Западноевропейского средневековья
 Скачать 4.48 Mb.
|
|
§ 2. Природа женщины в сочинениях церковных писателей высокого средневековья Понять взгляды церковных авторов XII — XIV веков очень трудно без рассмотрения учения древнегреческого философа Аристотеля, идеи которого сыграли особую роль в развитии патриархатной традиции в средневековье в силу как их систематизированности, так и огромного авторитета античного автора в средневековой, особенно схоластической, мысли. Аристотель касается вопроса о специфике женской природы во многих работах, в первую очередь в трактате "О рождении животных". Женское и мужское начала, по Аристотелю, принципиально различны по своему Средневековые представления о природе женщины 15 предназначению. Первое отождествляется с телесным, с бесформенной материей, второе — с духовным, с идеей, с формой-эйдосом. В процессе зачатия мужское духовное начало придает форму женскому материальному, сообщает ему движение, вносит в него душу. Поэтому оно играет главную роль в создании новой жизни. Жизнь, или душу, Аристотель связывал с теплом. Поскольку, полагал он, женский организм холоднее мужского, постольку женщины имеют меньше души и живут гораздо меньше, чем мужчины (это суждение Аристотеля отражает истинную демографическую ситуацию античного общества — действительно, продолжительность жизни женщин была значительно меньше, чем мужчин). Поэтому женщина по сравнению с мужчиной — некое незавершенное творение, незавершенный мужчина. Природа мужчины отличается большей завершенностью, поэтому все качества в нем совершеннее. Женщины менее духовны, чем мужчины, менее простодушны, но более мстительны, злонамеренны, несдержанны. Женщина легче подвергается слезам, ревности, ворчливости, более склонна к брани и дракам, к потере присутствия духа, в ней меньше стыда, она больше обманывает и т.д. (Aristotle, I, 22 b, II b—e, IV b—d). Идея слабости женской природы проходит и через всю интеллектуальную историю средневековья. Она отразилась, в частности, в популярном в эту эпоху этимологическом объяснении сущности вещей, данном Исидором Севильским: латинское слово vir ("мужчина") происходит от слова vis ("сила"), а также имеет связь со словом virtus ("добродетель"). Название же женщины — mulier происходит от прилагательного mollis, что значит "мягкая, изнеженная, слабая" — но также и "порочная, чувственная". * * * Как известно, Фома Аквинский (1225—1274), чей авторитет в средневековой мысли трудно преувеличить, Глава I 16 воспринял многие идеи Аристотеля; востребованными оказались и взгляды Стагирита на природу женщины. Женское — это телесное, мужское — духовное. В произведении "Должен ли человек любить свою мать больше, чем отца?" Фома пишет, что отец есть более совершенное начало, чем мать, так как он есть начало активное, в то время как мать — пассивное и материальное. Мать обеспечивает бесформенную материю тела; свою же форму, идею ребенок наследует через оформляющую силу, которая заключена в семени отца. Следовательно, отца следует любить больше, чем мать (Bullough, 1973, p. 175). Опираясь на идеи Аристотеля, Фома полемизировал с Августином, утверждая, что не только тело, но и душа женщины не равна мужской душе. Поэтому даже ответственность за грехопадение не может быть возложена на нее: она — не причина греха, а всего лишь пассивное орудие дьявола (Tavard, p. 125). В "Сумме теологии" Фома заявляет, что мужчина — начало и конец женщины, как Бог начало и конец всякого творения. По его мнению, брак — святое установление Христа, в соответствии с которым женщина создана для помощи мужу. Аквинат не сомневается, что она по самой своей природе предназначена подчиняться мужчине. Ее можно назвать помощницей мужчины, но только в воспроизведении человеческого рода, так как если бы речь шла о делах, то другой мужчина мог бы помочь эффективнее. Женщина подчинена мужчине, поскольку она уступает ему физически, нравственно, а также слабее его в суждениях. Женщина, по мнению Фомы, не может учить, поскольку учитель должен вести за собой; она же может только следовать за кем-то. Однако, обратим внимание, он допускал, что женщины могут быть пророчицами, поскольку они не думают сами, а свои пророчества получают от Бога. Фома поддерживает и мнение Аристотеля о том, что жизненного тепла больше у мужчины, однако вынужден объяснять новую ситуацию — ведь к этому времени Средневековые представления о природе женщины 17 продолжительность жизни у женщин значительно увеличилась и стала выше, чем у мужчин. Аквинат подчеркивает, что по своей сущности женщины обладают меньшим