Ратинов А.Р. Судебная психология для следователей, 2001. Вузов и факультетов, научных работников, следователей, судей и других практикующих юристов. Удк 340. 6 Ббк 88. 4

• Название: Вузов и факультетов, научных работников, следователей, судей и других практикующих юристов. Удк 340. 6 Ббк 88. 4
• Дата: 10.04.2018
• Размер: 1.52 Mb.
• Имя файла: Ратинов А.Р. Судебная психология для следователей, 2001.doc
• Тип: Реферат; #40786
• страница: 16 из 28

§ 4. Следственная интуиция

В работах зарубежных и некоторых отечественных авторов высказывалась мысль о том, что сложный и неуловимый процесс формирования наших знаний в уголовном судопроизводстве носит интуитивный характер и лишь интуиция позволяет следователю и судье распознать истину. Избегая употребления термина «интуиция», некоторые отечественные авторы подменяли его другими, однако толковали это явление как недоступное логическому анализу и точному описанию. В результате интуиция получала порой искаженное освещение как необъяснимая способность угадывать истину, минуя деятельность сознания.

В философии термин «интуиция» употребляется в двух значениях: 1) непосредственное чувственное восприятие, или «чувственная интуиция»; 2) непосредственное (постижение ума, или «интеллектуальная интуиция». Если чувственная ин

тт

1 К.А. Тимирязев. Соч., т. 2. Сельхозтз, 1937, стр. 31.

туиция - это прямое восприятие предмета с помощью органов чувств, то под интеллектуальной интуицией разумеется постижение умом истины, которая непосредственно не вытекает из чувственных восприятий и не выведена в результате развернутого логического рассуждения.

В психологической литературе интуиция определяется как «быстрое и непосредственное нахождение решения проблемы», «неосознанное творческое решение задачи, основанное на длительном творческом опыте и большой творческой культуре художника, ученого или изобретателя»1.

В повседневной жизни мы постоянно сталкиваемся с такими явлениями, когда то ничтожным признакам при очень мало исходном материале возникают правильные догадки, достоверность которых устанавливается последующей проверкой. В этом «загадочном эффекте» обычно привлекает внимание недостаточность данных для точного суждения.

В подобных случаях говорят о педагогической, конструкторской, врачебной, вообще о профессиональной интуиции. Такие явления занимают прочное место в любом творческом процессе и познавательной деятельности.

В свете сказанного представляет интерес дело об убийстве Галины Савиной. Она была найдена задушенной в своей квартире, откуда исчезли только драгоценности, а другое ценное имущество сохранилось нетронутым.

1 В.П. Бранский Философское значение проблемы наглядности. Изд. ЛГУ, 1962, стр. 108; В. А. Артемов. Очерк психологии. Харьков, 1954, стр. 198.

2 Рассматривая путь врачебной мысли при постановке диагноза М. Черно-руцкий в своем капитальном труде «Диагностика внутренних болезней» указывает на возможность диагноза «с первого взгляда», когда врач не имеет еще в своем распоряжении достаточного количества фактов, без их предварительного анализа, по первому впечатлению. Такая способность признается желательной, особенно в обстановке, требующей немедленных действий.

«Интуитивный диагноз - пишут И.Н. Осипов и А.В. Коннин, рассматривая гносеологические основы врачебной интуиции, - состоит в том, что врач, имея большой клинический опыт и хорошую наблюдательность, с одного взгляда подмечает весь комплекс симптомов, иногда стертых, едва различимых». (Основные вопросы теории диагноза. Томск, 1962, стр. 97). Мы обращаем внимание на эти вопросы потому, что диагностическое мышление сходно с построением и проверкой версий в ходе расследования.

160

На основе первичных данных можно было построить множество версий. Так, убийство могло быть совершено сожителем Савиной, чтобы избавиться от тяготившей его связи; одним из ее сослуживцев, который ей ранее угрожал; соседкой, находившейся с ней в неприязненных отношениях, и, наконец, любым посторонним с целью ограбления. Дело было прекращено за нерозыском виновных.

Через несколько лет новый следователь с целью изучения связей покойной встретился с ее двоюродной сестрой - Одинцовой. Поведение последней породило неясные подозрения о причастности ее к преступлению.

