Адаждадада. „ ©Ґа „ҐЎа . ЌҐўҐбв  бҐа¤Ёвбп - royallib.com. Дебра Дайер Невеста сердится

• Название: Дебра Дайер Невеста сердится
• Анкор: Адаждадада
• Дата: 29.09.2022
• Размер: 0.76 Mb.
• Имя файла: „ ©Ґа „ҐЎа . ЌҐўҐбв бҐа¤Ёвбп - royallib.com.doc
• Тип: Документы; #704874
• страница: 17 из 32

Глава 17

Светила полная луна, но Саймон не рискнул отдергивать шторы в кабинете Хью Мейтленда. Было уже за полночь, однако кто-нибудь мог увидеть его в окне. Пламя тоненькой свечки поблескивало на проволоке, которой он ковырял в замке письменного стола Мейтленда. Он повернул проволоку, осторожно высвобождая язычок замка. Тихий щелчок эхом отдался в стенах пустого кабинета. И тут до слуха Саймона донесся звук шагов.

Он быстро загасил свечку пальцами. Затаив дыхание, прислушался. Шаги были женские. Туфельки легко ступали по паркету. Женщина прошла мимо, затем дверь в библиотеку растворилась и затворилась снова. Через несколько мгновений полоска света появилась под дверью, соединяющей кабинет и библиотеку.

Итак, кто-то из женщин или девиц семейства Мейтленд решил совершить полуночный набег на библиотеку. Наверняка Фиби. Девчонка все время сидит, уткнув свой хорошенький носик в книжку. В пятнадцать лет она все еще живет полной приключений жизнью, которую можно найти в переплетенных в кожу томах. Что ж, и он до двенадцати лет жил книгами. А потом пришла пора приключений, оказавшихся вполне реальными.

Он сидел, скорчившись за письменным столом Мейтленда, прислушивался к тихим звукам, доносившимся из библиотеки, и чувствовал себя предателем — таким же, как таинственный злодей, которого ему было поручено изловить. Он слишком привязался к этим людям. Слишком привязался к Эмили.

Прошла неделя с тех пор, как она в него стреляла, и за это время ему удалось в значительной мере разрушить ее оборонительные укрепления. Однако оказалось, что и в его собственной обороне пробита брешь. Он желал эту красивую рыжеволосую тигрицу. Но желал не мимолетной связи. Он хотел получить ее навсегда.

Он прижался лбом к краю стола Хью Мейтленда. Люди погибают из-за предателя. Злодея необходимо остановить. Пусть даже ценой счастья целой семьи. Даже ценой собственных надежд на то, что когда-нибудь он сумеет завоевать любовь прекрасной дамы.
Эмили неожиданно проснулась. С того злосчастного дня она все время плохо спала. Какая-то часть ее бодрствовала. Она прислушивалась, не раздадутся ли какие-нибудь тревожные звуки с постели, где спит мужчина, которого она едва не убила.

К негодяю с каждым днем возвращались силы. И скоро исчезнет предлог, под которым она отказывалась спать в одной постели с ним. Сегодня он провел почти весь день на ногах. Играл с ней в шахматы. И выиграл все партии. Может, этот тип и не помнит своего имени, но стратегию, которой он держался в игре, не забыл. И все же доктор Чизон с мрачным видом твердил ей, что не стоит прежде времени радоваться. В случае ранения в голову ухудшение может наступить неожиданно.

Она посмотрела на постель, залитую лунным светом. Покрывало было откинуто, простыня смята.

Негодяя в постели не было.

Эмили села. Покрывало свалилось с кресла-кушетки, на котором она спала. Эмили вспомнила предостережение доктора Чизона: «Глаз с него не спускайте. Он может повести себя странно. Может уйти из дома, в надежде понять, кто он такой».

Она вскочила. Сердце бешено забилось. Заглянула на всякий случай в гардеробную.


А вдруг он ушел из дома?

Ночью.

Один.

Она схватила халат и кинулась к двери. Куда он мог пойти? Она торопливо сунула руки в рукава халата. Найдет его — придушит!

Она распахнула дверь. Выскочила в коридор и с разбегу врезалась в крепкое мужское тело.

— Эй, полегче, — сказал он, обхватив ее руками.

Эмили прижалась щекой к изумрудному шелку его халата. Халат распахнулся, и она ощутила запах мыла с травяной отдушкой и мужского тела. Она чувствовала его тепло, оно окутало ее, прогнало леденящий страх. Она посмотрела на него. Повязки на лбу не было. Влажные волосы зачесаны назад, с правой стороны — рана, которая заживает.

