Западноевропейского средневековья
 Скачать 4.48 Mb.
|
|
Кассандра Феделе Речь в похвалу свободных искусств Итальянская гуманистка Кассандра Феделе (1465-1558) получила широкую известность именно после этой речи, произнесенной ею в 1487 году в Падуанском университете. Ðечь интересна скорее не содержанием; хотя она и посвящена одной из важнейших гуманистических тем — обоснованию ценности знания, прославлению свободных искусств, все же вполне традиционна. Знаменателен уже сам факт того, что в университет, куда был закрыт доступ женщинам, пригласили для публичного выступления молодую девушку, которая в своей речи обосновала необхо- димость для человека изучения свободных искусств и призвала всех людей независимо от пола стремиться к получению образования. Светлейший князь, отцы-сенаторы и ученые мужи! Георгий Валла, величайший оратор и философ, нашел меня достойной своего внимания, поддержал и, поскольку я обдумывала, каким образом женщины могут получить пользу от усердных литературных занятий (studia), призвал искать этими занятиями бессмертия. Осведомленная о слабости своего пола и скудости моего таланта, заливаясь краской стыда, я решила все же почтить его и подчиниться ему, требующему [произнести что-либо] достойное, чтобы толпа, нападающая на меня, так преданную свободным искусствам, устыдилась и прекратила свои нападки. И никто не будет удивлен поэтому, если ум и сердце той, кто сейчас говорит, немного трепещут и дрожат. Поэтому, когда я осознала значимость дела, о котором решилась говорить этой образованнейшей и изысканнейшей аудитории, то поняла, что не может быть ничего столь красноречивого и изысканного, (даже если бы это было представлено самым красноречивым оратором), что не показалось бы избитым, невразумительным, ничем Приложение 196 не заметным и посредственным по сравнению с величием вашего знания и вашим превосходством. Какая женщина, спрашиваю, имеет такую силу, такие способности ума и речи, чтобы быть в состоянии в полной мере соответствовать великолепию [вашего] образования и вашему ученому слуху? Вот почему, понимая сложность [задачи] и малость своих сил, я могла легко уклониться от возможности говорить. Но ваша все превосходящая доброта и милосердие побуждают меня действовать мужественно. Я знаю, что не в вашем обычае было бы требовать или ожидать от меня больше, чем допускает характер самой темы или обещает собственная сила человека. Однако меня убедило высказаться по этому вопросу то, что сначала устрашило, — ваша радушная снисходительность и доброта. Это заставило меня поверить, что никакая речь не может быть более приятной и привлекательной для образованнейших и красноречивейших мужей (так как вы все красноречивейшие) и [соответствовать] их желанию просвещения, чем та, которая некоторым образом обещает похвалы учености и свободным искусствам. Итак, позвольте мне, воодушевленной этими размышлениями и вниманием к моей речи, очень кратко объяснить, насколько изучение свободных искусств благородно и полезно для человека, какую оно доставляет радость и приносит славу. Даже невежественный человек, не только философ, видит и признает, что человек отличается от животного прежде всего способностью мыслить. Поэтому что еще так сильно радует человека, укрепляет и украшает его, как не образованность и изучение свободных искусств. Последнее не только отличает человека от животных, но четко отделяет человека [образованного] (что приличествует благо- родному человеку) от людей невежественных и грубых; право же, на мой взгляд, портреты и тени не более отличаются от живого и реального человека, которого они Кассандра Феделе 197 изображают [или отражают], чем человек, пропитанный науками, от некультурного и невежественного. Однако простые люди, несведущие в литературе, даже если в них от природы заложено семя одаренности и разума, оставляют эти ростки увядать, не возделывая их в течение жизни; небрежением и леностью они душат их и сами себя делают непригодными для славы. Во всех своих деяниях они, подобно скитальцам, блуждают в темноте. И, будучи неблагоразумными, невежественными, окружены бедствиями и живут во многом жизнью случая. Такие люди делают своей богиней Фортуну и полностью доверяются ей. Когда Фортуна благосклонна, они призывают ее и восхваляют, но когда она неблагосклонна, страстно обвиняют ее и стенают.