сроком жизни; современное же ему положение есть искажение этой сущности: сексуальные связи менее изнурительны для женщин, и женская работа не такая тяжелая, как мужская. Интересно, что и в cредневековых медицинских трактатах проводится мысль о слабости, мягкости, изменчивости женской природы. Но доказательства этому искали в другом. Альберт Великий, пытавшийся соединить теологию и медицину, полагал, что женщина происходит от более слабого семени, чем мужчина. Николай де Лира (ум. 1349) писал, что изменчивость и слабость женщины определяются особой конституцией, строением ее тела — слабым, мягким, деликатным, холодным. Наиболее остро негативное отношение к женщине проявлялось в открытых женоненавистнических суждениях, которые чаще всего принадлежали перу монахов. Приведем достаточно типичное высказывание из средневекового сочинения "Зерцало мирян": "Женщина есть смущение мужчины, ненасытное животное, постоянное беспокойство, непрерывная борьба, повседневный ущерб, буря в доме, препятствие к исполнению обязанностей. Нужно избегать женщину, во-первых, потому, что она запутывает мужчину, во-вторых, потому, что она оскверняет его, в-третьих, потому, что она лишает его имущества" (цит. по: Гуревич, 1989, с.256—259). * * * Негативный взгляд на женщину, на ее природу и добродетели, безусловно, преобладал, однако в средневековье существовала и традиция более благосклонного отношения к женской природе. Она отражена, в частности, в трактатах, затрагивающих вопрос о достоинстве происхождения мужчины и женщины. Так, Петр Ломбардский (нач. XII в. — 1164) отправной точкой своих рассуждений избирает то положение Книги Глава I 18 Бытия, согласно которому женщина создана из ребра, а не из другой части тела Адама. Если бы она была создана из головы мужчины, рассуждает писатель, то должна была бы управлять им; если бы из ног, то должна была бы служить ему, — но она не слуга и не хозяин. Поэтому мужчина должен знать, что женщину следует поместить рядом с собой, как своего товарища, и что связь между ними основана на любви (Shaher, p. 67). Еще более высоко оценивается женщина некоторыми другими авторами, хотя необходимо сделать оговорку, что позиция их не оказала большого влияния на средневековые взгляды на женщину в целом. "Ко всем женщинам" — так назвал свою проповедь Хумберт Романский (XIII в.), монах-доминиканец. Он утверждает, что женщине Богом даны многие преимущества над мужчинами: по природе, по благородству и по славе. По природе она превосходит мужчину своим происхождением: мужчину Бог создал на презренной земле, женщину же — в раю; мужчина сотворен из праха земного, женщина же — из мужского ребра. И по благородству женщина выше мужчины. Страдания Христа пытались предотвратить женщины: жена Пилата и Мария Магдалина, в то время как ничего не известно о подобных усилиях мужчин. И наконец, она превосходит мужчину по славе. Богородица расположена в иерархии сил небесных над всеми, в том числе над ангелами. В ней женская природа поднялась над мужской в достоинстве и власти своей. Похожие идеи содержит еще один источник того же времени — так называемая "рукопись из Кембриджской библиотеки". В ней говорится, что женщина превосходит мужчину и по материалу, из которого они сотворены (Адам сделан из глины, а Ева — из ребра Адама); и по тому месту, где они были созданы (Адам сделан вне рая, а Ева — в раю); и по зачатию (Бога зачала женщина); и по явлению (Христос после воскресения явился именно женщине, Магдалине); и Средневековые представления о природе женщины 19 по положению (Благословенная Мария возвышается над хором ангелов) (Power, p. 14—15). § 3. Женщина в куртуазной традиции. Культ Прекрасной Дамы Несомненно, что традиция более благосклонного отношения к женщине была тесно связана с распространением культа Девы Марии. С XI века культ распространяется параллельно с ростом рыцарства и получает в рыцарской среде свое подобие в форме поклонения Прекрасной Даме. Этот широко известный атрибут рыцарства имел два противоречивых источника: христианскую доктрину любви возвышенной, духовной, отрицающей сексуальность и идущий от античности идеал эротической любви, причем эротический элемент постепенно отходит на второй план. Поклонение Даме культивировалось при многих блестящих дворах Западной Европы: в Бретани, Бургундии, при дворе Элеоноры Аквитанской и Генриха II в Англии (XII в.) и при дворе французского короля Людовика VII (XII в). Дамы сами способствовали распространению этого культа, они покровительствовали трубадурам и являлись главными вдохновителями и подлинными ценителями искусства куртуазной любви. Куртуазная любовь, отраженная в рыцарской поэзии и поэзии трубадуров, строилась на следующих принципах. 