкость, непринужденность стиха, искренность и заинтересованность автора в том, чтобы его наставления были приняты детьми: ...еще сие юнии да знают: Шапкою носа да не отирают. Но опять-таки в этих стихах закреплено взрослое понимание того, что надлежит знать, уметь и чему следовать детям. Детская Душа и детский мир интересуют взрослых только как вместилище нравственного и этического «капитала», который нужно успеть передать. В 1735 г. русский филолог В. К. Тредиаковский опубликовал книгу «Новый и краткий способ к сложению российских стихов», где было дано обоснование новой системы стихосложения — силлабо-тонической, смысл которой заключался в равномерном чередовании ударных и безударных слогов. Реформу стиха В. К. Тредиаковского продолжил М.В.Ломоносов. Возможность почувствовать то, что произошло с русским стихом, дает «Песенка, которую я сочинил еще будучи в московских школах, на мой выезд в чужие край» В.Тредиаковского: Весна катит, Зиму валит, И уж листик с деревом шумит. Поют птички Со синички, Хвостом машут и лисички... «Песенка...» написана в 1726 г. во время обучения автора в Сорбонне. Она не предназначена детям. Но это живейший образец реформы стиха, демонстрирующий ту степень гармонии содержания и формы, которая необходима детской поэзии и которая как массовое явление появится веком позже, после Пушкина. Поэзия XVIII в. продолжает традиции века предыдущего. Ее учительская роль первостепенна. Ее задача — воспитать достойных граждан. Классицизм как творческое направление в литературе этого времени, установившее культ разума, гражданских добродетелей, способствует созданию идеального человека, но по другим правилам эстетики, нежели в XVII в. Лирическая поэзия была представлена жанрами посланий, од, писем. Поэтический язык не допускал просторечий, «низкого» стиля, а содержание — обыденности. В данном случае показателен творческий опыт Якова Борисовича Княжнина (1740—1791). Я.Княжнин — драматург, поэт, переводчик, имел отношение к руководству серьезными учебными заведениями (Смольный институт, Академия художеств в Петербурге). В 1782 г. им написано «Послание к российским питомцам свободных художеств». Будущих художников поэт представляет людьми, которые талантом своим, данным от Бога, должны прославить Россию. Но одного таланта недостаточно, «чтобы вечности бессмертный храм войти». Талант, или, как называет его поэт, «небесный оный пламень», должен быть отшлифован, подобно алмазу, познанием многих наук. Напрасно будете без помощи наук Надежду полагать на дело ваших рук: Без просвещения напрасно все старанье, — Скульптура — кукольство, а живопись — маранье. И чтоб достигнуть вам до славной высоты, Искусства видны где бессмертны красоты И где дух творческий натурою владеет, Где мрамор говорит и душу холст имеет, Сравняйтесь со знанием великих вы людей; А без того иных к успеху нет путей. Художник завсегда останется бесславен, Художник без наук ремесленнику равен... Поэт напоминает и о том, что, по его мнению, важнее всех наук, — о человеческих добродетелях: надо уметь жить среди людей («Бежит все общество от странна нелюдима...»); надо уметь обрести почтение других, но при этом не искать карьеры, чинов и званий («Рафаэл не бывал коллежским асессором...»); нужно помнить о том, что «...духом кто велик — велик и без чинов». «Послание» Я.Княжнина написано в высоком одическом стиле: оно величаво, торжественно. Поэт говорит с учениками тоном мудрого, всезнающего наставника. «Послание» — ярчайший пример лирики XVIII в., обращенной к молодым, которая не боялась быть чересчур нравоучительной и внушала юношам главное: Тщетна вся храбрость без науки И без величия души... (М.Н.Муравьев «Ода седьмая») Мэтров XVIII в. можно упрекнуть в тяжеловесности слога, но они безупречны в выборе темы бесед с молодыми: их интересовало только то, что вечно. Сиюминутная суета — не для поэзии. Занимаясь воспитанием юношества, поэзия не обращает внимания на другие эпохи детской жизни, хотя в педагогике возрастное деление уже проведено сначала С. Полоцким, а затем В. Н. Татищевым. Это чрезвычайно интересно. Ведь «поэзия в классицизме занимала ведущее и определяющее положение», и, казалось бы, внимания поэтов должно хватить всему. Но в искусстве слова важно, чтобы мировосприятие художника и мировосприятие читателя не только совпадали, но и находились на одном уровне притязаний. Эстетствующий поэт-классицист, создававший монументальные произведения, написанные особым поэтическим языком, понятным только подготовленному