БИЛЕТЫ Теория языка. Билет Предмет и задачи теории языкознания как методологической дисциплины. Внутренняя структура языкознания как науки. Понятие о внешней и внутренней лингвистике. Структура внешней лингвистики
 Скачать 268.66 Kb.
|
|
24 билет. Русские лингвистические школы (Казанская и Московская), их роль в формировании и развитии русской лингвистики. В конце XIX в. в России складываются две лингвистические школы, научные традиции которых живут и в современном языкознании. Школа, в отличие от направления науки, характеризуется региональной прикрепленностью, связью с определенным научным центром (младограмматики - Лейпцигский университет, Московская школа - Московский университет) и группируется вокруг ученого - главы школы. Казанская лингвистическая школа, основателем которой был И. А. Бодуэн де Куртене, в целом характеризуется пристальным интересом к психической стороне деятельности языка и к фонетическому его аспекту. Ее представители, в частности, были в числе пионеров экспериментальной фонетики и фонологии. В казанский период деятельности Бодуэна де Куртене к нему примкнули Н. В. Крушевский, В. А. Богородицкий, С. К. Булич, А. И. Александров и др. Когда его деятельность перенесена была в Петербург, вокруг него собралась новая группа учеников и последователей, принадлежавших к самым различным языковым специальностям: Л. В. Щерба, Б. Я. Владимирцев, Б. А.Ларин, А. П. Баранников и многие другие. Казанская школа сформировалась внутри психологического направления, ведь учёный считал, что «сущность человеческого языка исключительно психическая. Нет и не может быть в речи человеческой или в языке ни одного явления, которое не было бы вместе с тем психическим», например, фонема, по Куртенэ, – это психический эквивалент звука. Ещё Бодуэн утверждал: психология должна быть базовой наукой для лингвистики и без связи с психологией наука о языке ни существовать, ни развиваться не может. И. А. Бодуэн де Куртене критиковал компаративистов за схематическую прямолинейность их реконструкций и призывал отдавать предпочтение изучению живых языков и диалектов, на материале которых можно отчетливей вскрыть связь явлений, причины их изменений и всю совокупность факторов, управляющих развитием языка. Он много способствовал укреплению в языкознании психологической точки зрения («Объяснение языковых явлений может быть только психологическим или в известных пределах физиологическим»), но в то же время стремился внедрить социальный подход к языку («Язык как в целом, так и во всех своих частях имеет только тогда цену, когда служит целям взаимного общения между людьми»). В развитие этого общего положения он задолго до возникновения социологической школы указывал на социальную дифференциацию языка.) Постоянной и неизменной его любовью была фонетика, и в историю мировой науки он вошел прежде всего как создатель теории фонемы. Его главная теория. Если Ф.Ф. Фортунатов в своем изучении устройства языка идет от крупных блоков - формы слова и формы словосочетания, А.И. Бодуэна де Куртенэ интересуют атомы языка, те элементарные структуры, которые не воспринимаются носителями языка осознанно, но без которых существование структур более высокого порядка невозможно. Именно эти атомы языка - фонемы и морфемы - и становятся предметом конкретных научных изысканий в Казанской школе. В структуре языка выделяется не один «атомарный» уровень, а два: «неделимое с фонетической точки зрения есть фонема, неделимое с морфологической точки зрения есть морфема». Психическая нечленимость морфемы объясняется наличием у нее минимального значения. Членить морфему на звуки нельзя, так мы соскальзываем с одного принципа членения на другой: в отличие от звука фонема, не имея значения, обладает способностью семасиологизации и морфологизации, т.е. способностью фонетически закреплять и оформлять семантику слов. Сам Бодуэн разрабатывал прежде всего теорию фонемы, а его ученики по Казанской школе - Н.В. Крушевский и В.