Анализируя свои впечатления, следователь предположил, что Одинцова, человек завистливый и алчный, могла убить Савину с целью завладения ее имуществом (имелось в виду, что Одинцова хотя и не являлась по закону наследником, но в силу юридической неосведомленности могла бы на это рассчитывать). Отсюда был сделан другой предположительный вывод о том, что Одинцова должна была бы обращаться куда-либо за разъяснением.

Во всех юридических консультациях города были проверены зарегистрированные обращения посетителей и была найдена карточка адвоката, где значилось, что за две недели до убийства Одинцова консультировалась по вопросу о том, является ли двоюродная сестра наследницей по закону. Старый рижский адвокат сообщил ей, что любой родственник при отсутствии более близких является наследником, о чем была сделана отметка в карточке, где расписалась Одинцова. Такое разъяснение соответствовало старым законам буржуазной Латвии и шло в разрез с законодательством советского периода. Эта ошибка решила судьбу покойной. Было установлено, что Одинцова действительно убила Галину Савину. Объясняя возникновение этой версии, следователь прежде всего сослался на интуицию.

Описания многих дел также изобилуют примерами блестящих следственных догадок. Порожденные профессиональным чутьем, они избавляют следователя от проведения бесполезной работы и сокращают пути расследования.

161

Подобные догадки не беспочвенны. Они всегда имеют под собой определенные, хотя и малозаметные основания1.

Мыслительный процесс - это не только совокупность развернутых умозаключений. Зачастую он протекает неуловимо. Наряду с полными логическими формами человек пользуется такими суждениями, которые принимаются в сокращенном виде, а иные вовсе выпадают, опускаются как давно известные, проверенные опытом, доказанные практикой или установленные какой-либо отраслью знания. В результате, полученный вывод представляется чистой, ничем не обусловленной догадкой. Фактически же он был подготовлен предыдущим мыслительным процессом, в ходе которого актуализировались нужные знания, а если решение наступает с первого шага, - значит необходимые знания актуализировались немедленно благодаря тому, что готовность опыта и знаний у человека высока.

Дело в том, что запасы знаний и жизненных наблюдений, способов решения различных познавательных задач не представляют собой хаотического нагромождения. В человеческом сознании они систематизированы и увязаны нитями ассоциаций. Чем большим количеством мысленных связей располагает следователь, тем богаче и разностороннее его представление о мире. Чем чаще эти связи использовались, тем меньше усилия требуется ему для правильного решения возникающих вопросов.

Умственные действия, подобно моторным операциям, сокращаются, свертываются, автоматизируются, ускользая от самонаблюдения. На этой базе вырабатывается интуиция. И.М. Сеченов подчеркивал ее сходство с сильно привычным движением, сделавшимся автоматическим, где механизм процесса заучивания скрыт быстротой и легкостью действия. «Эта аналогия, - заключает он, - до такой степени полная, что я, не ко

1 Догадки, лишенные каких бы то ни было оснований, могут оказаться правильными только случайно и потому не заслуживают серьезного рассмотрения. Чаще всего, когда говорят об икгуиции в таком смысле, то забывают или не умеют распознать фактические обстоятельства, послужившие толчком к решению нужного вопроса. Французский психолог Т. Рибо резонно замечает, что только случаи верной догадки приписывают интуиции, забывая о других несравненно более многочисленных случаях, когда догадка оказывается ошибочной. (Т. Рибо. Творческое воображение. Спб., 1901, стр. 246). В этой связи уместно вспомнить слова М. Горького: «Из десяти догадок - девять ошибочны».

162

леблясь, утверждаю их психологическую однозначность»1.

Интуитивный процесс протекает так стремительно, что отдельные его этапы сливаются в единый непрерывно текущий познавательный акт, в которой, если его специально не анализировать, нельзя выделить последовательного перехода от одного этапа к другому.