<...> Ученые же люди, исполненные знания различных вещей — и божественных, и человеческих, как к мишени, поворачивают все свои мысли и движения души к достижению разума (ad rationem), и таким образом они освобождают [свои] умственные способности ([в иных случаях] предмет для такого большого беспокойства) от всех несовершенств. И, почти не страдая под бесчисленными ударами Фортуны, эти люди полностью готовы жить благополучно и счастливо. Они следуют за разумом, как за вождем, заботясь не только о собственном благоденствии в любой ситуации, но также и о благоденствии других, помогая как публично, так и частным образом усердным действием и советом. Поэтому Платон, человек почти божественный, написал, что [лишь] те республики будут благословенны, где цари и владыки философствуют, и те, где философы царствуют сами. Заметим, что он обратил внимание на то, что люди, которым судьба подарила физическую крепость и здоровье, гораздо более склонны к пороку и чаще впадают во зло, чем те, которые не одарены так от природы. Природных способностей ума недостаточно, если не тренировать их постоянно путем усердных ученых занятий (disciplina). Приложение 198 Потому Платон не думал, что невежественные пригодны к исполнению общественного дела. И он считал правильно. Занятия литературой шлифуют природные способности, придают им блеск, формируют силу разума; они почти стирают и даже полностью очищают всякую нечистоту, [действительно, они] в полной мере совершенствуют природные дары и добавляют много пользы к преимуществам, которые даны [человеку] судьбой и физическим здоровьем. Государства же и правители, благосклонные к этим наукам и культивирующие их, становятся более человеколюбивыми, любезными и благородными и вполне заслуживают хорошую репутацию за свою человечность. Через занятия науками те, чей разум от природы груб, становятся более воспитанными и утонченными; и часто те, кто хвастливы, неблагоразумны, непостоянны по причине благ, [которых они добились] или которыми наделены от природы, приобретают благодаря занятиям свободными искусствами скромность, благородство и необычайную снисходительность по отношению ко всем людям. Действительно, в природе земли дикие и грубые лежат без употребления, а те же, что обрабатываются и испытывают заботу со стороны человека, становятся не только плодородными, но даже приятными, доставляющими радость. Так же и наши умы совершенствуются, облагораживаются, шлифуются и украшаются свободными искусствами. Филипп, царь Македонии, добродетелью и старанием которого македонцы приобрели богатейшую империю и начали править над многими народами и нациями, понимал это очень хорошо. В письме к философу Аристотелю, объявив, что у него родился сын, Александр, он сказал изящно и мудро, что радуется намного больше тому, что сын его родился во времена жизни Аристотеля, чем тому, что он рожден наследником такой великой империи. О, что за превосходное высказывание, достойное столь высокого Кассандра Феделе 199 правителя! О, сколь веское, величественное суждение! Действительно, царь и император, который провел свою жизнь исключительно в войнах и постоянно побеждал, хорошо знал, что империя едва ли может управляться правильно, благоразумно и со славой тем, кто не пропитан наилучшими искусствами. И Александр доказал это своим примером немного позднее. Наставленный в свободных искусствах Аристотелем, он превзошел всех правителей и до, и после него в управлении, сохранении и расширении империи. По этой причине древние правильно говорили, что