А. Богородицкий - теорию морфемы. В плане изучения законов развития языка Н. В. Крушевский уделяет много внимания (как и другой представитель казанской школы — В. А. Богородицкий) вопросам морфологической структуры слова и словообразования. Он подвергает тщательному анализу намеченные еще И. А. Бодуэном де Куртене процессы переинтеграции составных элементов слова (переразложение и опрощение основы), а словообразование стремится представить в виде стройной системы одинаково организованных типов слов, обладающих своими закономерностями. В. А. Богородицкий является одним из основоположников экспериментальной фонетики. Он создал при Казанском университете первую в России экспериментально-фонетическую лабораторию, и его работы по экспериментальному изучению звуков человеческой речи предшествуют работам в этой области аббата Русло. Лингвистическая концепция Казанской лингвистической школы: 1)наука о языке, по Бодуэну, принципиально открыта для контакта с различными гуманитарными науками, прежде всего с психологией, индивидуальной и социальной, и социолингвистикой, а психология - базовая наука для лингвистики (открытая парадигма); 2) реальное бытие имеет только язык индивида во всей его многокачественности (антропоцентрические ориентации); 3) язык мыслится не только как психо-физиологическое, но и как социальное явление («чутье языка народом», социологизация фонемы — семасиологизация и морфологизация); 4) разграничение языка и речи («двоякое членение речи» и теория фонемы); 5) рассматривая языковые факты одновременно и с точки зрения статики, и с точки зрения динамики, Бодуэн и его последователи утверждают в русском языкознании идею непрестанной изменчивости , динамичности языка (статика в динамике, неопределенность языковых единиц как внутренний фактор развития); Роль. В лингвистической концепции Бодуэна и в трудах ученых его школы берут начало многие актуальные для языкознания ХХ века аспекты теории языка: фонология и различные фонологические школы, морфемика и учение о морфологических процессах, морфонология (теория альтернаций), учение о системности языка; социолингвистика (широкое понимание языкового материала, интерес к социо-политическому аспекту многоязычия в рамках государства), теория языковых контактов (закон о смешанном характере всех языков), начатки когнитивной лингвистики (понятия «языкового мышления» и «языкового знания»). Казанская школа заложила основы современного метаязыка отечественной лингвистики. Московская лингвистическая школа Многие существенные результаты в области сравнительной фонетики и сравнительной морфологии ставили Ф.Ф. Фортунатова впереди немецкой лингвистики периода младограмматизма. Он фактически различает синхронический и диахронический подходы. Им принимается младограмматический постулат о безысключительности звуковых законов и тут же подчёркивается необходимость при описании фонетических процессов учитывать структурные особенности языков и конкретные исторические условия, хронологию изменений в языке. Указывается на общественный характер языка и связь истории языка с историей общества. Вокруг Ф.Ф. Фортунатова сложилась Московская (фортунатовская) лингвистическая школа. Его учениками были: Шахматов, Григорий Ульянов, Вячеслав Щепкин, Дмитрий Ушаков, Михаил Петерсон, Александр Пешковский и т.д. Эта школа внесла большой вклад в исследования в области реконструкции праславянского языка, присущих ему тенденций к палатализации и к открытому слогу, в области праславянской акцентологии, морфологии, этимологии, лексикологии. Они разграничивали буквы и звуки, графику, орфографию и орфоэпию. Ими создавались системные описания русских говоров и первые диалектологические карты восточнославянских языков. По инициативе А.А. Шахматова была образована Московская диалектологическая комиссия (1903--1931). В нее входили Н. Н. Дурново, Н.Н. Соколов, Д.Н. Ушаков, и она функционировала по существу в качестве лингвистического общества, объединявшего московских ученых и контактировавшего с Московским лингвистическим кружком. Двойственный подход к синтаксическому строю языка: основные синтаксические единицы он рассматривает 1) с психологической точки зрения, 2)с формально-грамматической т зр. В качестве основного объекта синтаксического анализа языка объявляется им словосочетание, а предложение - лишь в качестве его разновидности. Двойственный подход Фортунатова к синтаксическому строю языка послужил причиной того, что из его школы развились два научных направления. Одни ученые приняли в качество основы исследования психологический аспект (Шахматов). Другие ученые взяли из фортунатовской школы формально-грамматический аспект, исключив, вопреки мнению Фортунатова, из объектов синтаксического исследования так называемые неграмматические