Возрастная психология. Абрамова Г. С._Возрастная психология. Что такое возрастная психология 4 Глава 2 в которой коечто о прогрессе 42 оглавление 1241 Абрамова Г. С
 Скачать 4.11 Mb.
|
|
Глава 11 О КУЛЬТУРЕ И СУБКУЛЬТУРЕ  Человек впервые реально понял, что он житель плане- ты и может — должен - мыслить и действовать в новом ас- пекте, не только аспекте отдельной личности, семьи или ро- да, государств или их союзов, но и в планетном аспекте. Он, как и все живое, может мыслить и действовать в пла- нетном аспекте только в области жизни - в биосфере, в оп- ределенной земной оболочке, с которой он неразрывно, за- кономерно связан и уйти из которой он не может. Его су- ществование есть ее функция. Он несет ее с собой всюду. И он ее неизбежно, закономерно, непрерывно изменяет. В.В.Вернадский Адам изваян был По образу творца, Но паровой котел счел непристойной Божественную наготу И пересоздал По своему подобью человека: Облек его в ливрею, без которой Тот не имеет права появляться В святилищах культуры... М.Волошин Вся наша культура основана на жажде покупать, на идее взаимовыгодного обмена... Э.Фромм Слова «культура», «культурные функции», «культурное развитие» уже встречались в этом тексте. Думаю, что интуи- тивно читатель понимает отличие между культурным и не- культурным, это так же просто почувствовать, как отличие живого от неживого. Объяснить же значительно труднее, а может быть, и невозможно. Однако люди всегда пытались это сделать, чтобы увидеть направление исторического времени, осознать свое место в нем, понять значение конкретного пространства и времени для течения индивидуальной жизни и для жизни групп людей, построенных по разным принципам общности. Признаки культуры, используемые в различных науках о человеке, достаточно общеизвестны: общение с помощью знаков или языка, следование общим правилам или нормам, передача норм и правил через обучение. Признанным являет- ся факт разнообразия культур, а также отказ от оценочного отношения к их содержанию, готовность понимать их. Э.Левинас, поставив своей задачей дать философское оп- ределение идей о культуре, начал рассуждение с образа Ос- 358 венцима: «Культура как смысл всеобщего человеческого об- щения и как ценность! Но можно ли мыслить культуру вне ее извращений, непреходящая возможность чудовищности, под- тверждаемая вечно актуальным фактом существования Ос- венцима - символа, или модели, или отражения нашего века в его всемирном ужасе, - внушает нам неотвязную мысль о том, что сведение осмысленного к абсурду также способно служить философским определением культуры»'. Культура предстает перед каждым из нас в момент появле- ния на свет как «вторая природа» - жизнь, созданная людьми, она имеет свои модальности, свои группы свойств, воплощаю- щие в себе ее создателя - человека (людей) конкретного истори- ческого времени. Можно увидеть две качественно различных модальности, проявляющихся в путях развития науки и техни- ки, с одной стороны, и в путях развития искусства и поэзии - с другой. Может быть, культура - это та всеобщность, которая позволяет преодолеть разорванность и недолговечность чело- веческого бытия? Это риторический вопрос, так как в нем есть все главные противоречия человеческой жизни: наличие Я и «другого», разума и чувства, страха смерти и жизнелюбия. Знание человека, постигнутое с помощью разума, - это дань истине, тому идеальному, мыслимому закону, который через знание становится не противостоящим человеку, а принадле- жащим ему. «Знание - это культура имманентности. Именно адекватность знания бытию с момента зарождения западной философии позволяет утверждать, что нам известно только то, что было нам давно знакомо, но забыто в глубине нашего Я. Ничто трансцендентальное не может затронуть наш разум, действительно расширить его границы. Это культура челове- ческой автономии и, вероятно, с самого начала глубоко атеи- стическая культура. Мысль о том, что равно мысли»2. Это знание глубоко одинокого разума (Я как разумного мыслителя), для которого нет другого, кроме того, что тожде- ственно Я. Сущее становится принадлежностью бытия, Я че- ловека переживает собственную силу воздействия как беско- нечно великую. Культура знания и имманентности - это прак- тика захвата, присвоения и удовлетворения. Человеческая же природа такова, что в удержании вещи при- сутствует не только разум, но и чувство. Чувство диктует руке форму того, что удерживает рука, - художник узнает ее раньше, ' Глобальные проблемы и общечеловеческие ценности. - М., 1990. С. 87 (далее цитаты по этой работе). 