правители не образованные, а умелые лишь в военных делах суть грубые и невежественные. Что касается пользы свободных искусств, то сказано достаточно. Они не просто поле божественное, плодородное и благородное, всегда полезное, но такое поле, которое постоянно предлагает [людям] свои обильные и полезные плоды. Из этих плодов я сама вкусила немного и, будучи [в этом деле] более чем жалкой и безнадежной, вооруженная лишь прялкой и иголкой — женскими орудиями, я иду вперед, [защищая] веру; даже если литературные занятия не предлагают наград для женщины и не обещают ей достоинства, всякая женщина должна искать и избирать эти науки [хотя бы] только для радости и удовольствия, которые [идут] от них. Перевод сделан по изданию: Fedele C. Opera. Patavii, 1640. P. 201— 207. Приложение 200 Лаура Черета Два предлагаемых произведения принадлежат перу еще одной итальянской гуманистки, Лауры Череты (1469-1499), которую исследователи по праву считают самой страстной защитницей прав женщин на образование, на участие в гуманистическом движении (см. Заключение). Письмо Луцилии Вернакуле (вероятно, вымышленному персонажу) датируется 1487 годом. Оно представляет собой инвективу против тех женщин, которые опустились в лени и праздности и растеряли свои природные дары и которые мешают другим, ученым женщинам продолжать свои литературные штудии. Инвективой является и письмо Бибуло Семпронию (1488 год). В нем Лаура горячо опровергает типичный взгляд о несовершенстве умственных способностей женщины. В доказательство своей точки зрения гуманистка приводит многочисленные примеры достижений женщин, известных своей образованностью (отметим, что к образованным женщинам она относит и пророчиц), которые она почерпнула из работы Боккаччо " De claris mulieribus " . Однако Лаура во многом отступает от Боккаччо — и эти отступления весьма показательны. Она отбрасывает то, что может помешать ее основной цели. Так, гуманистка опускает абсолютно все негативные сведения, сообщаемые Боккаччо, — к примеру, о проституции ученой гречанки Леонтии, об инцесте королевы Семирамиды, о порочности римской матроны Семпронии и так далее. Луцилии Вернакуле. Против женщин, порочащих ученых женщин Я полагаю, что следовало бы изрезать на кусочки языки и разодрать в клочья сердца тех людей, чей ум столь порочен и чья плебейская завистливая ярость столь недоверчива, что они в своих невежественных декламациях отрицают, что любая женщина может подняться до Лаура Черета 201 [мастерства] красноречивейших отцов в искусстве римской риторики. Пожалуй, я извинила бы людей совсем пропащих, а также людей, предназначенных к жизни преступной — то есть тех, кого [обычно] хулят с очевидной яростью болтающие языки. Но я не могу выносить говорящих несвязно, пустословящих женщин, сгорающих от пьянства, тех, кто своими языками наносят вред не только своему полу, но большей частью себе самим. Эти безумные женщины, появляющиеся из продуктовых лавок, эти заботливые советчицы в бесконечных разборках с соседями — после таких ссор травят ядом своей зависти тех, кто поднялся к большей славе, чем они. Наглая, кипящая злобой и поистине неприкрытая страсть [этих женщин] к разрушению и постыдным поступкам, их стремление опозорить даже совершеннейших [людей] навлекают больший позор на них самих, а ведь тот человек, который не желает освободиться от греха, хочет таким образом оправдать свой бесславный поступок. Эти [женщины], кроме того, в своей праздности и беззаботности чужды бодрствованию (vigilantia) 1 и, подобно пугалам, повешенным [в саду] против [мешающих] воробьев, выпускают яд из лука своих языков в тех, кто пересекает им путь. Зачем же тогда нужна добродетельность, если она требует от меня терпеть тявканье тех озлобленных [женщин], между тем как женщины достойные и находящиеся на вершине славы всегда превозносят меня словами почести. Но я не та женщина, которая хотела бы извинить своим молчанием бесстыдные замыслы