Ермошин Андрей. Вещи в теле. Психотерапевтический метод работы с. Андрей Ермошин Вещи в теле. Психотерапевтический метод работы с ощущениями об издании
 Скачать 3.57 Mb.
|
РАБОТА ПОСЛЕ РАБОТЫПроблемы «базовые» и актуальные То, с чем работает СПТ – это «заряженность» человека. Она, как мы убедились, может быть благая, ведущая к здоровью и процветанию, и злая – ведущая к болезни и упадку. Итогом работы становится восстановление оптимального рабочего контура. Равновесие достигнуто. Однако не будем забывать о существовании «биологии» и «социологии». О натуре и культуре. О двух конституциях, в узком зазоре между установлениями которых действует свободный дух человека. Конституциях организмической и государственной. О «генетике» и «экологии». СПТ помогает человеку избавиться от невротизирующих его психических зарядов, но не избавляет от собственного характера и не меняет автоматически обстоятельств его жизни, не делает его автоматически способным искусно общаться, хотя и создает все предпосылки для этого и даже задает ориентиры и сопутствует пациенту на первых шагах в этом направлении. Проблемы характера, формирования оптимального для этого человека образа жизни следует отнести к числу более фундаментальных, которые по-прежнему необходимо решать. Стойкость эффекта С «объективной» точки зрения, у кого больше шансов сохранить равновесие, достигнутое на сеансе СПТ? Эффект более стоек у невротика и менее стоек у психопата. Более стоек в среде благополучной, менее стоек в среде нарушенной. Характерологические (условно – внутренние) и экологические (условно – внешние) факторы сказываются на сохранении результата. Характеры Важно иметь в виду, что есть состояния естественные, «стилистически» соответствующие складу человека. Для эпилептоида злиться, для астеника бояться, для гипертимного циклоида веселиться, для истинного шизоида медитировать – так же естественно, как для собаки лаять или для травы качаться. Астеническая натура по-прежнему склонна считать себя ответственной за все грехи мира, а эпилептоидная по-прежнему думает, что мир недостаточно упорядочен и именно на нем лежит обязанность «привести его к общему знаменателю», циклоидная – все так же чувствительна в области межличностных отношений, а шизоидная страдает от компаний. Установление образа жизни , который максимально соответствовал бы природе конкретного человека, является сверхзадачей. Вряд ли астенику подойдет образ жизни, связанный со свершением подвигов. «С сильным не борись, с богатым не судись» – этот принцип, возможно, ему больше подходит. А эпилептоиду нецелесообразно предлагать жизнь ягненка. Рано или поздно он превратится «в волка в овечьей шкуре». Циклоиду предлагать быть «светлой личностью в темной комнате», т. е. одиноким исследователем тайн мироздания, «аскетичным жрецом истинной науки» так же нелепо, как шизоиду – работу общественного трибуна. Здесь, конечно, очень важно помочь человеку научиться конструктивно использовать дар гневаться, опасаться, чутко реагировать на состояние окружающих или, наоборот, глубоко погружаться в предмет мысли. Этим искусно занимается клиническая психотерапия, например, терапия творческим самовыражением М.Е. Бурно, гештальт-терапия, например, Стивена Шона. Речь идет о постижении на практике «мудрости жизни», о привыкании к следованию «пути сердца». СПТ не отменяет значимости наработки правильных форм поведения, «кассет ответов», по выражению М.Е. Бурно, познания себя и других, умения восстанавливать исходное хорошее состояние за счет приемов саморегуляции. Все это остается важным и не всегда простым. Однако нарабатывать «позитив» легче, когда силы (благодаря СПТ) свободны. Это особая часть работы, с возможностями которой надо знакомить пациента. Окружение Нельзя недооценивать и влияния «экологического фактора». Еще Чижевский замечал: «…Всякое явление природы находится в зависимости от влияния окружающей его среды: в жизни природы все последовательно и все сопричинно связано между собою. Мир есть сложная система зависимых переменных, а