2 Там же. - С. 90. 359 чем реально встретится с ней. Это иной - нетождественный- спо- соб придания смысла бытию. Это чувственная модельность куль- туры. В ней невозможно отождествление другого и внутреннего мира как в идеале имманентности, требуется новое понятие - понятие «собственного тела». Того тела, которое в конкретном восприятии Я и не-Я возникает как выражение одного в другом обозначение значимости Я для не-Я и наоборот. Это событие можно считать источником всех искусств. Изначальное вопло- щение Я в другом - это проявление, которое получает в атеисти- ческом знании западной культуры название духовной жизни. Изначальная несводимость другого к Я создает проблему близости с нетождественным объектом, каким в первую оче- редь является человек для человека. Возникает вопрос о том, в какой системе значений рассматривать непохожесть человека на других людей. Эта непохожесть и абсолютное разделение прежде всего проявляются в появлении лица человека перед другим конкрет- ным лицом. В этом противостоянии лицу, в обоюдной смертно- сти - признание и требования, касающиеся Я каждого человека; Я другого своей непохожестью являет собой призыв к смерти и призыв к ответственности одновременно - это вся тяжесть люб- ви к ближнему, о которой с невыразимой тоской говорят все библиотеки мира. «В отличие от культуры знания, техники и искусства в этой культуре речь идет не о том, чтобы утвердить тождественность человеческого Я самому себе, поглотив другие природы или выразив себя в нем, но чтобы поставить под во- прос саму эту тождественность, неограниченную свободу и могущество Я, не лишив его неповторимости»'. Это этическая культура, в которой встреча с другим про- буждает в человеке любовь к нему и ответственность за него, такие переживания, которые не подлежат передаче их дру- гим, а именно они пробуждают и осуществляют тождество Я самому себе. Пропасть, разделяющая людей, глубже реальных пропас- тей. Если разум человека (культура мышления - наука и тех- ника) сможет присвоить себе Другое природы, если его чувст- ва могут быть выражены в тождественности Я другому (культура чувств - искусство и поэзия), то отношение к дру- гому человеку как к ближнему не дано в непосредственном опыте и не приходит от воздействия мира. Этическая культу- ра - это отношение к трансцендентности как к трансцендент- ности, без уловок рационализации, «разрешающей» разру- другого человека. Это отношение можно назвать любо- Варварство всех освенцимов мира начинается с отказа от s ее со страха человека перед собственной трансценденталь- мостью не об этом ли говорит и современная история. философская идея культуры, как бы конкретно она ни вы- пажалась, приводит к необходимости еще и еще раз возвра- титься к вопросу о человеческом в человеке, к тому, что могло бы пониматься как проявление его сущности. У Вл. Соловьева есть такие слова: «Спасающий спасется. Вот тайна прогресса - другой нет и не будет»'. Каждый поймет их по-своему, на спасающий переживает свою силу как принадле- жащую не только ему, но и другим. Он воспринимает свое Я как Я, связанное кровным родством с прошлым, будущим, а не только с настоящим, он видит свою жизнь во всей ее трансцен- дентности, воплощенной в отношении к другому, а собственное бытие представляется как бытие сущего, неслучайного. Хотелось бы, чтобы у читателя сложилось впечатление о том, что культура как жизнь, созданная людьми, неоднородна по своим проявлением - это наука и техника, искусство и по- эзия, это и этика.  ' Глобальные проблемы и общечеловеческие ценности. — С. 97. 