Адам Сильвера в конце они оба умрут
 Скачать 0.58 Mb.
|
РУФУС07:53Мне повезло, что у меня появился Последний друг, особенно теперь, когда мои лучшие друзья за решеткой, а бывшая девушка в черном списке. Так у меня есть возможность рассказать кому‑то о своих родных и еще ненадолго продлить им жизнь. Небо затягивают облака, в лицо дует сильный ветер, но дождя пока нет. – Моих родителей разбудило предупреждение Отдела Смерти десятого мая. – Я уже опустошен. – Мы с Оливией играли в карты, когда услышали звонок, и сразу побежали к родителям в комнату. Мама разговаривала по телефону и пыталась держать себя в руках, а отец расхаживал по комнате, костерил Отдел Смерти по‑испански и плакал. Я тогда впервые увидел, как он плачет. – Как это было жестко. Он никогда особо не был мачо, но я всегда считал, что мужские слезы – это для тряпок. И как же, блин, тупо так думать. – Потом глашатай Отдела Смерти попросил к телефону папу, и мама тут же сломалась. Тогда я подумал, что это кошмар наяву или типа того. Нет ничего страшнее, чем видеть, как сходят с ума родители. Я паниковал, но знал при этом, что у меня останется Оливия. – Я не должен был остаться один. – Потом Отдел Смерти попросил к телефону Оливию, и папа швырнул трубку через всю комнату. – Видимо, швырять телефоны об стену – это у нас генетическое. Матео хочет что‑то спросить, но замолкает. – Спрашивай. – Неважно, – отмахивается он. – Это неважно. Ну то есть мне было интересно: боялся ли ты в тот день, что тоже попал в список Обреченных, но просто об этом не узнал? Ты проверил базу данных онлайн? Я киваю. Есть такой сайт www.death‑cast.com. Когда я вбил номер страхового полиса и не нашел своего имени в базе, я испытал странное облегчение. – Казалось неправильным, что моя семья умрет без меня. Черт, звучит так, как будто меня не взяли с собой в семейный отпуск, но их Последний день я провел, уже по ним скучая. А Оливия вообще едва на меня смотрела. Я ее понимал. Я не был виноват в том, что продолжу жить, а она – в том, что умрет. – Вы с ней были близки? – Да капец. Она была на год старше. Родители копили деньги, чтобы мы с ней осенью поступили в Антиохский университет в Калифорнии. Оливия даже получила стипендию, которая частично покрывала обучение, но временно задержалась дома, решила пока поучиться в местном двухгодичном колледже. Так нам не пришлось бы разлучаться и она дождалась бы меня. – Мне сейчас так же тяжело дышать, как тогда, когда я набросился на Пека. Родители пытались убедить Оливию поехать в Лос‑Анджелес сразу, а не сидеть в городском техникуме, который она терпеть не могла, но она отказалась. Каждое утро, день и вечер, каждый миг я думаю о том, что она была бы жива, если бы их послушалась. Она просто хотела и дальше жить вместе. – Оливия – первая, кому я рассказал о своей ориентации. – А‑а. Не пойму, он пытается изобразить удивление и сделать вид, что не прочитал этой детали в моем профиле, или его глубоко поразил сам факт моего признания сестре? Или, может, он вообще не заметил этой мелочи на моей страничке, а сам из тех ослов, которых заботит, кого целуют другие? Надеюсь, он не такой. Теперь мы друзья, в этом нет сомнений, и дружбу нам никто не навязал. Я встретился с этим парнем несколько часов назад, потому что какой‑то талантливый разработчик придумал приложение, помогающее незнакомцам стать ближе. И я не хотел бы потерять эту связь. – Что «а‑а»? – Ничего. Честно. – Можно кое о чем тебя спросить? – Расставим‑ка мы точки над i раз и навсегда. – А родителям ты в итоге признался? – перебивает меня Матео. Задает вопрос, пытаясь избежать вопроса. Классика. – В наш последний день вместе, да. Дальше откладывать было некуда. – Мама с папой никогда не обнимали меня так, как в свой Последний день. Я на самом деле горд собой, что признался, это был для нас важный момент. – Мама очень расстроилась, что не сможет познакомиться с невесткой – или зятем. Но я все равно чувствовал себя немного неловко, поэтому просто рассмеялся и спросил Оливию, чем она хочет сегодня всем вместе заняться, надеясь, что за это она будет меньше меня ненавидеть. А родители хотели, чтобы я держался от них подальше. – Они просто за тебя переживали, да? – Да, но я хотел провести с ними все время до последней минуты, даже если это означало, что они умрут у меня на глазах и со мной навсегда останутся воспоминания об их смерти, – говорю я. – Я, конечно, ни черта не смыслил. – Мой идиотизм тоже тогда умер. – И что же случилось? – спрашивает Матео. – Тебе не стоит знать подробности, – говорю я. – Наверное, без них будет легче. – Если тебе приходится носить этот груз, то и я буду. – Ну как знаешь. И я рассказываю ему все. Как Оливия захотела в последний раз съездить в коттедж недалеко от Олбани, где мы всегда праздновали ее день рождения. Дорога оказалась скользкой, и наша машина вылетела прямо в Гудзон. Я сел на переднее пассажирское рядом с папой, потому что посчитал, что наши шансы пережить лобовое столкновение возрастут, если впереди будут сидеть не оба моих родителя. Это не помогло. – Ничего нового, та же песня – другие слова, – говорю я Матео. А потом перехожу к рассказу о визге шин, о том, как мы протаранили защитное ограждение и упали в воду… – Иногда я забываю их голоса. – Прошло всего четыре месяца, но это факт. – Они смешиваются с голосами окружающих меня людей, но их крики я узнал бы где и когда угодно. – При одной мысли о них у меня по рукам бегут мурашки. – Можешь не продолжать, Руфус. Прости меня, зря я вообще вынудил тебя это рассказать. Матео знает, чем все кончилось, но я еще не все рассказал. Я замолкаю, потому что он знает основное, а у меня уже слезы стоят в глазах. Нужно собраться, а то, чего доброго, напугаю Матео. Он кладет руку мне на плечо, гладит меня по спине, и я невольно вспоминаю всех тех взрослых, которые пытались меня утешить эсэмэсками или сообщениями на фейсбуке, но не могли подобрать слов, потому что никогда никого не теряли. – Все нормально, – добавляет он. – Можем поговорить о чем‑то другом, например… – Матео окидывает взглядом окружающий нас парк. – О птицах, заброшенных домах и… Я выпрямляюсь. – В принципе, я уже и так все рассказал. В конечном счете судьба свела меня с Малкольмом, Тэго и Эйми. Мы стали плутонцами, и это была именно та компания, в которой я нуждался. Мы все потерялись и были не против, что какое‑то время нас никто не находил. – Я вытираю глаза кулаком и подвигаюсь к Матео. – А теперь тебе придется торчать со мной до самого конца. Только больше не убегай, а то тебя похитят и ты, чего доброго, вдохновишь кого‑нибудь на сценарий для дерьмового триллера. – Никуда я не уйду, – говорит Матео. У него добрая улыбка. – Что будем делать дальше? – Давай что‑нибудь повеселее. – Может, посмотрим на «Жизнь в моменте»? – Я думал, мы уже и так живем в моменте, но почему бы и нет. |