Интуиция, с точки зрения логики, ничем, кроме быстроты протекания, не отличается от обычных процессов мышления, процессов, имеющих место при расчете, умозаключении, рассуждении, но если в логическом смысле интуиция - просто быстро сделанный расчет, то в психологическое смысле - это качественно своеобразный процесс. Скорость протекания исключает возможность полного осознания всех его звеньев. «Интуитивное умозаключение - это всегда сокращенное умозаключение, но сокращенное не столько за счет полного выпадения тех или иных звеньев, сколько за счет того, что звенья эти проносятся более или менее бессознательно»2.

Особенностью интуиции является ее тесная связь с наглядно-образным мышлением, что исключительно важно для следователя, деятельность которого, как уже отмечалось, тесно связана с конкретной действительностью, с образами реальных событий и поступков людей в определенной обстановке.

Единство образного и словесно-логического мышления выступает в следственной интуиции весьма своеобразно. Отражение общих свойств и существенных взаимосвязей между явлениями здесь сочетается с относительным преобладанием наглядности. Наглядный образ как бы вбирает в себя всю ту сумму знаний, которая получена путем логического мышления.

Интуиция позволяет мысленно увидеть сразу целую серию действий, образов, ситуаций. Это подтверждается повседневной практикой, психологическими наблюдениями и экспериментами3.

Вспыхивая в сознании как готовое положение интуитивная догадка перескакивает через ряд звеньев осознанного логического рассуждения и открывает свойства и связи явлений

1 И.М. Сеченов. Избранные произведения. М., 1952, т. 2, стр. 415.

2 Б.М. Теплое. Проблемы индивидуальных различий. Изд. АПН, 1961, стр. 319.

3 Б.М. Блюменфельд. К характеристике наглядно-действенного мышления. Известия Академии педагогических наук, 1948, № 13; Б. Ломов. Человек и техника. Очерки инженерной психологии. Изд. ЛГУ, 1963.

163

прежде, чем дискурсивное мышление следователя успеет доказать их соответствие действительности. Это не окончательное решение вопроса, а, как говорят психологи, антиципация, то есть предвосхищение мыслительной работы, которая еще должна быть проделана следователем1.

Таким образом, интуиция не исключает, а предполагает сознательное дискурсивное мышление, способное развернуть догадку в системе доказательств, обнаружить ее фактические основания, объяснить процесс ее формирования и в конце концов установить ее правильность или ошибочность.

«Интуиция создает гипотезы», - писал М. Горький. Именно это и предопределяет значение интуиции в расследовании. Она играет важную вспомогательную роль в процессе доказывания, но совершенно безразлична с точки зрения конечных результатов этого процесса для принятия процессуальных решений.

Установилось мнение, что в области оценки доказательств не должно быть места интуиции, поскольку использование такого вида знания чревато субъективизмом и бездоказательственными выводами. Сказанное правильно для итоговых оценок, даваемых на том или ином этапе расследования. Во всех случаях основой процессуальных решений, связанных с оценкой доказательств (избрание меры пресечения, предъявление обвинения, окончание расследования, прекращение дела и т.д.), могут служить лишь бесспорные доказательства, а не интуиция и предположения следователя.

Но расследование - сложный и длительный процесс. На отдельных его этапах по мере накопления доказательственного материала оценки следователя меняются. В отличие от судебного следствия, где главным образом рассматриваются имеющиеся в наличии доказательства, на предварительном следствии производится непрерывное отыскание, собирание новых доказательств.

После каждого следственного действия следователь оценивает полученные материалы, возвращается к переоценке ранее собранных доказательств. В зависимости от результатов этой оценки он решает, нуждаются ли те или иные сведения в до

1 Эту сторону интуиции подчеркивает С.Л. Рубинштейн. Основы общей психологии. Учпедгиз, 1940, стр. 482-483.

164

полнительной проверке, и, таким образом, планирует и направляет дальнейшее расследование. Все следствие полно предварительных оценок, и здесь было бы неразумным отмахиваться от возникающих у следователя интуитивных представлений, если они, вселяя сомнение, побуждают к проверке того или иного доказательства и приводят к более углубленному исследованию обстоятельств дела.

В смысле процессуальном интуиция, конечно, не имеет никакого значения. Сотня самых остроумных догадок, не проверенных и не подтвержденных реальными фактами, останется бесполезной игрой ума и ни в коем случае не может служить основанием для решения задач уголовного судопроизводства.