Она вдруг почувствовала внутреннюю дрожь. Но дрожь была вызвана не страхом. Страх прошел, растворился в этом новом, пугающем чувстве.

— Где ты был? — Она высвободилась из его объятий, пошатнулась, ударилась о косяк двери. — У тебя мокрые волосы.

— Я не мог заснуть. — Он улыбнулся, на правой щеке появилась знакомая ямочка. — Решил принять горячую ванну.

Она поймала себя на том, что не может отвести глаз от его груди меж распахнувшимися полами халата. Бледно-золотое пламя свечей скользило по коже, еще влажной после купания. Кожа была такой теплой на вид. Такой золотистой. Такой соблазнительной.

— А твоя повязка? Доктор Чизон пока не разрешил ее снимать.

— Доктор Чизон так меня боится, что ни разу не посмотрел, что у меня под бинтами. Потому и велел тебе менять повязку каждый день.

— Знаешь, трудно винить доктора в том, что он боится подойти к тебе. — Она решительно направилась в спальню. Надо держаться от него на расстоянии. Но он последовал за ней, как она и предполагала. — Ты же пригрозил перерезать ему горло, если он еще раз попытается пустить тебе кровь.

Он подмигнул ей:

— Но ведь помогло же!

— Уверена, у доктора никогда не было таких сложных пациентов. — Она смотрела, как он закрывает дверь, и чувствовала, что ноги ее трясутся. Оказывается, это очень интимное переживание — смотреть, как мужчина закрывает за собой дверь спальни. Этот мужчина. Эту дверь. Целое скопище мыслей рассыпалось снопом искр у нее в голове. Причем очень опасных мыслей. — А ты подумал, каково будет мне, когда я не увижу тебя в постели?

Он направился к ней с грацией хищного зверя.

— Я не ожидал, что ты проснешься.

Тепло его тела чувствовалось даже сквозь шелк халата. Она обхватила себя руками, стараясь унять дрожь.

— Доктор Чизон сто раз повторял, что ранение в голову чревато непредсказуемыми последствиями.

— Извини, Эм. Я не хотел тебя пугать.

Она знала, что под халатом на нем ничего нет. И это возбуждало ее.

Ей хотелось дотронуться до него. Хотелось, чтобы он заключил ее в объятия, чтобы поцеловал, чтобы прикоснулся языком к ее груди. Кровь прилила к средоточию ее женственной сущности и забилась жарко и горячо.

Она подняла на него глаза, пытаясь прогнать прочь грешные мысли. Но это было выше ее сил. Лунный свет так нежно играл с влажными прядями его волос. В его темных как ночь глазах загорелись огоньки. Она представила себе, как лежит с ним в постели.

— Я подумала, вдруг ты вообще ушел из дома. Вдруг ты… — Слова застряли в горле. Ведь с ним действительно могла случиться беда. — Ты должен быть осторожнее.

— Тебе не следует так тревожиться обо мне. — Он взял прядь ее рыжих волос и принялся наматывать на палец. — Со мной все хорошо.

— Правда хорошо? — Она прикоснулась к нему. Не смогла удержаться. Провела ладонью по изумрудному шелку рукава от самого плеча до запястья. — Ты правда выздоравливаешь?


— Правда. — Он тронул тыльной стороной ладони ее щеку. — Неужели ты думаешь, что какая-то царапина могла свести меня в могилу?

Он действительно неплохо себя чувствовал. Так что настало время подумать, как избавиться от него. Навсегда. И выбросить из головы саму мысль о том, чтобы снять с него халат, под которым ничего нет, и прижаться к нему. И ощутить жар и силу его обнаженного тела.

Шеридан Блейк. Живой, из плоти и крови, в ее объятиях.

Глупо пытаться претворить свою мечту в реальность. Однако она уже тянулась к поясу его халата, не в силах подавить желание, которое этот мужчина пробуждал в ней. Не в силах заглушить страсть, тлевшую в ней подобно углям, которая вспыхивала пламенем всякий раз, когда он прикасался к ней. С этим чувством ей было не совладать.

Она любила этого мужчину. Какое бы имя он ни носил. И Бог с ними, с мечтами. Бог с ним, со здравым смыслом.

