Акадаем чтение????Воображаемые сообщества. Benedictandersonimaginedcommunities
 Скачать 7.04 Mb.
|
|
4. Креольские пионеры 75 на родину короновал собственного сына как Педру I Бра зильского.)19 Вместе стем, агрессивность Мадрида и дух либерализма, хотя и имеют ключевое значение для понимания импульса к сопротивлению в испанских Америках, еще не объясняют сами по себе ни того, почему такие единицы, как Чили, Венесуэла и Мексика, оказались эмоционально правдоподобны и политически жизнеспособны, ни того, почему Сан-Мартину пришлось издать закон, требовавший идентифицировать определенный контингент коренного населения с помощью неологизма перуанцы. Не объясняют они, в конечном счете, и принесенных реальных жертв. Ибо в то время как высшие креольские классы, понимаемые как исторические социальные образования на протяжении долгого времени, бесспорно, прекрасно обходились без независимости, многие реальные члены этих классов, жившие в промежутке между 1808 и 1828 гг., оказались в состоянии финансового краха. Взять хотя бы один пример вовремя развернутого Мадридом в 1814— 1816 гг. контрнаступления более двух третей землевладельческих семей Венесуэлы пострадали от конфискаций И столь же многие добровольно отдали за общее дело свои жизни. Эта готовность к жертвам со стороны благополучных классов дает пищу для раз мышлений. Что же тогда даст нам искомое объяснение Первую зацепку для ответа на этот вопрос мы находим в том поразительном факте, что каждая из новообразованных южноамериканских республик была с XVI до XVIII вв. административной единицей. В этом отношении они стали предвестницами новых государств, появившихся в середине X X в. в Африке и разных районах Азии, и разительно отличаются от новых европейских государств конца начала X X вв. Первоначальные очертания американских административных единиц были в какой- то степени произвольными и случайными, помечая пространственные пределы отдельных военных завоеваний. Но под влиянием географических, политических и экономических факторов они обрели со временем более прочную реальность. Сама обширность испано-американской Б. Андерсон. Воображаемые сообщества империи» необычайное разнообразие ее почв и климатов и, прежде всего, исключительная затруднительность коммуникаций в доиндустриальную эпоху способствовали приданию этим единицам самодостаточного характера. В колониальную эпоху морское путешествие из Буэнос- Айреса в Акапулько занимало четыре месяца, а обратная дорога итого больше сухопутная поездка из Буэнос- Айреса в Сантьяго длилась обычно два месяца, а поездка в Картахену — и все девять Вдобавок к тому, торговая политика Мадрида привела к превращению административных единиц в отдельные экономические зоны. Всякая конкуренция сродной страной была американцам запрещена, и даже отдельные части континента не могли торговать друг с другом. Американским товарам, переправляемым из одного уголка Америки в другой, приходилось путешествовать окружным путем через испанские порты, и испанский флот обладал монополией на торговлю с колониями. Эти обстоятельства помогают объяснить, почему одним из основных принципов американской революции был принцип чий possidetis, согласно которому каждой нации следовало соблюдать территориальный статус-кво 1810 г. — года, на который приходится начало движения за независимость. Их влияние также, несомненно, внесло свой вклад в распад недолго просуществовавшей Великой Колумбии Боливара и Объединенных провинций Рио-де-ла-Платы на их прежние составные части (известные в настоящее время как Венесуэла—Колумбия—Эквадор и Аргентина—Уруг вай—Парагвай—Боливия). Тем не менее, сами по себе рыночные зоны, будь то «естественно»-географические или политико-административные, не создают привязан ностей. Найдется ли хоть кто-нибудь, кто добровольно пожертвует жизнью за СЭВ или ЕЭС? Чтобы увидеть, как административные единицы стечением времени могли быть восприняты как отечества, причем не только в Америках, но ив других частях земного шара, необходимо обратиться к тому, каким образом административные организации создают смысл. Антрополог Виктор Тернер восхитительно описал «путеше 4. Креольские пионеры 77 ствие» — между временами, статусами и местами — как смыслопорождающий опыт. Все такие путешествия требуют интерпретации (например, путешествие от рождения к смерти породило различные религиозные представления. Для целей, которые мы здесь перед собой ставим, моделью путешествия служит паломничество. Дело непросто в том, что в умах христиан, мусульман или индусов такие города, как Рим, Мекка или Бенарес, были центрами сакральных географий, но ив том, что их центральность переживалась и наглядно воплощалась (в драматургическом смысле) постоянным потоком паломников, движущихся в их