«Интуиция, - как отмечалось в нашей философской печати, -является эвристическим, а не доказательственным процессом, и ее умозаключения носят вероятностный характер»1.

В процессе доказывания знание интуитивное должно быть превращено в логически и фактически обоснованное достоверное знание.

Однако для отыскания истины, собирания доказательств, выбора наиболее эффективных приемов расследования профессиональная интуиция необходима.

§ 5. Внутреннее убеждение следователя

Вопрос о следственной интуиции тесно связан с проблемой внутреннего убеждения при оценке доказательств, которая издавна является предметом острых дискуссий, хотя до сих пор в теории отсутствует единое определение этого понятия.

Внутреннее убеждение рассматривается то как метод, способ или принцип оценки доказательств, то как критерий этой оценки, то как ее результат. Некоторые авторы рассматривают внутреннее убеждение как единство всех или некоторых перечисленных черт. По-разному определяется и сама природа внутреннего убеждения, то в гносеологическом и логическом, то в психологическом смысле. Интерес к этой проблеме не случаен. Оценка доказательств по внутреннему убеждению - вопрос, от правильного решения которого зависит успех процессуальной деятельности.

1 «Вопросы философии», 1963, № 10, стр. 168.

165

Расхождение же во взглядах на этот предмет связано с различным толкованием термина «внутреннее убеждение», выделением какой-то одной стороны этого многогранного понятия. Что же стоит за требованием закона об оценке доказательств по внутреннему убеждению?

Убеждение всегда означает либо действие, то есть процесс склонения кого-либо к определенному взгляду или поступку, либо результат этого процесса, то есть конкретное мнение, воззрение, либо отношение человека к своим знаниям, решениям и действиям, то есть состояние уверенности, убежденности.

Отражая различные стороны доказывания, убеждение во всех его значениях имеет непосредственное отношение и к оценке доказательств следователем.

Анализ законодательства, следственной и судебной практики показывает, что оценка доказательств по внутреннему убеждению означает такой порядок, при котором, во-первых, эта оценка составляет исключительную компетенцию органа, ведущего производство по делу, при отсутствии заранее установленных правил о значении и силе доказательств, и, во-вторых, эта оценка завершается категорическими выводами и решениями, исключающими всякое сомнение в их правильности.

Таким образом, внутреннее убеждение характеризует и процесс исследования, и его результат.

Указание закона на внутреннее убеждение нужно понимать прежде всего как признание исключительности компетенции лица, ведущего производство по делу. Законом закрепляется прерогатива следователя в области оценки доказательств, подчеркивается, что оценка доказательств является его неотъемлемым правом и обязанностью при производстве расследования. Перелагать ее на кого-либо или руководствоваться оценкой, данной другим лицом, следователь не вправе.

В этом смысле внутреннее убеждение понимается как самоубеждение, как формирование собственного взгляда на фактические обстоятельства дела, как необходимость личной оценки доказательств.

То, что оценка доказательств предоставлена лицу, осуществляющему производство по делу, означает его свободу, самостоятельность, независимость в рассматриваемой сфере. Это подчеркивается рядом положений действующего законодательства.

1 г f

Требование оценки доказательств по внутреннему убеждению имеет еще одну существенную сторону: исследователь в уголовном судопроизводстве свободен в оценке доказательств, поскольку он не связан заранее предустановленными правилами о силе и значении тех или иных доказательств. Никакие доказательства, говорит закон, не имеют заранее установленной силы.

Вспоминая историю уголовного процесса, нетрудно увидеть в этом указании закона отрицание принципа легальной оценки, свойственной системе формальных доказательств, отражение той борьбы, которая велась за торжество демократических принципов в области доказательственного права.

Бесплодность попыток заранее установить в законе сравнительную ценность того или иного доказательства, определить его значимость и вес подтвердилась всем ходом общественной практики. В системе формальных доказательств следствие и суд, исходя из предписаний законодателя, не имели права оценивать доказательства по собственному разумению, анализировать, проверять, определять их относимость, допустимость и достоверность. Вся задача сводилась к механическому подсчету, подведению фактов под формальные признаки, описанные в законе, и принятию решения, независимо от действительного положения вещей и убеждения следователя или судьи.