не музей отдельных явлений, не перечень неподвижных факторов» [75] . Человек редко является самодостаточным существом, подобным Диогену в бочке. Да и тот искал с фонарем среди бела дня Человека. Без сомнения, часть его поведения была обращена к другим людям. Даже его сидение в бочке было посланием человечеству. Сохранять идеал философов – атараксию (невозмутимость) в повседневной жизни весьма непросто. Не зря и в последующие века те, кто желал добиться прогресса в движении к благодати, устремлялись в пустыни, укрывались в монастырях. Известны достигшие святости, сидя в дуплах деревьев. Впрочем, неизвестно, легче ли обрести внутренний покой («рабочее состояние», по моей терминологии) в изоляции от общения. Пациент не существует как изолированный остров, а представляет собой, как правило, члена системы, большей, чем он. И далеко не всегда он получает поддержку от окружения. Наоборот, наиболее болезненные травмы человек нередко получает именно от близких, от тех людей, с кем он эмоционально тесно связан. С другой стороны, изменение одного члена экосистемы – это стимул к изменениям всей экосистемы. Нередко сама экосистема – чаще всего речь идет о семье – оказывается инертной, более того, отбрасывающей своего члена, начавшего изменения, далеко назад. Особенно это касается ситуаций неустойчивого равновесия. «Прости неразумную» Приведу пример того, как трудно бывает удержать достигнутое новое состояние. Этот случай может быть также примером работы «от сновидения». До начала данной работы мы были уже знакомы с пациенткой около года. За это время мы встречались три или четыре раза, но каждая встреча была перегруженной содержанием. Видя глубокое страдание этой утонченно чувствующей женщины, я неизменно старался помочь ей «упростить» свое состояние. Именно в работе с ней я убедился, что не надо торопиться делать то, к чему организм не готов, хотя это кажется необходимым «по жизненным показаниям». Пациентку преследовали мысли о самоубийстве, черным жирным корнем поселившиеся в ее правом полушарии. Я решил, что от этого ей надо успокаиваться в срочном порядке. (Голова ощущалась ею чудовищной по размерам, на уровне шеи она ощущала «углепластиковую заслонку», а тело чувствовалось худосочным, «как раздавленный червяк».) Когда пациентка согласилась успокоиться от питания этих мыслей (в значительной степени по моему настоянию) и дала усохнуть корню сначала до кляксы , а затем до точки, «улетевшей в космос», на нее обрушился шквал воспоминаний, ощущений, связанных с ее жизненными проблемами. Раньше она игнорировала насилие мужа, грубость дочери, зная, что все равно ей не жить, и даже перестала испытывать боль от ужасных и печальных аспектов действительности, к которым всегда была очень чувствительна. А теперь почувствовала боль жизни с еще большей силой. «Черный, жирный корень в правом полушарии» хоть и был отвратительным, но отвлекал внимание от непереносимой боли в груди. Тесный контакт с «дверью» облегчал переживание событий в «комнате». Убирать то, что сдерживало боль, до того, как она будет отработана, было столь же рискованно, как и оставлять сложившуюся ситуацию без изменений. После большого перерыва пациентка появилась снова и рассказала, что после той встречи под наплывом образов, воспоминаний, осознаний она потеряла сон, очень похудела. Работать с годами непрорабатываемым содержанием в авральном порядке оказалось серьезным испытанием для ее сил. К счастью, она прошла этот цикл, выдержала испытание на прочность. Я хочу привести свидетельство об одном из сновидений пациентки и работы с ним с использованием соматотерапевтического подхода уже по прохождении ею первого периода работы, в которых отрабатывались ее переживания из-за самоубийства отца, попыток самоубийства дочери и др. Вот как описала пациентка свое сновидение: «Я пришла на встречу с доктором в другом здании, в другой комнате. «Я оставлю Вас ненадолго», – говорит он. Сижу у стола, как всегда смертельно уставшая, голова опускается на стол, я засыпаю… Просыпаюсь на какой-то