Братусь Б.С. - Аномалии личности. Аномалии личности

• Название: Аномалии личности
• Дата: 10.03.2022
• Размер: 1.5 Mb.
• Имя файла: Братусь Б.С. - Аномалии личности.pdf
• Тип: Документы; #390934
• страница: 11 из 28

97

принципов впервые появляется возможность оценки и регуляции деятельности нес ее целесообразной, прагматической стороны — успешности или неуспешности течения, полноты достигнутых результатов и т. па со стороны нравственной,
смысловой, те. со стороны того, насколько правомерны сточки зрения этих принципов реально сложившиеся в данной деятельности отношения между мотивами и целями, целями и средствами их достижения.
В самых общих словах специфика этой формы регуляции такова если в плане достижения успеха цели определяют и диктуют подбор соответствующих средств и по сути все средства хороши, лишь бы велик успеху, тов плане нравственном главными становятся не цели, а нравственная оценка этих целей, не успехи, а средства, которые были выбраны для их достижения. Говоря образно, если в первом случае победителей не судят, а побежденных не оправдывают, то во втором победителей могут судить, а побежденных оправдывать если в первом случае цель оправдывает средства, то во втором — средства полномочны оправдать или исказить цель, ее первоначальную суть. Речь идет о той плоскости общечеловеческого бытия, где люди выступают как равные, вне зависимости от их социальных ролей и достигнутых на сегодня внешних успехов, равные в своих возможностях нравственного развития, вправе на свою, соотносимую с нравственными принципами оценку себя и других.
До сих пор мы говорили о динамических смысловых системах, по сути почти не затрагивая вопроса об их связи с конкретным строением деятельности. Если взять приведенную выше схему деятельности (1), тов ней, казалось бы, вообще нет места этим системами все движение может быть вполне объяснено в терминах мотива, цели, действия, операции. Однако помимо общего определения личностного смысла как значения значения АН. Леонтьев дает и второе, более конкретное, операциональное определение через указание места (в известной степени — механизма порождения) личностного смысла в структуре деятельности.
Согласно этому определению, личностный смысл есть отражение в сознании отношения мотива (деятельности) к цели (действия. Данное определение представляется чрезвычайно важными во многом не до конца оцененными использованным, поскольку в отличие от других подходов выделяет
98
природу смысла не как непосредственно предмета, вещи, а как сущность отношения между вещами, в данном случае — между мотивами и целями деятельности.
Вместе стем дальнейшее развитие этого подхода требует предпринятая целого ряда шагов а. Наиболее существенным, на наш взгляд, должно явиться рассмотрение смысловых систем не только в связи с протеканием конкретной деятельности, но и как особых орудий, органов целостного психического организма, направленных в конечном итоге на выполнение функций ориентации в присвоении родовой человеческой сущности. Иначе говоря, смысловые отношения,
будучи порожденными в деятельности, не остаются к ней непосредственно приписанными, возникающими лишь тогда, когда вновь и вновь воспроизводится данная деятельность, но они, как мы уже писали, образуют особую сферу, особый,
относительно самостоятельный план отражения — иной, нежели план конкретных взаимосвязей целей, действий и операций. Поэтому мы можем вслед за Г. В

Биренбаум и Б. В. Зейгарник говорить о смысловом поле и о действенном поле
44
Или, если обратиться к современным изысканиям, первое определить как смысловое строение второе — как собственно бытийный слой сознания проявляющийся в образах, представлениях, значениях, программах решений, действий и т. д.
4
Именно смысловое строение, смысловое поле и составляют особую психологическую субстанцию личности, определяя собственно личностный слой отражения.
Специально отметим, что в жизнедеятельности человека возникает множество конкретных смысловых зависимостей и отношений, далеко не все из которых могут быть отнесены к личностному слою отражения. Ведь ни одна операция, ни одно действие человека не являются бессмысленными, они включены в некоторую цепь, в нечто большее, в свете чего они получают свою осмысленность, свой смысл. Операция получает свой смысл в зависимости от целей и масштабов действия, цель действия смыслообразуется мотивом и т. десть, наконец,
биологический смысл в функционировании любого физиологического органа,
любого физиологического отправления. Психология личности, не найдя своего стержня, своего взгляда, критерия, может легко потеряться в этих многочисленных и взаимосвязанных