сторону из отдаленных и иным образом никак несвязанных друг с другом местностей. В сущности, внешние пределы старых религиозных сообществ воображения в некотором смысле определялись тем, какие паломничества совершали люди. Как уже ранее отмечалось, странное физическое соседство малайцев, персов, индийцев, берберов и турок в Мекке есть нечто непостижимое без отлившегося в какую-то форму представления об их общности. Бербер, сталкиваясь с малайцем у ворот Каабы, образно говоря, должен спросить самого себя Почему этот человек делает тоже, что и я делаю, произносит те же слова, что и я произношу, хотя мы не можем даже поговорить друг с другом И как только возникает такой вопрос, на него существует один-единственный ответ Потому что мы. мусульмане. Разумеется, в хореографии великих религиозных па ломничеств всегда была некая двойственность огромные толпы неграмотных людей, говоривших на своих родных языках, обеспечивали плотную, физическую реальность церемониального перехода ив тоже время небольшой сегмент грамотных двуязычных адептов из разных языковых сообществ выполнял объединяющие обряды, истолковывая соответствующим группам приверженцев смысл их коллективного движения. В эпоху до появления книгопечатания реальность воображаемого религиозного сообщества зависела в первую очередь от бесчисленных, непрекращающихся путешествий. Ничто так не впечатляет в западном христианском мире периода его величия, как добровольный поток верующих искате Б. Андерсон. Воображаемые сообщества лей, стекавшихся со всех концов Европы через знаменитые региональные центры монашеского обучения в Рим. Эти великие латиноязычные институты собирали вместе людей, которых мы, возможно, назвали бы сегодня ирландцами, датчанами, португальцами, немцами и т. д, в сообществах, сакральный смысл которых каждодневно выводился из иначе необъяснимого соседства их членов в монастырской трапезной. Хотя религиозные паломничества — это, вероятно, самые трогательные и грандиозные путешествия воображения, у них были и есть более скромные и ограниченные мирские аналоги. Сточки зрения наших целей, наиболее важными среди них были новые переходы, созданные появлением стремящихся к абсолютности монархий, а в конечном счете, мировых имперских государств с центрами в Европе. Внутренний импульс абсолютизма был направленна создание унифицированного аппарата власти, непосредственно подчиненного правителю и преданного правителю, в противовес децентрализованному, партикуляристскому феодальному дворянству. Унификация предполагала внутреннюю взаимозаменяемость людей и документов. Взаимозаменяемости людей способствовала вербовка (проводимая естественно, враз ных масштабах) homines novi* , которые, по этой самой причине, не имели собственной независимой власти, а следовательно, могли служить эманациями воль своих господ. Абсолютистские функционеры совершали, стало быть, путешествия, принципиально отличные от путешествий феодальных дворян. Это различие можно схематично описать следующим образом В образцовом феодальном путешествии наследник Дворянина А после смерти своего отца поднимается на одну ступень вверх, дабы занять отцовское место. Это восхождение требует поездки туда и обратно в центр, где его вводят во владение, и обратно, в родовое имение предков. Для нового функционера, однако, все усложняется. Таланта не смерть, прокладывает его курс. Он видит впереди себя вершину, а не центр. Он Буквально новые люди лат те. выскочки, незнатные люди, получающие высокие должности. Прим. дер.). 4. Креольские пионеры 79 взбирается по кручам серией петляющих движений, которые, как он надеется, будут становиться короче и экономнее по мере того, как он будет приближаться к вершине. Посланный в местечко А в ранге V, он может возвратиться в столицу в ранге отправиться далее в провинцию В в ранге Х 9 затем в вице-королевство Св ранге Y и завершить свое путешествие в столице в ранге Z\ В этом путешествии не гарантируется никаких привалов каждая пауза что-то да предвещает. Чего функционер желает в самую последнюю очередь, так это возвращения домой ибо у него детдома, который бы обладал для него неотъемлемой ценностью. И вот еще что на своем спирально-восходящем пути он встречает других целеустремленных паломников — своих коллег-функционе- ров из мести семей, о которых он вряд ли вообще когда что-либо слышали которые он, разумеется, надеется никогда не увидеть. Однако в переживании их как компа- ньонов-по-путешествию появляется сознание связности Почему мы. здесь. вместе, и прежде всего это происходит тогда, когда все они разделяют единый государственный язык. Но если чиновник А из провинции В управляет провинцией С, а чиновник D из провинции С управляет провинцией В — а такая ситуация при абсолютизме начинает