1. Первое правило — "в браке нет любви". Куртуазная любовь была своего рода реакцией на сложившуюся форму брака без любви, брака по расчету. Приведем пример из произведения одного из наиболее известных трубадуров, Ги д’ Юсселя (ок. 1195—1240); в нем спорят два рыцаря о том, к чему нужно стремиться, чтобы добиться любви Дамы. Один хочет стать ее мужем, а другой предпочитает быть верным рыцарем, приводя такие аргументы: То называю я дурным, Глава I 20 Эн Элиас, что нас гнетет, А что отвагу придает, С тем мой союз нерасторжим: Во взоре Дамы свет мы зрим, Жены же очевиден гнет; Не кавалеру, а шуту подстать Супругу, словно Даму, прославлять. И далее он делает вывод: В женитьбе грубый есть нажим, Мы браком госпожу не чтим. (Жизнеописания трубадуров, с.115—116) 2. Женщина была поставлена на пьедестал. Рыцарь воспевает ее, восхищается ею и должен смиренно и терпеливо сносить ее капризы; она же подчиняет его. В.Ф. Шишмарев обратил внимание на роль идеологии феодального строя в утверждении куртуазной любви. Любовь к госпоже воспринималась по привычной схеме — как отношение служения, служения сеньору или Богу. Об этом свидетельствует и мотив признания заслуг "вассала" и поощрения его наградой: улыбкой или поцелуем, кольцом или перчаткой Дамы, красивым платьем, добрым конем — или удовлетворением его страсти. 3. Идеал рыцаря и идеал поклонника Прекрасной Дамы отождествлялись. Если поклонник Прекрасной Дамы должен был культивировать в себе рыцарские добродетели, то настоящим рыцарем, добродетельным и благородным, можно было стать только с помощью куртуазной любви, поскольку любовь считалась источником бесконечных духовных возможностей для человека. Куртуазная любовь — это и основание литературного совершенства: рыцарю рекомендовалось слагать и посвящать любимой сонеты. Условия рыцарского кодекса чести: молчание и терпение, подавление в себе вспышек гордыни, благоговение перед своей Дамой и верность ей, куртуазность. 4. Любовь должна быть платонической. Ее реальное содержание, смысл были не столько в самом любовном романе, сколько в тех душевных переживаниях, которые Средневековые представления о природе женщины 21 преображают влюбленного, делают его совершенным, щедрым, благородным. Она — источник вдохновения и военных подвигов. "Любовь стала полем, на котором модно было взращивать всевозможные эстетические и нравственные совершенства. Благородный влюбленный... вследствие своей страсти становится чистым и добродетельным" (Хейзинга, с. 117). Это сила, поднимающая человека выше рамок жизни земной и дающая путь к мистическому союзу с силами высшими. Слияние образов Прекрасной Дамы и Девы Марии позволяет говорить даже об эротическом отношении к Мадонне в куртуазной культуре; любовь земная — преддверие любви небесной. Главное в куртуазной поэзии есть именно преображающая сила любви — но не женщина. Смысл любви здесь не в отношении к неповторимой индивидуальности Прекрасной Дамы, не столько в объекте любви, сколько в переживаниях ее субъекта. Не случайно в лирике трубадуров героиня лишена индивидуальных черт. Ее практически нет (см.: Donachue; Ferrante, 1975; Дюби; Power; Шишмарев; Фридман). Наиболее обстоятельно куртуазная теория представлена в сочинении "О любви" (ок. 1184—1186), принадлежащем перу Андрея Капеллана, духовника французского короля. Любовь, по словам Капеллана, преображает человека: даже грубого и невежественного заставляет блистать красотой, низкородного одаряет благородством нрава, надменного благодетельствует смирением. Андрей Капеллан выделяет три пути достижения любви: красота облика, доброта нрава и красноречие (Капеллан, с. 386). В системе правил для любящих, представленной Капелланом, тридцать одно правило. Приведем некоторые из них: — супружество не причина к отказу от любви; — кто не ревнует, тот не любит; — что берет любовник против воли другого любовника, в том нет вкуса; — любовь разглашенная недолговечна; Глава I 22 — легким достижением обесценена бывает любовь, трудным — входит в цену; — кого безмерное томит сладострастье, тот не умеет любить (Капеллан, с. 400—401) Все более опутываясь бесчисленными правилами, куртуазная любовь превращается в род ритуала, игры (Хейзинга, с. 118). Много общего она имела и со средневековой схоластикой. Любили головой, а не сердцем; как схоластики дебатировали в университетах, так поэты дебатировали при дворах — что можно, а что нельзя считать любовью; что