проявлениях смыслообразования, смыслового оправдания различных форм активности души и тела.
Рассмотрение личности как способа, орудия формирования отношений к родовой человеческой сущности, прежде всего к другому человеку (как самоценности на одном полюсе, как вещи — на другом, и является, на наш взгляд,
тем самым общим критерием, водоразделом, отделяющим собственно личностное в смыслообра-зовании от неличностного, могущего быть отнесенным к иным слоям психического отражения. Воспользовавшись этим критерием, наметим следующие уровни смысловой сферы личности.
Нулевой уровень — это собственно прагматические, ситуационные смыслы,
определяемые самой предметной логикой достижения цели в данных конкретных условиях. Так, зайдя в кинотеатр и увидя перед самым началом сеанса большую очередь и объявление о том, что в кассе осталось мало билетов, мы можем сказать:
«Нет никакого смысла стоять в этой очереди — билеты нам не достанутся».
Понятно, что такой смысл вряд ли можно назвать личностным, настолько он привязан к ситуации, выполняя служебную регулятивную роль в ее осознании.
Следующий, первый уровень личностно-смысловой сферы — это
эгоцентрический уровень, в котором исходным моментом являются личная выгода,
удобство, престижность и т. п. При этом все остальные люди ставятся в зависимость от этих отношений, рассматриваются как помогающие (удобные,
«хорошие») либо как препятствующие (плохие, враги) их осуществлению *.
* Этот уровень может представлять иногда по внешности весьма привлекательные и даже как бы возвышенные намерения, скажем самосовершенствование, но если последнее направлено лишь на благо себе, оно есть на поверку не более чем эгоцентризм. Поэтому, если судить по некоторым утверждениям А. Маслоу (например, что окружающие представляют собой не более чем средство достижения целей самоактуализации
46
), предлагаемую им самоактуализацию можно в значительной мере отнести к эгоцентрическому уровню. Заметим также, что такой подход к задаче самоосуществления, самоак- туализации и т. п. является в конечном итоге тупиковым. По верном) замечанию В.
Франкла, самоактуализация вообще невозможна, когда ее превращают в конечную цель, а все остальное — в средство ее достижения, ибо она есть непрямой, а побочный продукт направленности человека вовне себя на что-то, что не является им самим. И лишь постольку, поскольку человек таким образом трансцендирует самого себя, они осуществляет себя в служении делу или в любви к другому Второй уровень — группоцентрический; определяющим смысловым моментом отношения к действительности на этом уровне становится близкое окружение человека, группа, которую он либо отождествляет с собой, либо ставит ее выше себя в своих интересах и устремлениях. Отношение к другому человеку существенно зависит при этом оттого, является ли он своим или «чужим»,
«дальним». Третий уровень, который включает в себя коллективистскую,
общественную и, как свою высшую ступень, общечеловеческую (собственно нравственную) смысловые ориентации, можно назвать, используя принятый в психологии термин, просоциальным. В отличие от предыдущего, где смысловая,
личностная направленность ограничена пользой, благосостоянием, укреплением