становиться вероятной, — это переживание взаимозаменяемости требует своего собственного объяснения идеологии абсолютизма, которую разрабатывают как суверен, таки вне меньшей степени сами эти новые люди. Взаимозаменяемости документов, которая усиливала человеческую взаимозаменяемость, содействовало развитие стандартизированного государственного языка. Как демонстрирует величественная вереница англосаксонского, латинского, норманнского и староанглийского языков, сменявших друг друга с XI до XIV вв. в Лондоне, в принципе любой письменный язык мог выполнять эту функцию — при условии предоставления ему монопольных прав. (Можно, однако, выдвинуть аргумент, что там, где такую монополию довелось завоевать местным языкам, а не латыни, появилась еще одна централизующая функция, ограничивающая дрейф чиновников от одного Б. Андерсон. Воображаемые сообщества суверена в аппараты его соперников гарантирующая, так сказать, что паломники-функционеры из Мадрида не будут взаимозаменяемы с паломниками-функционерами из Парижа). В принципе, экспансия великих королевств раннесо временной Европы за пределы Европы должна была просто территориально распространить описанную модель на развитие великих трансконтинентальных бюрокра тий. Нов действительности этого не произошло. Инструментальная рациональность абсолютистского аппарата и прежде всего, свойственная ему тенденция рекрутировать и продвигать людей по службе на основании их талантов, а не рождения — работала за пределами восточного побережья Атлантики лишь сочень большими сбоями32. Американская модель ясна. Например, из 170 вице- королей в испанской Америке дог. креолами были только четверо. Эти цифры тем более впечатляют, если мы обратим внимание на то, что в 1800 г. в миллионном креольском белом населении Западной империи навязанном приблизительно 13,7 млн. туземцев) испанцы, рожденные в Испании, не составляли и 5% . В Мексике накануне революции был всего один креольский епископ, хотя креольское население этого вице-ко- ролевства численно превосходило peninsulares враз. Нет необходимости и говорить, что для креола было неслыханным делом подняться на высокий официальный пост в Испании. Более того, препонами были обставлены не только вертикальные паломничества креольских функционеров. Если полуостровные чиновники могли проделать путь из Сарагосы в Картахену, потом в Мадрид, Лиму и опять в Мадрид, то мексиканский или чилийский креол, как правило, служил лишь натер риториях колониальной Мексики или Чили горизонтальное движение было для него также ограничено, как и вертикальное восхождение. Таким образом, конечной вершиной его петляющего восхождения, высшим административным центром, куда его могли назначить на должность, была столица той имперской административной единицы, в которой ему довелось жить. Между тем 4. Креольские пионеры 81 в ходе этого тернистого паломничества он сталкивался с компаньонами-по-путешествию, и у них стало складываться ощущение, что их товарищество базируется не только на особых пространственных границах этого паломничества, но и на общей для них фатальности трансатлантического рождения. Даже если он родился в первую неделю после миграции своего отца, случайность рождения в Америках приговаривала его быть в подчинении у урожденного испанца, пусть даже по языку, религии, происхождению или манерам он почти ничем от него не отличался. И с этим ничего нельзя было поделать он непоправимо становился креолом. Подумайте только, насколько иррациональным должно было выглядеть его исключение Тем не менее, в глубине этой иррациональности скрывалась следующая логика родившись в Америках, он не мог стать настоящим испанцем ergo*, родившись в Испании, peninsular не мог стать настоящим американцем36. Что заставляло это исключение казаться в метрополии рациональным Несомненно, слияние освященного временем макиавеллизма с развитием представлений о биологическом и экологическом осквернении, которым начиная св. сопровождалось всемирное распространение европейцев и европейского владычества. Сточки зрения суверена, американские креолы, сих все более растущей численностью и возраставшей с каждым последующим поколением локальной укорененностью, представляли собой исторически уникальную политическую проблему. Впервые метрополиям пришлось иметь дело с огромным — для той эпохи — числом «собратьев-евро- пейцев» (кг. их в испанских Америках было более 3 млн) далеко за пределами Европы. Если туземцев можно было покорить оружием и болезнями и удерживать под контролем с помощью таинств христианства и совершенно чуждой им культуры (а также передовой, по тем временам, политической организации, то это никак не касалось креолов, которые были связаны с оружием, болезнями, христианством и европейской культурой