читателю, способному «оценить заимствования и подражания образцам античной и французской литературы», знавшему «Рафаэла», т. е. широко образованному, естественно не мог опуститься до уровня неразумного малыша. Это наводит на мысль о том, что детская литература и детская поэзия, в частности, начинают развиваться тогда, когда не только меняется отношение к детству, но и происходят структурные изменения и в действующей художественной системе, и в психологии творца: не только общество, но прежде всего создатель художественных произведений признает самоценность детства: ребенок — объект поэзии и ребенок-читатель становится интересным ему; поэтическая система не ориентируется только на избранных; она проста, демократична и, как всякое настоящее искусство, классически ясна. Последняя треть XVIII в. — это эпоха сентиментализма, творческого направления, не только пришедшего на смену классицизму, но и резко ему противостоящего. Здесь: вместо культа разума и логики — культ чувств, естественной жизни, душевных порывов; вместо идеального героя — герой из обычного мира; вместо нормативной поэтики и вычурного языка — поэтика свободная, язык ясный, близкий к разговорному. Всмотревшись в земную, естественную жизнь, литература разглядела там ребенка. Интересно то, что поэты, заметившие детей как объект изображения, так или иначе были связаны с педагогической деятельностью. Ребенок становится мил поэту своей непосредственностью, естественностью, счастливым ощущением жизни («Ты мил мне, мил, дитя, среди твоих утех...»): Ты скачешь, резвишься и бегаешь, Петруша, Заботой, мыслями спокойствие не руша; Не знаешь скуки ты, не знаешь ты сует, И мнишь, что счастливей тебя на свете нет. Понимание поэтами многогранности мира приводит к появлению в литературе темы детских страданий (Н.Смирнов «Покинутое дитя», 1795). Резко меняется поэтическая лексика: дитя, младенец, крошечка, сердечушко, названия игр и игрушек, детские ласковые имена — таков новый лексикон детской поэзии. В этом плане книжная поэзия начинает сближаться с фольклорной, хотя прямых указаний на это нет, за исключением «Баюкальной песни» П.Голенищева-Кутузова, по-видимому, первой авторской колыбельной песни (1794), написанной под явным влиянием народной. Среди поэтов, чье творчество для детей складывалось в этот период, особый интерес представляет Александр Семенович Шишков (1754—1841). Моряк по образованию (окончил Морской кадетский корпус). Адмирал. Человек, усиленно занимавшийся морскими науками. Автор трехъязычного морского словаря, не утратившего свое значение и в наши дни. Государственный чиновник высокого ранга. С 1824 г. министр народного просвещения. И в то же время — усиленные и глубокие занятия церковнославянским языком, создание кружка единомышленников «Беседа любителей русского слова», борьба за чистоту русского литературного языка, сопротивление смешению его с языком разговорным, за что удостоился злой эпиграммы А. Пушкина («Угрюмых тройка есть певцов...»). А за всем этим — давнее увлечение детской литературой, принесшее ему заслуженный успех и частые переиздания его произведений. А.Шишков, пожалуй, одним из первых понял природу ребенка, может быть, потому, что детские стихи начал слагать тогда, когда ему самому не было еще двадцати лет. На фоне тяжеловесной менторской поэзии XVIII в. они выгодно выделяются легкостью, непосредственностью детских чувств, которые сумел передать автор, иллюзией его участия в детских играх, спорах и ссорах: А снежки-то? Ком, свернися! А коньки-то? Стань, катися! Мир детских стихов А. Шишкова контрастен: в нем рядом с утехами и праздником жизни дворянских детей есть место слезам и боли тех, кто обделен и несчастен («Нищенькая», 1827): Я нищая, везде брожу, Без матери живу одна, Кусочек хлеба лишь прошу, Подайте мне, я голодна! Услышьте стон плачевный мой, Мне только минуло шесть лет. Ах, сжальтесь, сжальтесь надо мной: Есть хочется, а хлеба нет!.. Созданное как монолог, это стихотворение — плач, призыв к помощи нищего и гонимого ребенка. Здесь получила свое развитие тема детских страданий, открытая Н. Смирновым. Мотив помощи сироте впервые зазвучал как мотив христианской добродетели. Не будучи профессиональным детским писателем, А. Шишков понял, почувствовал и реализовал в своем творчестве то, что нужно и интересно ребенку. Он сумел показать многообразие мира, где не исключены ни бурное веселье, ни трагедия, ни сострадание ей. И для всего этого нашел ту форму стиха, которая стала доступной и привлекательной детям. |