позиций относительно замкнутой группы, подлинно просоциальный уровень, в особенности его высшие ступени, характеризуется внутренней смысловой устремленностью человека на создание таких результатов (продуктов труда,
деятельности, общения, познания, которые принесут равное благо другим, даже лично ему незнакомым, чужим, дальним людям, обществу, человечеству в целом. Если на первом уровне другой человек выступает как вещь, как подножие эгоцентрических желаний, а на втором уровне другие делятся на круг «своих»,
обладающих самоценностью, и чужих, ее лишенных, тона третьем уровне принцип самоценности становится всеобщим, определяя собой главное и, как мы знаем, единственно верное направление приобщения к родовой человеческой сущности. Пожалуй, в литературе нет недостатка в описаниях, которые могут служить иллюстрациями последнего уровня. Психологи же этих «вершинных»
проблем касались крайне редко, вот почему так ценны следующие два высказывания классиков отечественной психологии. Одно принадлежит А. Н.
Леонтьеву и взято из его лекции, обращенной к молодежи Растите в себе чувство ответственности и беспокойства за общее дело, развивайте сознание своего долга перед обществом, человечеством Привыкайте быть соучастником всех событий окружающего мира. Определяйте свое место в нем. Вершина сотворения себя вырастив человека Человечества. Желаю вам достичь этой вершины Второе принадлежит С. Л. Рубинштейну. Он заканчивает свою последнюю (посмертно опубликованную) работу Человек и мир такими замечательными словами:
«Смысл человеческой жизни — быть источником света и тепла для других людей. Быть сознанием Вселенной и совестью человечества. Быть центром превращения стихийных сил в силы сознательные. Быть преобразователем жизни,
выкорчевывать из нее всякую скверну и непрерывно совершенствовать жизнь»
49
Различение смысловых уровней улавливается даже в самом языке описания человеческого поведения. Так, в плане действенного поля и соответствующего ситуационного, прагматического смысла мы говорим о действиях, и, если они неудачны об ошибках, промахах. Как только мы переходим в план смыслового поля, нравственных смыслов, мы говорим о поступках, деяниях, которые бывают низкими (те. определяемыми эгоцентризмом, себялюбием, как бы прижатыми к прагматическим смыслами высокими (те. устремленными к общечеловеческим идеалам).
Судят также опадении или возвышении человека через его поступки и деяния,
подразумевая тем самым как бы некоторую плоскость, относительно которой можно возвыситься или пасть. В применении к этому говорят уже не об ошибке,
сбое, промахе, а о поступке, преступлении, грехе. Очень красиво различие действия и поступка выразил однажды в лекции профессор П. Я. Гальперин: Действуем мы бесконечно обуваемся, садимся в автобус, обедаем. Поступок — изменение судьбы возвеличение или гибель наших ценностей, переосмысление жизненно значимого Имея это ввиду, мы уже не ошибемся в оценке личности, зная, что она проявляет себя не в действиях, а в поступках, те. действиях, соотнесенных с ценностями и идеалами, с определенными уровнями нравственного сознания,
действиях, требующих морального выбора.
Необходимо добавить, что поступок — это тот объект, в котором прямо пересекаются интересы и психологии, изучающей личность, и философии, прежде всего этики. Многие видные психологи говорили о важности поступка для характеристики личности, рассматривали поступок как начало личности. Что касается философов, занимавшихся проблемами этики, то они всегда придавали поступку особое значение. Еще Гегель писал, что действительное моральное сознание есть сознание, совершающее поступки. Современные философы-этики также отводят поступку центральное место, называя его первичной клеточкой морали, «сердцеви-
102
пои морального выбора и т. п. До сих пор, однако, психология практически не доходила до уровня развернутого анализа поступков, занимаясь в основном исследованием закономерностей и механизмов психической деятельности безотносительно к проблемам нравственного сознания и морального выбора. А. Н.
Леонтьев с горечью констатировал, что психология вообще не располагает понятиями, в которых этические категории могут быть психологически раскрыты. Этики, напротив, сразу начинают с уровня поступков, минуя пути реального восхождения к нему, пути трансформации действий в поступки.
Думается, что в будущем эти две линии познания должны сомкнуться при исследовании природы человеческих поступков в этически ориентированной психологии личности, с одной стороны, ив психологически обоснованной этике с другой.
Итак, смыслы не являются однородными, а тем более одноуровневыми

