ЕГОРЛЫКСКАЯ СРЕДНЯЯ ШКОЛА. Воспоминания
 Скачать 1.24 Mb.
|
Вот я и сидел возле учебников, так и не открыв ни один из них, и думал, думал и думал. Было уже совсем поздно. Надо укладываться спать. Прошли дни и недели.В один из выходных дней меня разбудили шум и разговоры с улицы. Что случилось? Брат спросонья тоже ничего не понимал. В комнату вошла мать и предупредила нас, что приехали гости из Пролетарска, и занялась приготовлением угощения, все у нее валилось с рук. Это действительно были дорогие гости, которых отец видел еще до войны. Когда они вошли в комнату я никого из них не узнал. За праздничным столом выяснилось, что Оля Моисеенко и Шура Мазниченко - племянницы отца. Их мужей Жору и Николая я совсем не знал, а Шура жила с нами в Башанте, когда оттуда выселили калмыков и только теперь ее черты лица и разговор стали проясняться в моей памяти. На другой день гости уезжали. Отец с матерью пошли их провожать, брат ушел в школу. Тяжелый был этот понедельник и как всегда в этот день уроки давались трудно. Но надо было просмотреть задания, а они никак не шли в голову, хоть ты убей. Благо уроки на сегодня были простыми. Читал задание по литературе из «Молодой гвардии». Для меня было поразительно, какими они были стойкими. И вообще, много мы изучили о Великой Отечественной войне. Сколько горя и страдания перенес русский народ, уму непостижимо! А как многое мы еще и не знали! Все это было еще свежо в памяти. В это время и фильмов было много о войне и все они были захватывающими. У меня сложилось впечатление от учебы, что мы все еще восстанавливаем хозяйство, разрушенное войной. Хотя у нас в станице, как будто, не было признаков войны. Правда, на ж.д. станции была водонапорная башня, разрушенная немцами при отступлении. Однако, за ее восстановление никто не брался, и она так и оставалась поваленной на бок. В остальном все было отстроено и продолжалось строиться. Так большой стройкой была школа №1. В 9-м классе я впервые стал в ней учиться. За время учебы из истории я многое познал о жизни человека, начиная с его появления на Земле по настоящее время, свидетелем которого я был. Конечно, каких бы то самостоятельных выводов я еще не мог делать, однако со многим я не был согласен. Во-первых, с жестоким временем после революции. А во-вторых, с тем, что было на самом деле и с той пропагандой, что велась в газетах и на радио. Единственное, что сильно сдерживало мое мнение – это постепенный подъем хозяйства. На моих глазах в колхозах после войны пахали на быках (волах), потом были тракторы. Переехав в совхоз, здесь были уже тракторы и машины, и комбайны. В кружке комбайнеров в школе начали изучать новые комбайны – самоходные СК-4. Все это создавало впечатление, что в стране действительно идет подъем хозяйства. Поэтому приходилось верить и ждать. Хотя среди народа и ходили слухи недовольства своим материальным положением, я с таким мнением не соглашался в душе. Значит, уже в то время люди, такие как и я, уже устали ждать обещаний. Думаю, что они были правы. Помнится, как на каких-то торжествах выступал Н. Хрущев и говорил, что есть люди, которые живут за счет других и что на трудовые деньги нельзя купить машину. Взяв за основу зарплату отца и стоимость «Победы» того времени, пришел к выводу, что лет через 20 он мог бы ее иметь, если не тратиться на семью. Да и наш сосед через дорогу жил гораздо лучше нас. О нем я узнал из его разговоров, что он нагреб денег, когда открылась новая организация в станице, а как было на самом деле, я естественно не знал. И вот мне частенько вспоминался Павлик Морозов, который выдал своего отца, прятавшего хлеб от революции. Так стоило ли это было делать, если и теперь то же самое продолжалось. Для себя решил, я бы этого не сделал, что это написано в целях пропаганды. И это сыграло свою роль в более бедной среде населения, а тот кто не давал себя оставить в дураках и сейчас жил не зная нужды. Значить эти люди отреклись от общей идеи и не стали ждать обещаний от власти, на которые надеялась основная масса людей. И что интересно, верили в идеи революции в основном неграмотные и необразованные, это те простые люди, которые и отдавали, наверное, в свое время свои жизни ради революции. Однако, я еще верил пропаганде и высказать свое мнение мог только в пользу революции. Так что, если бы я оказался в это время в таком месте, где надо было защищать ее идеи, делал бы это смело и выполнял бы то, что говорили. К моему счастью подобного не случилось. Но уже в эти годы имелись признаки недовольства народа. Люди возмущались «объязаловкой» покупать облигации и это было отменено. Также обстояло дело с лотерейными билетами. Лотерея только вводилась, и работающим людям в обязательном порядке их надо было приобретать. В зависимости от зарплаты предлагаемое количество лотереек разнилось. После возмущения, особенно в Москве, отменили обязаловку. А как оплачивался труд человека, особенно колхозникам – основной массе населения страны? Власть умело использовала в пропаганде и потери в войне и то «светлое будущее», что ждет людей впереди. И все, по крайней мере, подавляющее большинство, этому верили. И я старался верить.