360 Мне кажется, что в виде грубой схемы можно все эти сферы единой культуры представить относительно независимыми Друг от друга следующим образом. Культура ^^У"^11. ном пространстве и времени, ограничиваясь их конкретными параметрами, как это принято, например, в эmoтP^Ш'ш^o•. пологий или истории культуры Полинезии, культуры XIX века и тому подобное. 'Соловьев Вл. Сочинения. - М., 1968.-Т. 2.-С. 557. 361 Каждая культура производит свои предметы и использует предметы природы. Созданные и использованные предметы несут те следы воздействия человека, которые отражают воз- можность человека переживать свою тождественность с ними то есть они несут на себе печать искусства и поэзии в той же мере, в какой и печать целесообразности'. Деятельность чело- веческого разума воплощается в создании текстов - инструк- ций о способах собственного мышления. За каждым текстом стоит система языка, в тексте ей соответствует все повторимое и воспроизводимое, все, что может быть дано вне этого тек- ста. Однако одновременно у каждого текста есть смысл - ав- торское отношение к истине, правде, добру, красоте, истории. Как говорил об этом М.М.Бахтин «дух (свой и чужой) не может быть дан как вещь (прямой объект естественных наук), а только в знаковом выражении, реализации в текстах и для себя самого и для другого». Текст живет только тогда, когда он читается, когда есть его автор и читатель; тождество текста написанного и поня- того невозможно. Эта идея М.М.Бахтина кажется мне очень интересной, он весьма полно доказал, что нет и не может быть потенциального единого текста текстов. Тексты-инструкции живут в сознании читающих их людей своей, отличной от предметов, жизнью, создавая основу для преемственности духовной культуры в историческом времени. Отношение человека к человеку регулируется тем идеа- лом человека, который существует в культуре и персонифи- цируется в действиях конкретных людей в конкретных об- стоятельствах жизни. Этот идеал как бы замысел в тексте, определяет направление в выборе средств и способов воз- действия человека на человека и человека на самого себя. «Человеческий поступок, - писал М.М.Бахтин, - есть по- тенциальный текст и может быть понят (как человеческий поступок, а не физиологическое действие) только в диалоги- ческом контексте своего времени (как реплика, как смысло- вая позиция, как система мотивов)»2. С кем ведется диалог? С конкретным другим. Другим как обобщением, со своим вторым - Я, с Другим как не-Я, с дру- гим, тождественным Я? На все эти вопросы можно ответить только понимая другого человека, относясь к нему не как к объекту, а как к участнику собственного сознания автора диалога. Отношение к человеку, выраженное в тексте, - это ' См.: Тейлор, Леви-Брюль, Поршнев и др. Бахтин М.М. Литературно-критические статьи. — М., 1986.-С.478. 362 два сознания, представленные в одном понимании. Соотнесе- ние их - различие и тождественность - представляют собой жизнь сознания. Автор высказывания всегда предполагает не только бли- жайших адресатов, но и некоторую высшую инстанцию от- ветного понимания, которая может изменяться в разных на- правлениях. Это специфика слова - слово обладает семанти- ческой глубиной, которая может быть познана только при расширении (неограниченном, как говорил М.М.Бахтин) кру- га людей, которые его слышат. Для слова нет ничего страшнее безответности. Слово вступает в диалог, которому нет смы- слового конца. Только в этом бесстрашии перед расширяю- щимся кругом слушателей слово приобретает свой смысл - достигает понимания у другого человека. Глубина и ширина текста, раскрывающего отношения че- ловека к человеку, предполагают критерий понимания этого текста как диалогического целого. Думаю, что таким крите- рием является в зависимости от глубины понимания: «Я-кон- цепция» автора, или «Концепция другого человека» (конкрет- ного), или «Философия жизни», или «Идеал человека», вопло- щающие степени персонификации понимающего (в перечис- ленном списке степень персонификации уменьшается от «Я- концепции» к «Идеалу человека»). Это значит, что отношение человека к человеку имеет раз- ный уровень понимания с точки зрения представленности в их сознании собственных сущностных