единицы: такова синтаксическая система в известном курсе синтаксиса русского языка М. Н. Петерсона. Очень последовательно развивал идеи Фортунатова Е. Ф. Будде. "Всякое словосочетание, - писал он, - "неграмматическое", не обусловленное формами слов, не есть грамматическое предложение и потому не подлежит рассмотрению в синтаксисе - в отделе грамматики данного языка". Основной чертой этой школы было признание фортунатовского учения о грамматической форме и вытекающих отсюда основных принципов формально-грамматического анализа языка. (Грамматическую форму, по мнению Фортунатова, имеют далеко не все слова. Форма есть «способность отдельных слов выделять из себя для создания говорящего формальную и оснОвную принадлежность слова». Под оснОвной принадлежностью Фортунатов понимал основу слова, под формальной – «аффикс» (окончание, префикс, суффикс, инфикс). Например, слово несу в русском языке содержит в себе определенную форму, общую со словами веду, беру, так как в нем выделяется формальная принадлежность – аффикс –у и основа нес-. С помощью формальной принадлежности выражается грамматическое значение слова, с помощью оснoвной – лексическое. – это суть его учения) Фортунатовцы строго разграничивали формы словоизменения и словообразования. Они многое сделали в разработке основ современной морфологии, заменившей "этимологию" с ее зыбкими границами между современным и историческим словообразованием, между собственно этимологией и морфологией. Критерий морфологического строения слова использовался в типологической классификации языков, которой был придан динамический подход. Получил развитие теоретический синтаксис (А.А. Шахматов, А.М. Пешковский, М.Н. Петерсон). Выделилась в самостоятельную дисциплину семасиология, исследующая законы семантических сдвигов с учетом системных связей – синонимии, места в семантическом поле, морфологического оформления (М.М. Покровский). Было принято противопоставление – вслед за И.А. Бодуэном де Куртенэ и Н.С. Трубецким – фонетики и фонологии. Наметилось разграничение сравнительно-исторической грамматики славянских языков и грамматики общеславянского языка, исторической грамматики и истории литературного языка. В научных исследованиях и университетском преподавании утверждался приоритет синхронического подхода к языку. Фортунатовская школа представляла собой школу формальной лингвистики, которая способствовала закладыванию основ лингвистического структурализма. Ее формализм заключался в стремлении исходить не из внешних по отношению к языку категорий логики, психологии, истории, физиологии, а из фактов самой языковой системы. Впоследствии многие представители этой школы отказывались от крайностей формализма фортунатовской школы. Эта школа оказала влияние на деятельность Московского лингвистического кружка (1915–1924), Пражской лингвистической школы, Копенгагенского лингвистического кружка, массачусетской ветви американского структурализма (Р.О. Якобсон). Московская лингвистическая школа развивалась в полемике с Петербургской лингвистической школой И.А.Бодуэна де Куртенэ и Л.В.Щербы, которая, также стремясь к новым подходам, в большей степени ориентировалась на связь лингвистики с другими науками – сначала с психологией, позже с акустикой и физиологией. Противники часто упрекали лингвистов фортунатовской школы в «формализме», а сами ее представители признавали приоритет формы при лингвистическом анализе. Они стремились опираться на те признаки, которые не требуют обращения к интуиции и интроспекции. Примером расхождения позиций двух школ могут служить споры по вопросу о частях речи. Если для Шербы части речи – прежде всего семантические классы, имеющие основу в психике носителей языка, то для представителей московской формальной школы (Петерсон, Кузнецов, отчасти Винокур) – это классы слов, выделяемые по формальным, морфологическим признакам: склонению для имен, спряжению для глаголов и т.д.). Позже теоретические расхождения школ нашли выражение в спорах между Московской и Ленинградской фонологическими школами. (Дополнительная информация, об этом ЦЦ говорила. В основном в русле фортунатовского направления, но с существенной опорой на идеи И.А. Бодуэна де Куртенэ, Л.В. Щербы, Н.С. Трубецкого происходило формирование и развитие Московской фонологической школы (А. Реформатский; П. Кузнецов, Р. Аванесов) Представители МФШ опирались на учения И.