образованиями, но существенно различаются в зависимости от отнесенности к тому или иному уровню. Помимо уровневой отнесенности для характеристики конкретного смыслового образования крайне важно ввести представление об его интенсивности, степени присвоенности личностью. Е. 3. Басина предлагает говорить, например, о трех типах смысловых образований — смысловых содержаниях, частных смысловых образованиях и общих смысловых ориентациях
Под смысловыми содержаниями понимаются локальные личностные смыслы, под частными смысловыми образованиями — более обобщенные психические образования, лишенные непосредственной предметности, в которых выражено некоторое частное отношение личности к тем или иным аспектам действительности. Смысловые ориентации рассматриваются как наиболее общие и основные единицы личности, которые формируются не в конкретной деятельности, а на протяжении всей жизни личности.
Эта классификация представляется ценной, хотя предлагаемые термины выглядят, на наш взгляд, не совсем удачными. Так, определенное смысловое содержание имеется, безусловно, во всех трех видах смысловых образований,
поэтому не стоит выделять его в качестве отдельной характеристики. Речь должна идти лишь о разной степени присвоенности, генерализован-ности этого содержания. Поэтому мы в дальнейшем будем говорить о неустойчивых,
ситуативных смысловых

содержаниях, характеризующихся эпизодичностью, зависимостью от внешних обстоятельств об устойчивых, личностно присвоенных смысловых содержаниях,
вошедших, вплетенных в общую структуру смысловой сферы и занявших в ней определенное место и наконец, о личностных ценностях которые мы уже определили выше как осознанные и принятые человеком наиболее общие,
генерализованные смыслы его жизни.
Если уровни смысловой сферы (эгоцентрический, группоцентрический,
просоциальный) составляют как бы вертикаль, ординату сетки смысловых отношений, то намеченные степени присвоенности их личностью (ситуативная,
устойчивая, личностно-ценностная) составляют горизонталь, абсциссу этой сетки.
В каждом конкретном случае можно в принципе выделить ведущий для данной смысловой сферы уровень, характер его связей со смысловыми образованиями,
степень его внутренней устойчивости и т. п. Понятно, что ход нормального в нашем понимании, те. направленного на присвоение родовой человеческой сущности, развития смысловой сферы должен состоять в одновременном движении по вертикали и горизонтали — к общечеловеческим представлениям, смысловой идентификации с миром и по линии перехода от нестойких, эпизодически возникающих отношений к устойчивыми осознанным ценностно-смысловым ориентациям.
Разумеется, это движение идет отнюдь нелинейным путем, а подразумевает и сложности, и отступления, и кризисы. Причем каждая ступень подъема по лестнице уровней смысловой сферы и каждое усиление степени присвоенности данного смыслового содержания не уничтожает вовсе предшествующие смыслы и представления, но включает их в новые системные отношения, собирает в новый узор, отделяя главное от неглавного, качественно меняя смысл их смысла в жизни человека. В реальности смысловое обеспечение даже отдельно взятой,
искусственно изолированной деятельности никогда нельзя полностью замкнуть,
ограничить рамками только одного какого-либо уровня, напротив, полная характеристика определяется соотнесением, конфигурацией нескольких уровней стой или иной силой интенсивности, представленных в сознании. Скажем, для эгоцентриста вполне могут существовать и групповые, и коллективистские, и даже общечеловеческие мотивы и смысловые отношения, только последние так или
104
иначе, но постоянно уступают, проигрывают, искажаются в угоду эгоцентрическому отношению, постепенно теряя при этом реально переживаемое содержание и девальвируясь в конце концов до пустой декларации.
Эта нередкая одновременная представленность в томили ином виде, стой или иной степенью присвоенности каждого из разобранных уровней не означает их
«мирного сосуществования, напротив, они обычно сосуществуют в обстановке более или менее выраженной внутренней оппозиции. Стойкий эгоцентрист, чтобы уважать и оправдать себя, свои действия и поступки, стремится рассматривать свое миропонимание отнюдь не как локальное, лишь ему и ему подобным присущее, но как объективное, общее, пригодное для всех и, более того, так или иначе всеми разделяемое, но лишь у некоторых маскируемое громкими словами и фразами.
Потому он охотно и часто с изрядной долей агрессии дискредитирует более высокие уровни, выискивая в них скрытые корыстолюбие, хитрость