(продолжение описания школьных лет, 9-й класс)   Совсем другое настроение и мысли были у меня на душе после того как нас посетили наши родственники. Я теперь чаще стал задумываться о родне, где и какая она. Но возможности посетить родню у меня не было, да я собственно и не знал, что у меня они есть. Однако вскоре мысли о родственниках отошли у меня на второй план. Через неделю после гостей я получил сразу несколько писем. Два из них из Луначарского от Волошина Анатолия и Фоменко Зины, моих бывших школьных товарищей. В  них я и получил ответы на свои вопросы. Зина мне написала о девочках, кто и где. Особенно мне приятно было читать о том, что моя любовь Таран Лида уехала учиться в Ростов. На душе как то стало легко и приятно. Еще она мне писала за Селидевскую Лену, нашей одноклассницы (фото 32) и дала ее адрес. Конечно, я ее обидеть не мог и сразу же дал ответ, хотя на многое и не рассчитывал. Толя Волошин выслал свое фото (30). Он сообщил мне все подробности об остальных ребятах и девочках. Основная масса бывших учеников осела в совхозе. Очень мало кто из них продолжил учебу.Такие сообщения нерадовали меня. Для меня это означало, что жизнь кончена. Они для меня были уже "живыми трупами". Такое известие придавало мне сил, чтобы и я не оказался в этой луже. Ну что хорошего в том, что я обзаведусь семьей? Конечно, само это явление благородно, но меня пугало так рано похоронить себя. Я ставил себе цель большую и благороднее. Найти любимого человека и уже вдвоем продолжить жизнь. Мне очень важно было иметь два мнения, чтобы определить истину. А пока я был занят перепиской с товарищами, интересовался их судьбой и мыслями. Но прямо скажу, я испытывал огромное удовлетворение в переписке. С одной стороны, это позволяло мне продлить детство, с другой - я знал судьбу своих товарищей по школе. А, тем более, мне сообщили последние новости о любимой. Конечно, те чувства, что я испытывал в свое время - прошли, и все же приятно было на душе. Эти чувства я передать в буквенном виде не могу, их надо пережить, если кто пожелает узнать, что это такое. В этих вещах я уже разбирался и поэтому никаких иллюзий насчет того, что мы можем встретиться, я не имел. Но если бы в силу, каких, либо обстоятельств мне пришлось встретиться с ней, я, конечно, был бы счастлив. Но законы, которые были созданы с незапамятных времен, мне не позволяли надеяться на чудо. Поэтому мне только и оставалось душевно все это ощутить и прозаически тут же похоронить, не видя в перспективе каких либо надежд.   С того времени, как нас посетили гости, в моем сознании что-то переменилось. Конечно, и до этого я получал из Луначарского письма и был от них в приподнятом настроении. Но когда нас посетили и наши родственники, я воспрянул от мысли, что мы не одиноки, а то было просто впал в уныние, что мы никому не нужны. Ведь, если не считать того момента когда к нам и бабушке приехали гости, мы ведь никем не были, никто нас не посещал и мы никого не знали. Вернее, я знал, что у нас был и дед-отец нашего отца, и еще тетка Орина - мать Лысенко Ивана. Однако, нас никто не навещал. Может быть, поэтому отдушину одиночества я находил в связях со своими товарищами. Хотя рядом и находился брат, я его никогда ни о чем не спрашивал и ни о чем мы не разговаривали. Причину такого состояния я не могу объяснить. Если верить своим чувствам, то я его не трогал лишь потому, что он вечно был занят. Он ни на минуту не сидел без дела, хоть чемт-о был занят и обязательно пел про себя. Мне не хотелось его прерывать. И еще была причина в том, что мне самому не о чем было его спрашивать. То, что было в жизни с ним, все было до предела ясным, а то, что не было, я сам еще толком не знал. Поэтому, наверное, и получалось, что я за новостями обращался к своим школьным товарищам. Только так я могу объяснить свое состояние в ту пору. Хотя, по-видимому, мог бы получить точно такое удовольствие и от брата, общаясь с ним. Но этого в то время не произошло и мы росли и жили, каждый по своему закону, независимо друг от друга. Интересно, к чему это приведет? Во всяком случае, в то время я такого вопроса не ставил и