Адам Сильвера в конце они оба умрут
 Скачать 0.58 Mb.
|
МАТЕО17:48Я хватаю Руфуса за руку и веду за собой на танцпол. В этот момент на сцену поднимается чернокожий парень по имени Крис и объявляет, что собирается спеть песню собственного сочинения под названием «Конец». Это рэп о прощании с близкими, кошмарах, от которых хочется очнуться, о неизбежной хватке Смерти. Если бы я не стоял сейчас рядом с Руфусом и нашими близкими, я, наверное, ужасно бы затосковал. Но вместо этого мы все танцуем, хотя я и представить себе не мог, что буду не просто танцевать, а делать это с человеком, который бросил мне вызов и заставил меня жить. Ритм пульсирует во мне, и я по примеру остальных качаю головой в такт и двигаю плечами. Руфус танцует «харлем шейк» – то ли чтобы впечатлить меня, то ли чтобы рассмешить – и достигает сразу обеих целей, потому что сейчас он светится уверенностью, и это потрясающе. Мы сокращаем расстояние между нами, и, хотя наши руки по‑прежнему либо прижаты к телу, либо болтаются в воздухе, все равно танцуем вплотную друг к другу. Не всегда синхронно, но кому какое дело. Танцпол наводняют новые гости, а мы продолжаем соприкасаться. Вчера Матео пришел бы в ужас от клаустрофобности такого положения, но теперь? Пожалуйста, оставьте меня здесь. Песня сменяется следующей, суперэнергичной, но Руфус останавливает меня и кладет руку мне на бедро. – Потанцуй со мной. А я думал, мы уже танцуем. – Я делаю что‑то не так? – Нет, все прекрасно. Я имею в виду медляк. Ритм успел еще ускориться, но мы кладем руки друг другу на плечи и талию. Я слегка впиваюсь пальцами в Руфуса, впервые к кому‑то так прикасаясь. Мы двигаемся медленно, и из всего, что мы сегодня пережили вместе, самое сложное – смотреть сейчас в глаза Руфусу. Этот момент с легкостью занимает почетное первое место среди самых интимных за всю мою жизнь. Руфус наклоняется к моему уху, и я оказываюсь в странном положении: с одной стороны, я испытываю облегчение, что он не смотрит на меня в упор, а с другой – уже скучаю по его глазам и взгляду, в котором читается, что я хорош сам по себе. Руфус говорит: – Как жаль, что у нас так мало времени… Я хочу кататься на великах по пустым улицам и спускать сотни баксов на игровые автоматы, а еще усадить тебя на паром до Статен‑Айленда, чтобы угостить своим любимым фруктовым льдом с сахарным сиропом. Теперь я тянусь к его уху. – Я хочу, чтобы мы поехали на пляж Джоунс, где я гнался бы за тобой по берегу и мы скакали бы под дождем вместе с нашими друзьями. Но не меньше хочу и спокойных вечеров – болтать о всякой чепухе и смотреть дурацкие фильмы. – Я хочу, чтобы у нас была своя история, нечто более длительное, чем то крошечное окошко во времени, которое нам довелось провести вместе. Я хочу долгого будущего, но очевидное подкашивает мне ноги. Я прислоняюсь лбом ко лбу Руфуса, с нас обоих течет пот. – Мне нужно поговорить с Лидией. – Я снова целую Руфуса, и мы начинаем продираться сквозь толпу. Он держит меня за руку и идет сзади по коридору из людей, который я для нас расчищаю. Лидия видит, что мы держимся за руки, и ровно в этот момент Руфус отпускает меня, и я беру за руку Лидию и увожу к туалетам, где немного потише. – Только не бей, – говорю я, – но, похоже, я влюбился в Руфуса, а он в меня. Прости, что никогда не говорил, что могу запасть на кого‑то вроде Руфуса. Мне казалось, у меня будет больше времени, чтобы принять себя таким, какой я есть, хотя, знаешь, я никогда не видел в этом ничего дурного или неправильного. Думаю, я не зря ждал. Мне нужно было нечто большое и прекрасное, чтобы сделать официальное заявление. И вот он Руфус. Лидия поднимает руку. – Я все еще хочу тебя поколотить, Матео Торрес. – Но вместо этого она обнимает меня. – Не знаю, что за тип этот Руфус, и не уверена, что ты сам хорошо его узнал всего за один день, но… – Я не в курсе подробностей его прошлого. Но, по‑моему, Руфус успел показать мне за один день гораздо больше, чем я заслуживаю. Не знаю, понятно ли я выражаюсь. – Как я буду тут без тебя? Такие вопросы на засыпку – причина, почему я не хотел никому говорить, что умираю. Есть вопросы, на которые я не могу ответить. Я не могу сказать, как вы справитесь без меня. Не могу сказать, как меня оплакивать. Не могу убедить вас не чувствовать вины, если вы забудете годовщину моей смерти или вдруг поймете, что проходят дни, недели, месяцы – а вы обо мне не вспоминаете. Я просто хочу, чтобы вы жили. На стене я замечаю кучу разноцветных маркеров, висящих на резиновых шнурках. Большинство из них высохли. Я нахожу среди них один рабочий дерзкого оранжевого цвета и встаю на цыпочки, чтобы дотянуться до свободного места, на котором пишу: ЗДЕСЬ БЫЛ МАТЕО, И ЛИДИЯ, КАК ВСЕГДА, БЫЛА РЯДОМ С НИМ. Я обнимаю Лидию. – Пообещай, что будешь в порядке. – Это было бы колоссальным преувеличением. – Прошу, соври, – говорю я. – Ну же, скажи, что будешь продолжать двигаться вперед. Пенни нуждается в тебе на все сто процентов, и мне важно знать, что тебе хватит сил позаботиться о будущем мировом лидере. – Черт, я не могу… – Что‑то случилось, – говорю я. Сердце готово выпрыгнуть из груди. Эйми стоит между компанией Руфуса и плутонцев и тремя парнями, которые что‑то выкрикивают ей через плечо. Лидия хватает меня за руку, как бы пытаясь оттащить назад, чтобы спасти мне жизнь, пока я не вмешался в происходящее. Она боится, что я умру у нее на глазах, и я тоже этого боюсь. Парень пониже с разбитым лицом вынимает пистолет. Но кто готов вот так, в открытую, пристрелить Руфуса? Тот, на кого он напал. Все замечают пистолет, и в клубе начинается хаос. Я бегу к Руфусу, посетители врезаются в меня на пути к двери. Меня сбивают с ног, кто‑то наступает на меня – вот так я и погибну, за минуту до того, как Руфуса застрелят из пистолета, а может быть, даже в ту же самую минуту. Лидия кричит, чтобы все остановились и отошли, а потом помогает мне подняться. Выстрелов пока не слышно, но все теснятся подальше от образовавшегося кружка. Сквозь эту давку невозможно пробраться, я не смогу приблизиться к Руфусу, не смогу прикоснуться к нему, пока он все еще жив. |