А. Бодуэна о фонеме и альтернациях, на идеи Николая Феофановича Яковлева и постоянно полемизировала с Ленинградской / Петербургской фонологической школой (Л.В. Щерба и его ученики и последователи), критикуя ее за учет "внеязыковых" факторов, в первую очередь за психологизм и интерес к звуковой субстанции. МФШ преимущественно ориентировалась на формальные, имманентно-структуралистские критерии. Здесь понятие фонемы было соотнесено с понятием морфемы (а не слова в тексте, словоформы, как в щербовской школе), что обусловило более абстрактный и в силу этого более удаленный от физической реальности уровень фонологического анализа. Было принято понятие нейтрализации фонологических оппозиций, выдвинутое пражцами. Было принято различать сильные и слабые фонологические позиции. Допускалась возможности пересечения в одной слабой позиции (позиции нейтрализации) двух или более фонем. Были введены понятия гиперфонемы, слабой фонемы, фонемного ряда.) Современная лингвистика восприняла и развивает многие идеи представителей Московской и Казанской языковедческих школ. Вместе с Ф. де Соссюром Ф.Ф. Фортунатов, И.А. Бодуэн де Куртенэ и их единомышленники помогли преодолеть кризис, который переживало сравнительно-историческое языкознание на рубеже XIX-XX веков, и проложили дорогу новому направлению лингвистики XX столетия - структурализму. Своими обширными исследованиями и выдающимися трудами по общему языкознанию, психолингвистике, философии языка и другим важным сферам и направлениям в лингвистике, представители Московской и Казанской школ внесли неоценимый вклад в историю русского и мирового языкознания. Источники: лекции ЦЦ с едуки, реферат. Билет 25. Формирование лингвистических традиций. Веды и грамматика Панини в древней индии (Лингвистические традиции) На начальном этапе языкознание было представлено пятью лингвистическими традициями: древнеиндийской, классической (греко-латинской), арабской, китайской и японской. Правда, китайское и японское языкознание развивались слишком обособленно и заметного влияния на развитие мирового языкознания не оказали. В хронологическом плане начальный этап можно рассматривать по четырём периодам: зарождение знаний о языке, формирование лингвистических традиций (VI в. до н. э. — 476 г., год падения Рима); языкознание Средних веков (476 г. — XIV в.); языкознание эпохи Возрождения (2-я половина XIV—XVI в.); языкознание Нового времени (XVII—XVIII вв.). Наиболее известны древнеиндийская, античная (древнегреческая и римская) и более поздняя (средневековая) арабская грамматические традиции. На европейское языкознание огромное влияние оказала именно античная грамматика и античная философия языка. Индийская грамматика стала известна европейцам только в XIX в., но тем не менее была очень высоко оценена в ХХ в. как одна из предтеч современных методов описания языка. Меньше «повезло» арабской грамматике, поскольку сам арабский язык по структуре существенно отличается от индоевропейских. Древнюю Индию считают колыбелью языкознания, она является исторически первой из традиций и насчитывает более 2,5 тыс. лет. 2. Лингвистические труды появлялись тогда, когда необходимо было решить конкретные практические задачи, связанные с языком. В.М. Алпатов справедливо пишет о том, что «важнейшей целью создания и развития лингвистических традиций была задача обучения языку культуры, не являвшемуся материнским либо для всех, либо для части людей, находившихся в сфере данной культуры» Кроме того, лингвистические исследования предпринимались в связи с необходимостью толковать тексты, язык которых устарел и был не до конца понятен членам общества, для кого эти тексты представляли высокую ценность (религиозную или этнокультурную). Не случайно лингвистические сведения входили в состав синкретичной науки, которая объединяла философские, религиозные, филологические, астрономические и прочие знания. Первые языковеды были брахманами. Они и занимались в основном истолкованием ведических текстов. Веды (древнеиндийские религиозные гимны) были сочинены задолго До этого времени и передавались из уст в уста — от учителей к ученикам, но затем они обрели и письменную форму. Язык вед называют ведийским. Он постепенно сближался с древнеиндийским литературным языком — санскритом. В VI в. до н. э., когда веды получили письменную фиксацию, ведийский язык, священный язык