постели, пытаюсь пошевелиться и не могу. Я туго запеленута, как младенец, только лицо открыто. Ничего не понимаю. Вдруг какая-то невидимая сила поднимает меня и выносит прочь из комнаты. И дальше я беспомощно лечу, скорее, равномерно перемещаюсь в полутемном пространстве, где нет ничего, даже неба над головой. Что подо мной, я видеть не могу. Страха нет. С каким-то равнодушным любопытством размышляю, что же происходит со мной. И догадываюсь: меня уносят из жизни. Я так давно этого хотела. Как хорошо, что без боли, и как хорошо, что сопротивляться невозможно. Только совсем ничего не чувствовать. Ведь я так устала. Надо опять уснуть и тогда уж больше ничего не будет, кроме вечного сна. Засыпаю. Но… вновь просыпаюсь. Еще не открыв глаза, ощущаю, что лежу на правом боку, на чем-то твердом, все так же спеленута. Открываю глаза – передо мной огромное солнце в белесой мгле светит мягким белым светом. Медленно перемещаю взгляд – вокруг солнца рассыпаны не затмеваемые им неведомые яркие звезды. Какой-то иной мир, думаю я. Значит, нет полного забвения. Насколько возможно, продолжаю осматривать все вокруг. Солнце висит над каменистой желтой стеной, далеко внизу под ней течет мутноватая небыстрая река. Наконец понимаю, что лежу на самом краю противоположной стены, а передо мной пропасть. И сзади нет опоры. Что за спиной – такой же обрыв? Покатый склон? Острые камни? Ровная долина? Мне не дано знать. «Так вот оно что, – с тоскливым разочарованием заключаю я, – придется завершить самой». Меня жалким обездвиженным коконом положили на этот край (или даже гребень), чтобы я сделала выбор. Качнуться вперед – упасть, разбившись о камни, на дно пропасти, в неизвестной глубины реку. Сколько боли, мучений? Страшно, но наверняка. Качнуться назад – возможно, тоже боль, тоже муки. А вдруг медленные, надолго? Еще страшнее. А если мгновенно? Это уже лучше. Или совсем спасение? Зачем? Я не хочу возврата к опостылевшей жизни. Со страхом качнулась в неизвестное – назад. Качнулась и покатилась вниз по пологому склону, легко и без боли, как на воздушной подушке. Стягивающие меня полотна разматываются по пути, полностью освобождаюсь от них, останавливаюсь, вскакиваю на ноги… И удивительный восторг охватывает меня – я стою на лугу, покрытом нежнейшей свежей травой. Полная сил, жизни, радости, в летнем цветастом платье, я свободно бегу по этому чудесному лугу, едва касаясь земли босыми ногами, и трава ласкает мои икры. Появляются деревья, дома. Узнаю дом, где назначена встреча с доктором. Мне не терпится рассказать ему обо всем, об этом странном испытании, о моем обновлении. Может, он еще не ушел – я ведь не знаю, как долго продолжалось мое приключение. Ищу комнату, бегаю, открываю множество дверей и не нахожу. Коридоры наполняются множеством людей, среди них мои друзья. «Что с тобой, как ты прекрасно выглядишь», – слышу от них. Отшучиваюсь: ну, еще бы, в мои-то тысячи лет. А что здесь происходит? Конференция, астрономы съехались. Я встрепенулась: «А Ш. приехал?» Да. Так вот зачем я вернулась к жизни – я увижу Его. Как давно мы не встречались. Я должна поскорее найти его. Мечусь среди людей, ищу и вижу, наконец: лицо изможденное, весь в черном, с кем-то беседует. Подхожу, радостно обращаюсь. Не отзывается, даже не шелохнулся в мою сторону. Прошу хотя бы взглянуть на меня. Не слышит, не смотрит, молчит. Щемящей невыносимой болью сжимается сердце, дыхание сбивается, тоска, обида наполняют душу. Все ушло, оборвалось мое возрождение, я погасла в одно мгновение. До чего тяжело, хочется плакать. Не представляю, как добраться домой в таком состоянии. Попытаюсь найти доктора, он сейчас так нужен мне. Попадаю, наконец, в назначенную комнату, никого нет. Вдруг входит: «Извините, что долго ждали меня. Пришлось одну девочку отправить в больницу». Я обмираю: если рассказать ему, что произошло… Для врача все это просто бред. И тогда меня в больницу… С чувством обреченности и одиночества, со сжавшимся сердцем просыпаюсь в реальность». Услышав рассказ об этом сновидении, я