Он глубоко вздохнул и задержал дыхание, когда она начала развязывать пояс. Изумрудные шелковые полы халата разошлись, между ними, словно дразня ее, на мгновение показались гладкая кожа и черные завитки волос.

Самое время было положить этому конец. Вернуться к своей нормальной жизни. Но ей не хотелось возвращаться к нормальной жизни! Ей хотелось получить этого мужчину, сию секунду и на веки вечные.

— Шеридан, — прошептала она, касаясь пальцами морды дракона, вышитого на халате. Она почувствовала, как напряглись его мышцы. Все до единой мышцы были тверды как сталь, словно он изготовился к сражению, которое должно было решить исход войны — войны, о которой ум его позабыл, но о которой хорошо помнило тело.

Она улыбнулась, и руки ее скользнули под его халат. Не будет сегодня никаких сражений. Войне будет положен конец. Сегодня прекрасная дама отдает свое сердце отважному рыцарю. Сегодня осуществится ее мечта.

Она провела ладонями по его груди, ощущая щекочущее прикосновение жестких завитков, жар гладкой кожи, сдвигая шелк халата все дальше к плечам. С тихим шуршанием халат упал к его ногам.

Бледный свет ложился на изгиб его плеч, струился ниже.

Эмили поколебалась мгновение, прежде чем опустить взгляд туда, где, залитый луной, выделялся среди теней символ его мужественности. В лунном свете живая плоть казалась мрамором. Он стоял перед ней, как великолепная статуя, вышедшая из-под резца великого скульптора. Затаив дыхание, она не могла отвести от него глаз и благоговейно взирала на его мужскую красоту.

— Эмили, — прошептал он. Голос его звучал напряженно, словно он пытался порвать невидимые узы.

— Я ждала тебя всю жизнь, — промолвила Эмили. Она прикоснулась к нему, неуверенно, робко, к самому кончику его возбужденной плоти. Могучий орган бурно отреагировал на это прикосновение — статуя ожила. Завороженная, Эмили потянулась к нему рукой.

— Эмили. — Он схватил ее за запястье. — Не надо.

Резкость тона превратила эти два слова в остро отточенное лезвие отказа.


— В чем дело? Я что-то сделала не так?

Он сжал ее запястье. На его лице отразилась мука. Она не сводила с него глаз.

— Ты не хочешь меня.

— Эмили, я…

— Ну, что ж делать. — Она вырвала руку, сделала шаг назад и наткнулась на столбик кровати. Вцепилась в него, стараясь сохранить самообладание. Ей хотелось броситься на постель и плакать, плакать.

Что же в ней за изъян? Даже мужчина, который убежден, что он ее муж, не хочет ее.

— Эмили. — Он положил ладонь ей на плечо. — Пожалуйста, не плачь.

Она шмыгнула носом. Плечи затряслись. Слезы брызнули из глаз и заструились по щекам.

— Господи, я не хотел расстраивать тебя. — Он обхватил ее руками за талию, прижался к ней. — Я хочу тебя, Эм. До боли хочу.

Она почувствовала, как его возбужденная плоть прижимается к ней. Он возбужден, а значит, желает ее.


— Объясни, что не так?

— Все так.


— Ты не хочешь, чтобы я прикасалась к тебе? — Эмили вытерла слезы. — В этом дело?

— Нет. — Он жарко дохнул ей в затылок, прижался губами к нежной коже. — Я жажду твоих прикосновений. Твоих губ. Всю тебя.

Эмили все цеплялась за столбик кровати, а он провел ладонями снизу вверх по ее ребрам, и жар его рук проник сквозь шелк халата. И сквозь тонкий белый муслин ночной рубашки. Она затаила дыхание, а его руки медленно-медленно подбирались к ее груди. Ладони подхватили тугие округлости, пальцы легко скользнули по кончикам, отчего пламя страсти вспыхнуло и, шипя и разгораясь, как по бикфордову шнуру, побежало к самой сокровенной ее сущности.

Она издала глухой стон.

— Я не могу больше без… — Она смолкла, не зная, как назвать то, без чего больше не может.

— Знаю, любовь моя. — Он потянул бледно-голубую ленту, стягивающую ворот ее ночной рубашки. Пальцы его проникли в круглый вырез, теребя и растягивая сборки. Рубашка и халат соскользнули с ее плеч. — Я тоже больше не могу без тебя.

Она задрожала, прижалась к нему. Что-то сладостное и одновременно порочное было в том, чтобы стоять вот так, рядом с ним, совершенно обнаженной и возбужденной.