соответствует строгим правилам куртуазности, а что расходится с ними. Кодекс рыцарской любви долго существовал и после того, как рыцарский дух его покинул. Безусловно, культ Прекрасной Дамы, созданный в рамках куртуазной культуры, оказал сильное влияние на преодоление женоненавистничества и подготовил почву для рождения одухотворенной индивидуальной любви. Однако об этом благотворном влиянии можно говорить скорее применительно к последующим эпохам, чем собственно к средневековью. Разумеется, культ женщины был идеалом маленькой аристократической касты. «Водораздел, отделявший "вилланок", с которыми самый утонченный рыцарь мог обращаться как ему вздумается, от "дам" и "девственниц", был незыблем» (Дюби, с. 92—93). * * * От любви до ненависти один шаг, и этот шаг был сделан в знаменитом "Романе о Розе", ставшем символом вырождения куртуазной любви. Его первая часть была написана французом Гийомом да Лоррисом в 1240 году и представляла собой типичный образчик куртуазной поэзии. Слава романа не была бы столь велика, если бы к нему в 1280 году не написал продолжения другой французский поэт — Жан де Мен. Прошло всего сорок лет, но мы видим уже совершенно другое отношение к женщине. Любовь занимает центральное место и в этом романе — но не верная, бескорыстная, платоническая любовь к недостижимой Средневековые представления о природе женщины 23 Прекрасной Даме, а любовь плотская. Тот, кто хочет войти в сад любви, также должен обладать добродетелями, но как же эти добродетели отличались от рыцарского кодекса любви куртуазной! Добродетели последней — это качества, с помощью которых рыцарь облагораживается. Согласно же Жану де Мену, добродетели поклонника — всего лишь средство охоты за женщиной. Центральное место занимает не поклонение женщине, но жестокое презрение к ее слабостям (Хейзинга, с. 122—132). Сами женщины предстают перед нами хитрыми, безнравственными, похотливыми. Трактат получил большой резонанс и, как это ни парадоксально, способствовал развитию женского самосознания, стимулируя поиски контраргументов. Именно в полемике с ним оттачивала свое мастерство французская писательница Кристина Пизанская. § 4. Природа женщины в бюргерской традиции Усиление женоненавистнических взглядов в средневековом обществе шло параллельно с усилением влияния идеологии бюргерства. М. Оссовска, говоря о рыцарском и буржуазном этосах как инвариантах этического сознания, существующих в европейской культуре с самого момента ее возникновения, подчеркивает, что негативизм по отношению к женщине присущ буржуазному этосу — уже у Гесиода женоненавистнические мотивы прослеживаются вполне отчетливо (Оссовска, с. 72, 206). В средневековье эта традиция развивается в бюргерской литературе. Городская литература враждебнее относилась к женщине, чем клерикальная, и тем более куртуазная. Одна из основных тем произведений популярного в этот период жанра фаблио — прегрешения женщины: в них рассказывается о сварливых женах, отравляющих существование мужей и крепко держащих их под каблуком, Глава I 24 о глупых и распутных девушках. Сюжеты фаблио имели часто более древнее происхождение — очевидны, например, заимствования назидательных поучений из произведений отцов церкви. Распространенными были и сюжеты о знаменитых женщинах, которые, начиная с Евы, сбивали мужчин с пути истинного и ввергали человечество в пучину страданий; среди героинь были как исторические, так и мифологические персонажи. Яркие примеры произведений городской литературы, в которых прослеживается отмеченный взгляд на женщину, можно обнаружить в культуре многих европейских регионов. Среди них — французские "Пятнадцать радостей брака", представляющие собой собрание забавных историй о проделках коварных жен и об их легковерных мужьях. Сквозной мотив здесь таков: брак — это рыболовная сеть, куда попадают незадачливые мужчины. Женщина склонна к прелюбодеянию, к поискам любовников, и здесь ничего не поделаешь — такова ее природа. Проиллюстрируем взгляд на женщин в городской литературе примерами из "Новеллино" итальянца Мазуччо Гвардато (1410/1420—1475/1476). Среди героинь произведения встречаются, конечно, и добродетельные девы, преодолевшие свое несовершенство, но в основном это женщины, чья природа так слаба, что толкает их на недостойные поступки. Женские персонажи здесь очень выразительны, но однообразны в своей порочности Это неверные жены, которые находят самые невероятные лазейки, чтобы обмануть своего мужа и удовлетворить ненасытную плоть. Это женщины, которые в тяжелой ситуации никогда не пойдут на жертвы ради мужа; они