Трудно переоценить познавательное значение свободной оценки доказательств, не ограниченной искусственными барьерами, которые позволяли достигнуть в уголовном судопроизводстве лишь «формальной», «юридической» истины, в смысле соответствия выводов определенным предписаниям, но не действительным обстоятельствам дела.

С учетом изложенного, можно констатировать, что внутреннее убеждение как свободное от внешнего принуждения и несвязанное формальными предписаниями искание истины является необходимым условием оценки доказательств, характеризует сам подход к оценке доказательств.

Говоря об убеждении (или убеждениях), имеют также в виду мнения, воззрения, знания человека о тех или иных явлениях действительности. В этом смысле оценка доказательств по внутреннему убеждению предполагает использование с этой целью собственных мнений, взглядов и знаний лица, производящего расследование.

167

Индивидуальные запасы знаний служат исходным материалом для мыслительных операций, которые и составляют содержание оценки доказательств. Одновременно знания являются средством проверки полученных результатов, помогая контролировать правильность тех или иных оценок, указывая в случае их противоречивости либо на необходимость уточнения посылок, либо на ошибочность сделанных выводов1.

До сих пор мы рассматривали оценку доказательств по внутреннему убеждению как процесс. Остановимся теперь на том, как это понятие характеризует результат оценки доказательств.

Между внутренним убеждением как процессом оценки доказательств и внутренним убеждением как результатом этой оценки существует тесная связь: оценка доказательств по внутреннему убеждению наилучшим образом служит тому, чтобы само внутреннее убеждение в результате оценки доказательств было истинным2.

Внутреннее убеждение в качестве завершающего итога оценки доказательств имеет гносеологический, логический и психологический аспекты. С точки зрения гносеологической, содержанием внутреннего убеждения является отражение сознанием предмета исследования - конкретных фактов действительности, из которых и на основе которых слагается картина исследуемого события. Иначе говоря, это конкретные знания о фактических обстоятельствах данного дела.

Выше мы говорили о знаниях, которые являются «строительным материалом» для наших суждений, служат средством оценки

1 В.Д. Арсеньев. Вопросы общей теории судебных доказательств в советском уголовном процессе. Изд. «Юридическая литература», 1964.

2 По-видимому, в силу этих соображений некоторые авторы пришли к мысли о том, что знания являются критерием оценки доказательств. (Э.Ф. Куцова. Советская, кассация как гарантия законности правосудия. Госюриздат, 1957, стр. 108). Эта точка зрения неизбежно приводит к порочному кругу: если одно знание является критерием правильности другого, то для него в свою очередь необходим критерий, и так без конца. В действительности источником нашего знания и критерием его истинности служит практика. Знания же являются лишь ее отражением. По существу рассматриваемая точка зрения, противопоставляющая знания и практику, как и точка зрения о том, что критерием оценки доказательств является внутреннее убеждение, подменяет объективный критерий их оценки субъективным усмотрением.

доказательств. Здесь же речь идет о знаниях, составляющих содержание внутреннего убеждения, то есть самих выводах, которыми завершается оценка доказательств.

Будучи достоверными и единственно возможными, суждения при итоговой оценке доказательств должны включать в себя и знание о невозможности противоположного или какого-то иного мнения по тем же вопросам. Истина это единство знания позитивного и знания негативного. В качестве позитивного выступает достоверное указание на искомые факты; в качестве негативного - достоверное представление о том, что эти факты не могут быть ничем иным, кроме того, что видит в них следователь'. В противном случае суждение носит предположительный проблематический характер и представляет собой «версию, гипотезу, а не достоверное знание, необходимое для принятия решения по делу.

Из этого следует, что вопрос о природе внутреннего убеждения связан с характером истины, устанавливаемой в уголовном процессе. Для образования внутреннего убеждения нельзя довольствоваться той или иной степенью вероятности, как полагали возможным буржуазные авторы.