Он обхватил ее одной рукой, прижал к себе.

— Красивая, какая же ты красивая, — шептал он, в то время как ладонь его скользила по ее бедру.

Она прильнула к нему, коснулась руками его бедер. Жесткие волоски щекотали ладони.

— Я мечтала об этом моменте.

— Ты меня просто околдовала. По ночам ты мне снишься, днем я думаю о тебе.

Эмили застонала, почувствовав между бедер его возбужденную плоть.

— Какая же ты влажная. — Плоть его скользила по раскрывшимся лепесткам ее тела. — Мягкая, влажная, горячая. Я так себе это и представлял.

Она счастливо улыбнулась.

— А ты — твердый.

— Это потому, что ты рядом. — Он прижался губами к ее шее, лизнул ее языком.

У нее вырвался порывистый вздох, и она содрогнулась от наслаждения. Выгнув спину, потерлась об эту крепкую плоть между своих ног. Ощущение было необыкновенное: словно что-то вспыхнуло внутри ее и рассыпалось снопом искр, когда его плоть коснулась некой таинственной точки внизу ее тела.

— О! Как хорошо!

Рука его скользнула вниз по ее животу, пальцы погрузились в завитки волос, пошарили, скользнули по источающей влагу плоти и нашли место, в котором обитало наслаждение, запертое в глубинах ее тела, как птица в клетке. Он погладил ее там, свободной рукой лаская грудь, и отпер клетку.

Пальцы Эмили впились в его ляжки. Он прижался губами к ее шее, все поглаживая ее внизу и одновременно лаская сосок. Наслаждение Эмили нарастало. Она содрогнулась в его объятиях. И когда ощущение достигло высшей точки, тихий всхлип слетел с ее уст.

Он подхватил ее на руки и понес к постели.

Прохладная белая простыня коснулась ее спины. Волосы рассыпались по подушке. Она смотрела на него. Лунный свет играл на густых черных ресницах, ложился на резкие черты лица. Он улыбался, и в глазах его пылал огонь, который мог поспорить с жаром его тела, когда он лег на нее.

— Никогда не думал, что такое возможно. — Он коснулся ее губами. — Что я буду держать в объятиях мечту.

В голосе его было столько страсти, что она задрожала. Жар, исходящий от него, грел, как солнечные лучи. Она подалась навстречу ему.

— Люби меня.

— Ничего я так не хочу, как любить тебя. Но мы не должны торопиться. — Он коснулся губами ее груди, отчего она изогнулась и застонала. — Ведь у нас с тобой это в первый раз, верно?

Эмили кивнула.

— Поэтому не надо спешить. — Он коснулся кончиком языка соска, и она снова застонала. — Воспоминание о сегодняшнем событии должно стать для нас незабываемым.

Незабываемым. Эмили закрыла глаза, влажные от слез. Это она лишила памяти человека, который сейчас ее обнимал.

Все, что происходило сейчас, было обманом, иллюзией. Все, за исключением одного: чувства, которое она к нему испытывала.

— Я люблю тебя, — прошептала Эмили.

Он вздохнул. Его теплое дыхание обдало ей живот.

— Я люблю тебя, — прошептал он в ответ.

Ах, если бы это было правдой! Но она обнимала мечту. Да, мечта переплелась с реальностью. Руки его действительно ласкали ее, губы целовали живот, опускаясь все ниже, ниже…

Она вцепилась в простыню. Боже! Никогда, даже в самых безумных мечтах, не могла она вообразить столь интимного поцелуя.

Она выгнулась навстречу ему. Ее мечты и сравниться не могли с моментом волшебства, которое этот мужчина сотворил для нее. Она приподняла бедра, отдавая ему все, чем обладала.

Он поднялся над ней, обнял ее. Прижался к ее влажной плоти.

— Скажи, что любишь меня.

— Я люблю тебя.

Он закрыл глаза.

— Повтори.

— Я люблю тебя.

Он коснулся пальцами влажных завитков, среди которых прятался тугой бутон чувственности.

— Скажи это, когда я буду входить в тебя.

— Я люблю тебя. — Он входил все глубже и глубже. Что он подумает, когда поймет, что она девственница? Ведь он уверен, что она его жена. Но Эмили прогнала эту мысль и снова прошептала: — Я люблю тебя.