жил только тем, что было. Если чего не хватало для души, старался найти. Лишь бы жить было легко. И вот эти письма мне доставляли огромное удовольствие. Нет, они не мешали мне в учебе. Наоборот, поднимался дух и настроение. И у меня хватало времени позаниматься с учебниками и мельком быстро мысленно пробежаться памятью по своим товарищам и представить общую ситуацию. Я с удовольствием садился за учебники, больше того, учеба шла у меня успешнее. Теперь случалось так, что я мог более вдумчиво проанализировать задание, и что-то еще оставить в памяти. Теперь чаще получалось у меня, когда я самостоятельно решал задачи по физике и математике, это меня радовало и придавало больше сил. А если вспомнить, что еще посещал кружки в школе, то можно, хоть в какойто мере представить мою работоспособность и, представьте себе, я умудрялся всюду успевать. Так что времени у меня было в обрез, однако не зашивался с учебой. На все хватало времени. Поэтому я с большим желанием ожидал выходного дня, но и выходные дни были заняты. В эти дни я выходил утром из дома, доходил до центра и назад. Но если время позволяло, то заглядывал и в Дом пионеров. Меня он давно интересовал, но ходить туда у меня не хватало времени. И поэтому я не раз задавал себе вопрос, как другие ученики успевают учиться, заниматься в кружках в школе, да еще и посещать Дом пионеров. А такие были. Например, Шевченко Николай. Правда, я его чегото недолюбливал, но завидовал его способностям. Учился он хорошо и уже свои знания мог применять на практике. Он занимался радиолюбительством и уже кой что собирал. Для меня это было пока мечтой. Мне не хватало в то время самостоятельности, т.е. полученные знания применять на практике. А он этим обладал, о чем много говорили в школе и часто вспоминали на торжественных собраниях. Но поскольку для меня все это было только мечтой, я довольствовался тем, чем занимался. Собственно, у меня все это не вызывало личной ревности, но вопрос о том, как он все это успевал, у меня возникал, и не раз. Бывало, на кружке комбайнеров начнут спрашивать пройденный материал, а он тут как тут и все отвечает уверенно, а я еле-еле помнил о том, что прошли. У меня вообще было плохо с памятью и это меня сильно смущало. Николай учился в соседнем, 9"Д", классе. Поэтому я его хорошо знал, однако дружбы не заводил. И вообще с ним мало кто дружил. Но то, что он был способным, того ни взять, ни отнять. Очень уж понравился мне в 9-м классе предмет ЛОГИКА. Правда, я не во всем был согласен, но в основном он мне нравился. Больше всего мне в предмете понравилось, когда речь шла о том, что в мире нет общего. И тут же приводится пример с близнецами, что даже у них нет общего. Отмечались разные внешние признаки лица, поведения. Но, что поделаешь, значит, ученные рассматривали эти признаки с таким расчетом, как требовала общая теория развития человека. Конечно, может быть, все так и было, но надо было соглашаться, поскольку это было общепринято, а чтобы доказать противоположное, надо было учиться. Жизнь в 9-м классе была так насыщена всевозможными науками и мероприятиями, что все сливалось воедино и казалось, что ты не живешь, а дышишь наукой. В это время предметы были все серьезнее и серьезнее со всеми жизненными фактами. Только и успевай разбираться, что к чему и почему. Но везде и всюду все так было связано и логично, что комар носа не подточит. Взять хотя бы тех же отличников в школе. Конечно, я не отрицаю их более умственных способностей, но впечатление складывалось такое, что только отличники и хорошисты имеют перспективу, а все остальные обречены на то, что достанется. Обидно было сознавать, что мне участи этой не избежать. Поэтому уже с этого времени падала всякая энергия учиться. Может быть, поэтому школьные баловники это уже осознавали, но никому не говорили, и вели себя так развязано. Что касается меня, то я старался об этом не думать и такие выводы не делать, но и не заниматься посторонними вещами. Меня больше всего интересовало самому все переоценить и ответить на вопросы, которые меня интересовали. В конце концов, жизнь можно прожить по разному, так почему я не могу посвятить себя тому, что делали наши отцы и каков будет результат их деятельности. К тому же этого условия требовала любовь. Конечно, не она сама, а та обстановка, которая должна быть, когда будешь жить в любви и согласии. Мне было очень важно знать, можно ли будет жить любя и каким при этом избрать путь. Я уже потерял надежду найти любимого человека, с которым бы двинуться дальше в жизнь. Кстати, уже в 9-м классе я сделал вывод, что такого человека не найти после стольких неудач, о чем я уже писал ниже, что это несбыточная мечта, это и было отражено в моей росписи. Черта над фамилией означала крышу над головой, а оконцовка разделена чертой между точками. Т.