наглых людей. И не хотела бы я, чтобы мне случайно сказал кто-либо, что мое молчание одобряет их, или чтобы те самые женщины, кто ведет свою жизнь с пороком, склоняли бы 1 Лаура Черета различает таким образом использование свободного от молитв и труда времени учеными женщинами, которые бодрствуют над научными трудами, и обличаемыми ею женщинами, которые проводят это время в праздности. Приложение 202 людей, грешащих вместе с ними, к разнузданности. И не хотела бы я, кроме того, чтобы кто-либо обвинял меня за нетерпимость, ведь даже собакам позволяется изгонять наиболее злобных блох. Зараженные овцы, разумеется, всегда должны быть отделены от здорового стада, ведь большее часто портится меньшим. Кто поверит, что болезнь дерева вызывается [маленькими] муравьями? Итак, те дерзкие ничтожные женщины [insolentes mulierculae], далекие от всякого закона чести, пусть замолкнут и, пылающие огнем ненависти, пусть молча терзают сами себя, если уж не наслаждаются злословием в отношении других. Ржавчина души разрушает некоторых безумных мамаш, поистине мегер, которые не выносят даже упоминания самого имени ученых [женщин]. Лица их рыхлые, и в порыве своей обличительной страсти они то извлекают из своих надутых щек слова в форме длиннющей вши, то на округлившихся от ужаса глазах очевидцев несут громогласный вздор. Мы должны стыдиться и каяться, что чрезмерные человеческие заблуждения приводят к тому, что те женщины, которые сдерживаются путами сомнения, отчаялись овладеть гуманистическими науками, в то время как они легко могли бы добиться этого мастерством или добродетелью. Действительно, не завещается нам образование как наследство и не дается оно нам судьбой или чем-либо еще. Только сами мы можем достичь добродетели, и не могут подняться до понимания сложных вещей те [женщины], которые, запятнанные грязью удовольствий, тупеют в своей косности. Но для тех, кто считает, что науки, труд и бодрствование принесут им истинную похвалу, дорога для достижения знаний открыта. Прощай. Ноябрьские календы. Лаура Черета 203 Перевод сделан по изданию: Cereta L. Opera. Patavii, 1640. P. 122—125. Бибуло Семпронию. В защиту свободного образования для женщин Твои сетования ранят мои измученные уши: и поскольку ты публично заявляешь, что мой дар является исключительным, и поскольку высказываешь сожаление, что ÿ, [женщина], отмечена даром, которым могут обладать, по всеобщему мнению, лишь образованнейшие мужчины. Ты почему-то уверовал в то, что подобная женщина едва ли у какого народа встречалась. Заблуждаясь и в первом, и во втором случае, ты, Семпроний, намереваешься распространять очевидную, столь далекую от истины ложь. Я думаю, тебе следует глубоко в этом раскаяться и, более того, устыдиться — тебе, который сейчас уже не живой человек, но бездушный камень, одушевляемый лишь презрением к наукам, делающим нас мудрыми, — тебе, который все больше слабеет от отупляющей праздности. И, таким образом, в тебе самом не природа сбивается с курса, но душа твоя, которая ведет тебя напрямик от добродетели к порочности. Ты думаешь, что [признание исключительности моего таланта] польстит восприимчивой юной девушке вследствие славы, выпадающей от занятий науками на ее — мое — имя. Но эти похвалы, хоть и соблазнительны, все же суть ловушка, ловушка лести. Действительно, вооруженный западнями и капканами, ты расставляешь их тому полу, который во все времена был превосходен. Побуждаемый своей собственной яростью, ты в нетерпении стараешься швырнуть меня наземь и затоптать ногами. Коварная насмешка скрывается здесь; ведь свойственно думать низменному плебейскому уму, что он может ослепить Медузу, бросив ей в глаза несколько капель оливкового масла. Лучше бы уж ты крался кротом, чем волком, — ибо первый, будучи подслеповатым, не видит Приложение 204 ничего ясно, в то время как глаза последнего светятся в темноте. Знай же, что душа мудрая видит [твое приближение]; размышляя, она