поинтересовался, кто такой Ш. Пациентка рассказала об истории их взаимоотношений, прекрасных, полных поэзии вначале и с неожиданным для нее концом. Ш. перестал с нею встречаться без объяснения причин. – Что ощущаете в результате? – Боль в сердце. – Что с ним? – Сжато. – Сильно, слабо? – Сильно. А когда отпускает, все равно трепыхается: боится, что его вновь сожмут. – Кто? – Рука. – Мужская, женская? Еще какая-либо? – Рука робота. Металлические холодные пальцы, очень сильные. Сердце лежит в раскрытой металлической ладони, а когда вспоминается что-то болезненное или происходят неприятности, пальцы сжимаются. И в относительно спокойное время сердце испугано, ждет боли в любой момент. Я поинтересовался, насколько нужно сердцу пациентки находиться в руке робота, сколько оно там собирается оставаться? Может быть, чему-то научиться думает? Она ответила отрицательно. Приведу еще одну выдержку из описания пациенткой своих переживаний во время сеанса. «Ломать, разбивать, вытаскивать – это не для меня. Терпеть не могу грубого разрушения. Для меня приемлема трансформация. Материал меняется на все более мягкий. В итоге превращается в нечто вроде стебельков – они увядают, отпадают. – Нет больше пальцев? Проверьте. Осталось что-нибудь? – Пальцев нет, остался обрубок металлической руки, к нему прикреплено сердце. Обрубок тоже размягчается и обрывается. На следующий день чувствую себя вполне здоровой, настроение прекрасное, напеваю, все удается. Еще через день появляется жажда деятельности, ничего не болит, сил полно. Устраиваю себе испытание: специально вспоминаю наиболее травмирующие ситуации из своей беспросветной жизни. Странно – нет жалости к себе, не подкатывает к горлу ком, не наворачиваются слезы, не опускаются руки, не тянет броситься из окошка. Только разумом констатирую: да, это печально, несправедливо, жестоко, а вот в этом виновата сама. Экзамен на мысли о будущем трусливо не устраиваю. Переделала кучу дел и решила сделать своеобразный подарок дочери – устроить генеральную уборку в ее весьма запущенной комнате. Под прекрасную музыку с удовольствием навожу блестящий порядок, украшаю. Жду. Возвращается. Иду за ней в комнату, улыбаюсь: «Ну как, доченька?!» В ответ дикий вопль: «Кто тебя просил, старая сука, уродина, кретинка…» (это самые мягкие выражения). Вставляю: «А я-то хотела тебя порадовать!» – «Мне ничего от тебя не надо! Что ты у меня искала?» Буянит, швыряет об пол все, что попадает под руку, буквально кулаками выталкивает меня. Мои призывы пощадить соседей вызывают поток оскорблений в их адрес. Не утихает почти до утра. Вот оно, мое будущее. Только и остается молить Господа: прости неразумную, пощади, будь милостив. Я за все отвечу. Дай же силы, Господи! Пока держусь спокойно, делаю вид, что ничего не произошло. Какая изумительная погода, столько красоты в природе и до чего же уродлива моя жизнь – бесконечная жизнь». Комментарий. Сон как будто реализует желание пациентки умереть. «Как хорошо, что сопротивляться этому невозможно!» Как будто успокоившейся благодаря осуществлению ее давнего желания пациентке удается еще раз уснуть во сне. Но выбор все равно за ней. Качнуться к развязке всего или выбрать неизвестность? Она выбрала неизвестность, дала себе еще один шанс. «Меня жалким обездвиженным коконом положили на этот край (или даже гребень), чтобы я сделала выбор». И это очень радостно, что выбор она сделала в сторону жизни. Сон как будто подсказывает, на каком основании она могла бы вернуться к «опостылевшей жизни». Любовь была бы спасением. Сон наталкивает ее на новую встречу с Ш. Но он как будто умер для отношений – сон не скрывает эту горестную и обидную реальность. Здесь обозначилась старая травма, связанная с внезапным обрывом в отношениях пациентки с ее любимым человеком. Фиксированность на переживании этого события, возможно, является препятствием для формирования новых отношений с каким-либо другим мужчиной. «Оборвалось мое возрождение, я погасла в одно мгновение… Щемящей невыносимой болью сжимается сердце, дыхание