— Ты моя прекрасная тигрица. — Он двигался медленно, словно понимая, что она еще не знала мужчины. Он целовал ее, то всовывая ей в рот язык, то вынимая его, и этот ритм гипнотизировал, являясь зеркальным отражением движений его плоти внутри ее.

Она почувствовала мгновенную боль, когда он прорвал девственную плеву, и тут же пришло наслаждение.

Она никогда не испытает ничего подобного с другим мужчиной. Наконец-то осуществилась ее мечта.

Она двигалась вместе с ним и наперекор ему, целовала его, ощущая, как на него накатила волна наслаждения. Он приподнял голову и посмотрел на нее. Огонь сверкал в глубине его прекрасных глаз. Наслаждение его росло, заполняя ее. Она содрогнулась всем телом, прильнула к нему и приняла его в этом чудесном освобождении.

— Эмили! — Он рванулся, прижал ее к себе и излил в нее семя.

Возможно, все это иллюзия. Обман. Ведь он потерял память. Но неизвестно, когда она вернется к нему. А пока можно об этом не думать. Сейчас они оба счастливы.

Она коснулась его шеи кончиком языка, ощутила соленый вкус пота. Он был реален. А это самое главное.

Он приподнялся на локте, заглянул ей в глаза. Она затаила дыхание. Станет ли он расспрашивать ее прямо сейчас, почему у них до этого не было близости, если они женаты.

— Я люблю тебя, Эм. — Он отвел влажную прядь волос с ее щеки. — Обещай, что никогда не усомнишься в моей любви. Что бы ни случилось.

Голос его прозвучал резко, в нем слышались нотки отчаяния. И она поняла, что это не имеет никакого отношения к ее девственности.

Он коснулся ладонью ее щеки.

— Обещай, что никогда не усомнишься в моей любви, — повторил он.

Должно быть, он в замешательстве из-за потери памяти, подумала Эмили. Других причин для отчаяния нет.

— Обещай, — прошептал он, прижав ладонь к ее щеке. — Обещай, что всегда будешь помнить то, что между нами произошло, и то, как сильно я тебя люблю.

От этих слов повеяло холодом, Эмили охватило предчувствие надвигающейся беды.

— Это все из-за потери памяти, любимый. Это-то тебя и сбивает с толку, потому ты так напряжен и встревожен.

Мускул задергался у него на щеке, челюсти сжались.

— Обещай мне.

Ей стало страшно.

— Обещаю.

— Я искал тебя всю жизнь. — Он порывисто вздохнул. — И не хочу тебя терять.

— Ты меня не потеряешь. — Она не станет думать о том, что случится, если к нему вернется память. Она запустила пальцы в кольца волос у него на затылке, и ей передались его отчаяние и страх. — Обними меня, любимый.

Он прижал ее к себе, уткнулся лицом ей в шею. Она прильнула к нему и почувствовала, как он напрягся.

— Я хочу тебя. — Он поцеловал ее, коснулся пальцами ее груди. Его прикосновение показалось ей легким ветерком, тихо пролетевшим над угольями разгорающейся страсти. — Я не могу тобой насытиться.

— Так возьми меня. — Она провела ладонью по его спине.

— Я буду любить тебя, пока жив. — Он крепко обнял ее.
Лунный свет заливал постель, путался в темно-рыжих кудрях, разметавшихся по его груди. Она шевельнулась во сне, потерлась щекой о его плечо и улеглась поудобнее, положив руку ему на грудь, а ногу закинув ему на живот, — словно боялась, как бы он не ускользнул от нее в ночи.

Как часто он мечтал о том, чтобы вот так обнимать ее. Только в его мечтах между ними не стояла стена лжи. В мечтах не было обмана, грозившего навеки разлучить их. В мечтах она любила его таким, какой он есть, а не таким, каким он желал бы быть.

— Я не хочу потерять тебя, — прошептал он, прижимаясь губами к ее лбу. И все же он понимал, что эти моменты близости — единственное, что они смогут урвать у жизни.

Будущее нельзя построить на лжи. А правды он сказать ей не может. Не может сказать, что сегодня ночью забрался в кабинет ее отца и просматривал бумаги в поисках доказательств причастности Мейтленда к преступной деятельности. Не может сказать, что обнаружил в этих бумагах.

Он сделал глубокий вдох, пытаясь избавиться от стеснения в груди. Он проник в этот дом для того, чтобы найти предателя. А нашел женщину, с которой хотел бы прожить до конца дней. И в глубине души понимал, что потеряет ее.