характеристик и анало- гичных характеристик друг друга. Думаю, что это одно из существенных психологических условий формирования в еди- ной культуре относительно независимых друг от друга суб- культур, критерий их различия между собой связан с вариан- тами персонификации (понимания) сущностных характери- стик человека. Это могут быть возрастные субкультуры (подростковая, юношеская, пожилых людей), профессиональные субкультуры (юристы, педагоги, врачи и тому подобное), территориальные (городская, сельская, подразделяющиеся на еще более мелкие территории - дворовая, центровая, хуторская и тому подоб- ное), предметно-опосредованные (фанаты спортивного клуба или эстрадной звезды, коллекционеры, члены клубов по инте- ресам и тому подобное). Каждая из них предлагает свой способ персонификации сущностных характеристик человека, хотя другие обстоятель- ства жизни людей - предметное окружение, способы действия с ним (использование инструкций) практически могут не от- 363 личаться как в разных субкультурах одного времени, так и в субкультурах, разделенных историческим временем. Каждая субкультура отличается от других теми текстами, в которых находит отражение понимание других людей через диалог с ними с точки зрения «третьего» участника диалога - обобщенного представления о человеке, идеала человека. Но- сителями этого идеала являются сами люди - реальные участ- ники реальных отношений, воспринимающие друг друга лицом к лицу в той опасной близости, которая обостряет проблему любви к ближнему до ее амбивалентного проявления ненавис- ти. Это именно те отношения, в которых сознание (слово) ис- пытывает себя на силу (возможность понимания другими), на адекватность отражения себя самого (осознание сознания). Об успешности этого можно судить, например, по эффек- тивности мирных переговоров, ведущихся в настоящее время разными конфликтующими странами. О ней, к сожалению, приходится пока только мечтать. Почему? Возможно, и пото- му, что «третий» участник этих диалогов точно не задан или полностью отсутствует, а может быть, что сегодня его (пока!) и не может быть в нашем очень быстро меняющемся мире. Хочется думать, что одним из главных критериев развития культуры можно считать адресата текстов, которые строят люди, принадлежащие к данной культуре. Того адресата, от- ветного понимания которого они ищут и предвосхищают в каком-то историческом времени (прошлом или будущем). В зависимости от степени его близости, конкретности, осознан- ности и будут отличаться разные культуры друг от друга, а субкультуры - внутри одной культуры. Возможности конкре- тизации этого адресата, как я понимаю, бесконечны, как бес- конечно понимание человеком своей собственной сущности. В наше время этот адресат большинством людей воспри- нимается в виде предмета - денег. Мне бы хотелось донести до читателя идею о том, что куль- туру можно анализировать как неоднородное явление, имею- щее несколько возможных уровней воплощения (опредмечи- вания) идеала человека в тех текстах, которые люди обращают друг к другу, которые могут обратить друг к другу. «Но в последние века человеческое общество все более вы- деляется по своему влиянию на среду, окружающую живое вещество, это общество становится в биосфере, то есть в верх- ней оболочке нашей планеты, единственным в своем роде аспектом, могущество которого растет с ходом времени со все увеличивающейся быстротой. Оно одно изменяет новым об- разом и с возрастающей быстротой структуры самых основ 364 йиосферы. Оно становится все более независимым от других (Ъорм жизни и эволюционирует к новому жизненному прояв- яению»'. Какому? Что изменилось со времен В.В.Вернадского п этой все возрастающей быстроте? Не хотелось бы отвечать, что увеличилась опасность глобального разрушения, но она очевидна, как хотелось бы видеть и возросшую глобальную потребность в гуманитарном знании, потребность быть ус- лышанными, говоря словами М.М.