Достоверное знание не имеет степеней, поэтому попытка измерить и численно выразить степень достоверности, доказанности того или иного положения носили характер бесплодных математических спекуляций. Предложенная еще в прошлом веке идея измерения внутреннего убеждения была основана на совершенно произвольном принципе исчисления баллов.

По тому же пути идут и некоторые современные исследования буржуазных юристов и психологов, предпринимающих упорные попытки «экспериментального» измерения внутреннего убеждения (например, по десятибалльной шкале) и построения графиков, якобы характеризующих процесс формирования выводов. Подобные разработки, лишенные всякой научной методологии, представляют собой no-существу своеобразный рецидив теории формальных доказательств.

Совершенно неприемлемы и те рекомендации по поводу оценки доказательств, которые содержатся в работах зарубежных авторов по вопросам психологии свидетельских показаний. Речь

1 А. А. Старченко. Логика в судебном исследовании. Госюриздат, 1958, стр. 203-210.

169

идет об исчислении различных коэффициентов, характеризующих полноту, точность, ошибочность, осторожность показаний, которые, по мысли авторов, дают возможность при оценке показаний вносить необходимые поправки и таким путем с наибольшей точностью приближаться к истине.

Как будет показано ниже, язык формул и цифр не дает ответа на коренные вопросы психологии свидетельских показаний.

Внутреннее убеждение, чтобы быть достоверным, должно представлять собой категорический однозначный вывод из материалов дела, не допускающий никаких сомнений. Отсутствие сомнений в правильности наших знаний, выводов и решений обязательно для внутреннего убеждения. При этом сомнение нужно понимать двояко: как логическую возможность при наличных фактах утверждать нечто несовместимое с данным положением и как психическое переживание неуверенности в его правоте.

В психологии о сомнении говорится, что это сложное психическое состояние включает «сознание недоказанности, неубедительности, переживание неудовлетворенности тем, что выдается за истину, за решение поставленной задачи»2.

В процессе доказывания сомнения играют положительную роль, побуждая исследователя к поискам новых данных, позволяющих перейти от вероятного к достоверному знанию. Но при итоговой оценке наличие сомнений, свидетельствуя об отсутствии внутреннего убеждения, делает невозможным принятие позитивного решения по делу.

В прошлом в нашей юридической литературе высказывалось мнение о возможности признания лица виновным, несмотря на наличие не устраненных сомнений3. Современная теория, следственная и судебная практика отвергли эту точку зрения. Уголовно

1 А. Ратинов, О. Гаврилов. Использование данных психологии в буржуазной криминалистике. «Вопросы криминалистики», 1964, № 11.

2 Н.Д. Левитов О психических состояниях человека. М., 1964, стр. 92.

3 М.А. Чельцов - Бебутов. Обвиняемый и его показания в советском уголовном процессе. Госюриздат, 1947, стр. 40; B.C. Тадевосян. К вопросу об установлении материальной истины в советском уголовном процессе. «Советское государство и право», 1948, № 6, стр. 65-67; М.А. Чельцов Уголовный процесс. Юр-издат, 1948, стр. 259.

170

процессуальной наукой сформулировано правило, по которому «сомнения толкуются в пользу обвиняемого». Это нужно понимать в том смысле, что сомнения в процессе доказывания должны быть устранены путем дополнительного собирания доказательств, а если дальнейшее исследование бесперспективно, то при итоговой оценке доказательств сомнительный факт обвинительного характера считается неустановленным, оценивается в сторону оправдания или смягчения вины1.

Говоря о сомнениях при оценке доказательств, мы подошли вплотную к одной из важных сторон внутреннего убеждения. Убеждение как отношение субъекта к своим знаниям, выводам и решениям, как чувство уверенности, убежденности целиком психологическая категория. Слово «внутреннее» подчеркивает ее психологическую сущность.

Чувство уверенности и противоположное чувство сомнения являются эмоциями, которые называют интеллектуальными. Интеллектуальные эмоции входят составной частью в сознательную жизнь человека и играют важную (хотя и не основную) роль в любой познавательной деятельности.