корыстны, лживы, самовлюбленны. Мазуччо не скрывает, что его цель — заклеймить природу женщин, их преступные пороки и лживые уловки. Он говорит: "Стоит ли напрягать свою мысль, чтобы описать бесчисленные недостатки, предательства и гадости женщин? Легче сосчитать звезды на небе!" (Мазуччо, с. 201) Иногда он жалуется на судьбу: "Лучше бы Богу было угодно, чтобы мы рождались из Средневековые представления о природе женщины 25 желудей или происходили из воды, смешанной с грязью, чем рождаться от столь подлого, гнилого и несовершенного рода" (Мазуччо, с. 203). Его книга полна неподдельного сочувствия чистым юношам, ежечасно подвергающим себя опасности ради этих недостойных созданий. Бюргерская традиция оказала влияние на гуманистическую оценку природы женщины, во многом обусловив ее противоречивость. * * * Особую позицию в предгуманистической литературе занимает английский писатель Дж. Чосер (1340—1400). Соглашаясь, что женской природе присущи чувственность, импульсивность, непостоянство, Чосер относится к этому более чем снисходительно — он реабилитирует плоть и плотские желания ("на что мне целомудрие хранить, когда нам всем велел господь любить", — говорит героиня "Кентерберийских рассказов" батская ткачиха; Чосер, с. 280). В "Кентерберийских рассказах", с одной стороны, можно найти все традиционные обвинения женщин, содержащиеся в фаблио, — женщины лицемерны, сварливы, жадны, болтливы по своей природе и даже порочны, всего дороже им держать власть над мужем. Мы слабы, правда, но господь взамен Нам даровал коварство для измен, Обман и слезы. Мы оружьем этим Мужскую силу оплетем, как сетью. (Чосер, с. 290) С другой стороны, герои Чосера высказывают и иную позицию; они призывают женщин "смелей отстаивать свое положенье" перед мужчинами и не допускать насмешек, оскорблений и унижений со стороны мужа (Чосер, с. 279— 317, 384—385). Глава I 26 § 5. Природа женщины в сочинениях гуманистов Как известно, в центре гуманистической идеологии, которая была одной из влиятельнейших составляющих культурного облика Европы в XIV—XVI веках, стояло учение о человеке. В отличие от средневековых мыслителей, гуманисты подчеркивали высокое предназначение человека, его особое место в иерархии творений Всевышнего, способность к безграничному совершенствованию. Логично было бы предположить, что они распространят это учение на женщину и пересмотрят традиционные тезисы о несовершенстве и порочности женской природы. Однако этого не произошло. Гуманисты реабилитировали человека, но, когда они начинали говорить о женщине, тон их высказываний оставался вполне средневековым — так можно сформулировать общую оценку гуманистической концепции женской природы. Например, итальянский гуманист Колуччо Салютати (1331—1406) в письме предостерегает своего друга от чрезмерного увлечения некой дамой Джованной: "И что ты любишь? Женщину!!!" Он напоминает другу, что по божественному порядку вещей женщина, подобно животным, подчинена мужчине, и далее упрекает адресата: "Ты женщину выше себя ставишь и тем себя ставишь ниже животного" (Salutati, vol. 3, p. 5). Он же утверждал, что "ничего нет женщины распутнее — пробуждает она печали, волнения и страсти души" (цит. по: Корелин, т. 4, с. 237). Примеры подобных оценок природы женщины в сочинениях гуманистов можно множить. Одно из наиболее знаменитых произведений позднего средневековья, посвященных женщине, — принадлежащий перу Джованни Боккаччо (1313—1375) "Корбаччо" (у нас в стране он издан под названием "Ворон"). "Самый ничтожный мужчина, если только он не потерял разума, выше любой женщины, даже если бы та была самой выдающейся женщиной своего времени" (Боккаччо, 1975, Средневековые представления о природе женщины 27 с. 481). Часто женоненавистнические мотивы этого произведения объясняют тем, что в период его создания Боккаччо пережил драму в личной жизни; однако даже в "Декамероне" нередко встречаются аналогичные мысли. Более взвешенные оценки женской природы содержатся в трактате "О знаменитых женщинах" (1361—1375), где Боккаччо приводит многочисленные примеры успехов женщин на поприще государственного управления, религиозного служения, творчества. Заметим, однако, что при этом Боккаччо подчеркивает, что женщины, о которых он повествует, были исключением из правил. Список Боккаччо, который во многом заимствован из сочинения Плутарха "О доблести женщин", включает в себя греческих богинь, библейских персонажей, реальных исторических героинь, в том числе и его современниц. Впоследствии принадлежащий Боккаччо список знаменитых женщин — и античных, и