Бахтина, потребность по- лучить ответ - внятный ответ на вопросы (тексты, высказы- вания) о собственном назначении. Общение с другими людь- ми у современного человека так часто и многослойно опосре- довано культурными же инструкциями и предметами, что встреча с конкретным, живым, персональным, телесным дру- гим приводит к появлению удивительных переживаний, осо- бенно в том случае, если этот другой во многих проявлениях узнаваем, как ты. Удивительный характер переживаний состоит в том, что они на время снимают проблемы автономности (а значит, одиночества), создают (пусть иллюзорную) возмож- ность «растворения» в другом. Вместо диалога, требующего усилий персонально от каждого его участника, появляется «хор» - мы, где усилия всех слагаются и возвращаются к каж- дому из его участников уже в новом качестве возросшей инди- видуальной силы. (Этот эффект группового взаимодействия достаточно широко известен в социальной психологии.) В основе такого группового взаимодействия лежит меха- низм подражания со всеми его суггестивными проявлениями и последствиями, подробно описанный Б. Поршневым2. Самое главное, что строение социальных отношений в лю- бом обществе предполагает функционирование групп людей (детей, юношей, взрослых), объединенных по принципам пола и возраста или по признакам возраста. В нашем обществе - это детский сад (дети разного пола, но одного возраста в од- ной группе), школа (то же самое), армия (одного пола, одного возраста). В других культурах это может быть совместное проживание мальчиков, готовящихся к обряду инициации, или отдельное проживание женщин, ставших матерями, и т.п. Дифференцированный подход к существованию разных групп людей, объединенных половыми и возрастными при- знаками, создает объективные условия для восприятия друго- го человека как равного себе, то есть к формированию чувст- ва «мы», способствующего построению персонифицированных 'Вернадский В.В. Открытия и судьбы. - М., 1993.-С.463. 2Пopшнeв Б. О начале человеческой истории. - М., 1976. 365 идеалов человека по принципу обобщения свойств и качеств сверстников. Это одно из проявлений объективных социаль- ных условий, способствующих оформлению субкультуры которая несет в себе черты идеала человека данного историй ческого времени в конкретной, часто предельно персонифи- цированной, форме. Условно существование в культуре субкультур можно пред- ставить следующим образом:  Все субкультуры (1-5) относительно независимы друг от друга и пересекаются только через соприкосновение с сущно- стными свойствами идеала человека, представленными в дос- тупной для каждой субкультуры форме. Носителями этих сущностных свойств являются живые (или жившие) люди, встреча с которыми и обеспечивает потенциальную возмож- ность связи разных субкультур. Представители этих субкуль- тур не обязательно находятся в одном пространстве и времени (отмечено штриховкой), они могут (и существуют) относи- тельно автономно. Развитие каждой из субкультур потенциально обусловлено переживанием встречи с человеком, воплощающим сущност- ные человеческие качества, доступные для персонализации представителей данной субкультуры. Так, например, для до- школьников (на схеме первая) это может быть встреча со взрослым человеком, который совершенно не похож на тех взрослых, которых они знают. Главное, что происходит во время такой встречи, - это обращение к Я человека, которое 366 пиводит к изменению в содержании чувства Мы - от кон- коетной персонифицированной обусловленности оно подни- мается на другой уровень обобщения. Я не хочу здесь подробно останавливаться на всех деталях формирования чувства Мы и Я - об этом подробно будет говориться при характеристике разных возрастных периодов. Опишу только некоторые типы возрастных субкультур и взаимосвязь между ними'. Думаю, что можно зафиксировать существование призна- ков субкультуры уже в группах дошкольников. У них есть общие ценности, вполне материальные и ранжированные. Это проявляется в вариантах обмена (игрушек, фантиков), в вариантах оценки другого человека как равного или нерав- ного по признакам владения предметом ценности. Идеал человека вполне конкретен, объединение происходит по прин- ципу персонификации качеств человека в предмете. Надо сказать, что эта шкала ценностей и персонификаций облада- ет, хотя