глупость, ненужность, вредность и т. п. Исповедание собственно нравственных, просоциальных уровней также подразумевает противостояние, нона этот раз побуждениям, идущим от нижележащих уровней. Ни один уровень, даже интенсивно присвоенный, ставший личностно-цен-ностным, не дается человеку как некий постоянный капитал, который можно раз заслужить, заработать, а затем уже безбедно существовать всю остальную жизнь на ренту, проценты от него.
Смысловую сферу каждого человека можно рассматривать как арену противоборства между ее основными векторами, направленностями:
с одной стороны, направленностью к коллективистскому, общему, всеобщему,
а с другой стороны — к частному, ситуационному, прагматическому. (Легко усмотреть за этим противоборством то внутреннее движущее противоречие развития, о котором мы писали в гл. I,— между отношением к другому человеку как самоценности, трансцендирующему существу и отношением к нему как к конечной вещи) Можно смело поэтому говорить о природе смысла как живой системы, те. системы, имеющей противоречия, соединяющей в себе разнонаправленные тенденции. Вспомним афоризм Я человек, и ничто человеческое мне не чуждо. Если каждого человека строго разобрать на составляющие его желания,
помыслы, потребности, то отдельные детали по своей

внутренней структуре окажутся, во-первых, во многом сходными, а во-вторых,
их набор, наименование — во многом одинаковыми. Важны не столько части,
сколько их неповторимое соотнесение, сочетание, общая устремленность,
противоборство, которые и составляют захватывающую картину человеческого духа, его восхождение или нисхождение, подвижничество или прозябание, подвиг или падение. Пристрастность человеческого сознания, эмоциональная насыщенность смыслов реального бытия во многом определяются именно этим об- стоятельством.
В этом плане представляет интерес разработка понятия о конфликтных личностных смыслах. Выше мы уже приводили интерпретацию конфликтного смысла М. Кальвиньо — это смысл явления, которое способствует достижению одного мотива и препятствует достижению другого. Конфликтный смысл, по В. В.
Столину, выявляется в трудности преодоления человеком той или иной преграды ради достижения чего-то для него важного. Так, проведя многочисленные опросы и подвергнув результаты математической обработке, он пришел к выводам (в целом оказавшимся достаточно самоочевидными, что ситуации, требующие активности в общении, делаются преградными для того, кто обладает робостью «ситуации,
требующие от личности безнравственного поведения (солгать, нарушить обещание, предполагают в качестве внутренней преграды совесть и т. п.
52
Из этого в свою очередь выводится, что поступок — это либо преодоление преграды, либо, под ее влиянием, отказ от действий»
3
Эти экспериментальные факты подтверждают сложный и во многом внутриконфликтный характер рассматриваемых явлений. Следует заметить,
однако, что исследуемые конфликты в основном относимы к действенному полю и рассматриваются как могущие возникать, а могущие и не возникать на пути достижения мотива в данных конкретных условиях. Мы же сейчас касаемся проблемы более общей — проблемы движущих, те. постоянных, неустранимых противоречий собственно смыслового, в нашем понимании, поля. Если, по В. В.
Столину, пока поступок не свершен — смыслы я не находятся в противоречии, то, по нашему мнению, смысловая система я, если таковая наличествует, есть внутренне напряженная, живая, те, повторяем, содержащая противоречия, система *, которая конечно же проявляет,
формирует, изменяет себя через действенный, бытийный план своей активности, ноне может быть вся без остатка сведена к этому, не является в своем развитом состоянии лишь отражением конкретных коллизий — преодоления или непреодоления преград на пути к цели. Иначе говоря, закономерности действенного плана (поведение индивида в лабиринте преград) вряд ли следует прямо переносить на функционирование смыслового поля. Преодоление преград (те. по сути отголоски старого понимания проблемы воли как выбора наиболее сильного желания из ряда конкурирующих и подавление, преодоление остальных)
представляется весьма удобной моделью для построения формальных исследовательских процедур и дальнейшей математической обработки результатов их применения, но все же далеко не отвечающей сложности порождения и функционирования смысловой сферы человека.
Смысловые системы, по крайней мере высшие, нравственно-ценностные их