современных — будет широко использоваться в сочинениях, защищающих женщин, в том числе в работах женщин-гуманисток. Вопрос о женской природе разбирается в трактате гуманиста Леона Баттисты Альберти (1404—1472) "О семье" (1433—1434). Гуманист полагает, что мужчина от природы имеет душу сильную, возвышенную, выносливую; женщина же слаба, боязлива, мягка. Лишенная мужских великодушия и благоразумия, она несовершеннее мужчины. Женщина не может быть молчаливой, и мужчине ни в коем случае не следует доверять ей секреты. Различная природа полов обусловливает их различное предназначение. Мужчина, имея более стойкую и возвышенную природу, заботится о семье вне дома; женщина же, рожденная слабой и несовершенной, должна защищать интересы семьи внутри; так обосновывается гендерная асимметрия в разделении труда и вытеснение женщины из публичной сферы в приватную (Alberti, p. 342, 343, 349). Выше уже упоминалось об одной весьма популярной мысли: женщина может достичь успеха лишь в том случае, Глава I 28 если она преодолеет свою природу. Эта точка зрения существовала и в итальянском гуманизме. Например, известный гуманист, педагог Гуарино из Вероны (XV в.), полагая, что природа женщины несовершенна (женщина не может сосредоточиться, стремится избежать серьезных дел), хвалит женщин- гуманисток за то, что те превзошли свой пол. "Сотвори в душе своей мужчину!" — призывает он гуманистку Изотту Ногаролу. Упрекая ее, Гуарино пишет: "Ты проявляешь себя такой покинутой духом, такой смиренной — настолько женщиной, что ты не отвечаешь моему высокому мнению относительно тебя" (Переписка Изотты Ногарола и Гуарино из Вероны, с. 195). Другой пример — слова флорентийского правителя и поэта Лоренцо Медичи (1449—1492). Восхищаясь достоинствами некой дамы, он отмечает, что ум ее поистине удивителен, он гораздо больше, чем обычно бывает у женщин, которым кажется, что они знают достаточно, и которые становятся невыносимыми, когда берутся судить обо всем на свете. У этой же дамы нет явных пороков, присущих большинству женщин; она преодолела свое несовершенство, культивируя в себе мужские, по мнению Лоренцо, качества (Medici, vol. 2, p. 136). В средневековой и ренессансной Италии существовал даже особый термин для обозначения женщин, которые проявляли мужской, по мнению окружающих, ум, мужские чувства; таких женщин современники называли virago (от латинского vir — "мужчина") (Буркхарäт, с. 262). Вместе с тем в позднее средневековье появляются произведения, авторы которых полемизируют с точкой зрения о несовершенстве природы женщин. Одно из них — анонимный итальянский трактат XV века "Защита женщин" ("La defensione delle donne"), в котором обосновывается идея равенства природы мужчин и женщин. Анонимный автор подчеркивает, что и мужчина, и женщина созданы по образу и подобию Божиему; когда говорится "человек", то подразумеваются и тот и другая. Мужчина и женщина не Средневековые представления о природе женщины 29 могут различаться по своей сущности, поскольку обладают одинаковым субстратом тела (материей), и имеют одну причину создания (Творца) (La defensione, p. 25). Автор "Защиты женщин" в качестве аргументов использует и столь значимые для средневековой традиции повествования о сотворении человека и о грехопадении. Он вспоминает уже знакомый довод, что Ева создана не из праха, а из плоти человека. Автор выражает сомнение в особой тяжести наказания женщине: то, что она рожает детей, — вовсе не кара, но привилегия воспроизводить их по образу и подобию Творца. Адам обладал свободой воли и сам был подвержен гордыне: именно в нем было начало греха, однако он обвинил в этом Еву. Мужчины вообще склонны переносить на женщин свои недостатки. Так, от природы женщине дарована истинная стыдливость, мужчина же — сам источник вожделения: обвиняя в этом терпеливую женщину, он перекладывает на нее собственную ответственность. Его вывод — природа женщины нисколько не уступает природе мужчины (La defensione, p. 39—40). * * * Идеи высокого достоинства человека, безгрешности его природных стремлений подготовили почву для появления в следующем, XVI столетии трактатов, которые решали вопрос о природе женщины совсем с иных, не средневековых позиций и которые во многом реабилитировали ее. § 6. Пороки и добродетели женщины в средневековой дидактической литературе Характеристика средневековых взглядов на женщину была бы неполной, если бы мы оставили в тени вопрос о том, какой представляли себе добродетельную женщину. Средневековая система семи смертных грехов имела отношение и к мужчине, и к женщине (каждый человек должен был держать ответ перед Богом за проявление гордыни, жадности, похоти, гнева, чревоугодия, зависти, уныния). Что же касается добродетелей, то женщине предъявлялись как общие, так и специфические требования. Глава I 30 Женщине особенно рекомендовалось воспитывать в себе такие общехристианские добродетели, как благочестие, благоразумие и воздержанность. Женщина должна быть благочестивой, религиозной, постоянно жить в страхе Божьем и, если она грамотна, читать религиозную литературу. Не случайно в средневековой литературе особой похвалы удостаивались женщины, ушедшие в монастырь, — те, кто предпочел умереть для мира и жить для Бога. Но и вне монастырских стен женщина могла проявить истинную веру и благочестие, ведя аскетический образ жизни. Даже в XV веке в эпоху расцвета гуманистической мысли итальянский писатель Веспасиано да Бистиччи (1421—1498), автор "Жизнеописаний знаменитых людей XV века" (после 1480) описывает как достойных похвалы и уважения женщин, которые, будучи чрезвычайно набожными, истязали свою плоть — спали в жестких власяницах, без постели (Bisticci, 1893а, p. 295, 298. 229, 236). В гуманистической педагогике требование религиозности все же чаще уходило на второй план, уступая первенство светским добродетелям. Благоразумие женщины может и должно проявляться при управлении Домом. Скажем, в источниках часто можно встретить сюжет о том, как какая-либо женщина управляла домом с величайшим благоразумием. Типичный пример — рассказ Бистиччи о Франческе Аччайюоли, которой мудрость помогла сохранить в трудной ситуации свой дом и состояние для детей, потерявших отца (Bisticci, 1893a, p. 300; см. также: p. 296, 303—304, 299). Эта добродетель ассоциировалась прежде всего с мужчиной. Альберти считал безумцами тех мужей, которые надеются на благоразумие своих жен (Alberti, p. 348). Особое значение придавалось соблюдению женщиной умеренности, воздержанности. В педагогических трактатах подчеркивается, что девочку необходимо воспитывать таким образом, чтобы воздержанность (moderatia) и умеренность cквозили в каждом ее жесте, слове, во внешнем виде (см., напр.: Barbaro, p.112—116, 120, 122; Alberti, p. 362). Добро- Средневековые представления о природе женщины 31 детель воздержанности (и для мужчины, и для женщины) трактовалась очень широко — это и скромный образ жизни (ограничение в пище, одежде, сексуальной активности), и борьба со страстями, преодоление в себе тщеславия, гордыни, жажды богатства, и избегание чрезмерной болтливости. Однако лишь для женщины скромность и молчаливость выделялись в особые и очень важные добродетели. Почти все авторы средневековых дидактических произведений отмечают скромность, стыдливость, целомудрие как необходимые для девочки качества. В известных педагогических сочинениях XIII века Эгидия Римского (1246/47—1316) "О наставлении государей" ("De regimine principum") и Винцента из Бове (ок. 90-х гг. XII в.—ок. 1264) "Об образовании детей благородных родителей" ("De eruditione filiorum nobilium...") предлагаются такие рецепты: для воспитания целомудрия и стыдливости в дочери отец должен пристально следить, чтобы она все время сидела дома, не ходила в гости, на представления, танцы и даже не вступала ни с кем в разговоры вне дома (Vincent, p. 146; Эгидий, с. 164). Чтобы сохранить в девочке целомудрие, следует оберегать ее не только от излишних плотских удовольствий, дурного общества, но и от излишеств в пище, сне, украшении себя: "Дочь всегда должна испытывать голод — в той мере, чтобы сразу после еды быть в состоянии читать или молиться; девочка должна регулярно вставать для молитвы ночью" (Vincent, p. 180—181). Необходимость воспитания у девочки стыдливости и скромности подчеркивается не только в средневековых, но и в гуманистических произведениях. Итальянский гуманист Франческо Барбаро (1390—1454) в произведении "О женитьбе" ("De re uxoria") указывал, что девушке нужно везде и всегда быть скромной; для этого следует избегать всего того, что может смутить и возбудить душу, — в людных местах, например, прикрывать уши, чтобы не проникло сквернословие (Barbaro, p. 111—115). Глава I 32 Одним из препятствий, мешавших достижению девушкой истинной скромности и стыдливости, считалось использование косметики и украшений. Тема осуждения женского "украшательства" была популярна еще в раннем христианстве. Тертуллиан, например, посвятил целый трактат "О женском убранстве" обличению женщин, пытающихся при помощи всевозможных ухищрений исказить свой облик, поправить то, что создано Богом, а также открыть путь для