и не очень высокой, но достаточной степенью ус- тойчивости, чтобы вторжение чужих других, не-Мы, было встречено с явным сопротивлением. Другой, очень устойчивой субкультурой является подро- стковая. Она персонифицирует свое чувство Мы в специфи- ческой форме - создается фольклор, вырабатывается новый язык только этой общности, затрудняющей проникновение чужого другого. Фольклор (песни, анекдоты) отражает персонифицирован- ные качества идеала данной общности, способы решения им жизненных задач, его философию жизни и смерти. Для подро- стковой субкультуры типично отражение жизни человека в предельных ее проявлениях, а экзистенциальные характери- стики самого человека остаются вне поля зрения. Подростко- вый фольклор специфичен тем, что он предлагает набор пра- вил, задач, обещая при этом успех. Похоже, что одна из главных черт подростковой субкуль- туры - в стремлении ее к жесткой замкнутости, изолирован- ности от других общностей людей, структурированности об- щими переживаниями, создаваемыми специальными средст- вами. Это делает подростковую субкультуру крайне уязвимой Для манипулирования теми людьми, кто способствует созда- нию в этой общности людей переживаний, отличающих их от Других (на нашей схеме вторая). ' Использован материал работ Мид М., Мухиной B.C.. Осориной Н., Ще- панской, Давыдова Ю.Н., Кона И.С., Черноушека М и др. 367 Кроме подростковой можно выделить существование и молодежной субкультуры. Признаком ее можно считать, на- пример, наличие молодежной моды, группировок по разным признакам общности. Молодежная мода распространяется не только на одежду, но и на стиль жизни, язык, пластику дви- жений. Из истории и этнографии нашей культуры известно что молодежные группировки были всегда и специально ор- ганизовывались с целью личного и делового общения моло- дых людей. Человеку в этом общении можно было найти свой персонифицированный образ близкого человека, кристалли- зовать, как писал Стендаль, свои лучшие чувства на каком-то конкретном человеке. Думаю, что, как и подростковую, молодежную субкульту- ру отличает обособленность от других людей с помощью спе- циальных знаков, имеющих смысл только внутри этой куль- туры, основное же отличие от подростковой субкультуры - в создании идеала человека не через обобщение и персонифи- кацию их правил организации жизни, а через персонифика- цию в человеке качеств идеала. Если подростку важно нечто общее с другими делать, то юноше важно, с кем быть в своей субкультуре. Это не просто перестановка акцентов, это и из- менение в способах построения идеала человека. В этом смыс- ле юношеский возраст подвержен созданию конкретных идеа- лов - кумиров - и следованию им (на схеме третья). Другой тип субкультуры формируется у взрослых людей. Думаю, что основное ее свойство проявляется в возможности видеть в конкретных свойствах человека проявление его экзи- стенциальности, соотнесение разных уровней обобщенного знания о человеке в понимании его - другого и себя тоже. Субкультура взрослых неоднородна по качеству обобщения знаний о человеке, по возможности владения его экзистенци- альными характеристиками, но она в любом случае ощущает их присутствие как противоречие собственной жизни, отсюда кризисы зрелой личности, необходимость их разрешения че- рез создание новых смыслов, новых форм воплощения экзи- стенции (на схеме четвертая). Последней на схеме изображена субкультура пожилых лю- дей (пятая). Главная черта этой культуры состоит в том, что люди, к ней принадлежащие, обладают возможностью ото- ждествлять обобщенный идеал человека со своей собственной жизнью. Знаменитый старческий эгоизм проявляется в том, что они склонны считать обоснованным и истинным прояв- лением жизни и качеств человека только известные им лично, то есть обобщают сущностные качества человека и жизни по 368 педставленности их в собственном опыте. Это увеличивает язоыв с другими субкультурами, которые ориентированы не 'олько на опыт личных переживаний, но и на других людей. Практически типичной чертой субкультуры пожилых людей становится персонификация идеала человека в собст- венном