прак * Следовательно лат. (Прим. пер Б. Андерсон. Воображаемые сообщества тически также, как и жители метрополий. Иначе говоря, они уже в принципе располагали готовыми политическими, культурными и военными средствами для того, чтобы успешно за себя постоять. Они конституировали одновременно и колониальное сообщество, и высший класс. Их можно было экономически подчинить, их можно было эксплуатировать, но без них была невозможна стабильность империи. В этом свете можно усмотреть некоторую параллель в положении креольских магнатов и феодальных баронов, которое имело решающее значение для могущества суверена, но вместе стем и таило для него угрозу. Таким образом, peninsulares, назначаемые вице- королями и епископами, выполняли те же самые функции, что ив протоабсолютистских бюрокра тиях37. Даже если вице-король был всевластным грандом в своем андалусском доме, здесь, в 5 тыс. миль от него, сталкиваясь лицом к лицу с креолами, он был в конечном итоге homo novus, полностью зависимым от своего заокеанского господина. Хрупкое равновесие между полуостровным чиновником и креольским магнатом было, таким образом, выражением старой политики divide et impera* в новой обстановке. Вдобавок к тому, рост креольских сообществ — главным образом в Америках, но также в разных районах Азии и Африки — неизбежно вел к появлению евразиа- тов, евроафриканцев, а также евроамериканцев, причем не как случайных курьезов, а как вполне зримых социальных групп. Их появление позволило расцвести особому стилю мышления, который стал предвестником современного расизма. Португалия, первая из европейских покорительниц планеты, дает на этот счет подходящую иллюстрацию. В последнем десятилетии XV в. Мануэл I все еще мог решать свой еврейский вопрос посредством массового насильного обращения возможно, это был последний европейский правитель, находивший это решение как удовлетворительным, таки естественным. Однако не прошло и ста лет, как появляется Александр Валиньяно, великий реорганизатор иезуитской мис * Разделяй и властвуй лат. (Прим. дер.). 4. Креольские пионеры 83 сии в Азии (с 1574 по 1606 гг.), страстно возражающий против допущения индийцев и евроиндийцев к принятию священного сана: «Все эти смуглые расы необычайно тупы и порочны, да к тому же еще и подлы. Что касается mestiços и castiços, то из них нам следует принимать немногих или вообще никого в особенности это касается mestiços, ибо чем больше в них течет туземной крови, тем больше они напоминают индийцев и тем менее они ценны для португальцев»39. (И вместе стем Валиньяно активно содействовал допущению к выполнению священнической функции японцев, корейцев, китайцев и «индокитайцев» — может быть, потому что в этих зонах метисам еще только предстояло во множестве появиться) Аналогичным образом, португальские францисканцы в Гоа яростно сопротивлялись принятию в орден креолов, заявляя, что даже рожденные от беспримесно белых родителей, они были вскормлены во младенчестве индейскими няньками и тем самым запятнали свою кровь на всю оставшуюся жизнь. Боксер показывает, что в XVII—XVIII вв. расовые барьеры и исключения заметно возросли по сравнению с прежней практикой. В эту пагубную тенденцию внесло свой весомый вклад широкомасштабное возрождение рабства (произошедшее в Европе впервые со времен античности, пионером которого стала в 1510 г. Португалия. Уже в середине XVI в. рабы составляли 10% населения Лиссабона кг. из приблизительно 2,5 млн. жителей португальской Бразилии почти 1 млн. человек были рабами41. Кроме того, косвенное влияние на кристаллизацию фатального различия между жителями метрополий икре олами оказало Просвещение. Входе своего летнего пребывания у власти (1755—1777) просвещенный самодержец Помбал не только изгнал из португальских владений иезуитов, но и постановил считать уголовным преступлением обращение к цветным подданным с такими оскорбительными прозвищами, как «ниггер» или метис [sic]. Однако в оправдание этого указа он ссылался не научения, а на древнеримские концепции имперского гражданства. Что еще более типич Б. Андерсон. Воображаемые сообщества но, широким влиянием пользовались сочинения Руссо и Гердера, в которых доказывалось, что климат и экология оказывают основополагающее воздействие на культуру и характер. Отсюда чрезвычайно легко было сделать удобный вульгарный вывод, что креолы, рожденные в дикарском полушарии, отличны по своей природе от жителей метрополии и находятся на низшей, по сравнению сними, ступени — а стало быть, непригодны для занятия высоких государственных постов44. До сих пор наше внимание было сосредоточено нами рах функционеров в Америках — мирах стратегически важных, но все еще небольших. Более того, это были миры, предвосхитившие своими конфликтами между |