искушения мужчины — и то и другое страшный грех. Полагая, что долг христианина — украшать душу, а не тело, Тертуллиан осуждает как "украшательство" – привычку женщин наряжаться, делать прически, носить драгоценности (все это он считает настоящим распутством и позором), так и "убранство" — простейший уход за кожей, волосами (что он называет грехом тщеславия) (Тертуллиан, с. 347, 351—353). К тому же разного рода косметические средства иногда наносят вред здоровью — например, использование краски для волос может привести к их выпадению и губительно подействовать на мозг (Тертуллиан, с. 352). Аргументы Тертуллиана широко использовались в дальнейшем. Так, Винсент из Бове полагает, что недопустимо исправлять то, что создано Богом. Искусственная красота обычно сочетается с глупостью и вредит тому, кто на нее смотрит (Vincent, p. 181—184). Проповедник Этьен де Бурбон с сочувствием рассказывает, как в одной деревне священник учит молодежь, чтобы та, когда в приходе появляется накрашенная женщина, кричала ей вслед: "Изыди, рыжая с ядовитой шкурой" — и бросала в нее отбросы (Гуревич, 1989, с. 247). Немало говорилось по этому поводу и в гуманистической педагогике. Итальянский гуманист Джованни Конверсини да Равенна (XIV — нач. XV века) обосновывает вред косметики тем, что, во-первых, женщина, украшающая себя, будет пренебрегать домашними обязанностями; во-вторых, косметика наносит вред ее здоровью (он приводит, в частности, пример, когда долгое сохранение краски на глазах привело к слепоте); наконец, в- третьих, красящаяся женщина неопрятна (Conversini, p. 79— Средневековые представления о природе женщины 33 80). Альберти в трактате "О семье" писал, что женщины, безумные, разрушают нежнейшую кожу ядовитыми мазями. Заботу о здоровье дополняет эстетический мотив — никому не будет приятно смотреть на накрашенную женщину. Причины же использования косметики, по Альберти, заключаются в том, что красящиеся женщины стремятся понравиться не мужу, а скорее чужим мужчинам (Alberti, p. 355—357, 352, 358). Однако существовала и другая, более спокойная оценка женского украшательства. Гуарино полагал, что роскошь и украшения не всегда сопутствуют порокам (Guarino, vol. 3, p. 526—534). Автор "Защиты женщин" свою терпимость в этом вопросе аргументирует примерами из истории — во все времена у всех народов по природному обычаю одежда женщин была более роскошной и разнообразной (La defensione, p. 78). Вредным может быть не использование косметики, а лишь злоупотребление ею. Другое проявление воздержанности — молчаливость. Молчаливость считалась добродетелью и для мужчины, но от женщины она требовалась в значительно большей степени. Еще в сочинениях Аристотеля отражен взгляд патриархатной культуры на место этого качества в идеале женщины: "Убором женщины молчание служит" (Аристотель, 1260a, 25—30). Беды, проистекающие из чрезмерной женской болтливости, — постоянный сюжет городской литературы. Необходимость воспитания этого качества у девочки постоянно подчеркивается в педагогических трактатах (напр.: Эгидий, гл. XX; Vincent, p. 96; Alberti, p. 361; Barbaro, p. 110). Как пишет Веспасиано да Бистиччи, "те девочки, которых в детстве не учат быть молчаливыми, вырастают лживыми, что приводит к разрушению дома" (Bisticci, 1893b, p. 256). Верность мужу — еще одно требуемое от женщины качество. Особой похвалы удостаивались вдовы, которые воздерживались от вступления в повторный брак; помимо верности покойному супругу, они олицетворяли еще одну Глава I 34 важнейшую христианскую добродетель — постоянство (constantia). В трудах, где речь шла о подготовке девочки к семейной жизни, особо отмечается добродетель трудолюбия — жена должна быть всегда занята делом и обладать соответствующими умениями и навыками (см., напр.: Alberti, p. 350—351). Добродетель смирения включала в себя также требуемые от хозяйки дома полное послушание мужу, мягкость, спокойствие, терпеливость, чтобы она могла нести мир и согласие в семью. Средневековый стиль мышления предполагал, чтобы каждую добродетель олицетворяла определенная святая. Воплощением же идеала женщины, обладающей всеми добродетелями, была Дева Мария. Это хорошо иллюстрируется проповедью сиенского проповедника Сан Бернардино (1380—1444); двенадцать служанок Девы Марии символизируют женские добродетели. Имена их — Умеренность, Замкнутость (clausura), Стыдливость, Внимание, Благоразумие, Робость, Честь, Усердие, Целомудрие, Послушание, Смирение, Вера (San Bernardino, p. 168—174). Таковы были требования, предъявлявшиеся средневековым обществом женщине. |