индуизма, обработанный поэтами в древнейшие времена, как и санскрит, уже резко отличался от разговорных языков Индии — пракритов. Когда начались лингвистические исследования в Древней Индии, сказать трудно. Но уже в самих ведах даются ответы на многие вопросы языкознания. Так, в ведангах, объединённых под названием «Шикша», рассматриваются вопросы фонетики; в «Ч'аанде» — вопросы орфоэпии, метрики и стихосложения; во «Вьякарне» (от ‘анализ’, ‘расчленение’) — грамматические проблемы; в «Нирукте» — вопросы этимологии и лексикологии. За тысячу лет до н. э. в Древней Индии появились первые словари, в которых толковались непонятные слова из вед. (Грамматика Панини) Самым выдающимся достижением индийского языкознания является Грамматика Панини. Панини в своей Грамматике описывает фонетический и грамматический строй классического санскрита. Об авторе этой уникальной Грамматики практически ничего неизвестно, кроме того, что он не знал грамоты (не владел техникой письма). Даже время создания знаменитой Грамматики Панини точно не установлено. Предполагают, что она была сочинена (не написана!) приблизительно в IV в. до н.э. Это поэтический труд, состоящий из 3996 стихотворных правил — сутр, которые распределены по восьми книгам, поэтому Грамматику Панини иногда называют «Восьмикнижием». Сутры легко запоминались и предназначались, очевидно, для заучивания наизусть. Лишь через несколько веков Грамматика Панини была записана. Панини не делит свою грамматику на привычные для современной науки разделы. Фонетические, морфологические, этимологические сведения чередуются, переплетаются без видимой системы. Автор строит языковой анализ на выявлении сходства и различия языковых единиц. Он сравнивает санскрит с восточными индийскими диалектами и выявляет специфические особенности языка вед. Синтаксис почти не разработан, хотя предложение признано важной языковой единицей, которая способна выражать мысли. Слово же ни по форме, ни по содержанию не признаётся самостоятельной единицей, хотя предложение и делится для удобства на слова. В Грамматике Панини выделяются четыре части речи: имя (слово, обозначающее идею субстанции), глагол (слово, обозначающее действие), частицы и предлоги («обслуживающие» в предложении глаголы и имена). Местоимения и наречия особо не рассматриваются: хотя об их свойствах даются отдельные сведения, они распределяются между глаголами и именами. Большое значение в Грамматике придаётся описанию способов словоизменения (склонения, спряжения). Выделяется семь падежей, но у них пока нет названий, хотя каждый из них снабжён порядковым номером. Много внимания Панини уделяет членению слова на морфемы. Этому способствует прозрачная структура санскритского слова: оно обычно состоит из корня, суффикса и окончания. Панини даёт представление о нулевой флексии, о нулевой морфеме, говорит о роли ударения в слове и интонации в предложении. При сравнении сходных слов он выделяет основу и окончание; все корни сводит к глагольным корням, далее неделимым. Таким образом ему удалось обнаружить 1993 глагольных корня, из которых путём присоединения первичных или вторичных окончаний местоимённого происхождения, по мнению Панини, образуются все части речи. В Древней Индии не случайно традиционно создавались словари корней. Необыкновенно высокого уровня достигла в Грамматике Панини точность фонетического анализа, тесно связанная с физиологией. Уже в самих ведах, язык которых Панини анализировал, дано понятие артикуляции, артикулятора (как арти- куляторы указываются мягкое нёбо, твёрдое нёбо, зубы, альвеолы, верхняя губа, корень-середина-кончик языка). Все звуки Панини разделил на гласные исогласные. В Грамматике Панини указывается, что гласные образуются сближением органов речи, а согласные — их смыканием. Наряду с гласными и согласными, описываются полугласные звуки. Среди согласных различаются взрывные и фрикативные. В образовании слога ведущая роль признаётся за гласным звуком, согласному же приписывается в слоге подчинённая роль (самостоятельно слоги образовать они не могут). Грамматика Панини на многие века стала образцом для индийских учёных. В дальнейшем после Панини индийская традиция приобрела комментаторский характер. Во-первых, комментировали священные памятники (веды). Во-вторых, комментировали саму грамматику Панини, а позднее и грамматики Катьяяны и Патанджали. |