Я. Именно это, вероятно, способствовало и способ- ствует тому, что пожилой возраст человека естественно отождествляют с возрастом мудрости, хотя, как мы уже от- мечали в первых главах, сегодня эта тождественность (одно из следствий научно-технической революции) вовсе не вос- принимается как очевидная. Думаю, что в любой культуре есть люди (их можно назвать условной группой), которые являются персонифицированны- ми носителями идеала человека, количество их может быть очень невелико. В русском языке для таких людей есть слово «светочи». Может быть, оно и не самое емкое, но отражает тот след света, который остается в душе у других людей при встрече с ними. Свет как воплощение невыразимой иначе экзи- стенциальности. Встреча с таким человеком становится событием, тем чу- дом, право на которое имеет каждый человек. Как писал А.Ф.Лосев: «Личность, история, слово - этот ряд понятий привел нас к необходимости создать такую категорию, которая бы охватила сразу и этот ряд и то самое "сверхъесте- ственное", "необыкновенное" и прочее, охватила в одной неде- лимой точке так, чтобы и эта последняя, вся эта невеществен- ная, не-метафизическая, не-поэтическая, а чисто мифическая отрешенность объединилась бы в единый синтез с символом, с самосознанием личности, с историческим событием и с самим словом, - этим началом и истоком самого самосознания. Это значит, что мы приходим к понятию чуда. Миф есть чудо»'. Сложнейшее понятие чуда можно, по мнению А.Ф.Лосева, конкретизировать по следующим направлениям: 1) чудо все- гда есть оценка личности и для личности, то есть взаимоот- ношение разных планов действительности - плана персонали- зированной личности и плана целей личности идеальной; 2) чудо и совершается как взаимодействие двух планов в од- ном психологическом пространстве: 3) в чуде встречается лич- ность сама по себе, как идея, как принцип, как смысл и реаль- ное, персонифицированное, историческое ее осуществление; 4) оба эти проявления отождествляются в неделимом образе, и иозможно это потому, что есть третье, благодаря чему воз- '•Лосев А.Ф. философия. Мифология. Культура. - М., 1991.-С. 136. 369 можно объединение. А.Ф.Лосев называет его подлинным первообразом, чистой парадигмой, идеальной выполненно- стью отвлеченной идеи. Он считает, что раз есть идея и ее воплощение, то возможны разные степени ее воплощения; это я пыталась показать, описывая разные варианты персонифи- кации сущностных характеристик человека в разных субкуль- турах: от конкретного предмета до собственного Я. Естественно предполагать, что возможна бесконечно боль- шая степень полноты воплощения - персонификация сущности человека. Это есть предел всякой возможной полноты и цель- ности воплощения идеи в истории, то есть осмысленное станов- ление, реально-вещественный образ конкретного человека. Обычно всегда наблюдается только частичное совпадение ре- ально-вещественного образа человека с его идеальной заданно- стью, с его первообразом. «Тем более, - пишет А.Ф.Лосев, - нужно считать удивительным, странным, необычным, чудес- ным, когда оказывается, что личность в своем историческом развитии вдруг хотя бы на минуту выражает и выполняет свой первообраз целиком, достигает предела совпадения обоих пла- нов, становится тем, что сразу оказывается и веществом, и иде- альным первообразом, это и есть настоящее место для чуда»'. Характерно, что слово «чудо» во всех языках указывает на существование в этом моменте удивления явленному и проис- ходящему. В чуде всегда есть извещение, весть, знамение, ука- зание, свидетельство - интерпретация, объяснение событий, а не сами эти события. Чудо встречи с человеком состоит в том, что он как бы оповещает о возможном содержании экзистенциальное™ в ее конкретности. Чудо обладает всеми свойствами мифического символа. Мифический символ предполагает осуществимость личностного смысла, не логической или эстетической, но лич- ной целесообразности. Ее существование и есть главное со- держание чуда. Чудо нельзя специально создать, его можно только воплотить во встрече с человеком, но надо самому быть личностью, готовой к нему, чтобы суметь воспринять свет, обращенный к тебе. Чудо встречи возможно, как воз- можно совпадение случайно протекающей эмпирической ис- тории личности и ее идеальным заданием, то есть совпадение самой жизни с ее же идеалом - идеалом самой жизни. Личностный синтез разных проявлений жизни в собствен- ной индивидуальной истории и есть чудо, мифическая целесо- образность. Этот синтез, это Я не складывается из каких-то 'Лосев А.