распахивает для себя окна на путях разума, которыми она будет восходить к осведомленности. Ведь и провидение, знающее будущее, попирает вторжение зла зрячими ногами (oculatis pedibus). Я бы промолчала, не сомневайся, если бы ты со своей неизменной злобой подстрекал нападать лишь на одну меня, ибо не может луч солнца быть запачкан, даже в грязи. [По другой причине] я негодую, переполняемая отвращением. Почему из-за твоих мелочных нападок должен искажаться образ (conditio) нашего пола? Именно поэтому возгорается ум, жаждущий мести. Именно поэтому спящее перо просыпается для ночных писаний. Именно поэтому вспыхнувший гнев пробуждает ум и чувства, столь долго обуздываемые молчанием. Право, достоин тот повод, по которому меня вынуждают показать, какую славу добродетельности и образованности завоевал благородный пол (generositas), к которому я отношусь. Этот пол знание, даритель почестей, возвышает во все времена. Действительно, владение [æåíщèíàìè] этим наследством очевидно и законно, поскольку оно проявилось уже в незапамятные времена и существует до сих пор. Мы читаем, что ум царицы Савской, пропитанный божественностью, разгадал пророческие иносказания царя Соломона. Древние писатели полагали, что знавшая будущее Амалтея — та, что изрекала свои предсказания у берегов Аверна, что недалеко от Байи, и продала книги, полные предсказаний, Тарквинию Древнему, являясь сивиллой, была тем самым достойной языческих богов. Вавилонская пророчица Герофила, устремив свой взгляд в далекое будущее, описала падение и пепелище Трои, судьбу Римской империи и мистерию Христа, который будет рожден позднее. Также Никострата, мать Эвандера, равным образом ученейшая и искуснейшая в мастерстве Лаура Черета 205 пророчеств, была настолько одаренной, что первой показала алфавит из шестнадцати букв латинянам. Вечная слава Исиды Аргосской [Inachiae] процветает в том числе и потому, что она одна из всех греческих богинь открыла египтянам свой собственный алфавит [sua elementa]. Превосходное образование было у египтянки Зенобии, которая изучила не только египетскую, но и латинскую, и греческую литературу — и настолько, что написала повествование о варварских, чужеземных народах. Разве мы поверим, что были неграмотными фиванская Манто, пророчествовавшая дочь Тирезия, а также Пиромантия, искушенная в халдейских искусствах, которая общалась с тенями мертвых и предсказывала события в будущем при помощи движения пламени, полета птиц, по внутренностям животных? Откуда тогда проистекает великая мудрость Тритонии Паллады, которая научила искусствам стольких афинян, если не оттого, что она разгадала таинственные надписи Аполлона, врача, к великой радости каждого? Меня весьма вдохновляет блеск совершенного образования тех молодых гречанок, Филиазии и Ласфении, которые столько раз при помощи приемов софистики высмеивали учеников Платона с их каверзными вопросами- ловушками. Полные слез серенады сочиняла каменному сердцу своего возлюбленного Сапфо Лесбосская — и эти звуки, я бы подумала, идут от лиры Орфея или от кифары Аполлона. Позже появился полный поэзии язык гречанки Леонтии, которая, ценимая за живость писаний, дерзнула атаковать божественные слова Теофраста. Не пренебрегу здесь и примером Пробы, выдающейся как своим языком, так и знаниями, труд которой был сплетен из фрагментов Священного Писания, Гомера и Вергилия. Рим считал достойной своего величия молодую гречанку Семирамиду, поскольку она проявила ум, выступая в сенате [с речью] о законах и о правителях. Беременный добродетелью, Рим родил и могущественную своей красноречивой поэзией Семпронию, которая Приложение 206 выступала на публичных собраниях и наполняла умы своих слушателей убедительными речами. Гортензия, дочь Гортензия и также оратор, равно отличалась на публичных собраниях изяществом речи. Оно было таково, что она убедила триумвиров освободить женщин от уплаты налога, возложенного на них, — хотя и просила