Переживания, как и знания, составляют одну из сторон сознания. Знания и переживания неразрывно связаны, взаимно проникают друг в друга. Профильтрованные через личный опыт знания соотносятся с потребностями и интересами человека, вызывают к себе определенное отношение. «Все высшие чувства (речь идет об интеллектуальных эмоциях. - А.Р.) - это оценочные переживания, хотя бы человек и не осознавал тех норм, которые фактически лежат в основе его оценок»2.

Однако не всякое знание становится убеждением. Если непосредственно не затрагиваются чьи-либо интересы, не происходит борьбы мнений, столкновения различных тенденций, знания не переживаются человеком, не вызывают к себе эмоционального отношения. Если же от конкретного знания зависит решение определенных жизненных проблем, если оно оказывается в центре борьбы различных интересов, как это бывает

Н.Л. Петрухин. О толковании сомнений в пользу обвиняемого. «Вопросы предупреждения преступности», вып. 2, 1965.

2 Психология. Под ред. А.А. Смирнова и др. М,. 1962, стр. 404.

171

в уголовном судопроизводстве, то человек, обладающий знанием и осознающий свою заинтересованность в нем, принимает его в качестве «своего» и проникается решимостью действовать соответствующим образом.

Убеждение как продукт взаимодействия разума, чувств и воли не просто мысль, правильный взгляд, а эмоционально окрашенная, иногда страстная идея, внутренняя сила, регулирующая и направляющая человеческое поведение. Таким образом, внутреннее убеждение следователя - это, во-первых, знание, во-вторых, вера в правильность этого знания и, в-третьих, волевой стимул, побуждающий к определенным практическим действиям.

Указание закона на оценку доказательств по внутреннему убеждению предполагает в качестве обязательного условия такое психическое состояние следователя, которое характеризуется отсутствием всяких сомнений, уверенностью в правильности достигнутых знаний, принятых решений и выполненных действий.

Наличие абсолютной убежденности служит нравственно-психологической гарантией правильного разрешения уголовных дел. Следует, однако, категорически отвергнуть все попытки трактовать это состояние как иррациональное, не поддающееся разумному контролю1. Свободу внутреннего убеждения нельзя понимать как произвол, как личное, ни на чем не основанное и ни от чего не зависящее усмотрение. Внутреннее убеждение должно быть правильным и полным отображением в голове следователя объективно существующих обстоятельств уголовного дела в их социально-правовом опосредствовании. В этом смысле внутреннее убеждение, являясь результатом оценки доказательств, служит субъективным выражением объективной истины.

Внутреннее убеждение как состояние уверенности в правильности своих выводов должно опираться на совокупность всесторонне, полно и объективно рассмотренных доказательств. В противном случае оно превращается в самоуверенность, бездоказательную и бесконтрольную убежденность, далекую от объектив

1 Субъективно-идеалистическая трактовка внутреннего убеждения была внесена в нашу литературу А.Я. Вышинским, который писал о неподконтроль-ности этой «интимной сферы». (Проблема оценки доказательств в советском уголовном процессе. «Социалистическая законность», 1939, № 6, стр. 34). Ссылаясь на его авторитет, аналогичные положения высказывали и другие авторы.

172

ной истины. Обоснованность внутреннего убеждения составляет неотъемлемое его свойство, подчеркнутое в самом законе.

Теорией и практикой выработаны требования, которым должно удовлетворять в смысле обоснованности внутреннее убеждение. Оно должно быть основано:

- на фактических данных, собранных в установленном законом порядке;

- на доказательствах, проверенных и рассмотренных в установленном законом порядке;

- на рассмотрении каждого из доказательств отдельно и всех в совокупности;

- на всестороннем, полном и объективном рассмотрении материалов дела;

- на таких доказательствах, которые позволяли бы сделать единственно возможный вывод из материалов дела.

Подавляющее большинство советских авторов, говоря о внутреннем убеждении, правильно подчеркивают недопустимость понимания его как безмотивной уверенности. С этим положением несовместимо признание внутреннего убеждения критерием оценки доказательств, которое неизбежно приводит к субъекти-вистско-идеалистической его трактовке.

В прошлом многие психологи, начиная от Юма, видели в чувстве уверенности критерий правильности человеческих суждений и принятых решений.