е. это означало несовместимость жизненных законов и мечты. Это я отразил, когда нам предложили научиться расписываться. Я это понял как то, что учеба движется к концу и мы вскоре станем самостоятельными. Первоначально у меня была роспись несколько другая. По моим понятиям, я отделялся от общественного мнения, и что, начиная с этого времени, буду делать свои выводы и по ним ориентироваться. Дело в том, что мое мнение не совпадало с общепринятым, например в тех случаях, где было много слов и мало дела. Особенно меня поражало такое выражение ораторов: "Товарищи! Давайте будем относиться сознательно к делу, будем дисциплинированными в учебе и труде!" В то же время этот оратор не делал всего того, что было в его речи. В это время очень многие слова расходились с делом. Говорили одно, делали другое. Конечно, меня это пока не касалось, но вот рабочие старшего поколения ощутили всю пагубность речей и дел. Я не буду здесь приводить примеров, все это можно узнать из печати того времени. Но тут надо учитывать те обстоятельства, что печать была под властью партии. Единственным реальным источником жизни можно было найти в словах критиков того времени. А модными в то время были артисты Тарапунька и Штепсель--Березин и Тимошенко. Это были единственные актеры-критики, которым было дозволено вслух указывать недостатки в обществе, все остальные этого не могли, т.к. их ожидала печальная участь как "врагов народа". Кстати, впервые они официально у нас на сцене ДК раскритиковали власть за то, что в станице Егорлыкской такая грязь. А грязи в станице было полно, особенно возле школы №1 и по центральной улице Ворошилова. Помню, сколько разговоров было об этом, но по за углами. Вот такой была в то время жизнь. Ничего открыто не говори и ни очем не смей думать. Я, конечно, не хочу сказать, что всех держали в руках, но и не могу отрицать. Лично я не попадал в подобную ситуацию. Я старался не совать нос, куда не надо. Поэтому я рос, сами понимаете каким. Не шалил, не доносил, не лез нарожон. Одним словом, я был угодным и такая участь меня не коснулась. Прошу не делать поспешных выводов! Ведь в мою задачу входило во всем самому разобраться, а посему, пока я не разберусь, я не имел права подавать голоса. Таковы неписанные законы истины. Прежде чем, чтото говорить, необходимо иметь основание. Конечно, были факты, которые не требовали разбирательства. Но я должен был комплексно, всесторонне во всем разобраться. Посмотрю, сколько мне потребуется времени для того, чтобы разобраться. А на данный момент я не имел основания принимать активного участия в жизни. Да и кто я был в то время и кем я еще буду со своими знаниями и способностями. Однако, я не намерен был складывать оружия – знаний, и продолжал по законам общества учиться, и я учился. Да, как мне нехватало в это время мышления. Но какое оно и как его мне найти? По правде скажу, в этом мне помог учитель немецкого языка Шульга Иван Семенович. Однажды на уроке он сказал: товарищи, если вы хотите запомнить что либо, то для этого надо сделать следующее- иметь набор знакомых имен и по ним запоминать тех, с кем знакомитесь. Или вот еще один пример: надо запомнить номер паспорта. Найдите в цифрах определенную закономерность. Например, № 5636704. Тут закономерность такова. Основа 5. К ней прибавляем +1. Получаем 6. Дальше делим 6 пополам, получаем 3. Умножаем 3 на 2 = 6 , к 6+1 получаем 7. Потом 7+3=0. А 4 надо просто запомнить. (когда прочту о бравом Швейке, пойму этот каламбур). Вот и весь секрет памяти. Но скажу откровенно, мне это сразу не понравилось. Во-первых, надо все время держать в памяти ход событий, а во- вторых, я не доверял учителю. Я рассуждал так, раз он знает немецкий, значит, он может быть и не русским. Хотя на самом деле он был прекрасным человеком ( это я узнал после). Наверное, на все это отложила отпечаток пропаганда. А пропаганда делала большие дела. Все было направлено на то, чтобы всюду видеть врагов. Не верите, но это было так. Я хотел бы, мои потомки, чтобы вы не доверяли себя кому-то, а имели свое мнение. Как видите, пропаганде удалосьмне внушить недоверие. Но дело не в этом. В то время, наверное, весь народ, если не весь, то большинство, доверяли руководителям, доверяли тому, что говорили, поскольку руководящей и направляющей силой была партия. Это тоже результат пропаганды. Так уж повелось у славян, что они испокон веков верили, надеялись и ждали, а воз и ныне там. Наконец был свергнут царь со всеми его функциями |