она, достойная сострадания, [не только изысканным красноречием, но] и слезами любящих матерей. Добавьте также Корнефицию, сестру поэта Корнефиция, чья ученость позволила многим говорить, что она вскормлена молоком Касталанской Музы; каждая фраза написанных ею эпиграмм была украшена Геликонскими цветами. Кроме того, упомянем Тулиолу, дочь Цицерона, Теренцию и Корнелию, римских женщин, достигших вершины славы своей совершенной ученостью; сопровождать же их в мерцающем молчании [sub silentii coruscam luce] будут Николоãà Болонская, Изотта Веронская, Кассандра Венецианская. История полна такими примерами и украшена ими. И моя точка зрения такова — твой рот полон зловония, ибо ты держишь его запечатанным, чтобы из него не мог выйти ни один аргумент в пользу мнения о том, что природа предоставляет всем людям одну и ту же свободу — свободу учиться. Теперь остался маленький вопрос о моей исклю- чительности. [Я думаю], лишь выбор (electio), единственный судья обычаев человека, является решающим фактором. Действительно, одни женщины заботятся о том, как заколоты гребнем волосы, как надеть более роскошную одежду и как украсить пальцы жемчугами и другими драгоценностями. Другие любят развлекаться, рассказывая тщательно подготовленные басни, лицемерно скрывая свои чувства за маской спокой- ствия, предаваться танцам и прогуливаться со своими попрошайничающими собачками. Пусть же все эти женщины стремятся устраивать пиры, усердно заботясь о подготовке яств, погружать в праздность свой ум и Лаура Черета 207 безобразить, сидя перед зеркалом, красивые лица краской. Но те женщины, для которых всего важнее стремление к добродетели, с самого начала обуздывают свои юные души и обдумывают лучшие планы. Они закаляют свои тела трезвостью и тяжелым трудом, они сдерживают свои языки и зашивают уши, [чтобы не слушать все, что говорят прочие]; они побуждают свой ум к ночным бдениям и заставляют его совершенствоваться размышлением о том, насколько вредны книги пустые. Действительно, знание дается не как дар, но штудиями. Потому свободный, не боящийся труда ум всегда уверенней поднимается к благу, и желание учиться растет вширь и вглубь. Следовательно, нашему полу не подарил бы Господь Всемилостивейший даже единственного таланта вследствие какой-либо нашей святости. Природа всем в своей щедрости даровала достаточно, для всех открыла она ворота выбора; через эти ворота разум посылает страстям послов, с которыми и сообщает свою волю. [Аргумент] вашего поëа есть власть (auctoritas), нашего — способности (ingenium). Но вместо мужской силы мы, женщины, от природы одарены хитроумием; вместо чувства самоуверенности — осторожностью. И глубоко внутри, пожалуй, мы очень довольны собой. Ты же, безумный, убегаешь, подобно злобной собаке, приведенной в ужас нападением волков. И не преследует победительница убегающего [с поля боя]; и не бахвалится [победой] та, которая на самом деле стремится заключить с врагом мир, — более того, она не укрепляет свой лагерь храбростью и многочисленным оружием, в то время когда [противник] загнан в угол. И не доставляет удовольствия сильным гнаться за бегущим. Но постой! Ты трепещешь уже от звука моего имени? Я не жестока ни в помыслах, ни на деле — почему же тебя преследует страх? Впрочем, ты скрываешься напрасно: ведь ловушки, размещенные более хитро, поистине у каждого угла, тебя в конце концов поймают. Значит ли твое бегство, что ты хитер и убираешься прочь с наших глаз? Так ли это, Приложение 208 что, сожалея о сделанном, ты полагаешься на бегство как на главное средство своего спасения? В таком случае пусть твой позор останется с тобой! [Äумаю, что] не всегда оправданна наша доброта в отношении мужчин, — ты в своем пренебрежении к женщинам измышляешь, что лишь я единственная удивляю [окружающих] счастьем таланта, я же в свете блеска заслуженной славы других женщин есть не более чем маленькая мышка. Маскируя ловушку под провозглашаемым