К сожалению, взгляд на внутреннее убеждение как критерий оценки доказательств длительное время был весьма распространен в процессуальной литературе. В этом отрицательно сказались взгляды А.Я. Вышинского, который в 1936 г. заявил, что «голос», который говорит судье: это верно, ты правильно решил - это голос его внутреннего убеждения, который один и определяет в конечном счете ценность и значение всех доказательств и всего процесса в целом»'.

Не удивительно, что после этого попытки более детально разобраться в понятии внутреннего убеждения были серьезно затруднены, и мысль об отсутствии иных (кроме внутреннего убеждения) средств, с помощью которых можно судить о достоверности доказательств,

1 А.Я. Вышинский. Проблема оценки доказательств в советском уголовном процессе. «Советская юстиция», 1936, № 3, стр. 23.

173

стала господствующей. При этом игнорировалось то обстоятельство, что критерий должен лежать вне субъекта, а не внутри его.

Как бы ни трактовать формулировку «внутреннее убеждение - критерий оценки доказательств» она выражала ту мысль, что правильность оценки доказательств проверяется субъектом через его же психическое состояние - убеждение. В результате объективный критерий заменялся субъективным, игнорировалось то, что внутреннее убеждение может быть и неправильным. Иными словами, предавалось забвению исходное положение теории познания о практике как критерии истинности. Ему по существу противопоставлялся ничем не ограниченный субъективизм.

Несмотря на бесчисленное количество оговорок, защита субъективного критерия оценки доказательств вынуждает толковать внутреннее убеждение как «живое чувство правды», которое одно только и ведет к истине через всю массу фактического материала1.

Может быть, менее красочны, но столь же неопределенны высказывания других сторонников этой концепции. Понимая, что убеждение может быть как истинным, так и ложным, отдельные авторы утверждают, будто только истинное знание является действительно внутренним убеждением, ошибочная же уверенность таковым не является, а представляет собой впечатление, ошибочно принимаемое за внутреннее убеждение. Однако замена терминов не спасает положения, ибо очевидно, что состояние сознания и в том, и в другом случае совершенно однозначно. И заблуждение может быть убеждением. Дело не в том, как его назвать, а в том, как его распознать, определить. Для этого необходим объективный критерий, каковым и является практика в широком смысле слова.

На наш взгляд, ошибкой некоторых процессуалистов является также определение внутреннего убеждения не как результата познания сущности явлений, а как продукта воздействия на психику внешних сторон события. Вряд ли, например, можно согласиться с мнением о том, что «рассмотрение объективных свойств и качеств каждого доказательства и всех их в совокупности под уг

1 М.С. Строгович. Материальная истина и судебные доказательства. М., 1955. стр. 123.

174

лом зрения их убедительности и будет оценкой доказательств по внутреннему убеждению»1.

Убедительность как способность доказательства при демонстрации его воздействовать определенным образом на сознание людей не всегда отражает объективные качества доказательства. Убедительными и впечатляющими нередко выглядят такие данные, которые вызывают неверное представление о том или ином событии. Так, признание обвиняемым своей вины или опознание потерпевшим подозреваемого, будучи очень убедительным, могут не соответствовать действительности. Поэтому перенос центра тяжести на психологическую способность доказательств убеждать без рассмотрения их подлинной сущности представляется опасным.

Правильность оценки доказательств определяется не степенью их воздействия на исследователя, а обоснованностью этой оценки, предполагающей необходимость анализа данных о процессе формирования каждого доказательства, анализа его содержания, изучения его связей с другими доказательствами и так далее.

Признание критерия практики в уголовном процессе ни в коей мере не означает отрицания или хотя бы умаления значения внутреннего убеждения. Наоборот, только путем правильного использования критерия практики в уголовном процессе можно подвести под внутреннее убеждение твердую базу, устранить разрыв между объективным и субъективным в этой области. В соответствии с требованием ст. 71 УПК следователь, оценивая доказательства по своему внутреннему убеждению, обязан руководствоваться законом и правосознанием.

1 А.П. Ривлин. Пересмотр приговоров в СССР. Госюриздат, 1958, стр. 207, 213; Л.Г. Ульянова. Оценка доказательств судом первой инстанции. Госюриздат, 1959, стр. 73.