Ф. Философия. Мифология. Культура. - С. 146. 370 дарованных функций - ни из функций познания, ни из увства, ни из воли (свободы и необходимости), ни из чего-то nnvroro. Он подчиняется закону мифической, личностной целе- сообразности, в результате дающей чудо. Что это за целесообразность? Чего хочет личность как личность? Чего хочет Я как Я? Думаю, что самое себя, иначе это еще называют абсолютным самоутверждением, ауто- идентичностью. В чуде, воплощающем личностную целесообразность, вы- является предназначенность человека, переживается кровная связь со своим прошлым, оно видится как источник силы и уверенности, будущее представляется реально осуществимым в своих идеально-светлых воплощениях. Чудо, встреча с ним сродни действию прощения. По сути, они равны друг другу, так как основываются на переживании возможности личной воплощенное™, личной персонифицируемости идеала жизни, экзистенции человека; состояние человека в момент встречи с чудом можно выразить, наверно, навсегда забытым для пси- хологов словом - это блаженство от причастности к своей собственной сущности, блаженство преодоления тоски и пус- тоты собственной жизни. Оно может быть, и часто бывает началом новой жизни. Это блаженное состояние может быть выражено только в приближенных значениях, так как само оно имеет предельный характер. В зависимости от представлений человека об идеале жизни, собственной экзистенциальности оно может прини- мать конкретные формы (силач, шапка-невидимка и прочее) или метафорические, отражающие существование метафизи- ческих сил Добра и Зла. Понятие о чуде всегда относительно, оно предполагает осознание системы координат, в которой то или иное событие воспринимается как чудо. Это восприятие с точки зрения соответствия события его идеально-личност- ному бытию. Тогда оно и становится чудом. С другой точки зрения, с другой позиции оно уже таковым не будет. С этой точки зрения все на свете может быть рассмотрено как самое настоящее чудо, если изначально занять позицию блаженно- личностного самоутверждения; для этого не надо ничего осо- бенного - просто надо иметь Я, которое стремится к своему идеальному замыслу через реальное воплощение в своем лич- ном бытии, в своей личной истории. Тогда и происходит то, о чем А.Ф.Лосев написал так: «Мифическая целесообразность. или чудо, применима решительно к любой вещи, и можно говорить лишь о степенях чудесности, собственно, о степенях и формах первозданно-блаженного личностного бытия и о 371 применении их к эмпирически протекающим событиям, мож- но прямо сказать, что нет даже степеней чудесности, но все ц одинаковой мере чудесно. Но только к этому надо прибавить что каждая вещь существует лишь как модус той или другой стороны в упомянутом личностном бытии, и велика и мелка она в силу того, модусом чего является. Это приводит будто бы к разной чудесности эмпирического бытия. На самом же деле совершенно ясно, что чудесность как таковая совершен- но одинакова везде и что различен лишь ее объект. Весь мир и все его составные моменты, и все живое и все неживое, одина- ково суть миф и одинаково суть чудо»'. Раскрывается этот мир в истории личности через слово, именно в слове осуществляется синтез личности как идеально- го принципа и ее погруженности в недра истории ее судьбы, «слово есть заново сконструированная и понятая личность»^ а миф есть в словах данная чудесная личностная история. Чтобы ее рассказать, надо дать личности имя, то чудесное, магическое имя, которое отражает синтез Я, синтез личности, ее выраженность, ее осмысленность. Что делают люди, при- надлежащие к разным субкультурам? Пытаются рассказывать друг другу о самих себе, а ждут чуда. Дождутся ли? |