желанием [похвалить исключительность моего таланта], ты напрасно окутываешь себя словами оправдания. Поскольку вслед за ниспровержением лжи всегда появляется истина, которая дорога Богу, [скажу]: кривым является тот окольный путь, который ты, полный грязных замыслов, избрал и ради своей безопасности — подальше от людей, от долга и от Бога. Ты думаешь, Бибуло, кто-нибудь будет удивлен, что истерзанное и раненое сердце негодующей девочки (puellae) встает на дыбы против твоей язвительности с того самого дня, как твое пустословящее легкомыслие нанесло ей жестокую рану? Не думай, презреннейший из мужчин, что я могу поверить в то, что лишилась милости Юпитера, — ведь всего лишь ученица я в риторике и мой талант так скромен – он словно искорка тлеющего костра. Но слишком часто меня оскорбляют и слишком много пыла накопил мой негодующий разум — разум, который тяготится, но и воодушевляется сознанием долга защищать женский пол. В самом деле, на наш пол взваливают ответственность за все, приносящее зло, — как за то, что идет от присущего нам по природе, так и за то, что нам чуждо. Именно поэтому я, которая всегда столь высоко ценила добродетель и всегда пренебрегала своими личными заботами, буду оттачивать свое перо, без устали [сражаясь] против болтунов, раздувающихся от тщеславия, и, уже хорошо обученная, буду упорно препятствовать их козням. Лаура Черета 209 Готовая к мщению, я замышляю войну против постыдной брани тех, кто, вооруженные поистине нездоровой и бесславнейшей яростью, тявкают злобно и зловонно на Государство Женщин (muliebrem Rempub.), достойное поклонения. ßíâàðсêèå èäû. Перевод сделан по изданию: Cereta L. Opera. Patavii, 1640. P. 187—195. ОГЛАВЛЕНИЕ Предисловие…………………………………………………………..3 Глава I. СРЕДНЕВЕКОВЫЕ ПРЕДСТАВЛЕНИЯ О ПРИРОДЕ ЖЕНЩИНЫ…………………………………… .6 § 1. Природа женщины в Библии и раннехристианской литературе…………………………… 7 § 2. Природа женщины в сочинениях церковных писателей высокого средневековья…………………………...14 § 3. Женщина в куртуазной традиции. Культ Прекрасной Дамы…………………………………… 19 § 4. Природа женщины в бюргерской традиции………………….23 § 5. Природа женщины в сочинениях гуманистов……………… 26 § 6. Пороки и добродетели женщины в средневековой дидактической литературе……………… 30 Глава II. ЖЕНЩИНА И ПРАВО……………………………… 35 § 1. Имущественные и социальные права женщин……………… 35 § 2. Женщина в средневековом суде……………………………… 46 Глава III. ЖЕНЩИНА И РЕЛИГИЯ………………………… ..52 § 1. Монахини, затворницы, бегинки…………………………… ..52 § 2. Ведьмы и еретички…………………………………………… .66 ГЛАВА IV. ЖЕНЩИНА И ВЛАСТЬ………………………….. 74 § 1. Средневековая мысль о способности женщины к управлению……………………………………… 74 § 2. Женщина в политической жизни средневековья…………… ..79 Глава V. ЖЕНЩИНА И ТРУД………………………………… 91 § 1. Женский труд в деревне…………………………………………91 § 2. Женское ремесло и средневековый цех……………………… ..93 Глава VI. ЖЕНЩИНА И СЕМЬЯ………………………………108 § 1. Средневековый брак……………………………………………108 § 2. Женщина в семье. Материнство………………………………118 § 3. Интимная сфера жизни средневековой женщины………….126 Глава VII. ЖЕНЩИНА И ОБРАЗОВАНИЕ…………………….135 § 1. Средневековая мысль о женском образовании………… 135 § 2. Женщина в системе средневекового образования ……………144 К ВОПРОСУ О РАЗВИТИИ ЖЕНСКОГО САМОСОЗНАНИЯ В СРЕДНИЕ ВЕКА……………………………………………………158 (Вместо заключения) Библиографический список………………………………………………..169 Приложение…………………………………………………………………..179 Учебное пособие РЯБОВА Татьяна Борисовна ЖЕНЩИНА В ИСТОРИИ ЗАПАДНОЕВРОПЕЙСКОГО СРЕДНЕВЕКОВЬЯ Редактор Т.И. Ларина Компьютерная верстка Д.О. Рябов Лицензия №071496 от 1.09.97. Подписано в печать 10.03.99. Формат 84 x 108 1/32. Бумага типографская №1. Печать офсетная. Гарнитура Times ET. Усл. печ. л. . Уч.-изд. л. 11,0. Тираж 300 экз. Заказ . Издательский центр «Юнона» 153002 Иваново, пр. Ленина, 47 Ивановская областная типография Государственного Комитета Российской Федерации по печати 153628 Иваново, ул. Типографская, 6 |