уровни, несут в себе функцию не столько отражения, сколько преображения
действительности, связывания разнородных и частных интересов, нижележащих смыслов («преградных» и конфликтных в том числе) в единый, определяющий суть и назначение человека взгляд на самого себя и на окружающую жизнь.
Ценностное восприятие, по верному замечанию ФЕ. Василюка, дает возможность человеку преодолевать неудачи и преграды действенного поля . Это не значит, что при этом человек вовсе не испытывает конфликтных состояний и переживаний, что в его смысловой системе нет и не может быть конфликтных смыслов. Их может быть сколько угодно. Но конфликты нижележащие (чаще входе специальной деятельности смыслопонимания) снимаются, точнее, преображаются ценностным уровнем, рассматриваются и получают свою истинную цену в зависимости оттого или иного решения исходного движущего родовидового противоре-
* Гегель писал Таким образом, нечто жизненно, только если оно содержит в себе противоречие и есть именно та сила, которая в состоянии вмещать в себе это противоречие и выдерживать его. Что касается конфликтов, то они не более чем внешний слой (констатируемый и обыденным, донаучным сознанием) лежащего более глубоко противоречия. Конфликты возникают и исчезают движущее противоречие может исчезнуть лишь с прекращением жизнедеятельности той системы, которая была способна его вмещать и выдерживать

чия. Поэтому, в частности, обилие конфликтных смыслов, неудачи в их
«расконфличивании» могут не менять ни общего уровня самоуважения личности,
ни ее устойчивости, ни уверенности в себе, и, напротив, перемены ценностной ориентации всегда сопровождаются глубоким кризисом личности, даже в том случае, если нет видимых конфликтов на других уровнях смыслового сознания *. В
этом плане очень верно следующее определение смысла, которое мы находим у А.
А. Брудного:
смысл — это такое отражение действительности в сознании, которое может изменить действительность. Надо лишь добавить и уточнить не только может изменить, но обязательно изменяет, преобразует, преображает в акте смыслового восприятия действительность, делая ее в своем внутреннем видении вовсе не той,
чем она является номинально, но придавая ей особый, прямо не усматриваемый
«объективным зрением других и прямо не вытекающий из самой этой действительности смысл, связь событий.
Распадение же этой связи равносильно утере общего смысла, кризису смысловой сферы. При этом действительность, ее отражение, даже
«объективность» этого отражения остаются, но теряется то, ради чего стоит ее В возвеличивании конфликтов как главных единиц личности кроется и еще одна опасность. О ней хорошо сказал современный латышский философ А. А.
Милтс: Людям нередко не хватает легкости. Чуть лине на каждом шагу нам мерещатся враги. Мы боремся там, где проще было бы снисходительно улыбнуться. Жена борется с мужем, покупатель с продавцом, учитель с учеником,
подчиненный с начальником, лентяй с наставником, пьяница сводкой. Сколько в этой борьбе ничтожных победи поражений Но самое печальное состоит в том, что после этого у нас уже не остается ни сил, ни времени на истинно принципиальную борьбу, на настоящий героизм. Мелкие победы при более широком взгляде на вещи порой оказываются лишь составными частями крупного поражения. Это вовлекает личность в неразбериху беспрерывных конфликтов, вихрь мелких удачи неудач, которые никак не способствуют совершенствованию ни личности, ни семьи, ни общества. Напомним в связи с этими известное высказывание Б.
Паскаля: Кто преуспевает в малом, тот неспособен достичь большого. Таким образом, конфликтный смысл есть скорее единица анализа личности особого типа
(к сожалению, ныне весьма распространенного) — личности конфликтной, задерганной, потерявшей общие ориентиры и на место их поставившей сиюминутные запросы. Повышение же уровня смыслового восприятия действительности ведет к интегрированию личности, пониманию происходящего (в том числе и затруднений — больших и малых) в свете борьбы за общие цели и идеалы, за человеческое достоинство и совершенство — как высокую трагедию, а не мелкотравчатую склоку человеческой жизни.