сбивается, тоска, обида наполняют душу», – так обозначает пациентка свою эмоциональную травму. Воспринимать это как приговор? Или все же ценить радость и силу, которые ощущались в долине (на лугу), когда была в цветастом платье? И стремиться переломить ход событий? Когда человек работает с деревом и неожиданно занозит палец, стоит ли причитать о своем несчастье? Нужно ли наблюдать, как заноза нарывает и выбаливает? Не лучше ли сразу вынуть ее и дать поврежденной коже зажить, чтобы и рубца не осталось? «Ранение» в отношениях с самым дорогим человеком – конечно, не заноза. Однако и они – не повод для того, чтобы выбыть из жизни на длительный срок. Опыт болезненный, но не смертельный. Предмет для переосмысления – да, предмет для успокоения – конечно, но не повод для прекращения жизни. Толкование дочерью ее инициативы в улучшившемся состоянии было совершенно неожиданным для пациентки: «Что ты искала?!» И тем более болезненным было восприятие этого. Такие эпизоды и позже повторялись. Черствость, равнодушие так и остались для пациентки одними из самых трудно переносимых явлений жизни. И она образовывала «защитные капсулы» и переживала боль еще неоднократно. Но она уже знала, что можно восстанавливаться, и смысл не в том, чтобы только страдать. Резкость перемен по-своему опасна В рассмотренном нами случае действие «экологического фактора» было крайне неблагоприятным. Возможно, в поведении дочери не было злой воли по отношению к матери, а лишь выражение ее собственных проблем, но именно дочь постаралась сделать плохо матери (думая, видимо, что самой ей от этого будет хорошо). Резкость перемен по-своему опасна. Вредно пребывание в неврозе, выход из него тоже таит опасности. Члены «больной» семьи нередко бывают шокированы переменами в ком-то одном и, не в силах пережить, ассимилировать их, заставляют изменившегося сделать не один, а два шага назад. Учитывая это, важно обговаривать изменения в семье, а в идеале работать параллельно с членами семьи. Свойственный человеку консерватизм зачастую заставляет его предпочитать старое, пусть и плохое, но не принимать нового. Эксперименты связаны с риском. Это показала вся эволюция планеты. Мутации чаще опасны, дезадаптивны, и только по счастливой случайности бывают удачными, дают выигрыш. Я не встречал случая, когда амортизация перемен в состоянии одного из членов экосистемы, а, следовательно, и всей системы в целом, была бы излишней. Это касается проработки самых разных состояний. Важно, чтобы близкие «не отставали» от «протагониста» терапии в своих изменениях. При решении проблем, например, связанных с употреблением психоактивных веществ, родственники своими страхами за «непосредственного пациента» часто создают массу дополнительных проблем, чего можно избежать, своевременно работая с ними. Пусть сначала он (она)… В ряде случаев человек «бастует», воздерживается от оценки того, что в себе носит, пока «другая сторона» не начнет что-либо менять. Так бывает в парах: взрослеющий ребенок – родитель, муж – жена. «Я ничего менять не буду, пока он (она) что-нибудь ни изменит». Подпитывать определенное состояние является способом подтолкнуть партнера по общению к изменениям. «Выколю себе глаз – пусть будет у тещи зять косой». Тогда, следуя экологическому (семейному, системному) подходу, нужно начать работу с другим членом «экосистемы», и когда он нормализуется, другой последует его примеру. Возобновлять усилия Сохранение нового состояния является актуальным на протяжении всего периода становления «новой жизни». Иногда необходимо возобновить усилия в случае кратковременных отступлений от избранного на основе опыта, в том числе болезненного, пути. И дело не в том, чтобы надеяться на то, что «теперь все проблемы решены навсегда». Они решены на сегодня, и это уже хорошо. «Сегодня я радуюсь», и это дает мне шанс прожить так же и завтра. Но встречаться с жизнью придется каждый день, и она будет искушать, испытывать, соблазнять, и никто не застрахован от повторного падения. Важно знать, как поступить в случае срыва. |